Но, наверное, помимо темного очарования страстей, изнутри сжигавших княгиню Ольгу, следует учитывать и чисто прагматический аспект. Вокруг нее - варяжские воеводы и полянское боярство. Сплоченный круг людей, привыкших править, ни с кем не делясь возможностями, которые дарует высокое положение. Разве что с собственным князем. А древляне пытаются посадить им на шею своего князя, враждебного чужака! И, значит, прийти за ним в Киев, потеснить тамошнюю знать у кормила правления, прибрать к рукам источники ее доходов. Худшего хода они придумать не могли. Политическая элита Киевщины моментально сплотилась вокруг Ольги: убей! разрушь! отмсти! мы не желаем видеть среди нас ни одного из них! Тем более - князя, пришедшего со стороны.
Отсюда, вероятно, и происходит чудовищная свирепость Ольгиных поступков.
На следующий, по летописи - 946-й, год Ольга с сыном Святославом пошла на "Деревскую землю". Вряд ли мстительное чувство женщины оставалось в накаленном состоянии так долго. Новый поход под видом продолжения мести преследовал иную цель. Древляне со своей столицей Искоростенем, со своими князьями, со своей обособленностью представляли угрозу Киеву. Они ведь обитали по соседству, располагали большой воинской силой и к правителям киевским испытывали неприязненные чувства… Теперь появился идеальный повод уничтожить этот очаг опасной чужой силы.
Возможно, не столько Ольга, сколько боярство киевское и варяжская дружина настояли на безжалостной карательной акции.
Как сообщает летопись, древляне вышли против воинства княгини, решившись попытать счастья в поле. "И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: "Князь уже начал; последуем, дружина, за князем". И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как те убили ее мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в городе и стойко оборонялись из города, ибо знали - убив князя, не на что им надеяться. И стояла Ольга все лето и не могла взять города, и замыслила так: послала она к городу со словами: "До чего хотите досидеться? Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань и уже возделывают свои нивы и земли; а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть с голода". Древляне же ответили: "Мы бы рады платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа своего". Сказала же им Ольга, что-де "я уже мстила за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, а в третий - когда устроила тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить, - хочу только взять с вас небольшую дань и, заключив с вами мир, уйду прочь". Древляне же спросили: "Что хочешь от нас? Мы рады дать тебе мед и меха". Она же сказала: "Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости". Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: "Вот вы и покорились уже мне и моему дитяти, - идите в город, а я завтра отступлю от него и пойду в свой город". Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам - кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждому. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись - где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы не горело, и нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. А как взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а прочих людей убила, а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань".
Утолив месть, разгромив источник угрозы Киеву, Ольга с тех пор не воевала. Более того, она решила исправить ошибку, совершенную покойным супругом. Земли, подвластные киевским правителям, всерьез опасались произвола при сборе дани - ее стремительного увеличения, взимания не в срок, разорительных пиров княжеской дружины в тех местах, куда княжьи ратники являлись за данью. А страх - всегда плодородная почва для мятежей и "котор". Ольга ввела порядок в хаос отношений между Киевом и его данниками. Иными словами, провела первую государственную реформу.
По словам летописи, для древлян княгиня установила тяжелую, но строго определенную дань. Две трети от нее шли в Киев, а треть - в Вышгород, резиденцию самой Ольги. Княгиня также указала места для ее сбора и "ловища" - местности, где правитель с дружиной имели право охотиться. На следующий год Ольга отправилась к Новгороду. По Мете и Луге она установила "погосты" - пункты, куда следовало свозить дань. Правительница также определила, каков ее размер и где может охотиться князь с дружинниками.
Она действовала миром, желая поставить на регулярную основу взаимодействие центра державы с подвластными областями.
К 955 году летопись относит путешествие княгини Ольги в Константинополь. По другим источникам, это произошло осенью 957 года. Вторая дата более достоверна. К тому времени Святослав должен был подрасти и принять бразды правления - хотя бы отчасти. Поэтому не стоит видеть в плавании его матери к грекам визит главы государства.
Летопись не называет причин, по которым Ольга решила посетить византийскую столицу. Причины эти могли быть разнообразными: от необходимости обновить договор, заключенный покойным Игорем, до поиска выгодного брака для сына или еще кого-то из родни. Греческие источники свидетельствуют, что Ольгу сопровождали племянник (двоюродный брат?) и 43 купца. Это наводит на мысль о переговорах по торговым делам и о подборе знатной невесты племяннику. Византия поддерживала с Киевским княжеским домом тесные связи. Речь идет не только и даже не столько о походах русов на земли императоров. Между двумя странами шла оживленная торговля, велись переговоры о найме дружин для использования их на полях сражений Империи, составлялись договоры о действиях против общего врага - Хазарского каганата. Очевидно, накопились дела, для урегулирования которых понадобился столь высокий гость.
История, рассказанная летописцем, возвеличивает княгиню. Но она как будто нарочно составлена так, чтобы оттенить действительные резоны ее поездки, а также то, насколько Ольга решила поставленные задачи.
"И был тогда царь Константин, сын Льва, - говорит летопись, - и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: "Достойна ты царствовать с нами в столице нашей". Она же, поразмыслив, ответила царю: "Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам - иначе не крещусь". И крестил ее царь с патриархом. Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере, и сказал ей: "Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих". И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной. Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: "Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских". И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице - матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: "Хочу взять тебя в жены". Она же ответила: "Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это - ты сам знаешь". И сказал ей царь: "Перехитрила ты меня, Ольга". И дал ей многочисленные дары - золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью. Она же, собравшись домой, пришла к патриарху и попросила у него благословения дому, и сказала ему: "Люди мои и сын мой язычники, - да сохранит меня Бог от всякого зла". И сказал патриарх: "Чадо верное! В Христа ты крестилась и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха во времена праотцев, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков от печи, Даниила от зверей, - так и тебя избавит он от козней дьявола и от сетей его". И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю, и пришла в Киев…"
Искала ли Ольга крещения в Константинополе? Вряд ли. Во всяком случае, это не могло быть главной причиной ее визита. Стать христианкой она могла, не покидая "стольного града", - отыскался бы священник. На Русь христианство начало проникать как минимум со второй половины IX века. К середине X века здесь прекрасно знали это вероучение, появились и первые храмы. Совершать дорогостоящее и опасное путешествие ради услуг иерея - бессмыслица.
Другое дело, что в самом Константинополе Ольга могла проникнуться доверием и восторгом в отношении Христовой веры. Богослужение в Святой Софии, одном из прекраснейших храмов мира, да хотя бы одно пребывание под ее сводами могли способствовать подобному движению души. Могло быть и по-другому: Ольга приняла крещение, желая использовать этот шаг в какой-то сложной политической игре. Остался лишь намек на реальную дипломатическую интригу: щедро одарив Ольгу, император попросил у нее прислать воинов, но та отказала.
Хотел ли на самом деле император Константин VII, женатый правитель зрелых лет, брака с иноземкой - регентшей при взрослом или почти взрослом сыне? Вот уж вряд ли.
Неизвестно, когда родилась Ольга, сколько жен было у Игоря, сколько его детей осталось в живых к тому времени, когда Игоря убили древляне. О молодых годах Ольги твердо установлено немногое: она происходила из варяжского рода, жившего на Псковской земле, и стала супругой Игоря еще при жизни Олега. А значит, появилась на свет в конце IX, самое позднее - в первых годах X столетия. Редкий, скажем так, случай, когда дама весьма зрелых лет (к 957 году!) оказалась способна заворожить кого-либо до потери здравого смысла… В одном из современных фэнтезийных романов автор, сделав соответствующие вычисления и оторопев от получившихся цифр, объяснил страсть, якобы внезапно вспыхнувшую у Константина VII… проделками славянской ведьмы! И это, пожалуй, наиболее реалистичное объяснение… Но брачная тема, как уже говорилось, вполне могла звучать на переговорах. Просто она отразилась в сказаниях о путешествии Ольги искаженным образом, поставив в центр повествования княгиню, а не тех, с кем была реально связана.
Для Ольги крещение не стало пустой формальностью. Она отдалась новой вере всем сердцем.
Обычно в таких случаях примеру властителя следуют его слуги, приближенные и родня. Вернувшись домой, княгиня почувствовала, что становится примером для подражания. Тогда она попыталась учить христианству тех, кто прислушивался к ней. Русский закон не возбранял принимать крещение желающим. Однако языческая среда издевалась над ними, называя их веру "уродством".
Так поступал и ее собственный сын Святослав. Ольга приступала к нему с увещеваниями. Она желала, чтобы князь разделил с нею радость, полученную вместе с крещением. Но тот отвечал: "Да надо мною дружина станет смеяться!" Княгиня парировала: "Ты крестишься, так и все крестятся вслед за тобой". Но тот решительно отвергал все ее уговоры, предпочитая оставаться язычником.
Что ей оставалось? Летописец с грустью говорит о тщетных попытках Ольги переубедить сына: "Ольга любила… Святослава и говаривала: "Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне". И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, воспитывая сына до его возмужалости и до его совершеннолетия". Молитвы Ольги не останутся неуслышанными. Христианство встанет на Руси твердой ногой - правда, не при сыне ее, а при внуке.
К полутора десятилетиям, проведенным Ольгой во христианстве, восходит предание, согласно которому княгиня сначала поставила крест у слияния рек Псковы и Великой, а затем дала средства на основание там собора во имя Святой Троицы. Впоследствии Троицкая церковь станет главнейшей на всей Псковщине.
Сын Ольги Святослав вышел на политическую арену в 940-х годах. По византийским источникам известно, что он правил в Новгороде то ли в середине 940-х, то ли в конце десятилетия, но не позднее 949 года. И это удивительный для современного человека факт! Традиционно считается, что княжич родился в 942 году. Таково летописное известие. Тогда… на новгородское княжение мать отпустила его маленьким мальчиком. Да, так бывало: правители Руси нередко отпускали сыновей, достигших девяти-, одиннадцатилетнего возраста на княжение - как представителей своей власти. Конечно, с ними отправлялись бояре, воеводы, они-то и занимались делами, пока мальчик рос. Но… семь лет? Или даже меньше? Либо Святославу дали очень серьезных наставников, либо он родился несколько раньше. И альтернативные версии о дате его рождения есть: некоторые специалисты переносят ее к 920 году. Пока большинство историков придерживаются традиционной точки зрения, но почва для сомнений тут имеется.
По мнению летописца, далеко не бесспорному, Святослав возмужал и набрал дружину в первой половине 960-х годов. Именно к тому времени относятся два словесных портрета прославленного воителя. Первый из них с почтением нарисован был словами Святославовых ветеранов первому киевскому летописцу. Это портрет, сложенный из камней восхищения и скрепленный раствором тоски по ушедшему герою: "Был… он храбр, и ходил легко, как пардус, и много воевал. Не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, - такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: "Хочу на вы идти"".
А вот его же облик глазами врагов, византийцев: "Среднего росту, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином, между ними вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная".
Очевидно, миролюбие Ольги, ее христианская склонность избегать смертоубийства, войн, насилия порядком надоели киевской дружине. "Что за жизнь, - рассуждали, надо полагать, ратники, - без хорошей войны? Где добыча наша? Где слава? В песок уходят годы, а нам никак не дают напоить мечи кровью иноплеменников! Бабою управляемся, и сами стали как бабы. Было же времечко - крошили деревлян, о том песни спеты! Но добро, там с бою взятое, давно прожито. Отчего нет нам новой забавы? Кто сложит о нас высокое сказание, когда мы сидим сиднями, с печей не сходя?!"
Лютую страсть к вооруженной борьбе, к неистовству сечи, к добыванию богатства копьем и мечом заскучавшая дружина с особенной надеждой воспитывала в молодом князе. А когда возмужал он, так на него, наверное, смотрели как на исполнителя тайных желаний, как на освободителя от скуки мирного житья.
Первый большой поход Святослав совершил на вятичей в середине 960-х годов. Этот союз восточнославянских племен с небольшим добавлением племен балтских занимал колоссальную территорию к северо-востоку от Киева. Святослав дошел с войсками до Оки и Волги. Узнав, что вятичи платят дань Хазарскому каганату, князь на следующий год двинулся на хазар. Против него вышел сам каган (правитель) с войсками. В жестокой битве хазары были разбиты, под ударами Святославовой дружины пал их город Белая Вежа (Саркел).
По летописной хронологии, разгром Хазарского каганата приходится на 965 год. Это могущественное государство включало в себя Нижнее Поволжье, часть Крыма, степи Подонья, Северный Кавказ. Государственной религией хазарской державы с рубежа VIII–IX веков являлся иудаизм, хотя часть населения исповедовала ислам. Обширные славянские области, позднее вошедшие в состав Древней Руси, платили хазарам дань. Каганат постоянно вел войны и претендовал на полное господство в своем регионе. Однако поход Святослава нанес ему страшную рану.
Вятичи, освободившись от хазар, очевидно, не желали покоряться русам. Но были побеждены и начали платить дань Киеву. Летопись говорит о двух походах Святослава на вятичей, но, возможно, состоялся всего один - в 964 или 965 году: он-то и привел к покорению племенного союза Киеву.
Хазария начала было восстанавливать силы, однако новый поход Святослава в союзе с тюрками огузами (конец 968-го или самое начало 969 года) привел к гибели двух крупнейших хазарских городов - Итиля и Семендера. С тех пор Хазария более не играла сколько-нибудь значительной роли. История ее как великой державы была исчерпана.