Боль пронизывала лапы Фритти и казалась ему немыслимой. Он осторожно протянул лапу к краю обрыва, чтобы уменьшить напряжение в задних ногах. Камешек с дерева ударил по ищущей лапе – он чуть не разжал хватку, отдергивая ушибленную ногу. Пронзительный хор беличьих голосов из листвы требовал крови.
Он попытался сосредоточиться на том, что говорила коричневая белка.
– Ты имеешь в виду, что какой-то кот схватил твою подругу прямо сию минуту? И поблизости?
– Птичьи косточки! Ужас, горе-горе мне! Бедная миссис Чикли! Она пой-пой-мана!
Фритти воспользовался случаем:
– Послушай меня! Пожалуйста, не кидайся камешками! Я в твоей власти. Попытаюсь спасти твою подругу, если только ты дашь мне выбраться отсюда. Ты мне не веришь… Ступай к себе на деревья, и если я попробую удрать или навредить тебе – можешь швырять в меня валунами, тыквами, чем угодно! Это твоя единственная возможность спасти ее.
Выпрямив хвост и трепеща, большая коричневая белка остановила на нем блестящий взгляд. На миг все замерло, как в живой картине: оцепеневшая белка и небольшой рыжий кот, гримасничающий от боли и повисший на кусте на грани падения. Рикчикчик заговорил:
– Ты иди. Спаси чику и гуляй-гуляй. Слово мастера Трескла. Клятва Святого Дуба. Иди-иди. Мы поведем тебя.
Прыгая и карабкаясь, мастер Трескл скрылся вверху в листве. Хвосттрубой осторожно подтянулся туда, где мог лучше уцепиться, коснулся задними лапами корней ежевики и прыгнул к спасению. Он оказался слабее, чем думал. Когда выбрался на твердую землю, мускулы его трепетали, и на мгновение он прилег, задыхаясь. Рикчикчики взволнованно шумели в листве. Преодолевая боль, Фритти поднялся на ноги, и щебечущие голоса повели его вперед.
На опушке рощи черных дубов Рикчикчики остановились. Хвосттрубой наконец увидел, что произошло.
Одно из старых деревьев давным-давно свалилось, образовав огромную арку. Из-под нее слышался перепуганный крик белочки и доносился запах кого-то из Племени. Дубовое укрытие защищало кота так, что он мог без помех закончить свою забаву, недосягаемый для камешков и орешков мстительных Рикчикчиков.
Ползком, медленно и осторожно, Фритти обогнул копну мертвых корней, свисавших с основания упавшего дерева. Он ведь собирался уговорить другого кота отказаться от законной добычи, – значит, должен был начать почтительно и осторожно. Поэтому он, чтобы не встревожить, позвал, проходя под арку:
– Приятной пляски, брат-охотник, – и остановился, не дойдя до соплеменника.
Миссис Чикли, панически выкатив глаза, лежала пригвожденная под лапой большого кота песчаного цвета. Охотник вопросительно поднял голову, когда Фритти приблизился. Это был Ленни Потягуш.
– Ну и ну! Юный Хвосттрубой! – Потягуш не поднял лапу, не снял ее с охваченной ужасом белочки, лишь приветственно кивнул – вполне дружелюбно. – Какая встреча! Так и думал, что ты со временем появишься в этих местах, но ждать так скучно… – Он принялся было зевать, но приостановил зевок. – Так уж коли ты пришел, не разделишь ли со мной мою поимку? Она прелесть какая жирненькая, сам видишь. В придачу я сперва самую малость повозился с ней. Возбуждает аппетит.
Для Фритти события шли чересчур быстро.
– Вы ждали… меня? – спросил он. – Не понимаю.
Потягуш насмешливо фыркнул, заметив недоумение Фритти:
– Знал, что не поймешь. Ну да на все хватит времени после вкусненького кусочка Рикчикчики. Разве ты не голоден? – Потягуш поднял лапу, чтобы нанести белочке смертельный удар.
– Стойте! – крикнул Фритти.
Теперь очередь удивляться была за Потягушем. Он покосился на Фритти с острым интересом, как будто у того вырос второй хвост.
– Что не так, малыш? – поинтересовался старый кот. – Это что, какая-то особая порода ядовитой белки?
– Да… Нет… Ах, Потягуш, вы не могли бы ее отпустить? – чуть слышно спросил Хвосттрубой.
– Отпустить? – Охотник неподдельно изумился. – Виро Небесный, зачем?
– Я обещал другим белкам, что выручу ее. – Фритти чувствовал, что словно превращается в пыль под пытливым взором Потягуша – в пыль, которую сдует ближайший сильный ветер.
Внимательно осмотрев Фритти, Потягуш разразился взрывом смеха и повалился на спину, размахивая лапами в воздухе. Белочка не двинулась – лежала тихо, часто дыша; глаза ее остекленели.
Потягуш перевернулся на живот и большущей передней лапой нежно шлепнул Фритти.
– Ох, Хвосттрубой, – прохрипел он. – Я знал, что был прав! Идти на поиски! Спасать беличьих девчонок! Уфф! Ну и песню же ты споешь! – Потягуш весело тряхнул головой и взглянул на съежившуюся Рикчикчику.
Нос у Фритти пылал. Он не знал, хвалят его или осмеивают – или то и другое вместе.
– Тогда ладно, – сказал Потягуш миссис Чикли. – Ты слышала, что сказал мастер Хвосттрубой. Он ходатайствовал о твоей жизни. Ступай же, пока я не передумал.
Белочка лежала неподвижно. Хвосттрубой двинулся было вперед, боясь, что Потягуш ненароком сломал ей хребет, когда она вдруг стрелой пролетела между ними, взметая в воздух кусочки коры, и удрала из-под дубовой арки.
– Желал бы я послушать на досуге твою историю о том, что вынудило тебя давать обещания белкам, но мне нужно еще кое-что сделать до появления Ока.
Они вдвоем шли под гигантскими деревьями – Фритти убыстрял шаги, чтобы идти вровень с Потягушем.
– Однако у нас с тобой будет разговор поважнее. Я был уверен – ты решишь распроститься со своими, но не рассчитал, что так скоро отправишься. Потому я тебя и разыскиваю с начала Коротких Теней.
– Потягуш, боюсь, я совсем вас не понимаю. Ни капельки не понимаю и прошу у вас прощения. Разговор поважнее – с глупым юнцом вроде меня? И откуда вы узнали, что я пойду искать Мягколапку в одиночку? И откуда вы узнали, в какую сторону я пойду? – Фритти едва дышал, изо всех сил стараясь идти в ногу со старым котом.
– Много вопросов, охотничек. На все сразу и не ответишь. Достаточно сказать: я стараюсь разобраться вовсе не во всем, что слышу под Стеной Сборищ. В свое время я пускался в дальние странствия и многое, многое разнюхал. Я очень даже допускаю, что в нынешние дни получаю куда больше удовольствия, просто впитывая в себя солнце. Конечно, я не ухожу охотиться столь далеко, как некогда. Но у меня есть и еще способы. А что до других твоих вопросов, – продолжал он, – то даже кастрат, которого кормят Мурчелы, учуял бы любой твой замысел, любопытник. Мне было известно еще до Обнюха – до того, как ты узнал сам, – что ты кинешься вдогонку за крошкой… Ляпотяпкой.
– Мягколапкой, – пропыхтел Фритти. – Ее имя – Мягколапка.
– Конечно, Мягколапка. Знаю, – не то с раздражением, не то с оттенком нежности сказал Потягуш. – Вот мой способ, – добавил он просто.
Потягуш вдруг остановился, и Хвосттрубой завертелся, становясь рядом с ним. Уставив на Фритти огромные зеленые глаза, охотник сказал:
– Странные затеваются вещи, и не только в Стародавней Дубраве. Рикчикчики и Племя вступают в сделки, а это очень странно. Я не могу в точности понять, что происходит, но усы рассказывают мне настораживающие истории. И у тебя есть какая-то роль в этой игре, Хвосттрубой.
– Как я мог бы… – принялся было возражать Фритти, но Потягуш движением лапы заставил его умолкнуть.
– Боюсь, у меня нет больше времени. Понюхай-ка ветер.
Фритти втянул в себя воздух. В самом деле, ветер принес странный запах холодной сырой земли, но он ничего в нем не смог понять.
– Ты должен научиться доверять своим чувствам, Хвосттрубой, – сказал Потягуш. – У тебя есть кое-какие природные дарования, которые помогут тебе там, где недостаток опыта введет тебя в беду. Помни – пользуйся чувствами, которые даровала тебе Муркла. И будь терпелив.
Потягуш снова понюхал воздух, но Хвосттрубой больше не чуял в нем ничего необычного. Старый кот потерся носом о бок Фритти.
– Держись левым плечом к заходящему солнцу, когда будешь выходить из лесу, – сказал он. – Так ты выберешь верное направление. В путешествии не стесняйся ссылаться на меня. На некоторых полях меня хорошо помнят. А теперь мне пора.
Потягуш рысью пробежал несколько шагов. Фритти, ошеломленный событиями, сидел, глядя ему вслед.
Большой кот оглянулся:
– Ты уже прошел Посвящение в Охотники, Хвосттрубой?
– Мррр… – Смущенному Фритти понадобился миг, чтобы собраться с мыслями.
– Мррр, нет. Церемония должна состояться на Сборище после следующего Ока.
Потягуш помотал головой и прыжком вернулся к нему.
– Нет ни времени, ни должной обстановки для Старой Охотничьей, – сказал он, – но я сделаю лучшее, что смогу.
Фритти в изумлении следил, как Потягуш усаживался на мощные ляжки, закрывал глаза… Голосом намного более приятным, чем можно было ожидать, он запел:
Праматерь, мы славим
Охотничий дар свой,
Охотничий дар свой.
Храни же нас Оком;
Мы чутко хвостами
Приказ твой уловим.
Изменчиво солнце,
И вечно лишь Око.
Праматерь, услышь нас,
Мы молим,
Мы молим!
Зуб, Коготь и Кость -
Наш залог за твой свет!
Потягуш какой-то миг сидел плотно закрыв глаза, потом открыл их и снова вскочил на ноги. Казалось, в нем нет и следа того медленноречивого, малоподвижного кота, которого.знал Фритти, – ничего, кроме невозмутимого мерцания в глазах. Он предстал преисполненным целеустремленности и энергии; при его приближении Хвосттрубой невольно отпрянул.
Однако Потягуш только вытянул лапу и коснулся ею лба Фритти.
– Добро пожаловать, охотник, – сказал он, повернулся и кинулся прочь, лишь чуть-чуть задержавшись на краю ближайшей заросли, чтобы крикнуть: – Может, тебе и повезет, юный Хвосттрубой! – И с этими словами Ленни Потягуш скрылся в подлеске.
Фритти Хвосттрубой в удивлении опустился на землю. Неужто все это случилось на самом деле? Еще и дня не прошло, как он ушел из дому, а уже казалось – навсегда. Все было так изумительно! Он вскинул заднюю лапу и принялся скрести за ухом, давая выход противоречивым чувствам. Рьяно выскребываясь с полузакрытыми глазами, ощутил, что все вокруг пришло в движение. Вскочил, встревоженный.
Окрестные деревья были полны мелькающих беличьих хвостов.
Крупная белка – не та, с которой он говорил раньше – спустилась по стволу вяза до уровня его глаз и, повиснув, уставилась на него.
– Ты-ты, кош-хорош, – сказала она. – Теперь пройдем-пройдем. Толковать-толковать. Пора тебе толк-толк толком с лордом Щелком.
ГЛАВА ПЯТАЯ
И думать поздно на исходе дня,
Когда в тяжелой туче солнце скрылось,
Лишь на твоем меху оставив отсвет.
Уоллес Стивенс
Хвосттрубой карабкался все выше, к самым верхушкам деревьев. Позвавшая его белка оставалась на несколько веток впереди и вела его за собой. Позади них и вокруг прыгали, переговариваясь по-своему, остальные белки. Фритти казалось, что он карабкается уже много дней.
Где-то на захватывающей дух высоте вся процессия остановилась передохнуть. Фритти устроился на не слишком толстой ветке дуба, пытаясь отдышаться. Как и все кошки, он хорошо умел лазать по деревьям, но был гораздо тяжелее своих спутников-белок. Чтобы не свалиться, ему приходилось крепче хвататься и больше, чем им, заботиться о равновесии, особенно здесь, наверху, где ветки становились все тоньше и тоньше: время от времени ветка под ним качалась, угрожая обломиться, и он поспешно перебирался на другую, покрепче.
Они остановились на одной из последних развилок, там, где от ствола отходило несколько больших веток, и теперь были так высоко, что сквозь зелень Фритти уже не мог видеть землю. Сопровождавшие его Рикчикчики вместе с десятками других сидели на безопасном расстоянии и изумленно переговаривались. Еще бы! Кот на дереве самого лорда Щелка.
Лапы у Фритти болели, но он был вынужден снова подняться и следовать за своими провожатыми. Взобравшись вверх по главному стволу еще на несколько футов, они свернули на широкую длинную ветку. Но чем дальше от ствола, тем тоньше становилась ветка, и Фритти уже опасался, что она не выдержит его тяжести. Сопровождавшая Фритти белка заставляла его двигаться все дальше, пока он не лег на живот и не вцепился всеми лапами в ветку. Дальше он ни за что не двинется!
Он лежал, тихонько покачиваясь на ветерке, и в это время предводитель процессии дал короткий сигнал. Шумное стрекотание, сопровождавшее их на всем пути вверх, прекратилось. Вытянув шею, Фритти разглядел несколько белок с зажатыми в лапах скорлупками, которыми они застучали по стволу и ветвям дерева, слаженно выбивая отрывистую сигнальную дробь. Откуда-то с верхушек деревьев им отвечали такими же залпами.
На ветке, росшей перпендикулярно той, за которую уцепился Фритти, и отделенной от него расстоянием в несколько прыжков, медленно и с достоинством, по меркам беличьего рода, двигалась процессия, правда, с точки зрения Племени, чересчур шумная и суетливая. Фритти показалось, что в голове процессии среди нескольких важных Рикчикчиков он узнал мастера Трескла и миссис Чикли.
Возглавляла это странное шествие большая белка с седым мехом и поразительно пушистым хвостом. Глаза старой белки казались черными, как обсидиан. Она пристально рассматривала Фритти, меж тем как весь беличий кортеж остановился и замер вокруг.
Бросив величественный взгляд на кота, седая белка повернулась к миссис Чикли:
– Тот кош-кош, что спас?
Миссис Чикли с показной скромностью бросила взгляд на Фритти, храбро цеплявшегося за свою ветку.
– Тот кош-кош, лорд Щелк, – робея, подтвердила она.
Хвосттрубой не мог не заметить, как белки старались защитить своего вождя от него, не заслуживающего доверия кота. Здесь, на конце тонкой-претонкой ветки, для прыжка просто не было точки опоры; но даже сумей он прыгнуть, расстояние, отделявшее его от лорда Щелка, было слишком велико. И пусть в этот момент Хвосттрубой не испытывал ни малейшего желания прыгать – все равно он восхищался умом и предусмотрительностью Рикчикчиков.
– Ты, кош, – резко произнес лорд Щелк.
– Да, сэр, – повернулся к нему Хвосттрубой. Что ему нужно, этому старику?
– Кош-кош Рикчикчик не друг. Ты помогать миссис Чикли. Почему, кош? Не пойму, кош.
Фритти и сам этого до конца не понимал.
– Не могу точно сказать, лорд Щелк, – сказал он.
– Мог спрятаться с вор под бревно, – неожиданно вмешался мастер Трескл. – Не стал, – многозначительно добавил он.
Лорд Щелк опустил голову и задумчиво покусал прутик, потом снова посмотрел на Фритти:
– Всегда охота, враг-враг с кош-кош. В ту луну четыре кош влезли на дерево. Украсть ч и к л и к и… украсть дети. Много. Чьи кош?
– Не знаю, лорд Щелк. Я вошел в лес только сегодня. Вы сказали, четыре кота? Сразу четверо?
– Четыре плох-плох кош, – подтвердил Щелк. – Сколько ног у Рикчикчик. Четыре.
– Не знаю, милорд, но в моем Племени не принято охотиться такой оравой, – задумчиво произнес Хвосттрубой.
Щелк задумался.
– Хорош кош. Обещал делать – сделал. Клятва Святого Дуба. Первый раз Рикчикчик обязан кош. Знай: если тебе помочь-помочь, Рикчикчик не прочь. Вот. – Хвосттрубой удивленно кивнул. – Хорош кот в беде сказать: Мррикаррикарекщелк – мы помогать. Ну!
Фритти попытался:
– Мяуврикщелк.
Лорд Щелк повторил, и Фритти попытался еще раз, с трудом произнося сложные беличьи звуки. Он повторял снова и снова, словно пробуя странные слова на вкус. Все Рикчикчики подались вперед, подбадривая, показывая, как нужно выговаривать.
"Увидел бы это Потягуш, – подумал Фритти, – вот бы посмеялся".
Наконец беличий лорд был удовлетворен тем, как Хвосттрубой произносит заветное слово.
– Так в мой хорош-лес ты звать на помощь. И еще в лес брат, лорд Хлоп. Дальше… Щелк не знать.
Старый лорд чуть подался вперед и посмотрел на Фритти блестящими глазами-бусинами.
– Еще-еще. Ты охотиться Рикчикчик – мы не помогать. Обещать-обещать. Клятва Листа и Ветки. Так, хорош-кош? – хитро взглянул на него лорд Щелк.
Фритти был пойман врасплох.
– Я… я думаю, да. Да, я обещаю.
Беличья свита радостно вздохнула, лорд Щелк засиял от удовольствия, показывая свои сточенные передние зубы.
– Хорош, ох хорош! – обрадовался он. – Так-так, договор. – И вождь Рикчикчиков указал хвостом на одну из белок, что привели Фритти: – Мастер Клинк, уводить кош вниз.
– Да, лорд Щелк, – отозвался мастер Клинк. Фритти, поняв, что аудиенция окончена, начал тихонько пятиться по тонкой ветке. Сзади весело болтали белки. Кажется, Трескл и Чикли пожелали ему доброго пути.
Спускаясь следом за проворным Клинком, Хвосттрубой печально размышлял о договоре, который только что заключил с Рикчикчиками.
"Остается только подружиться с королем птиц и королем полевых мышей, – мрачно подумал он, – и можно спокойно умирать с голоду".
Быстро угасающий Час Длинных Теней превратил небо над лесом в пылающий костер. Свет заходящего солнца проникал сквозь переплетающиеся ветки и покрывал яркими пятнами усыпанную листьями землю под лапами Фритти. Наступала первая ночь его путешествия, и он все глубже и глубже забирался в таинственную чащу Стародавней Дубравы.
Хвосттрубой был голоден. Со вчерашнего Прощального Танца он ничего не ел.
Вдруг свет исчез, словно проглоченный Венрисом. На мгновение, пока глаза привыкали к темноте, Фритти почти ослеп.
Он постоял, дожидаясь, пока его ночное зрение приспособится к внезапной темноте. Покачал головой, чувствуя, что его пробирает дрожь. Жить в вечной темноте! Харар! Как только это могут выносить подземные жители, обитатели нор? Он мысленно поблагодарил Праматерь, что создала его одним из Племени, награжденным всеми чувствами.
Продолжая путь с присущей его роду неслышной грацией, Хвосттрубой наблюдал за пробуждением ночной жизни огромного леса. Его усы улавливали слабые сигналы, подаваемые маленькими существами, которые осторожно появлялись в вечернем лесу. Они двигались тихо и нерешительно. Большинство из них уже почувствовали присутствие Фритти. У маленького существа, стремглав выскакивающего из своего убежища в первый же час тьмы, обычно очень короткая жизнь, оно не успевает передать свою глупость потомкам.
Не переставая думать о еде, Хвосттрубой следил за каждым своим шагом и бесшумно ступал по твердой земле. Он искал место, где воздушные потоки двигались бы в нужном направлении или не двигались совсем. Там он устроит ловушку. Фритти слишком долго ничего не ел и не хотел ждать случайной добычи.
Кроме того, его мать, Травяное Гнездышко, все-таки учила его охотничьей науке. Не станет он в первую же ночь раскапывать гнездо Пискли в поисках ее новорожденных писклят!
Нет, ему нужна добыча верная и честная!
Над головой летали ночные птицы. В бесшумном движении наверху Хвосттрубой ощущал присутствие Рух-ухов, сов. Он решил, что они не охотятся: Рух-ухи предпочитали искать добычу над ровной местностью. Скорее всего они только что покинули свои гнезда в ближайшем лесу.
"Ну и хорошо, – подумал Фритти, – близость совы напугает лесных жителей и помешает им быстро наесться".