Для массового читателя.
Содержание:
От автора 1
На танкодроме 1
Родина зовет 2
В танковой армии 7
Священная месть 17
Осколок в колене 18
Жить для людей 21
Федор Иванович Галкин
За рычагами танка
От автора
Минувшая война подтвердила, что одной из важнейших фигур в танковом экипаже является механик-водитель. От его умения в совершенстве владеть грозной боевой машиной, храбрости и смекалки в значительной мере зависят маневр и эффективность огня - главные боевые качества танка, а следовательно, жизнь экипажа и успех боя.
В предлагаемой книге, насколько можно полно, описаны действия одного из многих механиков-водителей танка, прошедшего долгий путь по дорогам войны с самого начала до конца ее. 7000 километров за рычагами танка прошел Иван Федорович Рагозин, свыше 3000 из них - с боями. Его мастерство владеть машиной, храбрость и самообладание в боевой обстановке не раз спасали экипаж и машину, кажется, от неминуемой гибели.
Старшина Рагозин не является каким-то особым специалистом среди тысяч механиков-водителей, но он интересен тем, что обладал исключительной силой воли, огромной любовью к труду. Из беспризорников, не знающих детства, он прошел большой и нелегкий жизненный путь, рос и мужал патриотом Родины, формируясь как человек труда, закалялся в нем, как сталь в огне.
Уже с немалым трудовым опытом Рагозин попадает в ряды Советской Армии на действительную службу. Армейская моральная закалка придает ему стойкость и глубокую убежденность беззаветно служить Родине.
Эта убежденность была тем определяющим фактором, который привел его, патриота-добровольца на фронт, когда Родина оказалась в опасности. Эта же твердая убежденность не дала ему надломиться и тогда, когда он стал инвалидом и чуть было не потерял в себя веру. Эта убежденность вывела его на правильный путь и помогла снова целью жизни сделать труд.
Все действия и лица в книге достоверны, имена и фамилии героев подлинны.
Той категории ветеранов войны, кто в боях и на марше до боли в суставах рук работал рычагами управления, а в перерывах между боями этими же руками приводил танк в порядок частенько без сна и отдыха, моим боевым друзьям - механикам-водителям танков посвящаю я этот скромный труд.
На танкодроме
Далеко за кромкой зеркальной бухты Золотой Рог смутно обозначаются иссиня-дымчатые очертания горбатых сопок. Из-за них, словно умывшись утренней росой, выкатывается огромный чистый диск солнца. След от него сверкающей дорожкой ложится на водную гладь бухты.
Из порта, прикрытого туманом, доносится грохот цепей и мерная воркотня одиночного мотора.
А на небольшом танкодроме, временно оборудованном на краю полигона, расположенного северо-западнее портового города, уже царит деловое оживление: здесь готовится показ новой боевой техники, недавно прибывшей в Н-скую танковую часть для укомплектования.
Группа командиров в поскрипывающем кожаном снаряжении и до блеска начищенных хромовых сапогах плотно обступила отливающий свежей краской танк БТ-7. Один из командиров со "шпалой" в черных петлицах знакомит присутствующих с особенностями конструкции новой боевой машины. А она стоит, компактная, с чуть приподнятым коническим носом, будто готовясь совершить прыжок. Ее большие колеса с резиновыми бандажами опираются на узкую крупно-звенчатую гусеницу с обращенным внутрь гребнем клыков.
Метрах в пятнадцати от танка стоит шеренга одетых в новенькое обмундирование молодых бойцов.
Сейчас командование части решило показать молодым бойцам новую боевую технику, которую им придется осваивать в ближайшее время.
Командиры местного гарнизона, привыкшие к неуклюжим тихоходным танкам МС-1, которые доживали свой короткий век здесь, в части, много наслышавшись о скоростном танке БТ-7, с большим интересом расспрашивали капитана о боевых качествах машины, старались заглянуть под днище, сравнивали большие обрезиненные колеса с маленькими катками МС-1 и Т-26.
Когда капитан, давая техническую характеристику машине, сказал, что ее максимальная скорость на гусеницах достигает шестидесяти километров в час, а при переводе на колесный ход машина может дать и все восемьдесят, среди слушателей пробежал шепоток удивления.
- Вот это да! "Эмэска" против БТ - черепаха!
- Еле движется… Недаром говорят, что пока она ползет, можно вылезти, напиться воды, спросить, куда ведет дорога…
- Ну, пошли байки, - вмешался в разговор капитан. - "Эмэска" как ни тихоходна, а в свое время была первоклассной боевой машиной. Можно сказать - пионер советского танкостроения. Эти танки участвовали еще в бою под станцией Маньчжурия против белокитайцев, спровоцировавших в 1929 году вооруженный конфликт на КВЖД. Всего-то там было наших девять боевых машин, вот этих самых "тихоходов", а какую существенную помощь они оказали пехоте, разгромившей вдвое превосходившую ее по численности группировку белокитайцев. Так что старые машины, оказывается, заслуженные. Свое дело они сделали. А вот Т-26, это уже не тихоход. Этот еще послужит…
Раздалась команда, и три танкиста, обежав вокруг танка, построились впереди него. На них новенькие хромовые тужурки, такие же брюки, заправленные в яловые сапоги, и ребристые кожаные шлемы с защитными очками над налобниками.
С нескрываемой завистью смотрели на крепких, одетых в кожу парней молодые бойцы, и у каждого из них можно было безошибочно прочесть во взоре: "Вот бы мне!.."
По команде капитана танкисты быстро скрылись в люках машины. Вскоре гулко заработал двигатель, выбрасывая сизоватые струйки дыма.
Но вот капитан поднял желтый флажок. По отмашке танк, чуть присев на корму, сорвался с места, выструив из-под гусениц фонтанчики песчаного грунта. Скоро он скрылся в вихре несущейся за ним пыли и стал совсем невидимым для наблюдающих.
На противоположной кромке танкодрома БТ развернулся и, кажется, еще быстрее помчался к исходной позиции. Теперь машина видна полностью в своем неудержимом беге: поднимаемый ею пылевой шлейф остается далеко позади. Светлыми ручьями скользят отполированные о грунт гусеницы. Вот БТ пересекает один, второй, третий окопы и, не сбавляя скорости, преодолевает специально подготовленный трамплин. Пролетев в воздухе четыре-пять метров, стальная машина мягко приземляется и продолжает стремительный бег.
Слышны возгласы восхищения. А машина, достигнув исходной позиции и лишь немного сбросив скорость, круто разворачивается и, не останавливаясь, идет на второй круг. Скорость танка все увеличивается, словно все больше и больше отпускают повода горячему скакуну. Машина, развернувшись в конце танкодрома, направляется обратно. На этот раз она поднимается на еще больший трамплин, оборудованный недалеко от первого, и, пролетев в воздухе восемь-десять метров, так же мягко, как и в первый раз, приземляется, взбив гусеницами клубы пыли. Закончив второй круг, БТ, развернувшись на месте, останавливается точно на том месте, откуда тронулась в пробег. Мотор ритмично работает на малых оборотах, попыхивая через глушитель синеватыми колечками дыма. Из-под брони на корме волнятся еле заметные струйки горячего воздуха. Наконец двигатель выключается и машина замирает. Экипаж выходит из танка.
Кажется, только теперь, освободившись от оцепенения, стал оживать строй молодых бойцов. Среди них пошел приглушенный говорок: "Вот это да!.. Вот это машина! На такой бы!.." Молчал только рядовой Иван Рагозин. Подавшись всем корпусом вперед, он не мог оторвать взгляда от стоявшего недалеко танка. Боец не слышал команды взводного "Равняйсь!" и встрепенулся лишь тогда, когда сосед слева дернул его за рукав.
- А для вас, красноармеец Рагозин, нужна отдельная команда? - понимая причину его растерянности, добродушно заметил командир взвода.
В ту ночь в казарме многие долго не могли уснуть. Ваня Рагозин не был исключением. Красивая и сильная боевая машина, неудержимая в своем беге, все время стояла перед глазами. Только к утру, когда в окнах забрезжил рассвет, тяжелый сон сморил его. Иван едва не проспал подъем. Выручил тот же сосед слева, сорвав с Рагозина одеяло.
Днем, улучив момент, Иван подошел к старшине, спросил:
- А как бы, товарищ старшина, поучиться на механика?
Старшина взглянул на стоявшего перед ним вразвалку крепыша со смугловатым круглым лицом, смерил его взглядом с ног до головы, поморщился и, встав по стойке "смирно", скомандовал:
- Крр-у-у-гом!
Рагозин сообразил, что от него требуется, вновь подошел, четко отбивая шаг.
- Товарищ старшина, разрешите обратиться?.. Старшина посмотрел на Рагозина так, как будто видит его впервые, не спеша поправил его руку, приложенную к головному убору, вывернув ладонь немного вперед, не упустив при этом отметить, что на ладони сухие мозоли.
- Вот теперь правильно… Вольно! Значит, желаешь на механика? Можно и на механика, если по уставу жить научишься. Скоро будут новичков в учебное подразделение набирать, могу рекомендовать. Вижу, парень ты рабочий, сноровистый.
Старшина снова окинул Рагозина внимательным взглядом и, немного подумав, спросил, переходя на неофициальный тон: - А чем ты занимался до армии, на гражданке, так сказать?
- Шахтер я, метростроевец.
- А в шахтеры попал по наследству или как?
- Нет, товарищ старшина. Батя мой слесарил в железнодорожных мастерских в Ярославле, да в двенадцатом году, когда мне еще года не было, скончался. Мать рассказывала, что он в стачку железнодорожников был арестован, жандармам в руки попал. Сильно били, скоро и помер. А мать на кулаков спину гнула, у богачей белье стирала, полы мыла и всякую другую работу выполняла за гроши. Простудилась, заболела, да еще голод помог, - померла в начале двадцатых годов. Похоронили без меня: пропитания искал, скитался.
- Как жил один-то?
- Всяко было, товарищ старшина, изредка и старший брат - Павел помогал куском хлеба, а больше беспризорничал: день густо, а три недели пусто. Потом - детский дом… В общем, добрые люди да Советская власть помогли, поставили на ноги, выучили шахтерскому делу. В Москве строил метрополитен, был проходчиком, бригадиром… Замечательное было время. Но и в армии, товарищ старшина, не хочу зря хлеб есть. Прошу вас, помогите зачислить меня на курсы механиков-водителей.
Рагозин стоял, переминаясь с ноги на ногу, в его глазах застыла нескрываемая грусть.
Старшина, заметив его смущение, подбодрил.
- Значит, есть желание на механика-водителя учиться? Что ж, как говорится, тебе и карты в руки. Поддержу. А сейчас иди. После доскажешь свою рабочую биографию. Только запомни - отныне жить по уставу!
Рагозин лихо козырнул, как это делают старослужащие, четко повернулся кругом и чуть не бегом пустился в казарму.
Старшина посмотрел в спину бойца, подумал: "Механик-водитель из него выйдет…"
Старшина сдержал слово. Недели через три, когда закончился срок положенного карантина и молодые красноармейцы приняли присягу, ротный командир вызвал к себе Рагозина и после непродолжительной беседы объявил, что он зачисляется в учебное подразделение по подготовке механиков-водителей танков БТ-7.
На первом классном занятии, которое проводилось прямо у танка на танкодроме, курсантов знакомил с историей развития танков воентехник 1 ранга Карцев. Высокий, стройный, он, окинув зорким взглядом группу молодых бойцов-танкистов, сказал, поправляя фанерный щиток с плакатом, установленный у борта танка:
- Для начала - немного истории. Первые реальные проекты танков с гусеничным ходом появились в начале двадцатого века. В 1911 году русский инженер Ю. Менделеев подал в военное министерство проект гусеничной бронированной повозки, а в 1912 году англичанин Де-Моль практически осуществил проект боевой машины. Однако ни тот, ни другой проект не получил путевки в жизнь. Та же участь постигла в 1913 году предложения австрийского офицера Бурштыня, немецкого изобретателя Гебеля и многих других.
Только с началом первой мировой войны, наконец, реальное воплощение получил английский проект. Это был "сухопутный корабль" весом в 18 тонн, построенный на базе американского гусеничного трактора "буллок". Танк испытывался в 1915 году, но из-за некачественной гусеницы и ограниченной возможности преодоления окопа, был забракован…
Так день за днем молодые воины постигали нелегкую науку. Они узнали об истории создания бронированных машин, свойствах брони и снаряда, основных принципах вождения танков. Пришло время, и курсантов стали готовить к практическому вождению танка.
После нескольких упражнений на "холодной" машине, чтобы приучить к рычагам управления и педалям, курсантов, под руководством инструктора, допустили до вождения танка МС-1. Машина тихоходная и для приобретения первых навыков оказалась очень удобной. А недели через две начали водить на малых скоростях и БТ-7. Трудно, конечно, при двигателе в 400 сил и при боевом весе танка всего 14 тонн держать малую скорость: мотор, как конь повода, просит газа. Но рядом сидит строгий инструктор, Время от времени он методично повторяет будущему механику-водителю, казалось бы, азбучные истины. Некоторых из курсантов, как Шибушева, это даже раздражало. Рагозин же, набравшись терпения, все воспринимал как должное. "Повторение - мать учения", - с улыбкой говорил он тем, кто выражал недовольство настойчивостью инструктора.
Практическое вождение давалось Рагозину легко. Причиной ли тому были его постоянное стремление сочетать теорию с практикой или врожденные способности, только к концу учебы он уже свободно владел танком, не только на танкодромных занятиях, но и на марше в колонне.
На выпуске курсантов капитан поставил Рагозина в пример другим и сразу же назначил механиком-водителем танка командира роты. Это и польстило, и несколько огорчило Рагозина. Польстило потому, что на командирские машины назначают лучшего водителя из подразделения. Он на марше строго соблюдает заданную скорость, сдерживая или подтягивая колонну. При развертывании ставит свой танк так, чтобы можно было бы видеть действия всего подразделения. Ему почет товарищей, с ним иногда советуется сам командир. А огорчало потому, что, будучи механиком командирской машины, нельзя допустить каких-либо нерегламентированных упражнений, например на трамплине, не получив на то специального задания. А Рагозину хотелось прыгнуть не только с трамплина, но и через ручей с обрыва, чтобы показать, на что способна эта боевая машина, ставшая любимицей всех танкистов.
Строевые и тактические занятия, постоянный уход за материальной частью мало оставляли времени для углубления технических знаний. Однако Рагозин и его товарищи все же выкраивали его для самостоятельных занятий. На третьем году службы, в звании сержанта, Рагозин и несколько его друзей получили звание инструктора вождения танков.
Нагрузка увеличилась: кроме обучения курсантов, Ивану часто приходилось возглавлять колонны на марше при сколачивании подразделений, демонстрировать технические возможности боевой машины новичкам-танкистам.
Родина зовет
Кончилась действительная служба. Как ни уговаривали Рагозина остаться на сверхсрочную, не захотел: Москва звала к себе, словно магнитом притягивал прославившийся далеко за пределами Родины метрополитен, в строительстве которого была и его, Рагозина, доля нелегкого труда.
Весной 1941 года Иван Рагозин с группой товарищей, таких же, как и он, опытных метростроевцев, выехал в Киев для подготовки кадров.
За ежедневными хлопотами время пролетело незаметно, срок командировки кончился. Настала пора возвращения в Москву. Собрались ребята, посовещались. Столько прожили в Киеве, а города по-настоящему и не увидели: времени не хватило. Решили дня два погулять, посмотреть столицу Украины.
Вечером 21 июня встретились на Крещатике. Поздно ночью, когда на востоке начала уже розоветь полоска зари, решили посмотреть ночной город и встретить солнце на берегу Днепра.
Еле заметными силуэтами в предутреннем мареве перечеркивали реку арки мостов. Искрящаяся серебром дорожка от склонявшейся к горизонту луны лежала от берега до берега на водной глади. Масса огней многократно отражалась в темной ленте воды. Мимо плавно и величественно прошел пароход. Затаив дыхание, все очарованно смотрели на дивную картину уходящей ночи.
И вдруг с большой высоты безоблачного неба послышались воющие, прерывистые звуки моторов. Невольно все посмотрели вверх. Там, в просветлевшем небе, проплывало два десятка самолетов. Где-то внизу под береговым откосом заливисто залаяла собака, за ней протяжно завыла другая…
Через две-три минуты словно бы задрожала земля под ногами, донеслось до слуха несколько приглушенных взрывов, и все стихло, только еле слышный вой моторов донесся с той стороны, куда ушли самолеты. Вой начал вновь нарастать, а вскоре появились и сами самолеты. Они уже не строем, а вразброд прошли над Днепром и скрылись в лазурной дали.
Душу каждого вдруг захлестнуло чувство беспокойства и тревоги.
Сквер на берегу Днепра медленно просыпался, искрясь на солнце алмазными каплями росы. На его аллеях появились отдельные прохожие. И вдруг:
- Товарищи! Война! - раздался позади басовитый мужской голос. Оглянувшись, ребята увидели догонявшего их военного с тремя кубиками в петлицах.
- Ну уж прямо так и война! - беззлобно отшутился Саша.
- Серьезно говорю, товарищи, война началась, - повторил командир, спеша к выходу из сквера. - Немцы только что бомбили, - оглянувшись, пояснил лейтенант, - разве не видели - кресты на крыльях!
Утром 23 июня Рагозин и его товарищи прибыли в Москву. Только успев привести себя в порядок, Иван явился в управление Метростроя. Наскоро отчитавшись за командировку, он получил направление на шахту.
По тротуарам, обгоняя друг друга, спешили москвичи. Было среди них и немало военных.
Рагозин задумался, всматриваясь в этот пестрый поток людей. И он вдруг решил: "Теперь самое время использовать свою "запасную" специальность", - и вместо шахты направился прямо в военкомат.
В райвоенкомате было многолюдно. Рагозин с трудом пробился к военкому и заявил решительно:
- Товарищ военком, старший сержант Рагозин, механик-водитель танка, для отправки на фронт прибыл!
- Уж так прямо и на фронт? - спросил военком, с интересом окинув взглядом стоявшего перед ним крепыша.
- А куда же танкисту еще, не в тылу же околачиваться?
Военком взял из рук Рагозина военный билет, посмотрел какие-то списки, лежавшие у него под руками, и, возвращая билет, сказал: