- Это такая хорошенькая, вся в веснушках? - Уборщица сразу поняла, о ком идёт речь.
Загадка кивнула.
- Неудивительно, что её разгадали, - сказала Уборщица. - Её легко разгадать: она совсем простая. Отгадку на эту загадку даже я знаю!
- А на меня не знаете? - с надеждой спросила Загадка.
- На Вас - не знаю, - виновато сказала Уборщица. - Вы уж больно сложная загадка… Боюсь, что Вас мало кто отгадает… если вообще кто‑нибудь отгадает.
- Как? - испугалась Загадка. - Значит, меня могут и не отгадать?
- Могут и не отгадать, - сокрушённо сказала Уборщица.
- И что же мне тогда делать? - Загадка даже перестала есть красное яблоко, и на глазах её выступили слёзы.
- Да уж, делать тогда нечего! - Уборщица в сердцах возила шваброй с мокрой тряпкой по полу. - Придется так в Зале Ожидания и сидеть.
- Всю жизнь? - с ужасом спросила Загадка и разрыдалась.
Не будем осуждать её за это: кому ж приятно провести всю свою жизнь в Зале Ожидания?
Вот и Уборщица не осудила, а деловито сказала:
- Посидите пока немножко. У меня есть один знакомый Истопник, очень умный мужчина. Я сейчас пойду ему позвоню - может быть, он Вас и разгадает.
И Уборщица побежала звонить Истопнику, а Загадка, глубоко вздохнув, взялась за швабру: должен ведь кто‑то убирать Зал Ожидания в отсутствие Уборщицы!
По сияющему лицу вбежавшей женщины Загадка сразу поняла, что Истопник нашёл отгадку. Отгадку эту совсем тихим шёпотом Уборщица сообщила Загадке на ушко, а после поблагодарила Загадку за такой порядок в помещении - и они, попрощавшись, разошлись: Уборщица - домой, Загадка - на зелёный луг.
По пути туда Загадка весело улыбалась и даже целых два раза поблагодарила Бога за то, что на свете существуют такие умные истопники.
СТАРИННЫЙ СУНДУК СО ВСЯКИМ ДОБРОМ
В том, что Старинный Сундук наполнен всяким добром, сомнений ни у кого не было. Зачем бы он иначе был окован железом? Железом сундуки оковывают тогда, когда внутри спрятаны какие‑нибудь большие ценности, - чтобы никто из посторонних в этот сундук не проник. А к нашему Старинному‑Сундуку‑со‑Всяким‑Добром полагался ещё и замок, причём довольно массивный.
Где хранился ключ от этого замка, знала только Бабушка, да только никому не говорила. Видимо, и в самом деле заперты были в сундуке какие‑то сокровища. Потому‑то и относились к Старинному‑Сундуку‑со‑Всяким‑Добром невероятно почтительно: на него не только сверху никогда ничего не клали, но даже и старались обходить его стороной.
Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром был старше всех в доме. Он стоял на своём месте уже тогда, когда только возводили стены - даже крыши над домом ещё не было. А Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром, тем не менее, внесли - по слухам, строители тогда еле‑еле справились с ним и чуть не уронили на ещё нетвёрдый по тем временам пол! Если бы это случилось - пол обязательно проломился бы, и его пришлось настилать заново. Но все обошлось - так Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром и попал туда, где стоял по сей день - в угол гостиной. Его никогда не открывали - и потому оставалось лишь гадать о том, какие точно ценности в нём спрятаны.
- Говорят, сундук этот наполнен золотом и драгоценными камнями, - то и дело неслышно поскрипывали Половицы - мастерицы придумывать всяческие таинственные истории: в них до сих пор ещё жил ужас тех времен, когда строители едва удержали над ними Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром.
- И вовсе не золотом и не драгоценными камнями наполнен он, - отзывался вечно вертевшийся вокруг своей оси Глобус, - а картами и планами столетней давности, на которых точно указаны все места на земном шаре, где до сих пор хранятся несметные сокровища древних цивилизаций!
Книжные Полки разражались дружным хохотом и отвечали:
- Никаких карт и планов там и в помине нет! В Старинном‑Сундуке‑со‑Всяким‑Добром лежат древние книги: прочитаешь их- и получишь власть над всем миром.
Много чего, стало быть, говорили о Старинном‑Сундуке‑со‑Всяким‑Добром - но только вот что было несомненно: добра в нём было изрядно, а уж какого - в общем‑то, ведь и неважно! Хотя всем вокруг, конечно, страшно хотелось заглянуть внутрь, да Бабушка, у которой одной только и был ключ от массивного железного замка, всё не разрешала и не разрешала.
А однажды ночью в комнату, где стоял Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром, забрались целых три вора. Они хотели сломать замок, вытащить несметные сокровища и убежать с ними в Америку, где их никто не знал и где, как всем известно, можно продать любые несметные сокровища за большие деньги.
Целых три вора долго бились над замком, но он был такой массивный, что сломать его никак не получалось. И тогда целых три вора в ярости принялись лупить по крышке чем ни попадя. Только тоже напрасно: Старинный‑Сундук‑со‑Всяким‑Добром был окован железом, так что разбить его не удалось бы и целой армии воров.
На страшный грохот в комнату, улыбаясь, вошла Бабушка. В руке она держала ключ от Старинного‑Сундука‑со‑Всяким‑Добром.
Бабушка спокойно взглянула на целых трех воров и сказала:
- Здравствуйте, дорогие мои целых три вора, как поживаете и зачем пожаловали?
Целых три вора, конечно, тут же вежливо поздоровались с Бабушкой, раскаялись и принялись объяснять ей, что на самом деле никакие они не воры, а просто очень любопытные люди, которым ужасно интересно посмотреть, что спрятано в Старинном‑Сундуке‑со‑Всяким‑Добром. В ответ Бабушка только рассмеялась:
- Видимо, мне и в самом деле придется открыть сундук, чтобы вокруг него никаких тайн больше не было!
Целых три вора затаили дыхание, а Бабушка подошла к Старинному‑Сундуку‑со‑Всяким‑Добром, вставила ключ в замочную скважину и повернула его.
Железный замок, который не открывали уже много лет, удивлённо клацнул и повис на дужке. Бабушка сняла его и с трудом подняла крышку Старинного‑Сундука‑со‑Всяким‑Добром. Медленно опустив руки в сундук, она достала из него какое‑то пушистое белое облако и легонько подбросила это облако в воздух.
- Моё подвенечное платье! - с грустью сказала она, и подвенечное платье застыло над комнатой, а потом внезапно рассыпалось в серебристую пыль…
Пыль эта медленно оседала - и вот уже всё в комнате было покрыто ею: и скрипучие половицы, и вечно вертевшийся вокруг своей оси глобус, и книжные полки, и сама Бабушка, и даже целых три вора.
А больше в Старинном‑Сундуке‑со‑Всяким‑Добром ничего не оказалось. Впрочем, это никого не огорчило: все зачарованно смотрели на гостиную, преображённую серебристой пылью… Драгоценной серебристой пылью прошлого, под покровом которой комната казалась залом королевского дворца, Бабушка - прекрасной принцессой, а целых три вора - целыми тремя безнадёжно влюблёнными в неё пажами.
ТОЛСТЫЙ ЧЕРВЯК, ОБЛАДАВШИЙ ДАРОМ КРАСНОРЕЧИЯ
Толстый Червяк, о котором мне, хочешь не хочешь, придётся рассказать, нигде не учился: даром красноречия он обладал от природы. И не говорите мне, что так не бывает, - очень даже бывает! Наградит природа по ошибке какого‑нибудь червяка таким даром - и потом уже ничего не попишешь. Разглагольствует червяк направо и налево, а восхищённые слушатели только уши развешивают - и сидят с развешенными ушами… Червяку же больше ничего и не надо: он жив, пока его слушают. А его всегда слушают: дар красноречия ценится высоко. Значит, он всегда и жив, этот червяк.
Вот и наш Толстый Червяк был жив - даже жив и здоров. Потому что питался одними витаминами, а именно - яблоками. Он на яблоне жил - там же и был здоров. Причем очень здоров - здоровенный такой червяк! Но его редко видели: он на прогулки почти не выходил, а только сидел в яблоках и питался.
Впрочем, сегодня Толстому Червяку пришлось выйти на прогулку: яблоко немыслимой величины, когда‑то висевшее на самой макушке яблони, было успешно доедено - и теперь на ветке красовался один черенок, к которому Толстым Червяком была приколота записка: "Съедено целиком 14 августа". И подпись стояла: "Толстый Червяк".
Покончив с формальностями, Толстый Червяк облюбовал себе ещё яблоко, пожелтее, и, напевая походную песню, пополз к нему.
- Минуточку! - остановило Толстого Червяка Жёлтое Яблоко, когда он уже приготовился заползать внутрь. - Вы куда это такой бодрый?
- На пир, на пир, на пир! - пропел Толстый Червяк и остановился.
- И чем же Вы пировать собрались? - поинтересовалось Жёлтое Яблоко.
- Да вот, собрался Вами… - вяло уточнил Толстый Червяк, - если Вы, конечно, не против.
- Покажите мне здесь на яблоне хоть одно яблоко, которое было бы не против того, чтобы Вы им пировали! - усмехнулось Жёлтое Яблоко, на всякий случай прикрываясь листочком. Прочие яблоки дружно рассмеялись.
- Рано вы смеётесь… - предупредил Толстый Червяк. - В этом саду ведь ваша яблоня не единственная. В этом саду яблонь видимо‑невидимо! - Тут он прислушался. - Слышали?
Яблоки ничего не слышали. А Толстый Червяк, оказывается, слышал, - и сказал:
- Вот так вы и живёте… Живёте - и ничего не слышите! А между тем если бы вы прислушались, то услышали бы, как только что с соседней яблони полетело вниз одно прекрасное яблоко. Оно ударилось о ствол и раскололось вдребезги. Замечу с прискорбием: жизнь его прожита напрасно… Ибо лишь то яблоко, которое вылупилось из цветка, созрело и съедено, вправе сказать: "Жизнь моя прожита не напрасно!"
- Это мы и без Вас знаем, - ответило ему Жёлтое Яблоко, а прочие яблоки дружно закивали. - Но ведь если в яблоке завелся червяк, есть его уже не станут. Так что держитесь‑ка от меня подальше, господин хороший!
Толстый Червяк тонко улыбнулся и - как будто бы даже охотно - отполз от Жёлтого Яблока на почтительное расстояние. А с этого почтительного расстояния сказал, продолжая тонко улыбаться:
- Как узко Вы мыслите! Мыслить же надо широко. Каждое яблоко, которое вылупилось из цветка и созрело, должно быть съедено - так?
Яблоки опять дружно закивали.
- А кем оно будет съедено - это ведь, в сущности, неважно! - воскликнул Толстый Червяк. - Между тем как яблоко, только что сорвавшееся с соседней яблони, никогда уже не будет съедено никем. Оно погибло впустую. Подумайте о тех из вас, кого ждет такая же участь! Подумали?
Яблоки подумали и загрустили: от такой участи никто из них не был застрахован.
- А теперь подумайте о тех из вас, кого оставят на яблоне, потому что висят они слишком высоко. Подумали?
Яблоки подумали и с ужасом посмотрели на те яблоки, которые действительно висели слишком высоко над землей.
- А теперь подумайте о тех из вас, кого соберут и положат в ящики. В ящиках жарко и тесно. Некоторые из вас сгниют, так и не успев попасть на стол. Подумали?
Яблоки подумали и совсем скисли: сгнить в ящике… что же в этом хорошего?
- А теперь подумайте о тех из вас, о ком забудут и кто всю зиму пролежит на боку в холодном подвале, а потом сморщится и потеряет всю свою свежесть и сочность. Подумали?
Яблоки подумали и пришли в отчаяние: нет ничего хуже, чем пролежать на боку в холодном подвале всю зиму…
- И что же из всего этого следует? - торжественно провозгласил Толстый Червяк.
Яблоки молчали: они не знали, что из этого следует.
- А из этого следует, - помог им Толстый Червяк, - что я бы на вашем месте занял очередь ко мне на приём: я один могу гарантировать вам, что вы будете съедены немедленно и, значит, жизнь ваша будет прожита не напрасно. Посмотрите во‑о‑н на тот черенок, на котором приколота записка: "Съедено целиком 14 августа" - разве это не доказательство правоты моих слов? Однако… - тут он вздохнул на всю толщу своего организма… - всех я, конечно, принять не смогу: у меня ведь тоже время ограничено!
И яблоки в панике стали наперебой записываться к Толстому Червяку на приём. В конце концов записались все. Он же, прочесав яблоню снизу доверху, написал на каждом из плодов порядковый номер поедания и, покончив с формальностями, бодро сказал:
- Ну, что успею - то успею.
И пополз к Огромному Зеленому Яблоку, записавшемуся первым.
Успеть ему, однако, удалось мало - ибо непосредственно при вползании в яблоко он сам был скушан пролетавшей мимо случайной птицей. Правда, после этого птице некоторое время пришлось растерянно посидеть на яблоне.
- Впечатление такое, будто я съела какой‑то гвоздь, - пожаловалась она другой птице, тоже пролетавшей мимо.
И впечатление это было, видимо, правильным, потому что Толстый Червяк явно переел яблок, а в яблоках на самом деле ужасно много железа…
СВЕЧНОЙ ОГАРОК
Весь новогодний праздник в доме жгли свечи: на то он и новогодний праздник, чтобы жечь свечи! Для этого в доме даже погасили лампы и лампочки: кто‑то сказал, будто электрический свет и пламя свечей друг с другом не сочетаются. Наверное, так оно и было: во всяком случае, сами по себе свечи выглядели просто волшебно! Их пламя было причудливым и мерцало… Весь дом погрузился во тьму, по которой словно золотые блёстки рассыпали: это огоньки свечей вспыхивали тут и там, преображая знакомые предметы в таинственные и загадочные. Покосившийся письменный стол казался приготовившимся к прыжку драконом, растрёпанная софа - разлёгшимся на полу чудовищем, а колченогий торшер с замысловатым абажуром - ведьмой на метле, собирающейся в полёт.
Свечи горели‑горели, а потом погасли - и сразу вслед за этим один год сменился другим.
- Здравствуй, новая жизнь! - громко сказал кто‑то, и все обрадовались.
В новой жизни уже не было места свечам - повсюду включили мощные лампы дневного освещения. Они давали так много света, что он проникал в каждый уголок, - и в доме сразу же исчезло всё таинственное и загадочное. Приготовившийся к прыжку дракон так и не совершил своего прыжка, снова став покосившимся письменным столом. Разлёгшееся на полу чудовище больше никого не пугало: кого же испугает растрёпанная софа? Да и ведьма на метле не успела собраться в полёт, на глазах превратившись в колченогий торшер с замысловатым абажуром.
Когда в доме окончательно забыли обо всём таинственном и загадочном, маленький Свечной Огарок, ещё во время новогоднего праздника укатившийся куда‑то, поднапрягся и, продвинувшись сантиметра на три по ковру, оказался на виду у всех.
- И не скучно вам тут? - пискнул он в пространство.
- У нас новая жизнь, - ответили ему, - и, конечно же, нам не скучно.
- Извините, пожалуйста, - смутился Свечной Огарок и опять куда‑то укатился.
А новая жизнь шла своим чередом. Лампы дневного освещения горели вовсю, больших праздников не намечалось, а про небольшие праздники к ночи уже и не помнили. За так и не совершившим прыжка драконом - покосившимся письменным столом - вели сложные расчёты, на давно уже не страшном разлёгшемся на полу чудовище - растрёпанной софе - отдыхали, глядя телевизор, а не успевшую собраться в полёт ведьму - колченогий торшер с замысловатым абажуром - использовали лишь для того, чтобы перед сном почитать при вечернем свете последние известия в газетах.
Ещё через некоторое время застучали молотки, завизжали пилы, забурили буры… в доме началось Большое Строительство. Потолки взлетели к самому небу, стены раздвинулись до горизонта, путь из одной комнаты в другую стал занимать целую четверть часа.
Новая жизнь несла с собой только радости.
- Давно не было такого удачного года! - говорили вокруг. Однажды, посреди всеобщего счастья, снова выкатился откуда‑то Свечной Огарок и снова пискнул в пространство:
- Вам все ещё не скучно?
На его глупый вопрос даже не стали отвечать - настолько ничего общего не имел этот вопрос с совсем новой жизнью. И Свечной Огарок, по своему обыкновению, опять укатился куда‑то… никто не заметил куда.
А в доме принялись менять всё подряд: так и не совершившего прыжка дракона - покосившийся письменный стол - отправили на свалку, давно никому не страшное чудовище - растрёпанную софу - спровадили на дачу, а не успевшую собраться в полёт ведьму - колченогий торшер с замысловатым абажуром - кажется, поставили в чулан… Бескрайнее пространство дома заполнили кожаной мебелью простой и удобной формы, на стены повесили картины, полные квадратов и треугольников, лампы дневного освещения заменили встроенными в потолок прожекторами, дававшими столько света, сколько требовалось в данное время суток… Новая жизнь радовала как никогда.
И уж Бог знает как случилось, что попался кому‑то под руку молчаливый Свечной Огарок… Где удалось ему пережить все изменения в доме, так и осталось загадкой. Его покрутили в руках и хотели выбросить в мусоропровод, но неожиданно помедлили, поставили в дорогой подсвечник и зажгли.
Пламя вспыхнуло так ярко, что встроенные в потолок прожекторы отключились один за другим, осознав полную свою ненадобность, - и дом погрузился в непроглядную мглу. Только крохотный огонёк свечи трепетал в бескрайнем пространстве, - то и дело мерцая и выхватывая из темноты прошлого покосившийся письменный стол, который казался приготовившимся к прыжку драконом, растрёпанную софу - похожую на разлёгшееся на полу чудовище, и колченогий торшер с замысловатым абажуром - ведьму на метле, собирающуюся в полёт…
- Вы только взгляните… - тихо сказал кто‑то, - как же она была прекрасна, наша старая жизнь! Как таинственна и как загадочна!..
Но в последний раз вспыхнул огонек Свечного Огарка - и не стало никакого Свечного Огарка… только маленькая лужица воска вокруг дорогого подсвечника.
Встроенные в потолок прожекторы, почуяв неладное, зажглись во всю мощь… и в их надёжном свете кожаная мебель отчётливо проступила простотой и удобством форм, картины на стенах снова охотно предъявили свои квадраты и треугольники всем желающим.
Новая жизнь продолжалась…
ПОЗОЛОЧЕННАЯ РАМА
Ох, если бы Вы видели эту Позолоченную Раму! Она была такой огромной, что впору только во дворце каком‑нибудь вешать - так нет же, повесили в жилом, извините за выражение, помещении… Причём всё, что висело на стене до этого, сразу же, конечно, пришлось убрать: Позолоченная Рама заняла собой всю стену целиком. И, между прочим, стены даже еле хватило: будь стена на миллиметр короче, Позолоченная Рама не поместилась бы.
- Слава Богу! - вздохнули все, когда она наконец поместилась и, между прочим, застонала при этом так, как если бы ей переломали все кости.
- Ну, что же… - сказала Позолоченная Рама, выждав, пока домочадцы, налюбовавшись заключённой в ней картиной, разошлись по делам. - Посмотрим, посмотрим, что это я тут обрамляю!
А обрамляла она один замечательный натюрморт. Хоть вы, конечно, знаете, что такое "натюрморт", рассказать о таком натюрморте всё‑таки стоит. На нём - как и вообще на картинах, которые называются "натюрморты", - не было, конечно, ни людей, ни природы… а были только овощи, фрукты и всякие вещи, но зато что это была за красота!
Пара отменных золотых яблок в центре, с десяток изумительных мелких абрикосов, небрежно разбросанных по столу, три грациозные виноградные грозди, свисавших из небольшой фруктовой вазы на переднем плане… И ещё - мраморная голова какого‑то Великого Мыслителя, это уже на заднем плане, и стопка книг. А кроме того, стакан в золотом подстаканнике - и рядом с ним, на столе, золотая ложечка и маленькая ажурная тарелочка с аккуратно надкушенным поджаристым сухариком! Одним словом, совершенное загляденье…
- Такой потрясающей живописи тут ещё никогда не бывало! - произнесла Хрустальная Люстра, счастливая оттого, что ей выпала честь отражать в своих хрусталиках хотя бы некоторые из предметов, изображённых на картине.