Хорошо. Опоясался утром Нестерка. Лапотки надел. Мужик как мужик. Приходит на кухню. "Доложите барину, что я пришел!" Вышел барин: "На суд едем, собирайся!" - "Что же, - говорит Нестерка, - мне пешком не дойти. Одели бы меня. Кто поверит, что вы мне дали такую сумму - тридцать фунтов золота и сорок фунтов серебра?"
Стали его одевать господином. Цилиндр дали, зонтик. Настоящим помещиком одели. А Нестерка говорит: "Дай мне, барин, кучера". - "Василий-работник поедет". - "Барин, Василий - мой кучер?" - "Твой, твой!" - "Ты слышишь, Василий? Чей ты кучер?" - "Твой, Нестерка!"
Василию дали лошадей с рабочей конюшни; поехали. Барин говорит: "Не отставай от меня, Нестерка!" Барин вперед поскакал, Нестерка сзади догоняет - не догнать.
Приехали. Барин к прокурору пошел. Пустили его - барин! Со всеми за ручку здоровается. А Нестерка сзади ходит. Стал у порога. Подает барин записку: "Так и так, - говорит прокурору, - а куда он деньги дел? Ни стремян, ни денег".
Прокурор прочитал: "Тридцать фунтов золота, сорок фунтов серебра взято от такого-то помещика, такого-то месяца". Прокурор и говорит: "Нестерка, ты брал?" - "Никак нет, господин прокурор! Он скажет, что и пальто на мне его!" - "Мое!" - барин кричит. "И сапоги его?"- "Мои!" - "И кони его?" - "Мои!" - "И цилиндр его?" - "Мой!" - "Он скажет - и кучер его!" - "Мой!"
Прокурор - в окно: "Нестеркин кучер, сюда! Ты чей кучер?" - "Нестеркин".
И постановили: барин в разуме помешался!
А Нестерку оправдали, лошадей за ним оставили. На тех лошадях он и домой приехал.
Пряха
Спрашивает муж жену: "Что ты, баба, прядево не прядешь?" А она говорит: "Что ты, нынче праздник!" - "Какой?" - "Саввы-преосвященного".
Ну, мужик оставил ее в покое, не стал ее неволить.
Прошло несколько времени, опять ее муж спрашивает: "Что ты, баба, холсты не ткешь? Вот и Савва прошел". А она ему опять и говорит: "Нельзя нынче работать: нынче святая Варвара".
И вдруг его жена захворала, через три дня померла. Мужику покрыть-то ее оказалось и нечем. Взял он непряденую пряжу и обмотал ею жену.
Вот поп пришел отпевать и спрашивает мужика: "Что это она у тебя вся пряжей обмотана?" А муж и говорит: "Батюшка, она на этом свете вся просаввилась да проварварилась. Вот голая на тот свет и отправилась!"
Мужик на небе
Пустил мужик петуха в подвал; петух там нашел горошинку и стал кур скликать. Мужик услыхал про находку, прогнал петуха, а горошинку полил водою. Вот она и начала расти; росла, росла - выросла до полу. Мужик пол прорубил, горошинка опять начала расти; росла, росла - доросла до крыши. Мужик и крышу разобрал, стала горошинка еще выше расти; росла, росла - доросла до небушка. Вот мужик и говорит жене: "Жена, а жена! Полезу я на небушко, посмотрю, что там деется? Там и сахару и меду - всего вдоволь!" - "Полезай, коли хочешь!"
Мужик и полез на небушко; лез, лез, насилу влез. Входит в хоромы: везде такое загляденье, что он чуть глаза не проглядел! Середи хором стоит печка, в печке и гусятины, и поросятины, и пирогов - видимо-невидимо! Одно слово сказать - чего только душа хочет, все есть! А сторожит ту печку коза о семи глазах. Мужик догадался, что надобно делать, и стал про себя приговаривать: "Засни, глазок, засни, глазок!" Один глаз у козы заснул. Мужик стал приговаривать погромче: "Засни другой, засни другой!" И другой глаз заснул. Так шесть глаз у козы заснули, а седьмого глаза, который был у козы на спине, мужик не приметил и не заговорил. Недолго он думал, полез в печку, напился, наелся, насахарился; вылез оттуда и лег на лавочку отдохнуть. Пришел хозяин, а коза про все ему и рассказала: она все видела седьмым глазком. Хозяин осердился, кликнул своих слуг, и прогнали мужика взашей.
Побрел он к тому самому месту, где была горошинка: глянул - нет горошинки. Что будешь делать? Начал собирать паутину, что летает летом по воздуху; собрал паутину и свил веревочку; зацепил эту веревочку за край неба и стал спускаться. Спускался, спускался, хвать - веревочка вся, а до земли еще далеко-далеко; он перекрестился- и бух!.. Летел, летел и упал в болото. Долго ли, коротко ли сидел он в болоте (а сидел он в болоте по самую шею), только вздумалось утке на его голове гнездо свить; свила гнездо и положила яйца. А мужик ухитрился, подкараулил утку и поймал ее за хвост. Утка билась, билась и вытащила-таки мужика из болота! Он взял и утку, и яйца, принес домой и рассказал про все жене.
Не то чудо из чудес,
Что мужик упал с небес,
А то чудо из чудес,
Как он туда залез.
Не любо - не слушай
Как у нас на селе подралась попадья с дьяконицей; маленько поноровя, черт треснул пономаря; поп затужил и обедни не служил. Собирались сельские, деревенские, городские, посадские, собралось семьдесят семь нищих, плели они лычной колокол о сто пудов, повесили на крапивный сук, ударили в соборе не рано, услыхало людей не мало: Филька да Илька, Савка да Ванька. Приносили они нищим пищу: куричьи сливки, свиные рожки, бараньи крылья. Пошел Ванька в кладь, взял кусок железа, сковал себе топор: ни мал, ни велик - с комарье плечо. Пошел он с ним во чистое поле пресвятое дерево - рябину рубить. Впервые тюкнул - пошатнулася, вдругорядь тюкнул- повалилась. Он рубил, рубил, ничего не срубил, только у себя ногу отсек. День лежал и ночь лежал, никто не спознал; спознали комар да муха, зеленое брюхо; посадили его на колёски - повезли на небёски.
На небёсках стоит церковь- из пирогов складена, шаньгой покрыта, калачом заложена. Ванька хитер бывал: взял калач, переломил да и двери отворил. А в церкви-то все не по-нашему: паникадило репяное, свечи морковные, образа - пряничные; стоит поп железный, пономарь оловянный, жестяная просвирня. Он у них спросил: "Когда у вас бывает репное заговенье?"
Они ничего ему на то не сказали, он осерчал, по щелчку им дал да с неба упал.
Солдат, черт и Смерть
Служил солдат богу и великому государю целых двадцать пять лет, выслужил три сухаря и пошел домой на родину. Шел-шел и крепко задумался: "Служил я царю двадцать пять лет, был сыт и одет; а теперь до чего дожил? И голоден, и холоден; только и есть что три сухаря". А навстречу ему убогий нищий и просит милостинку. Солдат отдал нищему один сухарь, а себе оставил два. Пошел дальше; немного погодя попадается ему другой нищий, кланяется и просит милостинку. Солдат и этому сухарь, и остался у него один. Пошел дальше своей дорогою и повстречал третьего нищего; кланяется ему старец и просит милостинку. Вынул солдат последний сухарь и думает: "Целый дать - самому не останется, половину дать - пожалуй, сойдется этот старец с прежними нищими, увидит у них по целому сухарю и обидится; лучше отдам ему весь, а сам обойдусь кое- как!"
Отдал последний сухарь и остался ни при чем. Вот старец и спрашивает его: "Скажи, добрый человек, чего желаешь, в чем нуждаешься? Я тебе помогу". - "Бог с тобой! - отвечает солдат, - с тебя, старичок, взять нечего: ты сам человек убогий". - "Да ты не смотри на мое убожество, только скажи, чего желаешь, а я уж награжу тебя за твою добродетель". - "Мне ничего не надо, а коли есть у тебя карты, так подари на память". Старец вынул из-за пазухи карты и дает солдату: "Возьми, - говорит, - с кем ни станешь играть в эти карты - всякого обыграешь; да вот на тебе и торбу: что ни встретишь на дороге, зверя ли, птицу ли, и захочешь поймать, только распахни торбу и скажи: "Полезай сюда, зверь али птица!" - и все сделается по-твоему". - "Спасибо", - сказал солдат, взял карты и торбу и поплелся в путь-дорогу.
Шел близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли и пришел к озеру, а на том озере плавают три диких гуся. Солдат и вздумал: "Дай-ка я торбу свою попробую!" Вынул ее, распахнул и говорит: "Эй, вы, дикие гуси! Полезайте в мою торбу". И только выговорил эти слова, как снялись гуси с озера и залетели прямо в торбу. Солдат завязал торбу, поднял на плечи и пустился в дорогу.
Шел-шел и пришел в город. Забрался в трактир и говорит хозяину: "Возьми этого гуся и зажарь мне к ужину, а другого гуся отдаю тебе за хлопоты, а третьего променяй мне на водку".
Вот солдат сидит себе в трактире да угощается: выпьет винца да гусем и закусит. И вздумалось ему посмотреть в окошко: стоит на другой стороне большой дворец, только во всем дворце нет ни одного стекла целого. "Послушай, - спрашивает он хозяина, - что это за дворец и отчего пустой стоит?" - "Да, - говорит хозяин, - царь наш выстроил себе этот дворец, только жить-то в нем нельзя; вот уж семь лет пустеет, всех нечистая сила выгоняет! Каждую ночь собирается там чертовское сонмище, шумит, пляшет, в карты играет и всякие скверны творит!"
Пошел солдат к царю: "Ваше царское величество, позволь, - говорит, - мне в твоем порожнем дворце одну ночь переночевать". - "Что ты, служба! - говорит ему царь, - уж были такие смельчаки, брались переночевать в этом дворце, да ни один живой нс вернулся!" - "Не бойся, русский солдат ни в воде не тонет, ни в огне не горит. Служил я богу и великому государю двадцать пять лет, да не умер; а то за одну ночь у тебя помру!" - "Я ж тебе говорю: пойдет туда с вечера живой человек, а утром одни косточки найдут!" Солдат стоит на своем: пусти да пусти его во дворец. "Ну, - говорит царь, - ступай с богом, ночуй, коли хочешь; я с тебя воли не снимаю".
Пришел солдат во дворец и расположился в самой большой комнате; снял с себя торбу и саблю, торбу поставил в уголок, а саблю на гвоздик повесил; сел за стол, вынул кисет с табаком, набил трубку - и покуривает себе. Вот ровно в двенадцать часов - откуда что взялось! - набежало во дворец чертей видимо-невидимо; поднялся гам, крик, пляс. "А, и ты, служивый, здесь! - закричали черти. - Зачем пожаловал? Не хочешь ли поиграть с нами в карты?" - "Отчего не хотеть! Только, чур, играть моими картами". Сейчас же вынул свои карты и ну сдавать.
Стали играть; раз сыграли - солдат выиграл, в другой - опять солдат выиграл; сколько ни ухитрялись черти, а все деньги спустили солдату: он знай себе загребает! "Постой, служивый, - говорят черти, - есть у нас еще шестьдесят четвериков серебра да сорок золота, давай-ка играть с тобой на это серебро и золото!" - и посылают они малого чертенка таскать серебро. Стали снова играть, солдат все обыгрывает: уж чертенок таскал- таскал, все серебро перетаскал и говорит старому дьяволу: "Дедушка, больше нет!" - "Таскай, пострел, золото!" Вот он таскал-таскал золото, целый угол завалил, а толку все нету, все солдат обыгрывает.
Жалко стало чертям своих денег, они и давай приступать к солдату, да как заревут: "Разорвем его, братцы! Съедим его!" - "Еще посмотрим, кто кого съест!" - говорит солдат, схватил торбу, распахнул и спрашивает: "А это что?" - "Торба", - говорят черти. "А ну, полезайте в торбу!" Только сказал - и полезли черти в торбу; да и много ж набралось их, чуть ни давят друг дружку! Солдат завязал торбу покрепче и повесил на стенку, на гвоздь, а сам улегся спать.
Поутру посылает царь своих людей: "Ступайте, проведайте - что с солдатом деется? Коли пропал от нечистой силы, так приберите его косточки!"
Пошли; приходят во дворец - а солдат весело по горницам похаживает да трубочку покуривает. "Здорово, служивый! Не чаяли увидать тебя живого! Ну, как ночевал, как с чертями поладил?" - "Что черти! Вы посмотрите-ка, сколько я серебра да золота у них выиграл, вон какие кучи!" Посмотрели царские люди и вздивовались, а солдат им наказывает: "Приведите, братцы, да поживее, двух кузнецов, да чтоб захватили с собой железную плиту и молоты". Те бегом бросились в кузницу и живо справили дело.
Пришли кузнецы с железной плитою, с тяжелыми молотами. "Ну-ка, - говорит солдат, - снимите эту торбу да приударьте ее по-кузнечному". Стали кузнецы снимать торбу и говорят: "Ишь какая тяжелая! Черти, что ли, в ней напиханы!" А черти откликаются: "Мы, батюшка! Мы, родимый!"
Сейчас же положили кузнецы торбу на железную плиту и давай молотами постукивать, словно железо куют. Жутко пришлось чертям, невмоготу стало терпеть: "Смилуйся! - заорали, - выпусти, служивый, на вольный свет; век тебя не забудем! А уж в этот дворец ни один черт ни ногой, всем закажем, за сто верст от него будем бегать!" Солдат остановил кузнецов и только развязал торбу - черти так и прыснули из нее и пустились без оглядки в тартарары - в преисподнюю. А солдат не промах, ухватил одного старого черта, разрезал ему лапу до крови: "Подавай, - говорит, - расписку, что будешь мне верно служить!" Нечистый написал ему в том расписку своею кровью, отдал и навострил лыжи.
Прибежали черти в пекло, переполошили всю нечистую силу - и старых, и малых; сейчас расставили кругом пекла часовых и крепко-накрепко приказали караулить, чтоб как-нибудь не пробрался солдат с торбою.
Пришел солдат к царю. "Так и так, - говорит, - очистил дворец от дьявольского наваждения!" - "Спасибо, - говорит ему царь, - оставайся жить у меня, стану тебя заместо брата почитать".
Остался солдат при царе жить; всего у него вдоволь, денег куры не клюют, и задумал он жениться. Оженился, а через год после того дал ему бог сына. Вот и приключилась этому мальчику хворь, да такая - не может никто вылечить; уж сколько лекарей перебывало, а толку нет ни на грош. И вспомнил солдат про того старого черта, что дал ему расписку, а в расписке написал: вечно-де буду тебе верным слугою; вспомнил и говорит: "Куда-то мой старый черт девался?" Вдруг явился перед ним тот самый черт и спрашивает: "Что твоей милости угодно?" - "А вот что: захворал у меня сынишка, не знаешь ли, как его вылечить?" Черт вытащил из кармана стакан, налил его холодной водою, поставил хворому в головах и говорил солдату: "Поди-ка, посмотри на воду". Солдат смотрит на воду, а черт его спрашивает: "Ну, что видишь?" - "Я вижу: в ногах у моего сына стоит Смерть". - "Ну, коли в ногах стоит, то будет здоров; а если бы Смерть в головах стояла, то непременно бы помер!" Потом берет черт стакан с водою и брызнул на солдатского сына, и в ту же минуту он здоров сделался. "Подари мне этот стакан, - говорит солдат, - и больше ничего от тебя не надо!" Черт подарил ему стакан, а солдат вернул назад расписку.
Сделался солдат знахарем, стал лечить и бояр, и генералов; только посмотрит в стакан - и сейчас скажет: кому помереть, кому выздороветь.
Случилось самому царю захворать; призвали солдата. Вот он налил в стакан холодной воды, поставил царю в головах, поглядел и видит, что Смерть тут уж, в головах, стоит. И говорит солдат: "Ваше царское величество! Никто тебя не сможет вылечить, Смерть в головах уж стоит: всего- навсего только три часа и осталось тебе жить!" Царь услыхал эти речи и сильно на солдата озлобился: "Как так? - закричал на него. - Ты многих бояр и генералов вылечивал, а меня не хочешь? Сейчас прикажу казнить тебя смертью!" Солдат думал-думал, что ему делать, и начал просить Смерть: "Отдай, - говорит, царю мой век, а меня умори; все равно придется мне помереть - так уж лучше помереть своею смертью, чем лютую казнь претерпеть!" Посмотрел в стакан и видит, что Смерть стоит у царя в ногах. Тут солдат взял воду и сбрызнул царя: стал он совершенно здоров.
"Ну, Смерть! - говорит солдат. - Дай мне сроку хоть на три часа, только домой сходить да с женой и сыном проститься". - "Ступай!" - отвечает Смерть. Пришел солдат домой, лег на кровать и крепко разболелся. А Смерть уж около него стоит: "Ну, служивый! Прощайся скорее, всего три минуты осталось тебе жить на свете". Солдат потянулся, достал из-под головы торбу, распахнул и спрашивает: "Что это?" Смерть отвечает: "Торба". - "Ну, коли торба, так полезай в нее!" Смерть прямо в торбу и заскочила. Солдат - куда и хворь девалась! - вскочил с постели, завязал торбу крепко-накрепко, взвалил ее на плечи и пошел в леса брянские, дремучие. Пришел и повесил эту торбу на горькой осине, на самой вершине, а сам воротился домой.
С той поры не стал народ помирать: рождаться - рождается, а не помирает! Вот прошло много лет, солдат все торбы не снимает. И случилось ему идти по городу. Идет, а навстречу ему древняя старушка: в которую сторону подует ветер, в ту сторону и валится. "Вишь, какая старуха! - сказал солдат. - Чай, давно уж помирать пора!" - "Да, батюшка, - отвечает старушка, - мне давно помереть пора; еще в то время, как посадил ты Смерть в торбу, оставалось всего житья моего на белом свете один только час. Я бы и рада на покой, да без Смерти земля не принимает, и тебе, служивый, за это от бога непрощеный грех! Ведь не одна душа на свете так же, как я, мучится!" Вот солдат и стал думать: "Видно, надобно выпустить Смерть; уж пускай уморит меня… И без того на мне грехов много, так лучше теперь, пока еще силен, отмучаюсь на том свете; а как сделаюсь крепко стар, тогда хуже будет мучиться".
Собрался и пошел в брянские леса. Подходит к осине и видит: висит торба высоко-высоко и качает ее ветром в разные стороны. "А что, Смерть, жива?" - спрашивает солдат. Она из торбы едва голос подает: "Жива, батюшка!" Снял солдат торбу, пришел домой, развязал ее и выпустил Смерть, а сам лег на кровать, прощается с женою и сыном и просит Смерть, чтоб уморила его. А она бегом за двери да давай бог ноги: "Пускай, - кричит, - тебя черти уморят, а я тебя морить не стану!"
Остался солдат жив и здоров и вздумал: "Пойду-ка я прямо в пекло; пускай меня черти бросят в кипучую смолу и варят до тех пор, покуда на мне грехов не будет". Простился со всеми, и пошел с торбою в руках прямо в пекло. Шел он близко ли, далеко, низко ли, высоко, мелко ли, глубоко и пришел-таки в преисподнюю. Смотрит, а кругом пекла стоят часовые. Только он к воротам, а черт спрашивает: "Кто идет?" - "Грешная душа к вам на мучение". - "А это что у тебя?" - "Торба". Заорал черт во все горло, ударили тревогу, сбежалась вся нечистая сила, давай запирать все ворота, двери и окна крепкими запорами. Ходит солдат вокруг пекла и кричит князю пекла, главному черту: "Пусти, пожалуйста, меня в пекло; я пришел к вам за свои грехи мучиться". - "Нет, не пущу! Ступай куда знаешь; здесь тебе места нет!" - "Ну, коли не пускаешь меня мучиться, то дай мне двести грешных душ; я поведу их к богу, может, господь и простит меня за это!" Князь пекла отвечает: "Я тебе еще от себя прибавлю душ пятьдесят, только уходи отсюда!"
Сейчас же велел отсчитать двести пятьдесят душ и вывести в задние ворота. Сказано, сделано. Забрал солдат грешные души и повел их к самому раю. Апостолы увидали и доложили господу: "Такой-то солдат двести пятьдесят душ из пекла привел". - "Примите их в рай, а солдата не пускайте". Только солдат отдал одной грешной душе свою торбу и приказал: "Смотри, как войдешь в райские двери - сейчас скажи: "Полезай, солдат, в торбу!"" Вот райские двери отворились, стали входить туда души, вошла и грешная душа с торбою, да о солдате от радости и забыла.
И солдат остался, ни в одно место не угодил. И долго после того он жил на белом свете да вот только на днях помер.