Император пошагал назад и поставил сосуд на место.
– Пусть лучше здесь постоит.
Девочка изумленно уставилась на него:
– Зачем вам столько?
– Понимаешь, не сильно я к ним и привязан. Просто внутри такое чувство, что без шоколада никак нельзя.
– Нельзя?
– Это в двух словах не объяснишь. Только батончики должны быть под рукой, даже если я их не ем. Ведь иногда наше величество забывает про вазу на целые дни.
– Да вы же без конца жуете!
– Сегодня я немного разволновался. Сюда так редко заглядывают гости. По правде говоря, совсем не заглядывают.
– И давно вы так живете?
– Сколько себя помню.
– Это как же, все время? Всю жизнь в одной комнате?
– Да.
– Но это же глупо.
– Знаю.
Император поднял правую руку и неожиданно хлопнул себя по лицу.
– Я дурак. Я ни на что не годен. Еще одна звонкая пощечина – я позорю свою династию.
Мужчина принялся осыпать себя оплеухами, с размаху бить в грудь и в живот.
– Я только ем и сплю. Я жирный, дряблый и ужасно, ужасно безвольный. Нигде-то не был, ни с кем не разговаривал, ничего-то хорошего не видел! Разве это жизнь? Уж лучше удавиться! – кричал он, глотая слезы.
– Извините, – подала голос Кестрель. – Как вам помочь?
– Не обращай внимания, – прорыдал император. – Со мной постоянно так. Наше величество быстро утомляется. Сейчас посплю, и все пройдет.
С этими словами повелитель Араманта бесцеремонно забрался прямо в одежде на великолепную кровать и задернул полог.
Гостья ждала, что будет дальше. Комнату огласил раскатистый храп. Кестрель на цыпочках подкралась к открытым дверям и тихонько зашагала вниз, бережно сжимая под мышкой древний свиток.
Глава 8
Семья Хазов пристыжена
У самой двери Кестрель замерла и осторожно выглянула в замочную скважину. Двое городовых расхаживали по внутреннему двору с воинственным, но бесцельным видом. Юная мятежница запрятала карту подальше в карман, глубоко вдохнула и закричала, распахнув скрипучую створку:
– Помогите! Император… Помогите!
– Что? Где? – рявкнули в один голос военные.
– Там, наверху! Император! Помогите, скорее!
Она так душераздирающе вопила, что городовые без лишних вопросов бросились вверх по витой лестнице сломя голову. Девочке только это и было нужно: не теряя времени, она тут же припустила через дворик, вниз по длинному коридору – и вылетела стрелой на главную площадь, где красовалась величественная статуя Креота Первого.
В Оранжевый округ беглянка возвращалась окольными путями, стараясь не попадаться никому на глаза. Вот и родная улица. Надежды Кестрель незаметно проскользнуть к себе рассеялись как дым. Вокруг дома Хазов собралась приличная толпа зевак, и чуть ли не из каждого окошка торчала чья-нибудь любопытная голова. У двери стояли два городовых, покручивая в руках служебные медальоны и бросая по сторонам сердитые взгляды. Все явно чего-то ждали.
Кестрель направилась к дому, хотя от пережитого страха и дурных предчувствий ноги едва несли ее. Руфи Блеш, который уже издали заметил мятежницу, сам подбежал к ней.
– Эй, у вас такая беда! – восторженно завопил мальчик. – Твоего любимого папочку забирают!
– Что?
– Уводят на городские Курсы Обучения. – Руфи понизил голос. – Наш отец сказал, это все равно что в тюрьму, только зовется по-другому. А мать говорит, будто туда попадать ужасно стыдно и хорошо, что мы переезжаем в Алый, там уже не придется разговаривать с такими, как вы.
– А чего ж ты сейчас говоришь со мной?
– Ну, пока-то его не забрали, – беззаботно ответил сосед. Подкравшись поближе, девочка нырнула в подворотню и, прячась за мусорными баками, побежала к заднему крыльцу. В окно она увидела, как мама возбужденно расхаживает по кухне, качая на руках малышку. Бомена с ними не было. Беглянка послала ему беззвучный зов:
Эй, Бо! Я здесь!
Ответ пришел в ту же секунду, а с ним – огромная волна радости:
Кесс! Ты цела!
Брат выглянул в окошко детской спальни. Девочка помахала ему рукой.
Только не показывайся им, Кесс. Они пришли за тобой. И папу забирают.
Мне надо с ним кое-что обсудить, – отозвалась Кестрель. – Я захожу в дом.
Бомен оторвался от окна и быстро спустился в прихожую. Папа стоял посреди комнаты и упаковывал чемодан. На диване для гостей важно сидели школьный учитель близнецов господин Бач и член Коллегии экзаменаторов господин Миниш. Что один, что другой выглядели мрачнее черной тучи. Господин Бач извлек из кармана часы.
– Уже на тридцать минут выбиваемся из расписания, – объявил он. – Нет никакого способа узнать, когда вернется этот ребенок. Думаю, нам пора уходить.
– Как только ваша дочь явится домой, немедленно сообщите квартальному городовому, – предупредил господин Миниш.
– Как же я сообщу, если меня здесь не будет? – вежливо возразил Анно.
– Давайте-ка, сэр, поторапливайтесь.
Господин Бач весь извелся, наблюдая за этим взрослым растяпой, который рассеянно глазел на горы книг и одежды.
– Не забудь бритву, пап, – невинным голосом произнес Бомен.
– Бритву?
Отец округлил глаза. Полчаса тому назад мальчик сам уложил ее в чемодан.
– И зубную щетку. Там, на зеркале в ванной.
– В ванной? – Папа все понял. – Ах да, точно.
– Ну так несите их, и побыстрее, – рявкнул господин Бач, доведенный до белого каления.
– Да-да, конечно.
И Анно Хаз заторопился вверх по лестнице. В прихожую вошла мама с крошкой Пинпин на руках. Тревога, царящая в доме, передалась малютке, и та негромко хныкала.
– Не выпили бы вы чего-нибудь, чтобы скоротать ожидание? – спросила учителей Аира.
– О да, – обрадовался господин Миниш. – Стакан лимонада, если вас не затруднит.
– Господин Бач, а вам нравится лимонад?
– Пожалуй, мадам. Холодный стаканчик был бы в самый раз.
И госпожа Хаз деловито направилась на кухню.
Между тем Анно раскрыл дверь ванной, увидел свою дочь и молча заключил ее в объятия. Целуя мокрое от слез лицо Кестрель, он испытал глубочайшее облегчение.
– Милая моя. Я уже начал бояться.
Девочка шепотом поведала ему о школе для Особых уроков. Отец испустил громкий стон.
– Не позволяй им сделать это с тобой. Никогда-никогда, слышишь, Кесс?
– Почему? Что там такого?
Но папа только печально качал головой и повторял:
– Не надо, не позволяй им, Кесс.
Потом она рассказала про человека, называющего себя повелителем Араманта.
– Император! Ты его видела?
– Он хотел, чтобы я раздобыла голос Поющей башни. И дал мне вот это. – Девочка показала старую карту.
Отец развернул шуршащий свиток – и уставился на него в изумлении.
– Кесс, это же очень, очень… – Руки мужчины задрожали.
– А еще император говорит, что Морах – настоящая и держит нас под своей властью.
Анно задумчиво свел брови, потом кивнул.
– Здесь так и написано. Это наречие древних мантхов. А карту, конечно же, рисовало племя Певцов.
– Какое племя Певцов?
– Известно только, что жили они в давние времена и построили Поющую башню. О Кесс, милая, дорогая Кесс! Как же мне выбраться на волю? И что станется с тобой?
Заразившись волнением отца, девочка крепко схватила его за руку, словно боялась отпускать одного.
– Так это все правда?
– Получается, правда, милая. Папа умеет читать на языке Древних мантхов. Гляди, тут сказано: "Великий Путь". А здесь: "Трещина-Посреди-Земли". Вот "Чертоги Морах", а эта надпись гласит: "В полымя".
Анно перевернул свиток. Буква с длинным хвостиком, похожая на "S", сразу же привлекла внимание опытного библиотекаря.
– Видишь, это символ, которым обозначало себя племя Певцов.
– А император называл его "голос башни".
– Выходит, они придали голосу форму собственного знака.
Мужчина впился глазами в поблекшие строки, медленно складывая буквы в слова.
– "Голос Поющей башни… принесет вам свободу. Ищите… родную землю".
Анно посмотрел на дочь, и глаза его ярко вспыхнули.
– Ах, если бы мне только вырваться…
Он принялся мерить шагами ванную комнату. В голове будущего узника один за другим рождались великие планы, каждый из которых рассыпался, будто карточный домик. Наконец папа горько покачал головой.
– Нет, они забрали бы Аиру и детей… От этой мысли его передернуло.
– Лучше пойти проверяльщикам навстречу. Не так уж и страшно меня наказывают. До Великого экзамена можно и потерпеть. Подумаешь, Курсы Обучения.
– Темница, ты хотел сказать?
– Ну уж, – ласково возразил отец. – Не делай из мухи слона. Может, если я постараюсь как следует и наберу много баллов, тогда и тебе по моей просьбе дадут еще одну попытку.
– Не нужна мне вторая попытка. Я их всех ненавижу.
– Но мама и я не вынесем, если с тобой… – Анно прикусил губу. – Ради тебя я пошел бы на все, милая. Умер бы, если надо. Только, кажется, господам экзаменаторам отлично известно, что я ни на что не годен.
Мужчина умолк, задумчиво глядя на карту. Снизу донесся недовольный окрик:
– Спускайтесь же, сэр! Мы ждем!
– Император сказал, стоит башне запеть, и контрольных больше не будет, – подала голос девочка.
– Так и сказал?
Печать безысходной тоски на миг покинула ясные глаза отца.
– Дорогая, тебе нельзя идти, ты еще маленькая. И вообще, из города просто так не выпустят. За тобой следят. Нет-нет, обязательно подожди, пока я не вернусь домой.
Тем временем внизу, в прихожей, учителя в нетерпении хрустели пальцами. В горле у обоих давно пересохло, а госпожа Хаз почему-то не спешила с обещанными стаканами. Наконец она появилась на пороге. Крошка Пинпин мирно спала на руках у мамы. Господин Бач так и прожег обманщицу испепеляющим взглядом, а господин Миниш нахмурился и в который раз посмотрел на часы.
– Мадам, вы что-то сказали про лимонад, – возмущенно промолвил классный учитель.
– Разве? – подняла брови Аира.
– Вы предложили нам выпить, – с нажимом продолжал мужчина.
– Неужели? – удивилась госпожа Хаз.
– Вот именно, мэм. Вы спросили, не мучит ли нас жажда.
– Как же, как же, прекрасно помню…
– И мы ответили утвердительно.
– Было и такое.
– Ну и где же он?
– Кто, господин Бач? Вы изъясняетесь загадками.
– Вы осведомились, нравится ли нам лимонад… "… глупая", – чуть не вырвалось у него по старой учительской привычке.
– Мы сказали, что не откажемся выпить. Теперь вы обязаны принести по стаканчику.
– С какой стати?
– Потому что… Потому что нам хочется.
– Господин Бач, боюсь, произошло недоразумение. В доме нет ни капли лимонада.
– Как это ни капли? Мадам, вы сами предложили нам напиток. Будете отрицать?
– Нельзя предложить то, чего у тебя попросту нет. Я только спросила, нравится ли вам лимонад. А это совсем другое дело.
– Славная шутка! Спрашивать человека, любит ли он что-то, не собираясь его этим угощать!
– Странно вы рассуждаете, господин Бач. Мало ли что кому по душе, а я – вынь да положь? Вам, без сомнения, приятны долгие летние вечера. И где же я их возьму?
Господин Миниш поднялся с места.
– Довольно цирка. Зовите городовых.
Классный учитель встал следом за ним.
– Мы непременно разыщем вашу дочь и побеседуем с ней по-своему. Увидите.
– Вы идете, сэр? – прокричал член Коллегии экзаменаторов. – Или привести вас силой?
Дверь ванной комнаты отворилась. Пока приговоренный спускался по ступенькам, учитель высунул нос на улицу и предупредил городовых:
– Господин Хаз уже выходит. Заинтересованные зрители подступили ближе.
Анно простился с родными: чмокнул уснувшую крошку Пинпин, поцеловал жену – в глазах гордой Аиры Хаз блеснули слезы. И нежно прижал к себе сына, успев напоследок шепнуть:
– Присмотри за Кестрель.
Но вот он поднял чемодан и шагнул за порог. Городовые тут же пристроились по бокам, а учителя угрюмо побрели сзади. Ротозеи молча попятились, пропуская маленькую процессию. Хазы стояли на переднем крыльце, держались прямо и махали вслед отцу, как если бы тот уезжал на выходные. Зрители качали головами, глядя на подобное унижение.
– Вот бедняга, – сочувственно перешептывались соседи. На углу Анно Хаз остановился, бросил прощальный взгляд на близких и помахал им в ответ. Бомен навсегда запомнил и широкий взмах, и особенную улыбку. В ужасный миг разлуки мальчик словно прозрел: он разом постиг чувства папы, ощутил его безграничную любовь к семье, горячую, сильную и неистребимую, но вместе с ней услышал безмолвный вопль отчаяния: "Увидимся ли мы когда-нибудь вновь?!"
Отец Руфи Блеша тоже заметил полный достоинства жест Анно и, наклонившись к уху жены, прошипел во всеуслышание:
– Пусть себе скалит зубы сколько угодно, родных ему больше не видать.
Тогда Бомен поклялся в самой глубине сыновнего сердца, что не остановится ни перед чем, лишь бы вернуть папу, – если придется, разнесет по камешку весь этот чистенький, прилизанный город. Ибо что значат судьбы Араманта по сравнению с одной-единственной улыбкой отца, полной отваги и нежности?
Глава 9
Побег из Араманта
В ту ночь у каждой двери дома стояли стражники. Предполагалось, что Кестрель попытается проникнуть к себе под покровом темноты. Мятежница, разумеется, была уже внутри, она просто не подходила к окошкам. Когда на небе высыпали первые звезды и стало возможно задернуть шторы, не вызывая подозрений, семья облегченно вздохнула.
Аира не проливала слез и не показывала страха. Вместо этого она так часто и с такой уверенностью повторяла: "Ваш папа скоро вернется", что близнецы почти утешились. Для начала мама покормила Пинпин, выкупала ее в маленькой ванночке, потом Хазы, как обычно, встали рядом на колени, чтобы пожелать чего-нибудь на ночь. Как же им не хватало теплых объятий отца! Выяснилось, что все хотят одного и того же – скорее увидеть папу, а значит, он по-прежнему был со своей семьей, хотя бы в мыслях. Малышку положили в кровать и нежно укутали одеяльцем. И только после того, как она уснула, мама присела на стул, сложила руки на коленях и сказала близнецам:
– Теперь выкладывайте.
Кестрель еще раз поведала о своих злоключениях, упомянув и последние слова отца. Потом развернула желтый пергамент и, пока не забыла, подписала на карте перевод каждого слова: "Великий Путь", "Трещина-Посреди-Земли", "Чертоги Морах", "В полымя".
Затем, тоже по памяти, на обороте: "Голос Поющей башни принесет вам свободу. Ищите родную землю".
– Ага, родную! – воскликнула Аира. – Я так и знала, что наше место не здесь!
– А где, мам?
– Ну… Это мы поймем, когда придем туда.
– Как поймем?
– Потому что дом – он и есть дом… – Она мечтательно вздохнула, потом свернула карту. – В любом случае, это подождет до возвращения папы. А сейчас пора заняться тобой.
– Я могу схорониться здесь.
– Солнышко, боюсь, нас уже скоро выгонят.
– Но я не хочу с ними… Ни за что!
– Конечно, милая. Мама тебя спрячет. Мы что-нибудь придумаем. Однако хватит на сегодня, утро вечера мудренее.
И в самом деле, за плечами остался тяжелый, бесконечный день, и всех, особенно Кестрель, клонило ко сну.
Только Хазы еще не знали, как быстро на них обрушится кара.
Наутро, ни свет ни заря, парадная дверь затряслась от громких ударов.
– Вставайте, вставайте! Нечего занимать чужой дом!
Открыв окно спальни, госпожа Хаз выглянула наружу. На улице стояла команда бравых городовых.
– Собирайте вещички! – гаркнул один. – Вас выселяют!
Оказалось, опальную семью ожидал даже не Коричневый, а Серый округ. Тесная комнатушка в десятиэтажном блоке на триста семей. Прежний же дом надлежало передать новым владельцам не позже полудня. Мама не дрогнула.
– И все равно сначала помоемся, – сказала она, доставая Пинпин из уютной кроватки.
Сейчас родных занимала главная беда: Кестрель. Девочку до сих пор искали. Как бы незаметно увезти ее с собой?
Очень скоро по мостовой загрохотала пустая тележка: ее прикатили стражники, чтобы отвезти пожитки Хазов на новое место. Соседи, все до единого, вышли на улицу и судачили, предвкушая занятное зрелище.
– Заплачут, как пить дать заплачут. Мать уж точно слезами обольется. Вечно эти Хазы что-нибудь да выкинут. Зато новички, те, конечно, будут скалиться до ушей.
– А малышка-то? Бедное дитя! Она еще и не догадывается…
– Зато близнецы хороши, один другого стоит.
– Слышали, каких дел натворила эта девчонка? Я всегда знал, что их семейка плохо кончит.
– Ну, теперь-то они пожалеют!
Между тем Аира предложила завернуть беглянку в одеяла и тайком пронести до тележки. Бомен выглянул в окно, посмотрел на толпу зевак, на суровых городовых, на ретивых стражников – и покачал головой.
– Слишком опасно.
Взгляд мальчика упал на фигурку ребенка, который слонялся поодаль от прочих, однако жадно следил за дверью – видимо, ждал Кестрель.
– О, даже Мампо здесь.
– Только не этот вонючка, – поморщилась Кесс.
– Погодите, я кое-что придумал.
Бомен бросился в спальню, перерыл теплые вещи сестры, пока не обнаружил длинный оранжевый дождевик с капюшоном, свернул его в узелок и сунул за пазуху.
– Пойду потолкую с Мампо, – бросил он сестре. – Жди меня и пока ничего не делай.
– Но, Бо…
Дверь захлопнулась.
– Готовы, что ли? – буркнул стражник на крыльце.
– Нет еще, – ответил мальчик и торопливо прошмыгнул мимо. – Мама у нас такая копуша.
Брат мятежницы пулей промчался по улице и остановился лишь за углом, невидимый для собравшихся ротозеев.
Как он и ожидал, Мампо вынырнул из-за поворота через несколько мгновений, тяжело пыхтя и шмыгая носом.
– Привет, Бо! – воскликнул вонючка. – Что творится-то? Где Кесс?
– Хочешь ей помочь?
– Еще бы! Где она?
Бомен вытащил и расправил дождевик.
– Смотри, что надо делать.
Прошел битый час, когда мама наконец распахнула дверь и пригласила стражников за свертками. К удивлению военных, вещи оказались упакованы не где-нибудь, а на самом верху, в родительской спальне.
– А что, в прихожей нельзя было все сложить? Таскайся теперь по ступеням! – ворчали и чертыхались мужчины.
Как нарочно, семья, к которой переходил дом, не выдержала и приехала заранее вместе с двумя нагруженными доверху тележками. Вармишам, так звали новых жильцов, разумеется, не терпелось увидеть долгожданное приобретение. Однако Аира застыла на пороге, точно изваяние, с ледяной улыбкой на лице.
– Надеюсь, кухня достаточно большая? – набросилась на нее госпожа Вармиш. – Перекусить-то можно или даже пустить гостя?
– О, там очень просторно, – сладким голосом ответила мама близняшек. – По праздникам у нас собиралось человек тридцать шесть, и всем хватало места.
– Силы небесные, тридцать шесть! Ушам не верю!
– Это что, видели бы нашу ванну! Восемь взрослых вытягиваются в полный рост и отмокают разом.
– Ну надо же!