У короля и королевы родилась дочь. Близился день принцессиных крестин. И король начисто забыл он о принцессе Яшвамдам. Это была его собственная сестра, уж о ней-то забывать не следовало. А она была дьявольски умна. На самом деле она была ведьмой. И заколдовала маленькую принцессу. Негодяйка тетушка сделала свою племянницу невесомой.
Содержание:
-
I. Как так - нет детей? 1
-
II. Уж я им! 1
-
III. Это никоим образом не наша дочь! 1
-
IV. А где он? 2
-
V. А что будем делать? 2
-
VI. Кому смех - кому горе 2
-
VII. Ученые споры 3
-
VIII. А как насчет влаги? 4
-
IX. Откуда вытащил, туда и верни! 5
-
X. Те же и луна 6
-
XI. С-С-С! 6
-
XII. А принц-то где? 7
-
XIII. Вот и я! 7
-
XIV. Весьма любезно с вашей стороны 8
-
XV. Подумать только, что за ливень! 9
Джордж Макдональд
НЕВЕСОМАЯ ПРИНЦЕССА
I. Как так - нет детей?
Когда-то, так давно, что мне и не упомнить, когда именно, жили-были король и королева, у которых не было детей.
Король все толковал про себя: "У всех лично знакомых мне королев есть дети. У некоторых по трое, у некоторых по семеро, а у некоторых и по дюжине. А у моей королевы детей нет. По-моему, меня обижают". Сначала он делал вид, что сердится на жену. Но жена сносила это терпеливо, как сносят все добрые королевы, поскольку была именно доброй. Тогда король и впрямь стал сердиться. Но королева делала вид, что все это шутки, причем даже очень хорошие.
- Почему ты не заводишь хотя бы дочерей? - спрашивал король. - О сыновьях я уж и не говорю, на это даже не надеюсь.
- Поверьте, мой милый король, я сама этим огорчена, - отвечала королева.
- Верю, - резко говорил король. - Этим и впрямь не погордишься.
Но нрав у него был незлой, и никоим образом и ни на миг он не собирался лишать королеву своего благорасположения. Однако речь шла о деле государственной важности!
Королева улыбалась.
- К дамам следует относиться терпеливо, мой милый король, - отвечала она.
Она и впрямь была прекраснейшей королевой и очень жалела, что не может сей же час исполнить желание мужа.
Король всяко пробовал относиться к ней терпеливо, но выходило это у него из рук вон плохо. Так что он был награжден сверх всяких заслуг, когда королева наконец подарила ему дочь, самую очаровательную из принцесс, которая когда-либо издавала свой первый крик.
II. Уж я им!
Близился день принцессиных крестин. Король собственноручно написал все пригласительные письма. И конечно, кое о ком позабыл.
Кое о ком позабыть не так уж и страшно, если делать это с умом и с выбором. Увы, король забыл ненамеренно, и вся незадача в том, что забыл он о принцессе Яшвамдам. Это была его собственная сестра, уж о ней-то забывать не следовало. Но она доставила столько неприятностей их отцу, прежнему королю, что тот даже не упомянул о ней в своем завещании. Так что неудивительно, что собственный брат забыл о ней, рассылая приглашения. Бедные родственники сами должны заботиться, чтобы о них помнили. Разве не так? Разве королю до того, чтобы заглядывать в дрянной домишко, где живет сестрица?
А нрав у сестрицы был мрачный и злобный. Все лицо у нее было в сетке морщин: тех, что справа, - от презрения, тех, что слева, - от брюзгливости. Забывчивость королей непростительна, но этому королю эту забывчивость можно простить, даже когда речь о крестинах. Престранный вид был у принцессы Яшвамдам. Лоб у нее был больше всего остального лица и нависал над ним, как обрыв. Когда она гневалась, глазки у нее сверкали синим огнем. Когда ей кто-то был ненавистен, они переливались то желтизной, то зеленью. Какого цвета они делались, когда кто-то ей был приятен, мне неведомо. Никогда не слыхал, чтобы ей нравился кто-нибудь, кроме нее самой, и не думаю, чтобы она была способна на мало-мальски бескорыстный поступок. Король крайне опрометчиво поступил, забыв о ней, потому что она была дьявольски умна. На самом деле она была ведьмой. И тому, кто попадался в ее сети, приходилось так худо, что хуже некуда. Всех коварных фей превосходила она в коварстве, а всех хитроумных - в хитроумстве. Ни во что не ставила она все известные и достопамятные проделки фей и злых колдуний, когда-либо изобретенные в отместку за обиду. И вот, понапрасну прождав приглашения на крестины, она, наконец, решила явиться незваной и учинить всей семье злейшую беду из тех, на какие была способна. Она надела лучшее свое платье и явилась во дворец.
Счастливый государь начисто забыл о том, что она из числа забытых, принял ее радушно, и она заняла свое место в процессии, которая направлялась в королевскую часовню. Когда все столпились вокруг купели, она изловчилась стать ближе прочих и бросила что-то в воду, после чего держалась с самым достойным видом, пока вода не коснулась личика ребенка. В этот миг она трижды повернулась кругом на месте и пробормотала такие слова (их расслышали рядом стоявшие):
- На все усилия земли ни плоть, ни дух не отвечай. Сердца родные тяжели, но рук людских не отягчай.
Рядом стоявшие подумали, что она не в себе и, твердит какую-то глупую детскую присказку, но все присутствующие невольно вздрогнули. А малютка принцесса, наоборот, начала весело и внятно гукать. Только нянька чуть было не вскрикнула, испугавшись, что у нее руки отнялись: она не почувствовала тяжести ребенка. Но, прижав младенца поплотней к груди, нянька промолчала.
Злая проделка удалась.
III. Это никоим образом не наша дочь!
Негодяйка тетушка сделала свою племянницу невесомой. Если вы спросите, каким образом, я отвечу: "Наипростейшим. Она упразднила закон всемирного тяготения". Королевская сестра разбиралась в науках, и хитросплетения закона тяготения были для нее не сложнее перехлестов ботиночных шнурков. А разбираясь еще и в колдовстве, она в один миг упразднила этот закон. Если и не упразднила, то так перекосила его шарики-ролики, что они перестали работать. Но нас больше займет не то, как это было сделано, а то, что за этим последовало.
Первая незадача по причине этого упразднения произошла в тот момент, когда нянька начала укачивать малютку и чуть подкинула ее на руках. Девочка выскользнула и взлетела к потолку. К счастью, сопротивление воздуха остановило ее взлет футом ниже. И там малютка повисла, сохраняя лежачее положение, презабавно брыкая ножками и смеясь. Нянька в ужасе дернула за колокольчик и попросила явившегося лакея немедленно принести стремянку. Дрожа всем телом, нянька вскарабкалась на стремянку, на самый верх, и вытянувшись во весь рост, едва дотянулась до висящего длинного подола платьица, в которое была одета девочка.
Это странное событие не осталось неизвестным, и во дворце воцарилось смятение. Разумеется, король узнал об этом не от слуг, а сам, нечаянно повторив действия няньки. Удивленный тем, что, взяв ребенка на руки, он не чувствует никакой тяжести, король чуть качнул ее вверх, а вниз - ему уж не пришлось. Малютка плавно взвилась к потолку, как и прежде, и там повисла в полнейшем удобстве и довольстве, о чем свидетельствовал ее тихий смех. Король застыл, задрав голову в безмолвном удивлении. А потом задрожал так, что борода у него ходуном заходила, как трава на ветру. Наконец, обернувшись к королеве, замершей в ужасе, как и он сам, король шумно вздохнул и, заикаясь, произнес:
- Ко-королева, это не наша дочь, нико-коим образом!
Но королева уже пришла в себя, а будучи поумнее короля, она мигом догадалась о причине этого "обратного оборота дел".
- Это наша дочь, - ответила королева. - Но во время крестин нам следовало позорче оберегать ее. И не допускать в часовню тех, кого никто не приглашал.
- Ай-ай-ай! - сказал король и постучал себя пальцем по лбу. - Я все понял. Это ее рук дело. Это моя сестрица, мадам Яшвамдам, заколдовала нашу дочь. Не догадываешься, королева?
- Интересно, кто раньше догадался, - пробормотала королева.
- Извини, дорогая, я не расслышал, - сказал король. - Джон! Принеси скамеечку от трона.
Как и многие другие короли, наш был ростом невелик, а сидел на высоченном троне. Скамеечку принесли, водрузили на обеденный стол, Джон взобрался наверх. Но до принцессы ему было не дотянуться, она витала в воздухе, словно облачко переливчатого детского смеха.
- Джон, возьми каминные щипцы, - скомандовали его величество, встали на стол и подали Джону щипцы.
Теперь малютка оказалась в пределах досягаемости и с помощью каминных щипцов была возвращена в родительские руки.
IV. А где он?
В один прекрасный летний день, месяц спустя после этого приключения, принцесса, с которой весь этот месяц глаз не спускали, лежала на своей кроватке в личной королевиной спальне и спала. Был знойный летний полдень, поэтому одно из окон было отворено, а принцессу не укрыли даже чем-то легким, как дрема, по такой погоде. Вошла королева и, не заметив, что малютка в кроватке, отворила второе окно. Веселый сквознячок, который только и ждал случая выкинуть какую-нибудь шалость, влетел в одно окно, пробежал над кроваткой, подхватил принцессу, взвился с нею и, кувыркая ее, словно пушинку, унесся через другое окно, противоположное. А королева, ничего не ведая о постигшей ее потере, вышла и спустилась вниз.
Когда вернулась нянька, она решила, что девочку унесли ее величество, устрашилась выговора и не стала искать свою питомицу. Но тишина в покоях наконец ее встревожила, и она заглянула к королеве.
- Не угодно ли вашему величеству, чтобы я взяла ребенка? - пролепетала нянька.
- А где он? - спросила королева.
- Ваше величество, пощадите! Я так и знала, что стрясется беда!
- Что случилось? - меняясь в лице, спросила королева.
- Ой, ваше величество, не пугайте меня, - взмолилась нянька, заламывая руки.
Поняв, что дело плохо, королева упала в обморок. А нянька с криком: "Деточка моя! Деточка моя!" - побежала по дворцу.
Все бросились в комнаты королевы. Та не в силах была указать, что делать. Тут же выяснилось, что принцесса исчезла, и дворец загудел, как растревоженный улей. Еще минута - и королева пришла в себя от громких возгласов и рукоплесканий. Оказалось, что принцесса спит себе в саду под розовым кустом, куда ее занес лукавый ветерок, осыпавший беленькую соню дождем розовых лепестков под конец своей проделки. Разбуженная шумом, который подняли слуги, малютка огляделась, пришла в восторг и стала разбрасывать лепестки во все стороны, словно нежные блики вечерней зари.
Разумеется, после этого случая ее оберегали пуще глаза. Но об удивительных происшествиях, связанных с необычностью маленькой принцессы, можно было бы рассказывать без конца. Ни в одном доме, не говоря уже о дворцах, никогда не было ребенка, уход за которым так веселил бы, по крайней мере прислугу. Возни с ней было, конечно, немало, но уж рук и сердец она ничьих не обременяла. Ею прекрасно можно было играть, как мячиком! И совершенно не бояться, что она упадет. Ее можно было уронить, бросить или кинуть на пол, нельзя было только там оставить. Что правда, то правда, потоком воздуха ее могло затянуть в камин или в подвал, но время шло, а ничего худого не случалось. Если откуда-нибудь из самых неожиданных мест доносился переливчатый смех, в причине можно было не сомневаться. Спустившись в кухню или в людские, можно было застать Джейн, Тома, Роберта и Сюзан, всех разом, играющих принцессой, как мячиком. Причем, будучи мячиком, принцесса меньше всех огорчалась по этому поводу. Она перелетала из рук в руки, повизгивая от смеха. А прислуге мячик нравился больше, чем сама игра. Но, перекидываясь этим мячиком, приходилось следить за тем, чтобы не подбросить его слишком высоко. А то не воротишь.
V. А что будем делать?
Но в дворцовых покоях все обстояло по-иному. Например, однажды король после завтрака ушел в сокровищницу и занялся пересчетом денег.
И не испытал при этом никакого удовольствия.
"Подумать только! - ворчал он про себя. - Любая из этих золотых монет весит целых полтора золотника, а моя родная, собственная дочь, плоть от плоти, кровиночка от кровиночки, так-таки ничего не весит!" И со злостью смотрел на свои золотые кружочки, как те разлеглись с самодовольной ухмылкой на желтых личиках.
Королева в своей гостиной ела хлеб с медом. Откусила разочек, да вдруг как расплачется! Ее всхлипы донеслись до короля. А ему как раз захотелось на кого-нибудь накричать, особенно на королеву. Запер он свое золото в сундук, нахлобучил корону на голову и поспешил в малую гостиную.
- Из-за чего сыр-бор? - сказал король. - По какому случаю слезы?
- Не могу я это есть! - ответила королева, скорбно глядя на горшочек с медом.
- Неудивительно, - фыркнул король. - Ты же только что съела на завтрак пару индюшачьих яиц и три анчоуса!
- Да не потому! - всхлипнула ее величество. - Я из-за нашей детки.
- А что с нашей деткой? В трубу не улетела, в колодец не свалилась. Слышишь, смеется?
И невольно вздохнул король, стараясь сделать вид, что закашлялся.
- Невесомость - это просто небольшой избыток легкости, - сказал король.
- Избыток легкости вредит, - сказала королева.
- Избыток легкости полезен, - сказал король.
- "Легковерный" - это не похвала, - сказала королева.
- А "легконогий"? А "легкий на руку"? "Легкий на руку" значит "счастливый", - сказал король.
- А "легко…" - начала было королева, но король перебил ее.
- И, следовательно, - заявил он тоном спорщика, имевшего дело с воображаемым противником и потому легко одерживающего победу, - избыток легкости в членах - это лучше не придумаешь!
- Зато избыток легкости в мыслях - это хуже не придумаешь! - возразила королева, начиная злиться.
Этот ответ сбил короля с толку, и он повернулся на пятке и поплелся обратно в сокровищницу. Но и полпути не прошел, как голос королевы издали нанес ему завершающий удар.
- Избыток, убыток, прибыток, добыток! - крикнула королева. - Не до добытка!
Король остановился как вкопанный. Он терпеть не мог, когда слышится не то, что пишется, и вечно ему слышалось. На этот раз ему послышалось "недобитка", и он пришел в ярость. Но опомнился: королева была не в том состоянии и не на том расстоянии, чтобы порицать ее за то, что послышалось, хотя послышалось, а потом замелькало в уме нечто совершенно несообразное: какие-то "убитки", "избитки" и "раздробитки". Он повернулся на другой пятке и вернулся к королеве. Вид у королевы был виноватый. Так считал король, а как оно было на самом деле, не имело никакого значения.
- Милая моя, - сказал король. - Всякое словесное недоразумение между супругами крайне предосудительно, кто бы они ни были, не говоря уже о королях и королевах. Но исключительно и крайне предосудительны недоразумения, вызванные вольным и якобы остроумным обращением со словами.
- Да разве я шучу! - сказала королева. - Не до шуток мне. Я самая несчастная женщина в мире!
Вид у нее был такой скорбный, что король просто обнял ее в ответ.
Наконец они сели и устроили совет.
- Будем, терпеть? - спросил король.
- Не могу, - сказала королева.
- А что будем делать? - спросил король.
- Понятия не имею, - сказала королева. - Может быть, принесете извинения?
- Сестрице-то? - спросил король.
- Да, - сказала королева.
- Хорошо, не возражаю, - кивнул король.
На следующее же утро он отправился к сестре, принес покорнейшие извинения и попросил снять чары. Но та с самым серьезным видом заявила, что просто не понимает, о чем речь. Только глазки у нее блеснули красным, а это означало, что она наконец-то счастлива. Она посоветовала королю и королеве запастись терпением и впредь вести себя примерно. Король вернулся домой в полном упадке духа. Королеве пришлось утешать его.
- Подождем, пусть она подрастет. Может быть, тогда она сама сумеет в чем-то разобраться. По крайней мере, в том, как себя чувствует, чтобы нам хоть это стало ясно.
- Но ведь ей же замуж, выходить! - воскликнул король, приходя в растерянность от одной этой мысли.
- Ну и что? - отозвалась королева.
- Да ты только подумай! Ей же детей заводить! Ста лет не пройдет, как они же в воздухе кишмя закишат, эти самые невесомые детки!
- Уж не нам об этом думать, - ответила королева. - К тому времени они как-нибудь научатся о себе заботиться.
Король только вздохнул в ответ. Он с удовольствием посоветовался бы с придворными врачами, но боялся, что они начнут проделывать опыты над бедным ребенком.
VI. Кому смех - кому горе
Время шло, и, несмотря на все огорчения и печали, причиняемые родителям, принцесса смеялась и росла - не толстушкой, но упитанной и крупной девочкой. До семнадцатилетия она добралась благополучно, если не считать, что угодила-таки разок в каминную трубу. Спасая ее оттуда, один постреленок, разоритель птичьих гнезд, весь перемазался в саже, но прославился. Была она какая-то бездумная, но и то не великая беда, если бы она надо всем и вся громко не смеялась. Чтобы увидеть, что получится, ей сказали, что генерал Вашихбьютт со всем войском изрублен в куски, - она в ответ рассмеялась. Ей сказали, что враг вот-вот осадит папину столицу, - она рассмеялась еще громче. Тогда ей сказали, что выхода, нет, что город придется сдать, на милость вражеской солдатни, - и уж тут она в ответ просто расхохоталась. Никогда и ничего она всерьез не принимала. Увидит, что мать плачет, и восклицает:
- Ой, как мама смешно морщится! И водичка со щек ручьем бежит! Мамочка, какая ты смешная!
Отец налетит на нее, как буря, а она знай себе смеется, вертится вокруг него, пританцовывает, в ладоши хлопает и твердит:
- Папа, повтори! Папа, повтори! Вот смешно! Милый ты мой смешной папочка!