Время шло, и Нуссе уже хорошо знал каждый уголок этого большого дома. Он влезал даже на крышу и, озирая оттуда соседние крыши, не переставая ломал голову над тем, как бы ему вернуться домой.
Снова стоять в витрине ему не хотелось. Поэтому однажды он спрятался на одной из полок игрушечного магазина, за спиной у большого игрушечного мишки, чтобы послушать, о чем говорят между собой хозяин и хозяйка магазина. Он думал, что, может, они пошлют несколько пустых коробок обратно барышням домой и тогда он попытается залезть в посылку.
Он узнал, что хозяин и хозяйка уже хватились куклы-домового из витрины и теперь повсюду ее ищут. Под конец они посадили туда другого домового. Но тут в магазин стали приходить люди, и почти все хотели купить того домового, который накануне стоял в витрине и умел кивать и подмигивать. Поэтому все дети желали получить этого домового в подарок на Рождество. И хотя хозяин и хозяйка уверяли всех, что это, должно быть, ошибка, потому что заводных кукол у них нет, они все равно очень быстро распродали всех кукол-домовых. Обрадованные хозяева тотчас послали телеграмму фрекен Тересе, в которой просили как можно быстрее выслать несколько дюжин кукол-домовых. Потом в магазин стали ходить дети; они просили завести ключиком того домового, который стоял в окне, чтобы он покивал им, подмигнул и так же весело посмеялся, как вчера. Но хозяева отвечали, что это невозможно; этот домовой не заводится.
Домовой лежал, прислушиваясь, и смеялся про себя; все, что происходило, казалось ему таким забавным! Под конец он забрался в солому, которой был набит пустой ящик из-под игрушек, и заснул.
Проходили дни, а Нуссе никак не мог уехать домой. И вот настало наконец рождественское утро. Нуссе больше, чем всегда, тосковал по отцу с матушкой, по своему уютному дому под половицами кухни. Правда, он вполне освоился в большом городском доме, но ведь сельскому домовому трудно ужиться в городе!
Больше всего ему нравилось наверху, на чердаке, возле комнатки Сванте и его мамы. Сванте был тот самый маленький мальчик, который столько времени простоял у витрины с игрушками. Но с тех пор, уже довольно давно, домовой не встречал Сванте.
Нуссе сидел на своем обычном месте, за спиной игрушечного мишки на полке с игрушками, когда в магазин вошла мама мальчика Сванте. Она спросила, сколько стоит кукла-домовой, которая может плясать и кувыркаться. Тут хозяин магазина чуть не рассердился.
- У меня нет и никогда не было таких домовых, - пробурчал он.
Но мама Сванте стала умолять его найти именно такого домового, о котором мечтал ее мальчик. Теперь ее сын болен - простудился, он стоял целый день на ветру возле витрины с игрушками. Зима нынче такая холодная! Она была в это время на работе и недоглядела. А теперь Сванте все время бредит этой куклой и хотел бы получить ее в подарок на Рождество. "Может, он выздоровеет от радости, если получит домового", - с надеждой сказала мама. Под конец она даже расплакалась, потому что очень боялась потерять своего мальчугана.
- К сожалению, у нас не осталось ни одной такой куклы, - сказала хозяйка лавки. - Они все проданы.
И тут вдруг она услышала, как за спиной у нее что-то упало. Оглянувшись, она увидела, что это большой игрушечный медведь свалился на пол. Хозяйка подняла его и, когда снова стала усаживать на полку, обнаружила куклу-домового.
- Смотрите! - сказала она. - Здесь еще один домовой. Должно быть, это тот самый, который исчез из витрины. Мы продадим его, фру Ларсон, по сниженной цене, я вижу, кафтанчик домового чуточку загрязнился.
Тут Нуссе снова положили в коробку, но теперь уже по его собственному желанию. Это ведь он нарочно толкнул мишку, чтобы тот упал на пол. Нуссе так хотелось, чтобы его преподнесли Сванте в подарок на Рождество.
Когда мама Сванте вошла в комнату и положила коробку в кроватку сына, Сванте тут же схватил ее своими горячими от жара руками. Когда же он вытащил домового из коробки, тот кивнул ему и расхохотался. Сванте так обрадовался, что и сам засмеялся! А мама его была просто счастлива. Целую неделю до этого мальчуган даже не улыбался.
"Ну теперь-то Сванте наверняка выздоровеет", - радостно думала она, зажигая все свечи на маленькой елке, стоявшей на столе.
У матери с сыном был настоящий рождественский вечер.
И в самом деле, Сванте становилось все лучше и лучше с каждым днем. Когда после праздника маме пришлось пойти на работу, Сванте оставался с Нуссе. Трудно даже представить, сколько веселых игр и развлечений мог придумать Нуссе.
Однако же каждый день, ранним утром, когда Сванте еще спал, Нуссе взбирался на крышу, садился на край трубы и смотрел в ту сторону, где, как ему было известно, за городом находился его дом. С каждым днем он все больше и больше тосковал по нему. Однажды утром, сидя вот так на крыше, он увидел огромную ворону, которая неподалеку от него описывала большие круги над домами. Казалось, она что-то искала. Он свистнул, и птица тотчас же подлетела к нему. Она рассказала, что батюшка-домовой послал ее в город поискать Нуссе. Почти три недели кружила она над городом, не обнаружив ни малейшего следа Нуссе. А теперь Нуссе нужно тотчас же сесть на спину вороны и лететь с ней домой. Ведь ей больше не выдержать разлуки с мужем и воронятами. Нуссе очень обрадовался, признав в ней ворону из родных краев, но лететь домой сразу не хотел. Сначала ему надо было попрощаться со Сванте и найти мальчику вместо себя другого товарища, с которым бы он мог играть.
- Подожди четыре дня, - попросил Нуссе ворону.
Она сначала рассердилась и хотела лететь домой одна. Нуссе пришлось долго уговаривать ее. Наконец они сговорились встретиться здесь, у трубы, ровно через четыре дня.
Спустившись с крыши, Нуссе прежде всего рассказал Сванте всю историю о том, как он попал в город, в магазин с игрушками. Но когда он заикнулся о том, что хочет вернуться домой, Сванте так огорчился, что домовой не стал больше говорить об этом, и занялся тем, что начал искать Сванте другого товарища.
Нуссе знал, что в одной из квартир живет семья с тремя детьми. Двое уже выросли и ходили в школу, но младший мальчик, которого звали Улле, целые дни играл в одиночестве. Игрушек у Улле была тьма-тьмущая: поезда, которые ходили по рельсам, и автомашины, и все, чего только душа пожелает. Но ему все равно было невесело, потому что не с кем было играть.
Ночью, когда Улле спал, Нуссе прокрался в его комнату, сел на край кровати и прошептал ему на ухо:
- Попроси разрешения поиграть со Сванте, который живет на чердаке. Не забудь об этом.
Утром Улле сказал, что хочет поиграть со Сванте, который живет на чердаке, однако никто не обратил внимания на его слова. Но на следующую ночь Нуссе снова прошептал на ухо Улле то же самое и на всякий случай прошептал эти же слова на ухо его маме. И назавтра Улле без умолку говорил про Сванте. Мама Улле пошла к жене привратника и спросила ее, хороший ли мальчик этот Сванте, который живет на чердаке. И жена привратника ответила, что мальчика добрее Сванте нет на свете.
Тогда Сванте пригласили к Улле, разрешили играть с его паровозиками и автомобилями. Улле и Сванте было вместе так весело, что Сванте почти забыл своего домового.
Тогда Нуссе встретился с вороной в назначенное время на крыше у трубы. Нуссе нашел на чердаке большую толстую варежку, натянул ее на свой тоненький кукольный кафтанчик и пустился в путь на вороньей спине.
То-то было радости и у ворон, и у домовых, когда Нуссе и ворона вернулись домой. Уж поверьте мне! Батюшка-домовой и матушка-домовиха плакали от счастья. Нуссе стоял на голове от радости, а отец его даже позабыл о том, что вообще-то собирался задать сынку трепку за проделку, которую он учинил. Нуссе же все снова и снова приходилось рассказывать о своих приключениях в большом городе. И батюшка-домовой счел, что Нуссе вообще-то вел себя вполне достойно, как приличествует настоящему домовому.
Старые барышни были тоже довольны, потому что получили толстое письмо и много-много денег из игрушечного магазина в городе. Никогда прежде не удавалось им продать столько кукол перед Рождеством. Они и не знали, как это получилось. А все оттого, что среди кукол, которых они послали в город, был самый настоящий живой домовой!
Сельма Лагерлеф
Подменыш
Жила-была старая-престарая карга - троллиха; шла она однажды лесом с берестяным коробом на спине. А в коробе сидел ее большой и уродливый детеныш. Волосы тролленка походили на свиную щетинку, зубы были острыми-преострыми, как шило, а на мизинце - коготок. Однако троллиха считала, ясное дело, что пригожее ее детеныша на всем свете не найти.
Вскоре подошли они к такому месту, где лес чуточку поредел. Там проходила дорога, вся в ухабах, скользкая от оплетавших ее древесных корней, а по дороге ехали верхом крестьянин с женой.
Лишь только троллиха глянула на них, как решила шмыгнуть обратно в лес, чтобы люди не увидели ее. Но тут она заметила, что крестьянка держит на руках ребенка, и мысли троллихи тут же приняли другой оборот. "Давно хотелось мне посмотреть, может ли человеческий детеныш быть таким же пригожим, как мой", - подумала она и спряталась за большим ореховым деревом, росшим у самой обочины дороги.
Но когда всадники проезжали мимо, троллиха нетерпеливо высунулась чуть дальше, чем нужно, из-за дерева, так что лошади увидали ее огромную черную голову. Встав на дыбы, они в испуге понесли, чуть не выбросив из седел и крестьянина, и его жену. Те, закричав от страха, едва успели схватиться за уздечки и в тот же миг скрылись из виду.
Морда троллихи исказилась от досады, потому что она едва успела бросить взгляд на человеческого детеныша. Но тут же успокоилась, потому что ребенок лежал на животике прямо у ее ног.
Он выпал из материнских объятий, когда лошади стали на дыбы, но, к счастью, рухнул в высокую кучу сухой листвы и был цел и невредим. Он громко кричал, но, когда старая карга-троллиха склонилась над ним, он так изумился и отвлекся, что мгновенно смолк и протянул ручонки, желая вцепиться в ее черную бороду.
Совершенно ошеломленная троллиха стояла, разглядывая человеческого детеныша. Она смотрела на тоненькие пальчики с розоватыми ноготочками, на ясные голубые глазки и крошечный алый ротик. Все больше и больше удивляясь, ощупывала она мягкие волосики, гладила щечки ребенка. Она никак не могла взять в толк, что дитя может быть таким розовым, таким нежным и хорошеньким.
Мигом сорвав со спины берестяной короб, троллиха вытащила оттуда своего собственного детеныша и посадила его рядом с человеческим. И, увидав, какая громадная разница между ними, она, не в силах совладать с собой, громко завыла.
Между тем крестьянин с женой обуздали лошадей и вернулись, чтобы отыскать своего ребенка. Хотя троллиха слышала конский топот, но с места не сдвинулась, а так и осталась сидеть рядом с человеческим детенышем - все не могла наглядеться на него досыта. Однако, увидев крестьянина с крестьянкой, она тут же и решилась. Собственного детеныша оставила у дорожной обочины, а человеческого сунула в берестяной короб, взвалила на спину и побежала в лес.
В тот же миг прискакали всадники.
Чудесные люди были эти крестьяне, всеми уважаемые, богатые, и владели они большой усадьбой в плодородной долине у подножия горы. Женаты они были уже много лет, но детей у них, кроме этого ребенка, не было. Понятно, что они не чаяли найти сына.
Крестьянка на несколько лошадиных корпусов опередила мужа и первая увидала детеныша, лежавшего у дорожной обочины. Тролленок орал изо всех сил, призывая свою маму-троллиху. И уже по этому ужасному вою крестьянке следовало бы понять, что за дитя лежит на земле у обочины. Однако же она страшно боялась, что малыш разбился, и лишь подумала: "Слава богу, он жив!"
- Ребенок здесь! - крикнула она мужу и, соскользнув с седла, поспешила к тролленку.
Когда же к ним подъехал крестьянин, он увидел: жена сидит на земле, а лицо у нее такое, будто она глядит на ребенка и глазам своим не верит.
- Зубки-то у моего были вовсе не как шило, - рассуждала она.
А сама тролленка туда-сюда поворачивает.
- И волосики у моего вовсе не как свиная щетинка, - жаловалась она.
И в голосе ее все сильнее и сильнее слышался испуг.
- Да и коготка на мизинце у моего вовсе не было.
Крестьянин подумал, что жена его не иначе как ума решилась. Он быстро соскочил с коня и подошел к ней.
- Глянь-ка на ребенка и скажи, почему он такой чудной! - молвила крестьянка и протянула тролленка мужу.
Взял он детеныша из ее рук, но только глянул на него, как тотчас трижды плюнул, да и отбросил его от себя подальше.
- Да это же тролленок! - вскричал он. - Это - не наше дитя.
Жена крестьянина по-прежнему сидела у обочины. Была она не больно сметлива и не могла сразу понять, что же приключилось.
- Что ты сделал с ребенком?! - крикнула она.
- Да разве ты не видишь, что это подменыш? - спросил муж. - Троллиха подкараулила нас, а когда лошади понесли, украла нашего ребенка, а сюда подложила одного из своих троллят.
- Но где же мой сынок? - спросила жена.
- Он - у троллей, - ответил муж.
Тут только жена поняла, какая беда их постигла. Побледнела она, словно перед смертью, и муж испугался, что она вот-вот умрет.
- Наш ребенок, верно, где-нибудь неподалеку, - попытался он утешить жену. - Пойдем в лес, поищем его.
С этими словами привязал он к дереву лошадь. Жена поднялась было, чтобы последовать за ним, но заметила, что тролленок лежит на самой дороге и его в любую минуту могут растоптать лошади. Уж очень они тревожились оттого, что он рядом.
Одна мысль о том, чтобы коснуться подменыша, заставила крестьянку содрогнуться. Но она все же подвинула его чуть подальше в сторону, чтобы лошади до него не добрались.
- Здесь валяется погремушка, которая была в руках у нашего мальчика, когда ты уронила его, - крикнул крестьянин из зарослей, - теперь я знаю, я на верном пути.
Жена поспешила за ним, и они еще долго бродили по лесу в поисках ребенка. Но не нашли ни его, ни троллей. А когда сгустились сумерки, пришлось им назад к лошадям воротиться.
Жена плакала и ломала руки. Муж шел стиснув зубы и не вымолвил ни слова, чтобы утешить ее. Был он старинного, славного рода, что угас бы совсем, не родись у него сын. Вот он и гневался на жену за то, что она уронила на землю ребенка. "Уж ребенка-то ей следовало бы беречь как зеницу ока", - думал он. Но у него не хватило духу попрекать ее - видел, в каком жена горе.
Только он помог ей сесть в седло, как она вспомнила о подменыше.
- Что нам делать с тролленком? - спросила она.
- А куда же он подевался? - удивился муж.
- Он там лежит, под кустом.
- Хорошо бы он там и остался, - горько усмехнулся крестьянин.
- Надо бы нам все же взять его с собой. Нельзя ведь бросать его посреди дикой безлюдной пустоши.
- Нет, можно, - отрезал муж и вдел ногу в стремя.
Жена подумала, что муж вообще-то прав. Нечего им печься о троллевом отродье. Она пустила было лошадь вскачь, но не успела та сделать и нескольких шагов, как крестьянке стало невмоготу ехать дальше.
- Каким бы ни был тролленок, он детеныш, - сказала она. - Не могу я бросить его здесь, на съедение волкам. Подай мне малыша!
- Я этого не сделаю, - ответил муж. - Пусть его лежит, где лежит.
- Если ты не подашь мне его сейчас, то мне придется вернуться сюда за ним нынче же вечером, - молвила жена.
- Сдается мне, мало того, что тролли украли у меня дитя, - пробормотал крестьянин, - так они заставили мою жену повредиться в уме.
Но все же он подобрал детеныша и подал жене. Ведь он сильно любил ее и привык ей потакать.
На другой день все жители округи прознали про случившуюся беду, и все самые мудрые и сведущие поспешили в крестьянскую усадьбу, чтобы дать совет и наставление.
- Тот, к кому в дом попал подменыш, должен избить его толстой палкой, - сказала одна старушка.
- Зачем же так жестоко обходиться с ним? - спросила крестьянка. - Хотя он и уродлив, все же не причинил никому зла.
- Если тролленка бить до тех пор, пока не потечет кровь, примчится троллиха, бросит тебе твое дитя, а свое заберет с собой. Я знаю многих, кто вот так получил своих детей назад.
- Да, но те дети прожили недолго, - вставила другая старушка.
И крестьянка про себя подумала, что это средство - не для нее.
К вечеру, после того как она немного посидела одна в горнице с найденышем, она так безумно затосковала по собственному ребенку, что и не знала, как ей быть. "Может, все-таки сделать, как мне посоветовали?" - подумала она. Но так и не смогла решиться избить тролленка.