Книга Уильяма Хорвуда "Ивы зимой" - продолжение книги Кеннета Грэма "Ветер в ивах". Те же герои: мудрый Барсук, доблестный Рэт Водяная Крыса, добрый и мужественный Крот, тщеславный Тоуд Жаба, заботливый отец Выдра - живут в своих домиках, пережидают суровую зиму, помогают друг другу как могут. Пока не случается кое-что необыкновенное. И в трудных обстоятельствах каждый из обитателей прибрежных зарослей и Дремучего Леса показывает лучшие стороны своего характера: упорство, отвагу, верность в дружбе.
Содержание:
-
I - Сквозь буран 1
-
II - Последняя воля и завещание Крота 5
-
III - Первый полет Тоуда 8
-
IV - Вперед и вдаль! 11
-
V - Земля! 15
-
VI - In Memoriam 18
-
VII - Как пали сильные 21
-
VIII - Возвращение из дальних краев 24
-
IX - Запустение и разруха 29
-
X - Удача изменяет Тоуду 33
-
XI - Habeas Corpus 38
-
XII - Конец зимы 44
-
Послесловие автора 50
-
Примечания 51
Уильям Хорвуд
Ивы зимой
Посвящается памяти сына Кеннета Грэма Аластера, 1900–1920, первого слушателя Ивовых историй.
I
Сквозь буран
Тепло камина приятно согревало пятки Крота. За стенами дома яростно и бессильно завывал зимний ветер - ему удавалось лишь изредка швырнуть вихрь дыма да горсть сажи вниз по каминной трубе. Крот размышлял о том, что дела идут почти отлично, хотя и не совсем.
"Нельзя быть таким злым и жестокосердным, - повторял он про себя, хотя, судя по не свойственному его рыльцу мрачному выражению, давалось ему это нелегко. - Я жив, здоров, - убеждал он себя, - у меня есть дом, и нельзя, нельзя быть таким негостеприимным".
Крот бросил взгляд на кресло по другую сторону камина - поменьше и не такое удобное, как то, в котором сидел он сам. Там-то и была причина его плохого настроения.
Крот отвел глаза и снова уставился в камин, повторяя про себя: "Нужно набраться терпения, обрести в душе сострадание, смириться, наконец. Нужно, нужно… Надоело!"
Ветер взвыл еще сильнее так, что вздрогнула дверь, скрытая среди корней рухнувшего старого дуба. Словно отвечая ударам бури, громко треснуло горевшее в камине буковое полено. На коврик бодро выскочил и задымился яркий уголек.
- Не утруждайся, - поспешил сказать незваный гость, сидевший в кресле напротив, - я сейчас уберу…
- Как-нибудь уж сам обойдусь. Премного признателен, - пробурчал в ответ Крот - совсем не так вежливо, как можно было ожидать, зная его характер. - Ой! Ах ты!
Крот затряс лапой от острой боли в ладони, неловко перебросив уголек обратно в огненное логово.
- Может быть, ты хочешь…
- Не может! Не хочу! - отчеканил Крот, едва сдерживаясь. - Я хочу, я хочу… я…
Но оказалось, что высказать то, чего он хочет, вовсе не так легко. Поди попробуй вслух заявить, что больше всего хочется, чтобы тебя оставили в покое, одного в собственном доме, предоставили возможность коротать, бездельничая, этот зимний вечер, приготовить какое-нибудь согревающее питье - или не приготовить, это уж ему заблагорассудится, но, во всяком случае, быть свободным и не думать о ком-нибудь еще.
Свободным не только на сегодняшний вечер, но и на все предстоящие вечера.
Какими же далекими и недостижимыми казались теперь эти вечера, которые он счастливо проводил дома один! Что за славные были денечки! Да, пришла зима, но что с того? Ну подумаешь, ветер бьет в дверь и заносит ее снегом. Что с того, что по ночам - но пути от камина в гостиной до теплой и уютной постели в спальне - тянет ледяным сквознячком? Ну - зима, ну - холодно, но все это - сезонные неудобства, весь этот снег и лед - не идет ни в какое сравнение с горечью от утраты неприкосновенности частной жизни, испытанной Кротом впервые с тех пор, как он когда-то высунул нос из своей норки.
Крот внимательно разглядывал отметину, оставленную угольком на прикаминном коврике, и всячески пытался убедить себя в том, что именно он - он сам - и есть настоящий бессердечный крот, не заслуживший всех тех радостей, которые подарила ему жизнь. И если он не в состоянии набраться хоть капельки терпения и переждать еще всего несколько…
- …месяцев! - нечленораздельно простонал он себе под нос. - Несколько самых длинных месяцев года - вот сколько он еще здесь проторчит! Не могу же я выставить его в такую погоду. Да и не за что, абсолютно не за что его выпроваживать или сердиться на него. Не за что. Это я во всем виноват. Это я достоин осуждения. Нужно было вовремя спровадить его.
- Дядя, как вы себя чувствуете? - подал голос нежеланный гость. - Сдается мне, выглядите вы как-то угрюмо…
- Э-э… нет. - Тон ответа вовсе не располагал к продолжению беседы.
- А мне сдается, что именно так вы и выглядите.
Резкий порыв ветра швырнул в дверь очередную лопату мокрого снега. Сквозняк сильнее побежал по полу. Опора и укрытие домика - старый упавший дуб вздрогнул, заставив Крота и его гостя внимательно посмотреть на потолок, а затем на буфет, в котором звякнули, пританцовывая, тарелки и чашки.
- Неужели тебе больше нечем заняться, кроме болтовни? - проворчал несчастный Крот.
- Абсолютно нечем, особенно в такую погоду, - ответил его Племянник, выжидательно глядя на Крота.
Поняв, что дядя не собирается продолжать, и убедившись, что никак не перебьет старшего Крота, Племянник повел разговор дальше:
- Вы только представьте себе: зимняя ночь, буран, ураган - ну как сегодня, - ничто не испугает вас. В такую погоду, когда большинство живых существ в страхе дрожит в глубине своих нор и гнезд, вы - я уверен - смогли бы прошагать много миль сквозь чащу Дремучего Леса и, несмотря на ветер, снег и другие опасности, спасти попавшего в беду зверя… если, конечно, придется…
- Сколько раз я тебе говорил: я вовсе не тот Крот, каким ты меня представляешь! - буркнул в ответ Крот. - Выйти из дома в такую ночь - это вряд ли придет в голову любому здравомыслящему существу, включая и меня. Я совершенно не тот храбрый, дерзновенный Крот, о котором ты, похоже, где-то слышал. Я самый обыкновенный крот, и мне не по себе, когда ты предполагаешь, что я…
- Но, дядя, я же знаю, что вы - не обыкновенный крот. Дядюшка Рэт Водяная Крыса рассказал мне, что вы - храбрейший и мудрейший Крот из всех кротов, с которыми ему доводилось встречаться. Мистер Тоуд Жаба так прямо и заявил мне: кого он хотел бы видеть рядом с собой в тяжелую годину - так это вас, дядя. И даже мистер Барсук - а его мудрость всем хорошо известна - сказал (я цитирую): "Есть только один Крот, и нет никого лучше, храбрее и отважнее его!" Так что, дядя, ложная скромность здесь неуместна.
Крот, который в общем-то ничего не имел против кое-какой лести в свой адрес, в глубине души признавал, что, говоря начистоту, все эти комплименты были высказаны ему абсолютно незаслуженно. Вздохнув, он подвинул пятки поближе к камину и решил попытаться извлечь из ситуации, в которой оказался, максимум пользы.
- Если тебе действительно больше нечем заняться, то нет ничего дурного в том, чтобы приготовить для меня доброй горячей сливово-черничной наливки, - негромко сказал он.
Не успел Крот закончить фразу, как Племянник бросился исполнять его просьбу - действуя излишне энергично и производя слишком много шума: звеня посудой, шаркая тапочками, грохоча каминной решеткой и - что было абсолютно непереносимо - напевая что-то себе под нос.
Крот снова нахмурился, скривил рыльце в недовольной гримасе и вдруг улыбнулся.
Сидя в уютном кресле, положив передние лапы на мягкие подлокотники, чуть наклонив к камину голову и глядя прямо в огонь, он чувствовал, как ласковое тепло окутывает его, согревая даже вечно мерзнущий острый нос.
Храбрый? Да нет же…
Отважный? Бросьте вы… Выдающийся? Ой, перестаньте…
- Вот Рэтти, - бросил он через плечо, - тот действительно отважный зверь.
- Что вы сказали, дядя?
- Я говорю: Рэтти - вот кто у нас храбрец, - ответил Крот, оборачиваясь к Племяннику.
- А мистер Барсук тоже?
- А как же! Барсук так же отважен, как и умен. Это уж само собой.
- А мистер Тоуд? Он ведь тоже храбрый?
Крот рассмеялся:
- Ну… храбрый? Пожалуй, так назвать старину Toy да я бы не рискнул. Лихой - конечно, безрассудный - определенно, тщеславный - абсолютно точно. Но храбрый - это вряд ли.
- Но вы ведь его любите? - решил уточнить Племянник, ставя на столик - так, чтобы Кроту было удобно - поднос с кружкой горячей зимней наливки, куском поджаренного хлеба и пудингом, поблескивавшим дрожащим озерцом растопленного масла.
- Вообще-то не за что, - ответил Крот, принюхавшись к пудингу и откусив основательный кусок. - Люблю я или не люблю Toy да - дело не в этом, - пояснил Крот, прожевав. - Тоуд есть - и все тут. Ну как есть деревья, река, лето и зима. Тоуд, наверное, самое несносное создание из всех, кто когда-либо жил или будет жить на земле (может быть, даже еще несноснее, чем ты, если такое возможно), но знаешь, сидя вот так вечером у камина, в тепле и спокойствии собственного дома, когда лишь воспоминаниям дано нарушать безмятежность нашего отдыха, когда впереди нас ждет только хорошее, а в первую очередь сладкий сон в уютной постели, - так вот, в свете всего этого я могу с уверенностью утверждать, что не будь в нашей жизни Тоуда, она потеряла бы всякий смысл.
Крот приложился к кружке со сливово-черничной наливкой, откусил еще кусок пудинга и сосредоточенно уставился на огонь, плясавший в камине.
Племянник в нерешительности поглядывал на Крота. Ему так хотелось, чтобы тот разговорился и поведал о приключениях, которые выпали на долю самого Крота, дядюшки Рэта Водяной Крысы, а с ними и мистера Тоуда Жабы, и мистера Барсука, о захватывающих дух историях про жизнь на Берегу Реки и в Дремучем Лесу. Ведь именно ради этих рассказов Племянник и проделал неблизкий путь откуда-то из Дальних Краев Белого Света, разыскал своего знаменитого родственника и остался у него погостить на некоторое время.
Крот испытал смешанные, даже противоречивые чувства, когда в один прекрасный осенний день в дверь его дома постучал Племянник, тотчас же доложивший все о себе и о своей жизни в Дальних Краях с отцом - блудным и непутевым братцем Крота. Насколько далек был путь, проделанный юношей, и какие опасности подстерегали его на этом пути - этого Крот так и не узнал. Племянник предпочитал не распространяться об этом. Но ничто так не тронуло доброе сердце Крота, как выражение облегчения, расплывшееся на рыльце Племянника, когда он предложил ему войти, накормил его, выслушал краткий и сдержанный, но полный внутренней горечи рассказ о его жизни в Дальних Краях и… и произнес те самые роковые слова: "Можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь".
И что ему стоило сказать в тот день "до утра следующей пятницы" или что-нибудь в этом роде! Ведь "сколько захочешь" весьма напоминает приговор к пожизненному заключению, особенно для такого закоренелого и убежденного холостяка-одиночки, каков Крот, ведь для него делить с кем-нибудь кров дольше чем один вечер, да и то изредка, оказалось непривычно и весьма тяжко. Очень скоро Крот преизрядно устал от Племянника и обнаружил, что постоянное хорошее расположение духа юноши, его желание все узнать, все увидеть и все (или почти все) сделать чрезвычайно раздражают его.
Крот был все-таки добрым зверем, к тому же мягким и нерешительным, и поэтому не смог заставить себя выпроводить надоевшего гостя. Чтобы передохнуть, он направил Племянника к дядюшке Рэту, чтобы юноша пожил у него некоторое время, поучился уму-разуму и немного освоился на реке.
"Он раздумает возвращаться ко мне, как только познает прелести речной жизни", - думал Крот.
Но Племянник вернулся.
- Отправлю-ка я его к Тоуду, - решил Крот. - Роскошь, комфорт и изящество Тоуд-Холла заставят его забыть о моей жалкой лачуге.
Но не прошло и недели, как Племянник вернулся из Тоуд-Холла.
- Я сам во всем виноват, - причитал Крот, обхватив лапами голову, в один из дней поздней осени сидя в гостях у дядюшки Рэта. - Я должен был набраться твердости и сказать ему, что в моем доме мало места для двоих. Но знаешь, Рэтти, я ведь не могу не уважать его и не восхищаться им: чего только стоит путь, который он проделал из Дальних Краев Белого Света, чтобы добраться до меня! А ты ведь еще не знаешь моего братца: странно, что у этого бездаря и разгильдяя вырос такой мужественный и целеустремленный сын. Но - вырос, вырос… и вот теперь…
- Теперь он оказался с тобой в четырех стенах под одной крышей - а тебе это не нравится, - сочувственно договорил за друга Рэт. - Мне бы тоже не понравилось, - добавил он.
- Правда? - Кроту даже чуть полегчало от обнаружившегося совпадения мнений.
- Еще бы, - подтвердил Рэт. - Как и любому другому, кто привык проводить большую часть времени в одиночестве. Компания - дело хорошее, но только при одном условии: если можно избежать ее, как только захочешь. Ты это понимаешь, я понимаю, но вот молодежь - она никак не может этого уразуметь.
- Скажи, что мне делать? - взмолился Крот.
- Я знаю, как поступил бы я: попросил бы его съехать. Объяснил ситуацию, свои чувства - чтобы без обид. Но мы-то все знаем, что ты - это не я, и в этом, дружище Крот, твое очарование и своеобразие. Ты - добрый, вежливый, терпеливый и мягкий, ты…
- Перестань, Рэтти, хватит об этом. Лучше скажи, как мне поступить с ним?
- Отправь его к Барсуку. Через пару дней я с ним увижусь и растолкую ему как тебя угораздило влипнуть. Барсук - дядька умный, уж он точно что-нибудь придумает.
Крот так и поступил - уверенный в том, что с помощью Водяной Крысы и очень откровенного и красноречивого (и потому запечатанного) письма, которое он передал вместе с Племянником, Барсук сумеет понять, что от него требуется, и найдет нужные слова, чтобы объяснить загостившемуся родственнику, что достаточно - это достаточно, в меру - это в меру и что ему давно уже следует собирать вещички и отправляться домой.
Но… он… он… вернулся. И никто - ни Рэт, ни Тоуд, ни даже сам Барсук - больше не хотел говорить об этом деле, если не считать абсолютно бесполезных и ничего не значащих уверток типа "как-нибудь все само образуется". Выглядело это так, словно все они сговорились против бедного Крота, и если так оно и было - то тут уж он ничего понять и поделать не мог.
Неудивительно, что Крот все болезненнее чувствовал неумолимое приближение зимы. Ведь с каждым все более холодным днем призрачнее становилась надежда на то, что незваный гость образумится и покинет его дом. Неудивительно и то, что из-за всего этого Крот стал ворчливым и раздражительным.
Крот еще хлебнул восхитительного зимнего напитка, вдвойне восхитительного оттого, что его для тебя кто-то приготовил. Затем вновь настал черед весьма недурно поджаренного хлеба и пудинга.
"А так ли уж плоха после всего этого жизнь? - мелькнуло в голове у несколько подобревшего Крота. - Пожалуй, нет.
Может быть, удастся научиться смиряться с ситуацией и извлекать из нее максимум приятного и полезного. Может быть, все это даже пойдет мне на пользу!"
Глядя в камин, Крот подумал о своих друзьях и вдруг почувствовал, что доволен. Живот согрелся изнутри и снаружи, в голове приятно шумело, мысли кружились в вихре воспоминаний о том, о чем так хотел поговорить с ним Племянник.
"А что, в конце концов? - сказал он про себя. - Почему бы и нет?"
И вот теплее и ласковее, чем все последние дни, голосом, в котором явно угадывались столь свойственные ему скромность и неуверенность в себе, Крот произнес:
- Слушай, а я тебе еще не рассказывал?.
Племянник просто обомлел. На его рыльце отразились радость, блаженство и счастье оттого, что на его скромную персону обратил внимание этот Крот, который, как известно, всем кротам крот. Глаза и нос Племянника заблестели чуть ли не ярче углей в камине. Он наклонился, чтобы лучше слышать, он едва дышал, чтобы ни единым звуком не отвлечь дядю, который - о чудо! - решил-таки поболтать с ним!
Так бы оно и случилось, не раздайся в этот самый миг легкое, едва слышное "тук-тук-тук" во входную дверь. Этот стук был так слаб, так заглушён воем зимнего ветра, что Крот поначалу решил, будто ему послышалось. Увидев, что Племянник тоже насторожился, он поспешил пояснить:
- Ветка какая-нибудь. Или просто порыв ветра. Так о чем это я говорил? Ах да, я как. раз собирался рассказать тебе, как…
Тук-тук-тук!
На этот раз стук прозвучал чуть настойчивее.
- Там за дверью кто-то есть, - начиная сердиться, заметил Крот. - Или что-то.
- Что-то? - чуть слышно повторил Племянник.
Крот кивнул и уверенно заявил:
- И что бы это ни было, я не собираюсь открывать ему дверь. Ни одно разумное существо не станет гулять по лесу в такую погоду. По крайней мере ни одно добропорядочное существо. Этот "тук-тук-тук" может хоть всю ночь барабанить, а я и не подумаю открывать ему.
И снова - "тук-тук-тук", только на этот раз опять едва слышно. Крот, чей настрой рассказать Племяннику парочку историй явно подвергался нешуточному испытанию, гневно поглядел на дверь. Ветер все завывал в трубе, где-то неподалеку под его порывами хрустнула и рухнула на землю ветка…
Вдруг сквозь весь этот вой и грохот откуда-то из-за двери или, быть может, из-под нее донесся слабый, разрывающий душу плач. Безнадежный, отчаянный плач потерявшегося и замерзающего зверька, который долго шел сквозь эту бурю, сквозь этот ветер и снег, преодолел много препятствий, вконец обессилел и теперь, добравшись до спасительной цели, обнаружил, что его не ждут, что никого нет дома.
Племянник Крота встал с кресла, явно считая, что невозможно оставаться равнодушным, услышав этот отчаянный зов. Но Крот опередил его. Ворчливый, сонный Крот, довольный, даже желающий поболтать и не желающий, чтобы его прерывали, стал теперь совсем другим. Озабоченный Крот, Обеспокоенный Крот, Встревоженный Крот - вот кто он теперь.
- Стоп! - скомандовал он. - Я сам. Я, конечно, не берусь утверждать, но не исключено, что это ловушка. Приманка, чтобы заставить нас открыть дверь. Вполне возможно, конечно, что там действительно попавший в беду зверь. Что бы там ни оказалось, держи эту штуку наготове. Если, конечно, потребуется. Не трусь, не сомневайся! Будь храбрым и решительным!