Идея вольности как естественного права человека, вне зависимости от его социального положения, была созвучна буржуазно-революционным политическим принципам. Однако Татищев оставался сторонником самодержавия. Общество он уподоблял человеку (вспомним Левиафана, общество-великан Гоббса). Правительство подобно душе (рассудку), а подданные - телу. Верховный правитель обязан заботиться по-отечески о своих подданных, как рачительный хозяин руководить страной.
Из основных форм правления (монархия, аристократия, демократия) Татищев ни одну не считал наилучшей. Все зависит от размеров государства, его географического положения, текущей политической ситуации, состояния народа. Для малых народов при отсутствии внешней опасности полезней демократия. "Великие же и от соседей небезопасные государства без самовластного государя быть и в целости сохраняться не могут".
Вывод Татищев подтверждал историей Отечества. Процветание и сила нашего государства приходятся на те периоды, когда власть находилась в твердых руках правителя (он ссылался на эпохи Владимира Киевского и Ивана Грозного). Как только она переходила в руки знати, начинались междоусобицы, государство слабело и распадалось на части.
Было и нечто подобное демократии, когда выбрали семь правителей-бояр. "Но против подлости, казаков и других, не знающих пользы Отечества, сила оных весьма была недействительна, из-за чего крайнее разорение паче татарского нападения последовало". Только избрание нового самодержца позволило восстановить порядок в стране.
Социально-политические взгляды Татищева формировались под влиянием Феофана Прокоповича, в беседах и спорах с ним. Эти идеи основаны на опыте мировой истории. Например, в Древней Греции и Риме даже при демократическом правлении в случае войн или бедствий назначались тираны, диктаторы. Татищев перевел общетеоретические положения на конкретную российскую почву и добавил к прочим факторам очень важный - географическое положение.
Вспомним события XX века. Свержение царя демократами, недолгое и разрушительное для государства в 1917 году буржуазное правление; обретение величия и превращение в мировую державу при самовластном, заставляющем вспомнить Ивана Грозного правлении Сталина; распад Союза при обретении власти "местными владыками"(партократами) и развал экономики России при "семибанкирщине" (капитализме). Идеи Татищева по сути своей остаются современными. И в этом он - прямой предтеча Ломоносова.
Татищев писал "Историю Российскую" без оглядки на политические или церковные установки. Правили в России немцы (время бироновщины), и к месту пришлась опубликованная в 1735 году статья профессора истории Байера "О варягах", где была высказана идея германского (норманнского) происхождения государственности на Руси. По словам советского историка и писателя М.А. Алпатова, "это был идейный реванш за Полтаву".
Более серьезным в научном плане было сочинение профессора истории Герарда Фридриха Миллера "О происхождении народа и имени российского". Как мнение одного из специалистов, оно могло бы не вызвать яростной дискуссии. Но ведь предполагалось, что в сентябре 1749 года его прочтет автор на торжественном собрании Академии. А это уже была не столько научная, сколько политическая акция.
…Историю страны, народа, человечества можно изучать в двух аспектах. Первое: сбор сведений, приведение их в хронологический порядок, выяснение степени их достоверности. Это - историография. Второе: осмысление имеющихся материалов, попытки постичь закономерности исторического процесса. Это - историософия, философия истории.
В первом случае идет работа с фактами. Если исследователь честен и умен, то она проходит более или менее объективно. Во втором - неизбежно сказываются мировоззрение ученого, его социальные и политические взгляды. Как бы ни старался он от них отрешаться во имя объективности, это удается лишь отчасти.
Ученый не отрешен от текущей ситуации в данном обществе и в мире. Его исследование, даже относящееся к далекому прошлому, связано с настоящим и будущим. Когда оно затрагивает актуальные темы, то вне желания автора активно участвует в идеологических противоборствах.
Так произошло и с работой Миллера. Ее передали на обсуждение шести членам Академии, включая Ломоносова. Отзыв Тредиаковского был уклончив, остальные отозвались о рукописи отрицательно. Доклад не состоялся.
Миллер опротестовал рецензии. Началось идейное сражение на заседаниях Академии. Как вспоминал Ломоносов, "сии собрания продолжались больше года. Каких же не было шумов, браней и почти драк! Миллер заелся со всеми профессорами, многих ругал и бесчестил словесно и письменно, на иных замахивался палкою, и бил ею по столу конференцскому".
Миллер возмущался: вместо научного сообщения ему предлагают произнести хвалебную речь о русском народе. Ломоносов резонно отвечал: "Я не требую панегирика, но утверждаю, что нетерпимы явные противоречия, оскорбительные для славянского племени".
Михаил Васильевич отметил некоторую предвзятость подхода Миллера к источникам; например, не было упомянуто племя роксоланов, а из хроник и летописей приводились только сведения, подкрепляющие его теорию. (Увы, такой отбор фактов характерен для многих современных научных работ.)
Позже Миллер написал несколько статей, посвященных древней истории русских и России. Он согласился с мнением Ломоносова о том, что варяги в Новгород были призваны не из Скандинавии и сначала были предводителями наемных дружин. Но в целом получалось так, будто до второй половины первого тысячелетия новой эры предки русских пребывали на стадии дикости и лишь варяги приобщили их к цивилизации.
Вообще-то ничего в этом зазорного нет. Известно немало передовых - на свое время - цивилизаций, испытавших деградацию и вымирание. "Дикарями высокой культуры" назвал наш замечательный ученый, мыслитель и гуманист H.H. Миклухо-Маклай алчных и жестоких западноевропейских колонизаторов.
Предположим, варяжские дружины "наводили порядок" и собирали дань с тех или иных племен. Разве это свидетельствует о прогрессивности варягов и отсталости порабощенных?
Миллер ссылался на то, что собственные имена знати и князей на Руси нередко были скандинавскими. Ломоносов резонно замечал: "Я не спорю, что некоторые имена первых владетелей российских и их знатных людей были скандинавские; однако из этого отнюдь не следует, чтобы они были скандинавцы. Почти все россияне имеют ныне имена греческие или еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски?"
Кто был прав в этом споре? С позиций патриотизма (в истории чрезвычайно важной) правда на стороне русского ученого. Но есть еще и научная истина. На чьей она стороне?
Вопрос до сих пор остается спорным. Не все современные ученые разделяют позицию Ломоносова. Хотя некоторые новые сведения ее подтверждают. Об этом - чуть позже.
Отдадим должное первому российскому историографу Г. Миллеру. Он посвятил себя служению России: с 1733 по 1743 год работал в Сибири, принял российское подданство.
По словам В.И. Вернадского, "Миллер не был творцом нового в теоретической научной мысли, подобно Эйлеру или Ломоносову, но, подобно им, он был проникнут глубоким пониманием научного метода, владел им мастерски, обладал колоссальной работоспособностью".
В идейном сражении против норманнской теории Ломоносову пришлось биться с крепкими профессионалами. Это потребовало от него глубокого знания материала, хотя он и без того был занят научными исследованиями в разных областях знаний, а также практической и общественной деятельностью. У него появился молодой энергичный противник - историк и филолог Август Людвиг Шлёцер (1735–1809).
Учитывая состояние русской науки в первой половине XVIII века, понимаешь: Байер, Миллер и даже Шлёцер имели основания полагать, что цивилизация, научные знания пришли в Россию благодаря цивилизованным пришельцам с Запада. Ведь до Ломоносова в Петербургской Академии наук состояли только иностранцы, почти исключительно немцы. Логично было считать, что нечто подобное было и тысячу лет назад, когда варяги основали государство на Руси…
Да и что это такое - Русская земля, русский народ? У античных авторов и в древних европейских хрониках множество упоминаний о норманнах, скандинавах, германских племенах, но нет сведений о русских и Руси.
Странная держава. Словно вынырнув из небытия, она в считаные столетия стала великой и могучей, на страх западным соседям, еще недавно пытавшимся ее покорить.
Русский потенциал
Отдадим должное просвещенным немцам, ставшим членами Петербургской Академии наук. Они составили авангард исследователей и русской истории, и отдаленных регионов России.
Научное изучение Сибири началось, когда отправился в первую экспедицию ботаник Даниил Готлиб Мессершмидт (1685–1735). Его пригласил в Петербург Петр I. С 1720 года Мессершмидт возглавил первые комплексные экспедиции в Сибири. Сначала изучал растительные богатства, вел сбор целебных "трав, цветов, корней и семян". Из Тобольска поднялся по Иртышу до устья Тары, пересек Барабинскую степь, побывал в Томске. В долине реки Томи нашел скелет мамонта. Перейдя через Кузнецкий Алатау, добрался до реки Абакан и зимой прибыл в Красноярск.
На следующий год он обследовал долину Енисея до Туруханска, поднялся к верховьям Нижней Тунгуски, открыв месторождения графита и угля, перебрался в бассейн Лены. По ней проплыл на юг, а зимой приехал в Иркутск. Следующим летом совершил путешествие по Ангаре, Оби, Иртышу, после чего возвратился весной 1726 года в Петербург.
Он привез в столицу коллекции растений и минералов, остатки животных, образцы местных изделий; составил на латыни десятитомное "Обозрение Сибири, или Три таблицы простых царств природы". Из ученых он первым описал "вечную мерзлоту"; до него сведения о ней предоставили русские землепроходцы.
Другим исследователем Сибири был Иоганн Георг Гмелин (1709–1755). Приехав в 1727 году в Россию из Германии, он через три года был принят в Петербургскую Академию наук. Начиная с 1733 года, десять лет он обследовал Кулундинские степи, Северо-Западный Алтай, Кузнецкий Алатау, юго-восточную часть Западно-Сибирской низменности, Забайкалье, Северо-Байкальское нагорье, южную часть Якутского края, Минусинскую котловину, Барабинскую степь, восточные склоны Урала.
В своих записках упомянул о минералах, месторождениях полезных ископаемых. В четырехтомнике "Флора Сибири" описал 1178 видов растений, произрастающих восточнее Уральских гор. В 1747 году по согласованию с Академией наук уехал на год на родину в Тюбинген. В Россию не вернулся. Издал 4 книги: "Путешествие по Сибири с 1733 по 1743 год". Помимо ценных сведений о природе тех мест, Гмелин позволил себе резкие выпады против народов России, из-за чего его сочинение не было переведено на русский язык.
Георг Вильгельм Стеллер (1709–1746) приехал из Германии в Россию в 1734 году. Через 3 года стал адъюнктом Петербургской Академии наук. С 1740 года проводил исследования на Дальнем Востоке. Участвовал в экспедиции Беринга. Дал первые описания северо-западного побережья Америки и прилегающих островов. Высказал гипотезу о сходстве культур аборигенов Америки и Северо-Восточной Азии, а значит, об азиатском происхождении американских индейцев. Наиболее знаменит открытием морской коровы (стеллеровой) и хохлатой сойки (стеллеровой).
Находясь после кораблекрушения на острове с командой Беринга, в условиях нелегких, он сумел выжить, да еще вел научные исследования. Это не было для него излишней тяготой. У кого есть интерес к работе, увлеченность чем-то таким, что позволяет забывать личные заботы и невзгоды, тот легче переносит жизненные трудности.
Прожив два года на Северо-Востоке, Стеллер создал "Описание земли Камчатки, ее обитателей, их нравов, имен, образа жизни и различных обычаев". Использовал материалы Степана Петровича Крашенинникова (1711–1745) - первого русского ученого, изучавшего Сибирь и Дальний Восток.
После учебы в Петербургской Академии наук Крашенинникова в 1733 году командировали к Гмелину. С ним Крашенинников путешествовал по Сибири три года, после чего был отправлен из Якутска на Камчатку. Судно, на котором он переплывал Охотское море, дало течь, и среди выброшенного за борт груза оказались все его личные вещи. На Камчатке приходилось ему жить в темной угарной избе, в небольшой каморке.
Крашенинников совершал маршруты, пересекая огромный полуостров в различных местах; прошел более 5 тысяч километров, исследуя рельеф, климат, растительность, животный мир, геологические условия, а также быт, нравы и языки местных жителей. Вернувшись в Петербург в 1741 году, он получил звание адъюнкта, а в 1750 году - профессора (академика) натуральной истории и ботаники Петербургской Академии наук. Его "Описание земли Камчатки" (1756) стало классическим трудом по страноведению и было переведено на несколько языков.
До середины XVIII века в России наиболее компетентными специалистами по ее природе и истории были немцы. Феномен М.В. Ломоносова необычен еще и потому, что русский по национальности ученый был как бы "пришельцем" в славной когорте представителей западноевропейской цивилизации. А крестьянскому сыну там и вовсе не предполагалось места.
Как теоретик Михаил Васильевич в науках о Земле не имел себе равных в мире. Но и до него русские достижения в познании реальной земной природы были значительны. Отечественные землепроходцы совершили географический подвиг, соразмерный достижениям Христофора Колумба, Америго Веспуччи, Фернана Магеллана.
…Уральские горы - Каменный Пояс - основательно "стерлись" за многие миллионолетия усилиями текучей воды, ветра, мороза и жары, растений, гравитации. Продвижению русских на восток препятствовали не горы, а оставшееся от раздробившейся Золотой Орды ханство Казанское. В середине XVI века Иван IV Грозный взял Казань (1552), через пять лет - Астрахань. К России присоединилась Башкирия.
Сибирское ханство было непрочным. Огромные пространства, дремучие леса, болота, безлюдные нагорья разобщали отдельные улусы, где властвовали местные феодалы. Население Сибири вряд ли превышало 300 тысяч человек, а Дальнего Востока - 50 тысяч. Они не знали огнестрельного оружия. Главным сибирским богатством была пушнина.
На восточных окраинах России хозяйничали купцы Строгановы: ставили укрепленные посады и остроги, развивали горное и ремесленное дело; стремились получать пушнину, а также держать в своих руках торговые пути в Среднюю Азию. Они организовали поход казачьей дружины под руководством Ермака. С этого началось движение русских на восток, в Сибирь, "встречь Солнцу". Менее чем через 100 лет к России были присоединены гигантские территории.
В этом отношении наша страна была уникальной. С эпохи Возрождения у некоторых государств Западной Европы появились крупные заморские владения, колонии - прямое следствие великих географических открытий. Новые земли воспринимались как источник наживы. Основные приобретения государств Западной Европы располагались за морями.
…Избегая упреков в субъективности при характеристике своих соплеменников, обратимся к свидетельству английского историка географии Дж. Бейкера: "Продвижение русских через Сибирь в течение XVII века шло с ошеломляющей быстротой. Успех русских отчасти объясняется наличием таких удобных путей сообщения, какими являются речные системы Северной Азии, хотя преувеличивать значение этого фактора не следует, и если даже принять в расчет все природные преимущества для передвижения, то все же на долю этого безвестного воинства достанется такой подвиг, который навсегда останется памятником его мужеству и предприимчивости, равного которому не совершил никакой другой европейский народ".
Мужество, сообразительность, предприимчивость и выносливость русских землепроходцев беспримерны. А вот с сибирскими реками ситуация не так благополучна, как предположил Бейкер. Крупнейшие из них текут с юга на север. Если левые их притоки направлены с запада на восток, то правые - наоборот. Для путешественников, пересекающих Сибирь, местные реки особых удобств не предоставляют.
Продвижение русских через Сибирь проходило в несколько раз быстрее, чем англичан - через Канаду. Хотя в Сибири более суровый климат, обширней территория, да и шли русские на столетие раньше, чем англичане в Канаде.
Сибирь привлекала прежде всего богатством "мягкого золота" - пушнины. Атаманы и воеводы накладывали на покоренные народы (княжества) ясак, дань. Но ведь многие великие географические открытия были совершены не из чистой любознательности, не ради науки.
Легко ли было русским отрядам двигаться в неведомое, преодолевая вековую тайгу, горные перевалы, бурные сибирские реки, вязкие топи и далее таких "кровных врагов", как мошка и комары? Пришлось пересечь крупнейший континент планеты и район полюса холода Северного полушария.
С полным основанием мужественный норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен писал: "Еще в XVII и XVIII столетиях русские совершали самые далекие путешествия на санях и нанесли на карты сибирские берега от границ Европы до Берингова пролива. Да и ездили они не только вдоль берегов, но и переходили по плавучему морскому льду до Новосибирских островов и даже еще севернее. Едва ли где-либо пришлось путешественникам претерпевать столько лишений и выказывать такую выносливость, как во время этих поездок".
Землепроходцам от царя и воевод давался наказ обходиться с местными жителями добром, а ясак собирать "ласкою и приветом, а не жесточью". Но стычки, порой кровавые, были неизбежны. И все-таки русские люди вторгались все дальше в глубь Сибири, открывая неведомые реки и озера, моря и проливы. Видится в этих деяниях удаль поистине молодецкая!
Поначалу здесь поселялись северные россияне, наиболее свободные и привыкшие к морозному климату. Их быт был уже приспособлен к местным условиям. Да и Предуралье в природном отношении мало отличалось от Зауралья. Средневековый русский человек во всех отношениях был подготовлен к жизни в Сибири. Она была ему, можно сказать, "впору", по плечу и по душе. И он оказался для нее "своим".
Создавались города и поселки, прокладывались торговые пути, открывали месторождения драгоценных металлов. Изучались новые районы, составлялись отчеты (скаски) и карты-схемы (хотя эти сведения были преимущественно скудны, а карты неточны).
Семену Ивановичу Дежневу (ок. 1605-ок. 1672) принадлежит первое описание Чукотки. Владимир Тимофеевич Атласов (ок. 1661–1711) был назначен начальником Анадырского края с наказом "изыскивать новые землицы". В конце века он совершил походы на Камчатку, дав описание ее природы и населения; первым сообщил о северных Курильских островах и о Японии. По словам академика A.C. Берга, ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII века, включая и самого Беринга, не дает таких содержательных отчетов, какими являются "скаски" Владимира Атласова". Вот фрагмент одной из них:
"А от устья идти вверх по Камчатке реке неделю есть гора подобна хлебному скирду, велика гораздо и высока, а другая близ ее ж - подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идет очью искры и зарево. А сказывают камчадалы: буде человек взойдет до половины той горы и там слышит великий шум и гром, что человеку терпеть невозможно. А зима в Камчатской земле тепла против московского, а снеги бывают небольшие… А солнце на Камчатке бывает в день долго, против Якуцкого блиско вдвое…