Старец умел не только влиять на души вопрошавших, вызывая в них чувства покаяния и страха Божия, но и рассудить, как в каждом конкретном случае уврачевать эти души. Никогда он не старался насильно убедить кого-либо. Назидания свои предлагал не в виде заповеди, а скорее намеком или в виде дружелюбного совета. Он так искусно направлял общую беседу, что в продолжение ее, говоря о третьем лице или рассказывая будто про себя, как бы мимоходом и обличал, и наставлял своих собеседников. Часто случалось, что только по выходе от старца посетитель, опомнясь, понимал, что какое-нибудь как будто к слову сказанное замечание прямо относится к нему, к тайным его недоумениям и недостаткам и разрешает вопросы, которых он не задавал. Бывало, что иным он напоминал о грехах, которые они не только никогда не открывали ему, но и сами давно забыли. В этом и проявлялась прозорливость старца. О ней говорит такой пример.
Одна особа, когда однажды преподобный Антоний устремил на нее свой проницательный взор, сказала, что боится, когда он так на нее смотрит. "Вы видите все мои грехи", - прибавила она. "Напрасно вы так думаете, - возразил старец. - О чем я помолюсь и что мне Бог откроет, то я и знаю. А если Бог мне не откроет, то я ничего не знаю".
Было замечено, что по прозорливости своей о. Антоний часто, еще не получив шедших к нему писем, давал адресатам наставления и утешения, в которых те нуждались.
"А когда б вы были здоровы всегда, всем довольны и покойны и веселы, то, кто знает, может быть, тогда и вы, якоже и прочии человеки, уклонились бы в рассеянную жизнь и жили бы по вкусу нынешнего века. Но Бог, предвидя все, предохраняет нас, как Отец милосердный, от всего бесполезного и Ему неугодного. А посему не смущайтесь вы и не испытывайте, почему случается не то, что хочется, а то, чего никогда не хотелось; ибо Бог лучше знает, что для нас полезнее - здоровье или нездоровье. А наш долг с детской покорностью все принимать от Отца Небесного… и говорить: "Отче наш, да будет воля Твоя!.."
"Душевное спокойствие приобретается от совершенной преданности воле Божией…"
"Истинно горе тому человеку, кто не имеет смирения. Кто не умеет сам смиряться, того впоследствии будут смирять люди; а кого не смирят люди, того смирит Бог…"
Целая книга составлена из добрых поучительных писем о. Антония к разным людям, искавшим у него духовной пользы.
Ему пришлось пережить кончину старца и брата своего о. Моисея. Скорбь о. Антония была невыразима. Два месяца провел он в затворе в непрестанной молитве за усопшего.
Некоторым лицам о. Антоний открыл, что духовное общение его с братом, преподобным Моисеем, и по кончине его не прерывалось. Он постоянно ощущал около себя его присутствие: души их таинственно беседовали между собою. Умерший брат - о святости земной жизни которого были неоднократные знамения от Бога - духовно утешал и подкреплял живого и подавал ему свое решение в некоторых недоуменных случаях, касавшихся как его самого, так и других.
Так прошли три года. За пять месяцев до кончины о. Антоний постригся в великую схиму. Духом он отрешился от всего земного, и всем было ясно, что он знал о близости смерти. В 1864 году некоторым посетившим его о. Антоний прямо сказал, что они больше не увидят его, а другим объявил, что они еще раз увидятся с ним перед смертью. Все это в точности сбылось.
До последней возможности принимал он посетителей, за некоторыми даже сам посылал, спеша высказать свое последнее слово. Словно читая в душе каждого, говорил он то, что было для человека самым нужным, - все это в немногих, но исполненных необыкновенной силы словах.
Мирно предал о. Антоний свою праведную душу Богу. Он был похоронен рядом с братом в склепе Казанского собора.
Четыре столпа. Макарий Оптинский
Заветы первого оптинского старца - Льва (ум. в 1841 г.) поддерживали до 60-х годов трое великих: о. Моисей (ум. в 1862 г.), о. Антоний (ум. в 1865 г.) и о. Макарий (ум. в 1860 г.).
О. Макарий, ученик старца Льва, был к нему особо расположен с самой первой встречи, состоявшейся в 1828 году в Площанской пустыни Орловской губернии. К тому времени он сам был уже духовником более пятнадцати монастырей, среди которых - Брянский, Елецкий, Золотоношский, Великолуцкий, Серпуховской, Осташковский, Вяземский, Севский… Но обширное духовническое служение о. Макария ставило перед ним столь серьезные вопросы, помочь разрешить которые мог только по-настоящему умудренный духовным опытом наставник. О нем молил Бога о. Макарий и обрел его в лице старца Льва.
Мечтал ли с детства Михаил Иванов (таково мирское имя о. Макария) о монашестве? По-видимому, нет. В дворянской семье Ивановых из Орловской губернии было пятеро детей. Богобоязненная и любвеобильная мать рано скончалась от чахотки. 14-летнему дворянскому сыну пришлось пойти в столь раннем возрасте на службу бухгалтером. Михаил Иванов служил усердно и ответственно и уже через три года обратил на себя внимание начальства и получил должность начальника стола счетной экспедиции в Курске. Отличался он от своих молодых сверстников тем, что не поддавался соблазнам большого губернского города, а в свободное время много читал и прекрасно играл на скрипке.
В 18 лет Михаил потерял отца, и это изменило всю жизнь молодого человека. На семейном совете решено было, что он войдет в управление орловским имением. Поселившись в деревне, он понял, что вести хозяйство ему в тягость, однако сельское уединение давало возможность предаться любимым занятиям - чтению духовной литературы и музыке. Повинуясь воле братьев, Михаил поехал в соседнее имение свататься, но дело не сладилось - то ли от того, что жених был на вид неказист, то ли от того, что совершенно не имел желания жениться…
В 1810 году отправился он на богомолье в Площанскую пустынь, расположенную в 40 верстах от имения. Уединенный монастырь и иноки произвели на 22-летнего Михаила столь сильное впечатление, что он решил домой уже не возвращаться. Из монастыря он уведомил братьев о своем решении покинуть мир. Принадлежащее ему имение отписал в их пользу - при единственном условии, чтобы из вырученных от его продажи денег тысячу рублей употребить на строительство каменной церкви в селе Турищеве, где был похоронен отец.
Пять лет провел здесь молодой подвижник, исполняя возложенные на него послушания письмоводителя обители, чтеца, ризничего, певца. В монастыре услышал он рассказы о высокой духовной жизни подвижников с Афона и из Молдавии, которые, приняв учение преподобного Паисия Величковского, уединялись в скиты Брянских лесов. Поэтому, когда в 1815 году в Площанскую пустынь переселился сподвижник Паисия - схимонах Афанасий, он сразу привлек к себе сердце только что постриженного в монашество Михаила, получившего иноческое имя в честь святого Макария Великого.
За 16 лет, проведенных в Площанской пустыни, о. Макарий вырос в "мужа совершенна", восприняв от старца Афанасия искусство духовного рассуждения, незыблемо утвердившись в истине. Потому и назначили 38-летнего о. Макария благочинным обители и духовником ближайших монастырей.
Тогда же он лишился своего первого старца.
Как уже сказано, на смену ему явился другой - Лев, проживший в Площанской пустыни полгода и сразу же привлекший к себе внимание о. Моисея. Хотя о. Лев считал о. Макария равноправным сотоварищем в монашеском деле, однако, уступая смиренным просьбам, решился обращаться с ним как с учеником. Их совместное пребывание скоро закончилось - старец Лев был приглашен в Оптину. Но между ними не прекращалась интенсивная переписка, завершившаяся переездом в 1834 году о. Макария в Оптину пустынь.
Семь лет провел смиреннейший о. Макарий под руководством старца Льва. Он был назначен духовником монастыря, а после отъезда в Малоярославецкую обитель о. Антония - начальником скита и тем не менее никогда не пренебрегал духовными наставлениями о. Льва.
"Поучительны и назидательны были отношения между двумя старцами - о. Львом и о. Макарием, - вспоминал современник. - Умилительно было видеть единодушие и взаимную любовь двух старцев".
"Сидят они, как Ангелы Божии, рядом, а мы стоим пред ними на коленях и двум открываем свои души - как бы одному… Поистине в них были сердце и душа едины", - рассказывала игуменья Павлина, ученица обоих старцев.
Смерть старца Льва в 1841 году глубоко потрясла душу преданного его ученика. Крест старческого служения вместе с многочисленными заботами по устроению скита лег на плечи о. Макария. И если до этого времени преподобный Макарий оставался как бы в тени, то теперь истинная высота его духовной жизни и обилие духовных дарований были явлены всем.
День его шел по заведенному порядку 20 лет. Жил о. Макарий в келье с левой стороны у самых скитских ворот. Помещение было разделено коридором на две половины - для него и для келейника. Тут проводил он частые бессонные ночи и вставал на молитвенное утреннее правило при ударе скитского колокола в 2 часа ночи. Так продолжалось до 6 утра. Выпив чашку чая и чуть отдохнув, старец принимался за письма или за чтение. С 9 часов начинала скрипеть входная дверь - появлялись первые посетители. В это время приходили в основном люди простого звания - крестьяне, мещане, мастеровые, которые ждали выхода старца в приемную. Здесь он давал советы и наставления, всегда принимая во внимание различие характеров, способностей и уровень духовного состояния человека. Все эти личные качества старец распознавал тут же, при первом недолгом общении. Женщин о. Макарий принимал за воротами скита, в особой келье.
В 11 часов звонили к трапезе, старец отправлялся чуть подкрепиться, после чего немного отдыхал. В два часа дня о. Макарий имел обыкновение ходить из скита в монастырские гостиницы, где его дожидались посетители из обеспеченных и высших сословий - помещики, военные и государственные чиновники, купцы, ученые, литераторы и богословы. Старец имел к таковым особый ключик, недаром к преподобному Макарию приезжали известные писатели - Н. В. Гоголь и братья И. В. и П. В. Киреевские.
В иные дни его ждали сотни людей, и старец, отличавшийся слабым от природы здоровьем, покорно шел - с костылем в одной руке и четками в другой - к страждущим и обремененным.
Измученный, едва переводя дыхание, порой не в состоянии говорить от усталости, возвращался старец в скит со своего ежедневного подвига. Но вместо отдыха следовало новое молитвенное правило. Далее, до вечерней трапезы, а иногда и во время ее, принимал о. Макарий монастырскую братию - тех, кто не успел днем побывать на ежедневном откровении помыслов. Если кто-то из приходящих к нему монахов долго не появлялся, старец сам шел к тому в келью - всегда вовремя, чтобы уберечь от отчаяния, уныния или других искушений. Старец всегда оставлял после себя успокоение и увеселение души скорбящих.
Заканчивался день большим вечерним молитвенным правилом. Когда входил старец в свою спаленку, на столе его ждала кипа требующих ответа писем. Тело ныло от изнеможения, а сердце - от сопереживания открытым ему человеческим страданиям. Наступала молитвенная ночь. Молитва в нем никогда не прекращалась - был ли старец в многолюдии, за трапезой, в беседе или наедине с самим собой. А в 2 часа - как считать: ночи или утра? - о. Макарий был опять уже на ногах.
Строгость подвижнического образа жизни не заслоняла от него красоты окружающего мира. Наоборот, одаренный необыкновенной силой любви, о. Макарий умилялся каждому Божиему творению, видел в природе мудрость и красоту Творца. Прогуливаясь по скитским дорожкам, он останавливался и со слезами взирал на разнообразные цветы. У окна его кельи была устроена специальная кормушка для лесных птиц, щебечущих на все голоса. Очень любил он лес и даже писал одному из адресатов: "Человек получает в лесу себе успокоение и душевную пользу… Один вид вечнозеленых хвойных деревьев нашей Родины веселит зрение, служа символом надежды на жизнь вечносущую…"
Было, еще одно важное дело, начало которому в Оптиной пустыни положил старец Макарий - книгопечатание.
В те годы в России ощущался голод на духовную литературу, ибо печатание ее в соответствии с "Духовным регламентом" Петра I и указами 1787 и 1808 годов дозволялось только с одобрения Святейшего Синода и лишь в духовных типографиях. В результате святоотеческая литература практически выходить перестала, в то время как светская печать пустила в оборот огромное количество переводных произведений западного лжемистического направления. Подобная литература печаталась с дозволения гражданской цензуры и была прямо враждебна Православию.
Оптинскому монастырю благодаря о. Макарию удалось наладить выпуск книг духовного содержания. Старец объединил вокруг своего начинания известных русских людей, духовно устремленных "интеллектуалов", среди которых были С. П. Шевырев, М. П. Погодин, М. А. Максимович, Н. В. Гоголь, братья И. В. и П. В. Киреевские. Со старцами Оптиной их связывала не только литературная работа, многие вверили себя их духовному руководству.
Деятельность старца о. Макария была обширнейшей: он приготавливал к печатанию славянские тексты - переводил их на русский язык, снабжал малопонятные места своими примечаниями. Так были опубликованы жития и творения преподобных Паи-сия Величковского, Нила Сорского, Варсонофия Великого и Иоанна, Симеона Нового Богослова, Феодора Студита, Максима Исповедника, аввы Дорофея. Всего в XIX веке Оптиной пустынью было выпущено 125 наименований духовной литературы в количестве 225 тысяч экземпляров.
Ближайшим сотрудником о. Макария был И. В. Киреевский, который помогал в переводах с греческого и объяснении философских терминов. Он сам и его жена Наталья Петровна держали корректуру! они же являлись самыми крупными жертвователями на "благое дело".
"Бог посылал средства на благое дело через добрых людей, и одна за другой было издано большое количество книг", - удовлетворенно признавался о. Макарий. Действительно, было чему удивляться и радоваться. Он и настоятель Моисей бесплатно рассылали книги во все библиотеки - академические, семинарские и прочие! получали их почти все архиереи, ректоры, инспектора академий и семинарий и все общежительные монастыри на святой горе Афон.
Святитель Филарет митрополит Московский не только благословил книгоиздание в Оптиной, но был самым высоким его покровителем. Он сам участвовал в проверке переводов, определении последовательности изданий, привлечении необходимых людей. "У старцев как все поспевает, удивительно! Очень им благодарен…" - передал он через Н. П. Киреевскую о. Макарию.
Дело о. Макария особенно расцвело при старце Амвросии. Сам же о. Макарий жертвовал для книгоиздания своим и без того кратким отдыхом и при этом никогда не оставлял старческого подвига.
По смирению старец скрывал свою прозорливость, но в ней не сомневались имевшие к нему близкое отношение, зная об этом даре по собственному неоднократному опыту. "Делай, как знаешь, - говаривал обычно старец. - Но смотри, чтобы не случилось с тобой вот того-то…" И всегда выходило, что предостерегал он не зря.
Старец обладал даром понимать и разрешать современные вопросы и видеть будущее.
В 1848 году во Франции произошла буржуазная революция, идеи которой нашли впоследствии необыкновенно питательную почву на русской земле. Стихии захватили власть над землей. И вот что сказано в летописи монастырской жизни:
"С наступлением 1848 года настали бедствия в Европе почти повсеместно. Во Франции 24 февраля - революция: ниспровержение законной власти, республика. От Франции разлился сей адский поток в смежные земли, кроме России. Везде мятежи, нестроения. В России холера, засуха, пожары. 26 мая в 12-м часу дня загорелся губернский город Орел, сгорело 2800 домов! на воде барки сделались добычей пламени. В Ельце сгорело 1300 домов.
Июнь, 24-е число. Праздник в скиту дня Рождества св. Иоанна Предтечи. Пополудни в три часа зашла страшная туча с молнией и громовыми ударами с юго-запада при 20 градусах тепла. Она разразилась страшной бурей с проливным дождем и градом. От этой бури во многих местах Козельского уезда произошли разрушения, в особенности же в Оптиной пустыни. На церквах Казанской и Больничной разломало на части железную крышу, сорвало кресты… поломало множество плодовых деревьев. В скиту упавшей сосной повредило башню… А в монастырском лесу поломано и вырвано с корнем до двух тысяч самых толстых сосен. Страшная буря! Никто не помнил такой…"
Старец вместе с братией своими руками убирал поваленные деревья, а на их место сажал новые. И посадки эти были не простые. Они имели вид определенного клина и служили своеобразным зашифрованным письмом в будущее. На клочке земли между скитом и монастырем при помощи деревьев была написана великая тайна, прочесть которую суждено последнему старцу скита. Так передавалось в Опти-ной из поколения в поколение и во исполнение завета о. Макария не дозволялось уничтожать вовеки не только вековых деревьев, но и кустика. Однако в начале 20-х годов нынешнего века, когда монастырь закрыли, но последние старцы еще были живы, безжалостно спиливали великолепные сосны оптинского леса, визжали пилы и раздавалась брань рабочих.
Тайна о. Макария так и осталась неразгаданной. Но уже в середине прошлого века предвидел он и поругание оптинских святынь, и грядущие огненные испытания России. По поводу разрушительной бури о. Макарий писал: "Это страшное знамение Божьего гнева на отступнический мир. В Европе бушуют политические страсти, а у нас - стихии. Началось с Европы, кончится нами…", "Благодетельная Европа научила нас внешним художествам, а внутреннюю доброту отнимает и колеблет православную веру! деньги к себе притягивает".
"Сердце обливается кровью при рассуждении о нашем любезном отечестве, России нашей матушке: куда она мчится, чего ищет? Чего ожидает? Просвещение возвышается, но мнимое: оно обманывает себя в своей надежде! юное поколение питается не млеком учения Святой нашей Православной Церкви, а каким-то иноземным, мутным, зараженным духом! и долго ли это продолжится? Конечно, в судьбах Промысла Божия написано то, чему должно быть, но от нас сокрыто по неизреченной Его премудрости. А кажется, настает время по предречению отеческому: "Спасающийся да спасет свою душу".