– И другие тоже. Все.
Анно позвал всех мантхов, без Бомена и Кестрель их осталось двадцать семь человек. С Айрой и Анно – двадцать девять. Шестилетняя Гагата Топлиш, самая маленькая, задремала на руках отца. Редок Зем, самый старший, прикрыл глаза, но не спал. Все собрались, чтобы услышать пророчество Аиры Хаз. Вышли из тени даже любопытные коровы и лошади.
Аира немного помолчала. Слышно было только, как трещат дрова и стучат капли по навесу.
– Я думаю, завтра мы увидим родину, – наконец проговорила пророчица. – На закате. Я чувствую лицом ее тепло. Оно сильнее жара костра.
Внимательно слушавшие люди с улыбками закивали. Наконец-то!
– Теперь, когда мы так близко, – продолжала Аира, – я вижу будущее чуть лучше. Если хотите, я могу рассказать вам, что вижу.
Мантхи широко раскрыли глаза.
– То есть, – спросил Бранко Так, – сделать личное предсказание? Каждому?
– Да, – сказала Аира. – Если хотите.
Бранко заколебался. Он все еще стыдился той роли, которую сыграл в долине Канобиуса. Тогда ему казалось, что решение правильное! А вышло все иначе…
Аира Хаз поняла, почему Бранко Так нервничает.
– Я думаю, – мягко сказала она, – вы с женой заживете на родине очень хорошо. У вас будет маленькая лавочка.
– Лавочка?
Бранко с нескрываемым удивлением повернулся к жене:
– Разве ты хочешь торговать?
Ветра Так виновато ответила:
– Ну, иногда мне кажется, это было бы замечательно. Завести малюсенькую лавочку. Нет-нет да забежит кто-нибудь, посидим, поговорим…
Ветра покраснела. Когда-то Бранко был членом магистрата: разве он опустится до мелкого торговца?
– Ты меня поражаешь! Лавка! То ли еще будет!
Впрочем, против самой лавки Бранко вроде бы и не возражал. Ветра Так с благодарностью посмотрела на Аиру. Как хорошо, что пророчица об этом сказала! Сама Ветра бы и не отважилась…
Заслышав разговор о лавках, Скуч обрадовался и закричал:
– И я! У меня тоже будет лавка!
– Конечно! Пекарня. У вас с Ланки.
Теперь залился краской Скуч. Ланки сидела в тени, рядом с Сирей, и лица ее никто не видел. Правда, Сирей слышала, как та охнула.
Остальным слишком хотелось узнать о своем будущем, чтобы задумываться о Скуче с Ланки.
– Я знаю, что со мной будет, – сказал Креот, – и не прочь, если узнают остальные. Вот эта дама, – он указал на госпожу Холиш, – эта дама и я составим счастье друг друга, и у нас будет ферма.
– Ферма будет у тебя, – возразила госпожа Холиш, – а я буду отдыхать.
– Я, я, я! – закричала Плава Топлиш. – Скажите про меня!
– Подойди сюда, золотце!
Девочка выбежала вперед, и Аира Хаз взяла ее ручонки в свои.
– Ты выйдешь замуж, – сказала пророчица, – и у тебя родится пятеро детей.
– Я хочу замуж за Шпека. Можно?
– Да, ты выйдешь за Шпека.
Шпек Так насупился:
– Это обязательно?
– Совсем нет, – ответила Аира. – Только, думаю, ты сам захочешь.
Таннер Амос вышел вперед и задал простой вопрос:
– Я женюсь во второй раз?
– Да, – ответила Аира.
– На ком?
– Зачем ты спрашиваешь? Тебе не нужна пророчица, чтобы сказать то, что ты уже знаешь.
Таннер Амос оглянулся и посмотрел на Пеплар Вармиш. Во взгляде Таннера Пеплар прочитала, что он ждет ее и через три года женится, если она не будет против. Девушка ничего не сказала, но и не покраснела. Некоторые решения сразу кажутся правильными.
Аира Хаз предсказала будущее каждому. Одних она при этом брала за руки, другим просто заглядывала в глаза. Говорила она в основном о том, что многие уже знали, хотя себе признаться боялись. Бек Клин с облегчением услышал, что женится на Сарель Амос: значит, теперь не нужно делать ей предложение. Можно вести себя так, словно дело уже решенное, что гораздо проще! Ректор Дубмен Пиллиш обрадовался тому, что снова станет учить детей, и искренне удивился, когда ему сказали, что он женится на овдовевшей Раде Вармиш. Рада запротестовала не менее громко: мол, тоже за него не хочет. Тем не менее оба начали друг к другу присматриваться…
Краса Мимилит выйдет замуж, родит двоих детей и вырастит четверых. Недоумевающая Краса только собралась переспросить, как увидела, что на нее смотрит Мелец Топлиш. Она залилась румянцем и замолчала. Мелец Топлиш – хороший человек, но он же на десять лет старше! Хотя – прекрасный отец, заботливый, надежный… Краса Мимилит задумалась.
Ролло Клин станет рыбаком – Ролло только головой покачал – и женится на Виде Так. Ролло расхохотался.
– Я за тебя тоже не собираюсь! – обиделась та.
Вида не подошла к Аире за предсказанием.
– Я сама построю свое будущее! – сказала она.
Мампо долго собирался с духом, пока не опоздал. Силы Аиры Хаз были на исходе, и Анно умолял ее отдохнуть.
– Почти все, Аннок, – прошептала Аира, подозвала Пинто и обняла ее. – Моя девочка…
– Я не хочу ничего знать, – сказала Пинто. – Просто скажи, буду ли я счастлива.
– Ты проживешь долгую жизнь, – ответила Аира. – Как можно быть счастливой всю жизнь?
– Ты действительно видишь будущее, мама?
– Да. Хотя не все, а то, что сейчас в тебе заложено.
Аира притянула Пинто к себе и неслышно для других зашептала:
– Ты любишь Мампо, вот что я вижу. Это часть твоего будущего.
Пинто молча поцеловала мать. Лучшего предсказания ей и не было нужно.
– А теперь ты, дорогой мой. – Аира повернулась к Анно и взяла его за руки.
– У меня нет будущего, – оборвал ее Анно, – и мне не нужны предсказания. Ты заболталась, женщина!
Аира улыбнулась и поцеловала ему руку. Анно прав. Она слишком много говорила и очень устала.
Пинто проснулась на рассвете. Сквозь снеговую шапку проникал странный розовый свет. Девочка встала – ноги затекли, надо бы размяться. Интересно, снег еще идет? Пинто выбралась из укрытия. Меж деревьев еще кружилось несколько снежинок, но тучи уже расходились, обнажая сияющее розовое небо. Еще немного – и встанет солнце.
Пинто выспалась и, хоть руки и ноги побаливали, чувствовала себя прекрасно. Чтобы деревья не мешали любоваться рассветным небом, она решила выбраться на открытое место. Вот и крутая тропа, по которой мантхи шли все это время, – только она поднимается выше, туда, где они еще не были. Тропа по-прежнему напоминала лестницу, которую обступали скалы. Между скал виднелся кусочек неба с уплывающими снежными тучами. Каменные громады тоже мешали смотреть, и Пинто взобралась подальше.
Пинто пробирала легкая дрожь: нет чтобы хоть что-то накинуть! Она не собиралась отходить так далеко от лагеря, однако теперь поворачивать назад не хотелось.
Тем временем розовое небо наливалось красным. Вдыхая свежий утренний воздух, Пинто радовалась каждому шагу.
Еще быстрее – последние ступеньки…
Небо заалело. Покрытые снегом склоны внезапно кончились. Пинто дошла до самого верха и замерла.
В просвете меж скал – багряное небо. Тихо падает снег. Далеко внизу лежит земля, где две реки вливаются в далекое море.
Родина.
Оторопев, Пинто сделала еще пару шагов и снова остановилась. Впереди была пустота.
Ни гор, ни холмов, ни равнин. Ничего не было. Тропа просто обрывалась.
Девочка легла на живот и поползла по снегу, пока не добралась до края. Собравшись с духом, она посмотрела вниз.
Прекрасная земля была отрезана от мантхов тысячефутовым обрывом. Хотя у Пинто закружилась голова, она заставила себя осмотреться. Обрыв тянулся на многие мили в обе стороны. Видимо, он возник очень давно, когда обрушилась западная часть горной гряды.
Дрожа от страшной высоты, Пинто отползла подальше и поднялась на ноги. Багряное небо оказалось не закатным, а рассветным. Это родина, та самая, которую мать видела во сне. Только до нее никак не добраться.
Глава 17
Место встречи
Баржа Бомена и Кестрель вышла в открытое море. Навстречу тут же задул северный ветер, горизонт спеленали свинцово-серые тучи.
– Хо-хо! – обрадовался Альбард. – Представление начинается!
За бортом выросла огромная волна и со страшным треском швырнула баржу к берегу. Оглушенные Бомен, Кестрель и Попрыгунчик выскочили из каюты и увидели, что Альбард стоит на палубе, широко расставив ноги и раскинув руки.
– Смелей! Это все, что вы можете?! Мы еще посмотрим, кто кого! Мне нечего терять!
Альбард повернулся к спутникам, его глаза горели.
– Они не пускают нас на остров!
Объяснять подробнее было некогда. На баржу катилась вторая волна, еще выше первой. В небе раздалось тихое ворчание, которое переросло в оглушительный удар грома. Волна подбросила баржу в воздух. Ни слова не говоря, Попрыгунчик, Бомен и Кестрель приподнялись на несколько футов над палубой. Альбард остался на барже, не обращая внимания на сильнейшую качку.
– Трусы! – крикнул он. – Дезертиры! Зеваки!
Когда все опустились на трясущуюся палубу, Альбард схватил Бомена за руку.
– Мальчик! – проревел он. – Это мощь! Сила! Она тебе не нужна?
– Я не хочу, чтобы меня разорвало на куски!
– Боишься?!
– Да, боюсь.
Баржа сильно накренилась, и Бомен схватился за крышку люка, чтобы не упасть в море.
– Овладей страхом! – крикнул Альбард. – В страхе сила. Найди ее и возьми себе!
Попрыгунчик наблюдал за Боменом, странно усмехаясь. Рядом стояла Кестрель, готовая сражаться со штормом, и тоже как-то странно смотрела на брата. Бомен понимал: от него чего-то ждут. Но чего? А шторм совсем разбушевался, вот-вот потопит баржу.
Овладей страхом. Как?
Трррах! Снизу, будто китовая спина, ударила волна, и нос баржи взмыл в небо. Бомена подбросило в мокрый от снега и брызг воздух…
– А-а-а-а! – закричал он. Потом громче, пропуская через себя песню панического страха:
– А-А-ЙА-НА-ЙА-НА-ЙА-НА-А-А-А-А-А!
Дрыгая ногами, как пловец, который выныривает из воды, Бомен не дал себе упасть и взлетел. От крика ему было щекотно и жарко. Он парил в сердце грозовой тучи, крутясь веретеном, и выкрикивал длинные бессмысленные слова. Он упивался смертельной силой шторма и дрожал от страха и ярости. Молния вспорола небо, за ней раздался гром, который оглушил Бомена подобно удару молота. Раскинув ноги и руки, Бомен позволял шторму трепать себя, как кусок ткани, одеяло или парус. Он раскрылся и стал шире шторма, охватил его, свернул, скрутил в узел. Юноша пел шторму, обнимая его всем телом, пленяя, скручивая, собирая силу…
– Молодцо-о-ом! – донеслось с палубы.
Альбард смотрел, как ученик летает в шторме, и голос бывшего Доминатора дрожал от гордости. Попрыгунчик и Кестрель с улыбкой следили за Боменом. Наконец ярость неба спала, и Бомен незаметно для себя опустился вниз, на палубу. Баржа плыла по спокойному морю в сторону Сирина.
– Шторм кончился?
– Кончился? Нет! Ты его съел! Ты набил себе громом живот! Если пукнешь, будет ураган!
Альбард зашелся смехом.
– Это правда? – спросил Бомен Попрыгунчика.
В ответ тот протянул руку. Когда пальцы Бомена приблизились к его руке, между ними проскочила ярко-голубая искра. Юноша от неожиданности отдернул руку.
– Теперь сила шторма в тебе, – объяснил Попрыгунчик.
– Дай мне, Бо.
Кестрель подошла к Бомену с тем же странным выражением глаз. Впрочем, сейчас все казалось ему странным. У локтя, где сестра коснулась брата, затрещали искры.
– Обними меня.
Бомен обнял Кестрель, и везде, где их тела соприкасались, он чувствовал дрожь, а Кестрель – болезненно-сладостные уколы пульсирующей силы. У Кесс перехватило дыхание, но она не отстранилась, пока не вобрала в себя все, что брат мог дать. Лишь тогда близнецы разжали объятия, хотя глаза друг от друга так и не отвели.
Я все могу, Кесс!
Кестрель ничего не ответила. Там, где она коснулась Бомена, кожа горела огнем, потом начала остывать. Жар будто перелился в серебряный кулон, и голос Поющей башни больно жег тело.
Вместе со штормом пропали тучи, в темном небе засветила луна. Впереди показался Сирин – каменистый остров-холм, увенчанный кольцом стен без купола или крыши. Баржа медленно вошла в небольшую гавань.
Альбард первым ступил на берег.
– Сирин! – прокричал он. – Вот тебе! – И шумно помочился на камни.
Бомен и Кестрель сошли следом. Они щурились, пытаясь рассмотреть таинственный остров, о котором так давно мечтали: пустынные склоны, корявые оливы…
Дымок был глубоко разочарован.
– Зачем я учился летать? – пожаловался он. – Чтобы болтаться над этой скучной скалой?
– Нас ждут, – произнес Попрыгунчик и повел своих спутников на холм, по обыкновению то подскакивая, то останавливаясь.
– О боги! – простонал Альбард. – Ты что, не можешь не скакать?
– Ты бы хотел, чтобы я ползал?
– Да!
Попрыгунчик пополз, причем так медленно и комично, что Альбард разозлился еще больше.
– Ладно, хватит! Иди как хочешь!
– Прыгай, Попрыгунчик! – радостно пропел человечек.
Вскоре маленький отряд поднялся на вершину холма. Перед ними стоял замок Певцов с окнами-арками, через которые просвечивали залитые лунным светом облака. У входа в каменное кольцо, как чернила, сгустилась темнота.
– Полагаю, все уже в сборе, – неожиданно глухо сказал Альбард.
– Все, кроме нас с тобой, – отозвался Попрыгунчик.
– Кто запевает?
– Ждут нас.
– Нет, пузырь! Тебя, не меня. Я бросил Сирин, – голос Альбарда зазвучал еще тише, – а мальчик готов к последнему испытанию. Мой труд завершен.
– Не совсем.
– Я лишился силы.
– Ветер тебя понесет.
– Что ж… – Альбард расправил могучие плечи и тряхнул непокорной седой гривой. – Мальчик, дай я тебя обниму!
Бомен подошел к нему, и Альбард крепко обнял худощавого юношу.
– Я полюбил тебя, как только увидел. Ты знал об этом?
– Нет, – ответил Бомен.
– Да, люди никогда не видят самого главного! А ведь это правда. Я был готов умереть, чтобы ты остался в живых. Об этом ты догадывался?
– Нет…
– А ведь так оно и было. – Альбард вздохнул и поцеловал Бомена в лоб и щеки. – Живи за меня, мальчик.
– Но я…
– Эй, эй! Делай, как велено! Не из страха, потому что теперь меня никто не боится, так хоть из жалости. Когда-то я был Доминатором. И создал целый мир.
– Нас ждут, – напомнил Попрыгунчик и вошел в высокий дверной проем без двери, в темноту. Альбард, Бомен, Кестрель и кот Дымок последовали за ним.
Все произошло неожиданно. Только что они ступали по траве, и вдруг земля ушла из-под ног. Попрыгунчик и Альбард не произнесли ни звука. Бомен почувствовал, что падает, инстинктивно раскинул руки, как крылья, – и ничего этим не добился. Лишь какое-то время спустя он вспомнил, чему его учили, остановился и даже успел поймать Дымка, который, растерявшись, чуть не упал камнем вниз.
Кестрель приземлилась позже и, к удивлению брата, так легко, словно переступила через порог. Кот заерзал и выскользнул из рук Бомена, но тут же замер, выгнул спину и ощетинился.
Они оказались в пещере, в которой протекала подземная река. Постепенно глаза привыкли к слабому лунному свету. В тени, как призраки, стояли сотни Певцов со скрещенными руками и открытыми глазами, хотя по выражению лиц было ясно, что они ничего не видят и не слышат. Их ноги были босы, тела прикрывала одежда из грубой материи, головы и плечи присыпало пылью. Мужчины и женщины разного возраста и телосложения ожидали, когда их разбудят и позовут в последнее путешествие.
Альбард задрожал, упал на колени и поник головой.
Бомен смотрел на Певцов. Привыкая к темноте, он замечал все новые и новые фигуры. Тысячи людей.
– Чего они ждут?
– Прихода потомка Аиры.
"Моего прихода!" – подумал Бомен. Хотя многое оставалось неясным, он не испытывал страха. Скорее радостное волнение: наконец настал миг, к которому он готовился всю жизнь.
Кестрель ощущала настроение Бомена и радовалась за брата. В ее собственной душе радости не было – только грусть, пронзительная грусть, как-то связанная с серебряным голосом, который по-прежнему жег ей грудь.
– Подойдите к гробнице, – тихо произнес Попрыгунчик. Посреди пещеры высились каменные колонны с узорным верхом. Бомен и Кестрель пробрались мимо немых и недвижных фигур и подошли ближе. Сначала близнецы подумали, что на каменной подставке ничего нет, но вскоре в слабом серебристом свете различили иссохший труп: кожу, пергаментом обтянувшую кости, фаланги пальцев, сцепленные над ребрами, череп с зияющими глазницами.
– Ваш предок, – прошептал Попрыгунчик. – Пророк Аира Мантх.
Бомен и Кестрель встали по бокам гробницы, глядя на старые кости и не чувствуя ни особого почтения, ни страха. Только серебряный голос Кесс нагрелся так, будто собирался прожечь дыру в одежде.
Бомен вспомнил первые строки Утерянного Завета: "Дитя моих детей да пребудет с вами в последний час, ибо так я вновь обрету жизнь и вновь ее покину".
Бомен понял, что нужно сделать, и протянул руку. Краем глаза он заметил, что Кестрель делает то же самое. Это удивило его и обрадовало.
Всегда вместе, – молча сказала Кестрель.
Попрыгунчик замер и посерьезнел, глядя, как руки близнецов опускаются и вот-вот коснутся тела пророка.
Ничего! – пронеслось в голове Бомена, когда оба дотронулись до высохшей кожи. – Я ничего не чувствую! Это просто человеческие останки.
Ничего не ощутила и Кестрель.
И вдруг что-то изменилось. Все началось с усталости, которая переросла в слабость. Закружилась голова. Бомен пошатнулся и чуть не упал.
Что это, Кесс?
Он забирает у нас силу.
Кестрель ясно чувствовала, как из нее высасывают силу – медленно, неумолимо, безостановочно. Очень скоро, если не отнять руку, мертвое тело высосет ее без остатка.
Он забирает жизнь, – сказала она.
Пусть, – ответил брат.
Бомен ослаб настолько, что уже не мог стоять и опустился на колени, и все же руку не убирал. Голова юноши бессильно склонилась над мертвецом в каменной колыбели. Пару мгновений спустя упала Кестрель.
Попрыгунчик наблюдал за ними, не двигаясь. Близнецы стояли на коленях, склонив головы над скелетом, и почти не дышали. Оба потеряли сознание.
Певцы, находившиеся ближе к гробнице, начали просыпаться. Глаза заморгали, лица ожили. Один поднял руку и почесал щеку. Другой переступил с ноги на ногу. Тихий воздух пещеры наполнился шелестом дыхания. Пробуждались все новые и новые люди. Наконец первые запели. Это была тихая песня без слов, похожая на шум летнего дождика над озером, – шепот, а не песня. Альбард молча встал и запел с остальными.
Вскоре проснулось все племя. Тысячи Певцов шевелились, потягивались, вдыхали полной грудью и вступали в общий хор.
Звуки пения вернули к жизни Бомена и Кестрель, раскрыли им глаза и заполнили уши. В близнецов влилась гораздо большая сила, чем та, которую у них забрали, – сила всего народа Певцов. Недоуменно моргая, брат и сестра встали и огляделись. На них смотрели тысячи пар спокойных и всепонимающих глаз.
– Время пришло, – сказал Попрыгунчик.