16 февраля 1936 года состоялась столь долгожданная премьера "Мольера". Публике спектакль понравился, а Булгакову - не очень. Пышные декорации, костюмы и игра актеров делали из "Мольера" типичную "историческую пьесу". Михаил Афанасьевич говорил в одном из интервью: "Меня привлекла личность учителя многих поколений драматургов, - комедианта на сцене, неудачника, меланхолика и трагичного человека в личной жизни. Я писал романтическую драму, а не историческую хронику. В романтической драме невозможна и не нужна полная биографическая точность…"
Не понравился спектакль и председателю Комитета по делам искусств при СНК СССР П. М. Керженцеву, но по другим причинам. В записке "О "Мольере" М. Булгакова (в филиале МХАТа)", которую Керженцев представил в политбюро, говорится: "М. Булгаков писал эту пьесу в 1929–1931 гг. т. е. в период, когда целый ряд его пьес был снят с репертуара или не допущен к постановке… он хотел в своей новой пьесе показать судьбу писателя, идеология которого идет вразрез с политическим строем, пьесы которого запрещают. Несмотря на всю затушеванность намеков, политический смысл, который Булгаков вкладывает в свое произведение, достаточно ясен, хотя, может быть, большинство зрителей этих намеков не заметит. Он хочет вызвать у зрителя аналогию между положением писателя при диктатуре пролетариата и при "бессудной тирании" Людовика XIV".
Спектакль был обречен. В газете "Правда" появилась редакционная статья "Внешний блеск и фальшивое содержание". В ней "Мольер" был назван "реакционной" и "фальшивой" пьесой. Булгакова обвиняли в "извращении" и "опошлении" жизни французского комедиографа, а МХАТу вменялось в вину "прикрытие недостатков пьесы блеском дорогой парчи, бархата и всякими побрякушками". Руководители театра сами отказались от продолжения представлений. Пьеса успела пройти только семь раз.
Только семь раз зритель увидит в начале спектакля, как Мольер поднимается на сцену так, что мы видим его в профиль. Он идет кошачьей походкой к рампе, как будто подкрадывается, сгибает шею, перьями шляпы метет пол. При его появлении один невидимый человек в зрительном зале начинает аплодировать, а за этим остальные подхватывают, и раздаются громовые рукоплескания. Потом - тишина.
Только семь раз услышит зал пронзительный монолог Мольера: "Ваше… величество… ваше величество. Светлейший государь. (Первые слова он произносит чуть-чуть заикаясь - в жизни он немного заикается, - но потом его речь выравнивается, и с первых же слов становится понятно, что он на сцене первоклассен. Богатство его интонаций, гримас и движений неисчерпаемо. Улыбка его легко заражает.) Актеры труппы Господина, всевернейшие и всеподданнейшие слуги ваши, поручили мне благодарить вас за ту неслыханную честь, которую вы оказали нам, посетив наш театр. И вот, сир… я вам ничего не могу сказать…" и жесткий ответ Людовика: "Вы не только грязный хулитель религии в ваших произведениях, но вы и преступник, вы - безбожник. Объявляю вам решение по делу о вашей женитьбе: запрещаю вам появляться при дворе, запрещаю играть "Тартюфа". Только с тем, чтобы ваша труппа не умерла с голоду, разрешаю играть в Пале-Рояле ваши смешные комедии, но ничего более. И с этого дня бойтесь напомнить мне о себе! Лишаю вас покровительства короля".
Только семь раз Мольер скажет со сцены о великом самодержце: "Тиран! Всю жизнь я ему лизал шпоры и думал только одно: не раздави. И вот все-таки - раздавил. Тиран! За что? Понимаешь, я сегодня утром спрашиваю его - за что? Не понимаю. Я ему говорю: я, ваше величество, ненавижу такие поступки, я протестую, я оскорблен, ваше величество, извольте объяснить. Извольте… я, быть может, вам мало льстил? Я, быть может, мало ползал?.. Ваше величество, где же вы найдете такого другого блюдолиза, как Мольер?.. Но ведь из-за чего, Бутон? Из-за "Тартюфа". Из-за этого унижался. Думал найти союзника. Нашел! Не унижайся, Бутон! Ненавижу королевскую тиранию! Что еще я должен сделать, чтобы доказать, что я червь? Но, ваше величество, я писатель, я мыслю, знаете ли, я протестую…"
Согласитесь - после таких монологов трудно было завоевывать благосклонность вождя.
Многие МХАТовцы просили драматурга написать "оправдательное письмо", покаяться, переделать и изменить сюжет "Мольера", но Булгаков отказался: "Запятой не переставлю". В своем дневнике 9 сентября 1936 г. Елена Сергеевна отметила: "Из МХАТа М.А. хочет уходить. После гибели "Мольера" М.А. там тяжело: - Кладбище моих пьес".
Словом, все как в финале "Мольера":
"Лагранж (проходит к себе, садится, освещается зеленым светом, разворачивает книгу, говорит и пишет). "Семнадцатое февраля. Было четвертое представление пьесы "Мнимый больной", сочиненной господином де Мольером. В десять часов вечера господин де Мольер, исполняя роль Аргана, упал на сцене и тут же был похищен без покаяния неумолимой смертью". В знак этого рисую самый большой черный крест. Что же явилось причиной этого? Что? Как записать?.. Причиной этого явилась немилость короля и черная Кабала!.. Так я и запишу! (Пишет и угасает во тьме)".
Был ли Булгаков гордым человеком? Да, конечно, "Запятой не переставлю!" - это говорит писательская гордость.
И в тоже время, когда его пригласили на работу в Большой театр "консультантом-либреттистом", он согласился. "Из Художественного театра я ушел, - писал Булгаков. - Мне тяжело работать там, где погубили "Мольера". Тесно мне стало в проезде Художественного театра, довольно фокусничали со мной. Теперь я буду заниматься сочинением оперных либретто. Что ж, либретто так либретто!"
Фразу "Что ж, либретто так либретто!" говорит человек, просто не представляющий себя без любимой литературной работы. Пусть такой, ремесленной, не являющейся "высшим пилотажем в искусстве", но работы.
Каким видели и как воспринимали Булгакова его современники? Вот несколько его портретов.
"Какой был Булгаков человек? На это можно ответить сразу. Бесстрашный - всегда и во всем. Ранимый, но сильный. Доверчивый, но не прощающий никакого обмана, никакого предательства. Воплощенная совесть. Неподкупная честь. Все остальное в нем, даже и очень значительное, - уже вторично, зависимо от этого главного, привлекающего к себе как магнит", - писал заведующий литературной частью МХАТа В. Я. Виленкин.
А вот женский взгляд актрисы МХАТа С. С. Пилявской: "Необыкновенно элегантный, подтянутый, со все видящими, все замечающими глазами, с нервным, очень часто меняющимся лицом. Холодный, даже немного чопорный с чужими и такой открытый, насмешливо-веселый и пристально внимательный к друзьям или просто знакомым…"
Работник МХАТа П. А. Марков: "Он был, конечно, очень умен, дьявольски умен и поразительно наблюдателен не только в литературе, но и в жизни. И уж, конечно, его юмор не всегда можно было назвать безобидным - не потому, что Булгаков исходил из желания кого-либо унизить (это было в коренном противоречии с его сущностью), но его юмор, порой, принимал, так сказать, разоблачительный характер, зачастую вырастая до философского сарказма. Булгаков смотрел в суть человека и зорко подмечал не только внешние его повадки, гиперболизируя их в немыслимую, но вполне в вероятную характерность, но, самое главное, - он вникал в психологическую сущность человека. В самые горькие минуты жизни он не терял дара ей удивляться, любил удивляться…"
С середины 1930-х годов Булгаков обращается к творчеству Гоголя и к биографии Пушкина, пишет либретто. Начинает писать совместно с В. В. Вересаевым, автором биографических хроник "Пушкин в жизни", пьесу "Александр Пушкин". В дальнейшем Вересаев снял свое имя с рукописи, не приняв булгаковской концепции образа Дантеса. Постановку пьесы долго не разрешали. Театр им. Евг. Вахтангова от нее отказался в пользу МХАТа, который показал премьеру через три года после смерти автора - 10 апреля 1943 года с замененным названием "Последние дни", оставив "Александр Пушкин" как подзаголовок.
Сам Булгаков эту пьесу на сцене так и не увидел.
В ноябре 1936 года анонимный информатор ОГПУ НКВД передавал, что Булгаков говорил в домашней беседе: "Я сейчас чиновник, которому дали ежемесячное жалование, пока еще не гонят с места (Большой театр), и надо этим довольствоваться. Пишу либретто для двух опер - исторической и из времени Гражданской войны. Если опера выйдет хорошая - ее запретят негласно, если выйдет плохая - ее запретят открыто. Мне говорят о моих ошибках, и никто не говорит о главной из них: еще с 1929–30 года мне надо было бросить писать вообще. Я похож на человека, который лезет по намыленному столбу только для того, чтобы его стаскивали за штаны вниз для потехи почтеннейшей публики. Меня травят так, как никого и никогда не травили: и сверху, и снизу, и с боков. Ведь мне официально не запретили ни одной пьесы, а всегда в театре появляется какой-то человек, который вдруг советует пьесу снять, и ее сразу снимают.
…Я поднадзорный, у которого нет только конвойных. Что бы ни происходило в стране, результатом всего этого будет продолжение моей травли. Если бы мне кто-нибудь прямо сказал: Булгаков, не пиши больше ничего, а займись чем-нибудь другим, ну, вспомни свою профессию доктора и лечи, и мы тебя оставим в покое, я был бы только благодарен. А может быть, я дурак, и мне это уже сказали, и я только не понял".
На самом деле Булгаков уже все понимал. В 1938 году он закончил работу над машинописной редакцией "Мастера и Маргариты" и писал жене: "Передо мною 327 машинописных страниц (около 22 глав). Если буду здоров, скоро переписка закончится.
Останется самое важное - корректура (авторская), большая, сложная, внимательная, возможно, с перепиской некоторых страниц. "Что будет?" - ты спрашиваешь? Не знаю. Вероятно, ты уложишь его в бюро или в шкаф, где лежат убитые мои пьесы, и иногда будешь вспоминать о нем. Впрочем, мы не знаем нашего будущего.
Свой суд над этой вещью я уже совершил, и если мне удастся еще немножко приподнять конец, я буду считать, что вещь заслуживает корректуры и того, чтобы быть уложенной во тьму ящика. Теперь меня интересует твой суд, а буду ли я знать суд читателей, никому не известно".
Будущие читатели появятся у "этой вещи" не скоро, но они оценят ее! Вынутый из "тьмы ящика" и опубликованный спустя много лет роман "Мастер и Маргарита" станет одним из самых известных романов XX века.
Он занимает особое место в творческой жизни писателя. Более десяти лет Булгаков работал над книгой, которая стала его романом-судьбой, романом-завещанием, романом-триумфом. В "Мастере и Маргарите" есть все: жизненная мудрость и веселое озорство, романтическая любовь и проза быта, магия и глубокий философский подтекст. Это одна из лучших русских книг двадцатого столетия, сделавшая Булгакова классиком. О романе "Мастер и Маргарита" написано невероятно много, а судьба самого романа поистине фантастична.
Американский литературовед М. Крепе писал о "Мастере и Маргарите": "Роман Булгакова для русской литературы, действительно, в высшей степени новаторский, а потому и нелегко дающийся в руки. Только критик приближается к нему со старой стандартной системой мер, как оказывается, что кое-что так, а кое-что совсем не так. Фантастика наталкивается на сугубый реализм, миф на скрупулезную историческую достоверность, теософия на демонизм, романтика на клоунаду". В романе соединились весьма органично едва ли не все существующие в мире жанры и литературные направления.
Время начала работы над "Мастером и Маргаритой" Булгаков в разных рукописях датировал то 1928-м, то 1929 годом. В первой редакции роман имел несколько вариантов названия: "Черный маг", "Копыто инженера", "Жонглер с копытом", "Сын В.", "Гастроль". Эта первая редакция "Мастера и Маргариты" была уничтожена автором в марте 1930 года после получения известия о запрете пьесы "Кабала святош" (Мольер). Об этом он сообщил в письме правительству:
"И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе…"
Работа над "Мастером и Маргаритой" возобновилась в 1931 году. К роману были сделаны черновые наброски, в которых уже появились Маргарита и ее тогда еще безымянный спутник - будущий Мастер, а Воланд обзавелся свитой.
Вторая редакция, создававшаяся до 1936 года, имела подзаголовок "Фантастический роман" и варианты названий "Великий канцлер", "Сатана", "Вот и я", "Черный маг", "Копыто консультанта".
Третья редакция, начатая во второй половине 1936 года, первоначально называлась "Князь тьмы", а потом, в 1937 году, появилось знаменитое теперь заглавие "Мастер и Маргарита".
Откуда появилось имя Маргарита?
Вероятно, оно связано с Маргаритой Петровной Смирновой, с которой у Булгакова в тридцатые годы был короткий платонический роман. Спустя почти 60 лет, весной 1986 года, она написала свои воспоминания о встрече с Булгаковым.
В них Смирнова рассказывает, как она однажды приехала с дачи в Москву, бродила по городу, купила цветы, наслаждалась хорошей погодой. К ней обратился мужчина, который что-то спросил о цветах. Она ответила, что он напрасно тратит время. Но мужчина попросил ее минуту помедлить, чтобы можно было представиться. Он снял головной убор, очень почтительно, своеобразно поклонился и произнес: "Михаил Булгаков".
"Я сразу почувствовала, что это хорошо воспитанный, незаурядный человек, - пишет Маргарита Петровна. - Сейчас я не могу вспомнить, знала ли я тогда "Дни Турбиных" Булгакова. Конечно, об этой постановке говорилось много, разговоры шли повсюду, но в ту пору я эту вещь еще не видела. Тогда мне и в голову не пришло, что этот самый человек - автор "Дней Турбиных". От своего отца я могла слышать о Булгакове как об одном из приближенных Толстого, да и дальнейший разговор убедил меня, что он, очевидно, работает в архивах Толстого либо пишет его биографию. Это была моя непоправимая, просто ужасная ошибка. Все могло сложиться иначе, знай я, что мой новый знакомый - автор "Дней Турбинных"".
Маргарита Петровна вспоминает, что после первых же фраз говорить с Булгаковым стало необыкновенно легко, товарищески просто, как будто они долго знали друг друга, как будто вчера только расстались: "Михаил Афанасьевич необыкновенно живо, увлекательно отвечал на все мои литературные вопросы, а вопросов я ему задавала много, так как почувствовала, что наконец-то встретила человека, который сумеет ответить на все, как, бывало, отвечал мой отец. Только иногда быстро вскинет голову, удивленно посмотрит на меня, скажет: "А почему это вас интересует? Ого, вы это читали? Изумительно!" Помню, уже в конце дня он спросил меня: "Маргарита Петровна, вы читали Библию?" Я ответила: "Только мне этого и не хватало!" "Вы еще будете ее читать!" Мы долго ходили и стояли на набережной. От Москвы-реки дул ветер. Я сказала, что люблю подставить лицо под теплый ветер, рассказала, как приятно было стоять на катере, быстро мчавшемся по морю в Сочи или в Севастополе, отдавшись ветру. Я помню, какими сияющими глазами смотрел на меня Михаил Афанасьевич, когда я говорила о теплом ветре там, на набережной, это был суровый, тяжелый 1938 год, когда события наслаивались одно неприятнее другого. Не до мечты было. Не встретились".
Реальная Маргарита отказалась от встреч с Булгаковым. Прощаясь, он сказал ей: "Ну, вот вы какая! Но, Маргарита Петровна, если вы когда-нибудь захотите меня увидеть, вы меня всегда найдете. Запомните только - Михаил Булгаков. А я вас никогда не смогу забыть!"
На страницах романа отразились воспоминания об этой встрече, а главное - Булгаков дал героине имя Маргарита.
В октябре 1937 года Е. С. Булгакова отметила в своем дневнике: "У Михаила Афанасьевича из-за всех этих дел по чужим и своим либретто начинает зреть мысль - уйти из Большого театра, выправить роман, представить его наверх".
Булгаков спешил завершить роман, поскольку чувствовал, что здоровье его становится все хуже и хуже. На одной из страниц рукописи "Мастера и Маргариты" им сделана короткая запись: "Дописать, прежде чем умереть!"
Наиболее активная работа над романом шла весной 1938 года. В дневнике Елены Сергеевны появились такие записи: "Миша урывками правит роман", "Миша днем у Ангарского, сговаривается почитать начало романа. Теперь, кажется, установилось у Миши название - "Мастер и Маргарита". Печатание его, конечно, безнадежно. Теперь Миша по ночам правит его и гонит вперед, в марте хочет кончить".
В апреле и мае Булгаков читает друзьям отдельные главы романа. "Чтение произвело громадное впечатление, - записала в дневнике Елена Сергеевна. - Было очень много ценных мыслей… исключительно заинтересовали и покорили слушателей древние главы. Всех поразило необычайное знание М.А. эпохи. Но как он сумел это донести!" Елена Сергеевна так передает настроение слушателей: "Последние главы слушали почему-то закоченев. Все их испугало. Паша в коридоре меня испуганно уверял, что ни в коем случае подавать нельзя - ужасные последствия могут быть. Звонил и заходил Файко - говорит, что роман пленителен и тревожащ. Что хочет много спрашивать, говорить о нем… Ангарский сразу определил: "А это напечатать нельзя"".
Когда наступил 1939 год, Булгаков стал говорить приходившим в дом друзьям: "Ну, вот пришел мой последний год". Он мог сказать за столом среди самого веселья: "Да, вам хорошо, вы все будете жить, а я скоро умру". Булгаков действительно заболел в 1939-м - выяснилось, что у него нефросклероз, болезнь, которая унесла жизнь его отца.
Елена Сергеевна писала в дневнике: "Когда в конце болезни он уже почти потерял речь, у него выходили иногда только концы или начала слов. Был случай, когда я сидела около него, как всегда, на подушке, на полу, возле изголовья его кровати, он дал мне понять, что ему что-то нужно, что он чего-то хочет от меня. Я предлагала ему лекарство, питье - лимонный сок, но поняла ясно, что не в этом дело. Тогда я догадалась и спросила: "Твои вещи?" Он кивнул с таким видом, что и "да", и "нет". Я сказала: "Мастер и Маргарита"? Он, страшно обрадованный, сделал знак головой, что "да, это". И выдавил из себя два слова: "чтобы знали, чтобы знали".
Считается, что слова Воланда "Рукописи не горят" и воскресение из пепла "романа в романе" - это иллюстрация широко известной латинской пословицы: "Verba volant, scripta manent". В переводе она звучит так: "Слова улетают, написанное остается".
Но "Рукописи не горят" - лучше! Мы - знаем.
Роман "Мастер и Маргарита" стал для Булгакова Реквиемом, вобравшим в себя все идеи и помыслы писателя, так или иначе звучавшие в более ранних произведениях. Он полифоничен, насыщен сложной философской и нравственной проблематикой, охватывает широкий круг тем. В романе остро поставлены вопросы о смысле человеческой жизни, об истине, справедливости, о назначении искусства, о добре и зле - общечеловеческих проблемах гуманизма. Оригинальная философская концепция романа сочетается у Булгакова с острой политической сатирой.
Роман "Мастер и Маргарита" остается современным, потому что каждому следующему поколению читателей он открывается своими новыми гранями.
Многие фразы из "Мастера и Маргариты" стали крылатыми: "…Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!", "Брал, но брал нашими, советскими!", "Квартирный вопрос только испортил их", "Маэстро! Урежьте марш!", "Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?", "Осетрина второй свежести", "Подумаешь, бином Ньютона!", "Я буду молчаливой галлюцинацией", "Не шалю, никого не трогаю, починяю примус", "Не при валюте мы сегодня". "Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!"