Кеннеди был охоч до женского полу, о чем знали все без исключения. Поэтому ему бы тут же простили интрижку с очередной женщиной, но Джон внезапно проявил покладистость и после нескольких месяцев знакомства сделал Жаклин предложение. Кстати, Жаклин думала неделю.
- Джон извелся тогда, - вспоминает его приятель, депутат от демократической партии Санни Уолтер, - всю неделю ходил сам не свой. После сделанного предложения и после того, как Жаклин не ответила сразу, поскучнел, перестал улыбаться и пугал мрачностью духа - это при его-то постоянном жизнелюбии! Однажды просто ушел с заседания, сославшись на головную боль.(Мистер Уолтер рассмеялся.) Мы решили, что он увлекся этой капризулей, начали над ним подшучивать, но он вспылил и практически послал нас.
- И я помню, - рассказывает Лара Куотермейн, дочь миссис Куотермейн, белошвейки, которая иногда помогала выполнять заказы в этой семье. - Я, правда, маленькая была, всего-то пятнадцать, но хорошо помню, как Кеннеди окрыленным приходил со свиданий. А потом мама сказала, что он сделал предложение одной девушке, но она уже неделю ему не отвечает и поэтому на Джона, мол, смотреть жалко. Осунулся, стал бледным и почти не ест. Влюбился до потери пульса.
Сохранилось несколько дневниковых записей в бумагах самой Жаклин Ли Бувье, и одна из них очень короткая, но смысл совершенно очевиден:
Ждет моего ответа. Я молчу. Мне надо время, а он стоит за дверью и просит, чтобы я согласилась. Любит. Мог бы и не говорить, я знаю, что любит, но я взяла неделю. Мне нужно привести мысли в порядок. Не хочу пересудов. Май. 1953 год.
В сентябре сыграли свадьбу. Потом поехали отдыхать в Акапулько. А через месяц у Джона была очередная интрижка с красивой шведкой по имени Бригитта.
Вот в этой безудержности в страстях и желании получить все и сразу, победить и удержать был Кеннеди. Он был словно комета, и шлейф ее до сих пор оставляет след на нашей земле.
- Ты слишком романтичен, - сказал Джерри, когда я показал ему этот отрывок рукописи. - Ты видишь людей под таким слоем сахарной пудры, что я иногда боюсь диабета.
Взгляд прозрачно-голубых глаз испытующе смотрит на меня:
- Наш президент был амбициозен, заносчив, эгоистичен. Он раздавал должности членам своей семьи, он изменял жене и был жесток с любовницами. У него был очень плохой характер из-за регулярных болей в спине.
Пауза и смешок.
- Ты бы хоть вспомнил, горе-репортер, что психологи давным-давно доказали: физическая боль приводит к деградации быстрее, чем алкоголь. А Кеннеди испытывал острейшую боль почти постоянно, и врачи (Джерри закурил) опасались за его психическое состояние.
Пауза.
- И если порыться в архиве ФБР, то можно найти бумаги, в которых описывается то, как разрушалась костная ткань, причиняя боль и воздействуя на психику. Если бы президента не убили, он бы умер через два-три года где-нибудь в палате для олигофренов, прикованный к инвалидному креслу.
Меня теперь ничего не удивляло при разговоре с Джерри: часть вопросов стала простой формальностью, - кто стоит за всем, я уже знал:
- Клан?
На этот раз довольная улыбка. Чуть приподнялась верхняя губа, обнажая ровные белые зубы:
- Умен, Бейл, - съязвил Джерри. - Клан не устраивал президент, который бы просто скончался в инвалидном кресле, и Клан не устраивало то, что было написано в дневнике у Мерилин Монро. О, конечно! (Перехватил мой взгляд.) Норма не была набитой дурой, она очень аккуратно вела дневник. Между историями об очередном аборте появлялись записи, бросающие тень на нашу организацию, и это нас раздражало.
Я покачал головой и в очередной раз возмутился про себя методами и моральными устоями Клана.
- Вот нам и не понравилось такое положение вещей, - Джерри почти обрадовался моему пониманию проблемы. - Норма писала, как Джона бесила зависимость от Клана и что он во время приступов боли грозился вывести всех на чистую воду. (Взор Рубена стал печален.) У мистера президента оказалась неплохая секретная служба, и его ребята даже нашли одну из наших квартир, чего не мог никто и никогда. (Зазмеилась привычная улыбочка.) Правда, мы потом эту службу немного придержали и разнесли в клочья. Пуля пробила голову Кеннеди, пуля, вылетевшая из винтовки с оптическим прицелом. Нажал на курок некто Ли Харви Освальд. А что было у него в это время вживлено в мозг? - менторским тоном поинтересовался Джерри, корча из себя терпеливого учителя.
- Чип, - благонравно ответил я.
- Верно, - Джерри явно гордился моими логическими способностями:
- А почему он стрелял в голову президенту?
Пожимаю плечами:
- Освальд был очень посредственный стрелок, но автоматическое оружие достаточно надежное средство, чтобы пробить ребра и попасть в сердце.
Рубен приложил ладонь к моей груди, и я вздрогнул. Я отлично понимал: он на всякий случай напоминает, услышанная информация секретна, и если я захочу ее использовать против него, то в мире столько автоматического оружия, что не обязательно для этого прибегать к услугам наемника:
- Гуд, понимаешь (он убрал руку). Нужно было просто уничтожить микрочип Кеннеди. У Джона Кеннеди в мозг был вживлен наш микрочип, - спокойно повторил Джерри, - но корсет президента мешал разрушить биологическую структуру чипа из-за специального сплава, иногда блокировавшего импульсы, которые мы посылали со своей базы. Поэтому в момент убийства все было довольно плачевно: машинку могли обнаружить при вскрытии. Пришлось выбить ее вместе с мозгами на платье Жаклин. (Снова печальный взгляд.) И мы немного рисковали: Освальд действительно неважно стрелял и, получив задание стрелять именно в голову, неожиданно запаниковал. (Рубен скрестил кончики пальцев "домиком".) Мы эту проблему устранили, но из-за его неловкости Кеннеди оказался на несколько часов в коме, а это было не летально. Мы рисковали, Бейл.
- Чем? - хмуро спросил я.
- Разработанным проектом, дорогой друг.
Кто же такой этот Ли Харви Освальд, человек, оставшийся в истории убийцей 49-го президента США? Ли связывали с коммунистами, с мафией, с политическими соперниками Кеннеди. Была версия, будто свихнувшийся от любви к Мерилин Монро миллиардер нанял убийцу, чтобы отомстить за приказ Джона кинодиве избавиться от очередного ребенка. Факт участия в убийстве мафии мог быть подтвержден и тем, что в конгрессе разрабатывали закон о централизации игрового бизнеса, а это существенно било по карману тех, кто благодаря казино отмывал биллионы долларов. И конечно, подозревали группу так называемых "Семи", состоящую из офицеров, выступавших против любых мирных переговоров во Вьетнаме, которые вели диверсионную работу, разрушая все попытки урегулирования ситуации в этой стране. Подозревали битников, хиппи, брошенных женщин, вице-президента Джонсона и даже Роберта - брата Джона. Подозревали. Проще назвать, кого не подозревали, вплоть до инопланетян. Версий убийства президента было более сорока тысяч. Сорок тысяч! И ни в одной не фигурировал Клан.
Если бы я теперь не знал, что Джон Фицджеральд Кеннеди тоже был представителем этой организации, то долго искал бы ответ к этой шараде.
Все оказалось очень просто, до банального просто. В 1947 году молодому политику для победы в конгрессе не хватало сотни голосов. Что такое сотня голосов? Тем более все знали: избиратели очень любят молодого политика, поддерживают его, и помощники легко убедили претендента, будто эта сотня просто не успела проголосовать. Просто не успела. И Кеннеди поверил. Он был лидер и никогда не сомневался в себе. Еще с тех пор, как заявил отцу, что доберется до Белого дома.
В тот вечер к Джону подошел скромно одетый мужчина. Дело было в ирландском пабе, где будущий депутат ждал результатов голосования и мрачно размышлял о сотне бездельников, которые наверняка где-то загуляли, вместо того, чтобы прийти на выборы. Но именно их голоса необходимы как воздух. Джон отпил пива и поморщился. Снова начинала болеть спина. Он устал. Не спал несколько суток подряд, а теперь еще эти предатели чертовы… Сотня… Видимо, Кеннеди говорил вслух, но мужчина, опустившись рядом на стул у барной стойки, спокойно предложил вариант:
- Сто голосов, мистер конгрессмен, - подошедший намеренно обратился именно так: "мистер конгрессмен", чтобы Джон почувствовал прелесть звучащего обращения, - и вы получаете место в конгрессе.
- А что получаете вы? - Кеннеди обернулся и в упор посмотрел на собеседника.
- Бессмертную душу, естественно, - рассмеялся тот.
И ведь не лукавил!
- Ничего такого от Кеннеди не требовалось, - Джерри закинул ногу на ногу. - Мы даже не корректировали его работу. Один раз, во время Карибского кризиса, хотели немного нажать, а он отказался слушать.
В глазах Рубена появилось уважение.
- Джон был уникален. И то, что он обнаружил нашу квартиру, вполне естественно - он не терпел чужой воли, не терпел советчиков, хотел все решать сам.
Улыбка и взгляд на меня.
- Есть такой комплекс у страдающих разными заболеваниями, когда они стремятся избавиться от опеки и доказать, что способны быть полноценными людьми.
- Чертов психолог, - мрачно подумал я.
- Кстати, так называемый ядерный чемоданчик при президенте Кеннеди никогда не открывался, если рядом не находился еще кто-нибудь, - таково было условие Клана.
Линдон Джонсон вспоминал: в те дни, когда три недели беспрерывно шли переговоры, мир никогда не был так близок к ядерной катастрофе. Ощетинившаяся советскими ракетами Куба менее всего напоминала безобидный островок. Хрущев называл это "акцией по обороне мирного и независимого государства". Кеннеди с трудом сдерживал своих советников, чтобы те уходили от эскалации конфликта, а блокаду острова американскими эсминцами с ракетными установками на борту назвал просто "изучением местности". Ракеты русских смотрели на американский берег. Ракеты эсминцев были нацелены на русских. И только Кеннеди и Хрущев, почти не прерываясь, говорили по телефону. Сутками. Страшными сутками, когда мир замер в ожидании войны.
- Ничего не решалось, - говорил Джонсон. - Кеннеди мучился от болей в спине, несколько раз подбегал к комнате, где хранился ядерный чемоданчик, и тут же летел обратно к телефону. Я-то думал, он не сможет говорить после таких вспышек, а он спокойно брал трубку, улыбался, словно видел собеседника, и твердым голосом начинал разговор:
- Хай, мистер Хрущев, как ваша супруга? Спасибо. Моя тоже. Передавайте привет. О, сейчас только что сказали, на базах на Кубе творится нечто новенькое. Не разъясните?
Да, Кеннеди был именно таким. Он умел сохранять хладнокровие в минуты локальных катастроф. И на плахе он улыбнется палачу и скажет "Хай, как дела? У меня пока все о’кей".
Даллас очень красивый город. Очень красивый и богатый. Я бывал там несколько раз. И всякий раз, когда я приезжаю, иду тем же маршрутом, каким следовал кортеж президента. Накануне он получил анонимку с угрозой и, смяв, выбросил ее. Его предупреждали. Его пугали. Ему советовали. Но Клан знал своего любимца лучше всех. Клан знал: президент поедет в Даллас - ничья воля ему не указ. И чем больше было советов через "не", тем упрямее становился президент. Для него всегда "нет" означало "да".
Поэтому у него была власть, кресло президента и много женщин.
- Порвем их, - шепнул он Жаклин и подал ей руку, спускаясь с трапа самолета.
Открытый верх автомобиля. Улицы, переполненные народом. Даллас не очень жаловал Кеннеди, но уважал отвагу. Открытый верх автомобиля в городе, где все имеют оружие. Поэтому люди приветствовали своего президента. Он был настоящим патриотом. Несколько раз Кеннеди выходил из машины и общался с техасцами. И сейчас он им улыбался своей обаятельной мальчишеской улыбкой. Спустя несколько секунд раздались выстрелы. Крик. Паника. Джон стал оседать на колени сидящей Жаклин. Та словно оцепенела и, стараясь удержать его голову, шептала:
- Джон, я люблю тебя.
Он еще это услышал. Улыбнулся и потерял сознание.
Все подробно обсуждали в печати нерадивость охраны: дом, где засел с винтовкой Освальд, не был проверен, да еще возникли какие-то проволочки с доставкой раненого в больницу. Все это исключительно субъективный взгляд. Эпоха должна была измениться. Клан не прощал неповиновения. Окольцевав легендами факты, он упивается тем, что до сих пор тайна убийства не была раскрыта.
Глава 5. Джон Леннон
Первые шаги. Гений и злодейство. Смертельная операция. Имя убийцы знали все. Кто заказал президента Рейгана. Пять выстрелов, изменивших судьбу.
Угловатые движения богомола. Тонкие пряди лезут в глаза. От усердия прикушен язык. Очки в железной оправе съехали на кончик носа. Парень изо всех сил теребит струны гитары и очень сердится на себя, что совершенно не удается ухватить технику. Пальцы не слушаются, кисть не гнется, гитара скользит с коленей, да и вообще кажется жутко неудобным инструментом. Джон бы и бросил это занятие, если бы не новый друг, который сидит на столе, болтая ногами, и пристально следит за битвой Джона с гитарой:
- Я не подумаю, что ты малодушный, - сказал, словно прочитав его мысли, сидящий на столе парень, - просто решу, что ты бездарь.
- Я не бездарь, - возмутился Джон и с новой силой задергал струны.
Пол саркастично фыркнул:
- Кисть расслабь. Вот. Пальцы плотнее прижми. Подушечками держишь струны.
Джон Леннон ворчал и ругался, а терпеливый Пол Маккартни мурлыкал себе под нос какую-то мелодию и спокойно исправлял ошибки друга:
- Стоп, - Пол внезапно хлопнул себя по лбу, - Джонни, ты же правша!
- Ну да, - отозвался основательно вспотевший Джон, мельком поглядывая на часы и чертыхаясь. Промучился он больше часа с этой гитарой, и только пальцы заболели.
- А ну-ка, - Маккартни соскочил со стола и потащил его в гостиную к огромному зеркалу, - я левша и учу тебя как левша, поэтому у нас ни черта не получается, а вот теперь пробуем.
Джон стоял перед зеркалом, и руки словно сами прошлись по струнам, пальцы терзали гриф, и впервые за мучительные часы обучения гитара издала нормальный звук.
- Ты мой счастливый билет, - рассмеялся от радости Леннон.
- А то ж, - пихнул его Маккартни в плечо, и парни продолжили заниматься.
С тех пор они были постоянно вместе. Азартные. Веселые. Колючие. Даже когда от "Битлз" остались лишь воспоминания и гениальные синглы, друзья продолжали делать вид, что их отношения по-прежнему безоблачны.
Ринго Стар - один из музыкантов группы "Битлз" лишь пожимал плечами, когда я как-то на одной из вечеринок подошел к нему с этим вопросом.
- У парней просто разошлись интересы - такое бывает слишком часто, особенно если долго трешься в одном коллективе.
- Почему в среде популярных людей так моден принцип японского интервью? - проворчал я, наливая себе пива.
Ринго расхохотался и хлопнул меня по плечу:
- Чудак, правда может быть такой нелепой, что в нее никто не поверит.
Я сердито посмотрел на музыканта и пошел за новой порцией пива.
Недоговоренности порождают недоверие. Недоверие становится основой для скандала. Я не скандальный репортер, и меня фигура Джона Леннона заинтересовала всего однажды, когда я узнал, что в рассекреченных бумагах ФБР англичанина называют "опасно мыслящим революционером с манией преследования". И первое и второе относилось к сфере моих интересов. Это было даже поинтереснее, чем убийство. Кстати, в Леннона выпустили пять пуль. И пуль не простых, а с заостренными наконечниками, которые при попадании в ткани вызывают эффект, практически идентичный разрывному, то есть рвут в клочья, полностью лишая человека шанса выжить. Пять пуль плюс заостренные наконечники. Это даже не убийство. Это бойня, когда, убивая, срывают злобу.
Его звали Марк Чапмен. Он родился в 1955 году. Ничем особым не выделялся. Был просто веселым, хорошим, активным парнем. Он вырос в патриархальной, дружной семье среди любящей родни, с обязательной рождественской индейкой и веселыми поездками по стране. Он был нормальным до заурядности. При этом отличался твердым характером и несгибаемой волей. В семнадцать он едва не стал зависимым от наркотиков - и тут же бросил их употреблять. В восемнадцать научился плавать, потому что едва не утонул в речке и решил, что никогда не поздно выучиться чему-то новому. В девятнадцать надел балахон хиппи и прошлялся по стране около месяца, с интересом присматриваясь к людям и путешествуя автостопом. Фанател от "Битлз", влюблялся в красивых девчонок, работал и смотрел на жизнь удивительно открытым взглядом.
Джессика Блэнкеншип, бывшая до 1975 года девушкой Марка, до сих не может поверить, будто что-то могло настолько изменить ее возлюбленного.
Я специально приехал в Арканзас, желая поговорить о нем. Теперь уже почтенная матрона, а не златокудрая худенькая девчушка, зато с очень эффектной прической, встретила меня у себя дома и протянула узкую кисть для рукопожатия. Я поздоровался, а сам в немом восхищении смотрел на прическу:
- Моя внучка сегодня сдавала экзамен по классическим прическам, - удовлетворила мое любопытство миссис Бишоп, - сдала на "отлично".
Традиционный чай с множеством сладостей. Очень сдобные лепешки с тмином. Бублики с кунжутом и жареным луком. Вяленое мясо.
- Знаете, мистер Бейл, - Джессика закурила и проворчала на мою улыбку: - не могу избавиться от этой привычки почти сорок лет.
- Марк не пытался запретить?
- Он считал, если я заболею от табака и умру, это окажется хорошим уроком для моих потомков, а он, Марк, будет им напоминать каждый раз, когда застанет кого-нибудь с сигаретой.
Глаза у миссис Бишоп искрились от смеха, и я тоже рассмеялся:
- Разве у парня с таким чувством юмора могли быть проблемы?
И тут моя собеседница вдруг словно постарела на глазах, осунулась. Глубокие, почти "мужские" затяжки сигаретой и складка на лбу.
- Это получилось так внезапно, словно все произошло во сне, он изменился мгновенно. Понимаете?
Отрицательно качаю головой, хотя знаю, мотив для изменений был. Понимаю, история повторяется и сколько раз еще повторится. Но что могло связывать простодушного Марка и великого рок-музыканта?
Как-то Джерри сказал мне, что я ищу закономерности в том, что делает людей привлекательными друг для друга, а нужно искать в том, что уродует их души. Я пропустил тогда это высказывание мимо ушей, а сейчас вспомнил. Слушал Джессику, пил машинально чай и думал: а ведь Марка погубила зависть. Марка, обычного парня, помешанного на рок-группах, хиппи и фастфуде, от которого он стал толстеть и страшно переживал об этом. Но Леннон?
Вот вы можете представить, что Леннон кому-то завидовал?
Я лично - нет. И все-таки эта история о зависти. Так получилось.
- Вы не слушаете, - мягко улыбнулась моя собеседница, возвращая меня из полета мыслей.
- Слушаю, - соврал я, - Марк ходил к врачу и пытался лечиться от ожирения.