Отмахивается от всех добрый молодец Вова, Золушку свою распрекрасную ищет взглядом. А вот и она бежит на встречу. И собачка Юлька за ней следом, уже не хромает. Обнялись, поцеловались. Посадил добрый молодец Вова свою Золушку на белого коня рядом с собой и поехали они в деревню Дубово. Юлька, собачка, рядом побежала. Там, в деревне, уже ждут их, хлебом-солью встречают. Собаки по деревне свободные бегают – Юлька к этому времени революцию собачью устроила. Взбунтовались те и своим хозяевам ультиматум поставили: "Или с цепей спустите, или голодовку объявляем!" Добились-таки своего, теперь на тех цепях сидят "бурундуки" да "скорпионы". Пир в деревне закатили. Добра-молодца Вову да прекрасную Золушку-Любу чествовали.
И я там был. Хотел было меду, пива испить, да проснулся не вовремя…
Жить бы да поживать добру-молодцу Вове с прекрасной Золушкой – Любой, добра наживать. Но замутился синий Днестр, черные тучи да буря с правого берега на Приднестровье надвигаются.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Три пары башмаков бабка Люба стоптала, правды добиваючись. Ничего не помогает. И решила она на стражников чародейством подействовать. Наслала на одного из них, который к делу не пускал, болезнь неизлечимую и предложила у нее же полечиться. Обрадовался тот, а бабка говорит: "Вылечу я тебя, касатик, а ты дозволь мне на деда хоть через решетку взглянуть". Сговорились. Бабка стражника лечит, а он ее к деду пускает. Не знал он, что дед от бабкиных глаз сил набирается. И вот набрался дед Вова сил, цепи и кандалы разорвал, двери железные сломал, решетки узорчатые сокрушил и вышел на свободу. Увидели плохиши, что дед-борода на волю вышел. Со страху так деру дали, что собаки-ищейки от них отставали.
А дед Вова поехал к князю-батюшке Игорю, рассказал, как его девять месяцев в темнице держали, холодом да голодом морили и бабку его к нему не пускали. Князь Игорь велел дать деду отпуск на два месяца.
– Отдыхай, – говорит князь-батюшка Игорь, – поправляйся, сил набирайся. В нашем Приднестровье неспокойно, пригодишься еще. Счастливого пути тебе, Борода!
И поехал дед в свою деревню. Бабка рада-радешенька. Собачки Юлька и Глорька перед дедом на задних лапках прыгают. Дед баньку днем строит, а вечером на печке спину греет да трубку с самосадом покуривает. Бабка блины печет да Юльку с Глорькой поругивает, чтоб не бегали где ни попадя, а за курами присматривали: дед в темнице отощал – подкормить надо.
И стали они жить-поживать и добра наживать.
Вот и сказке конец.
Приключения Дакара
Рассказывает о своей судьбе собачка по имени Дакар…
Я помню, как убивали мою мамку чужие и страшные люди. Мне была всего неделя от роду. Деда и бабушки не было дома, они уехали по делам в город. Моя бабушка Юля испугалась и спряталась за сараем, рычала и плакала от бессилия. Когда я попытался защитить маму, получил пинка. Мне было больно и страшно, а бабушка Юля закрывала лапой мне глаза, чтобы я не видел весь этот ужас. Только через неделю приехали дед Вова и бабка Люба. Я сидел на пороге дома заплаканный и голодный. Они сильно горевали, что мою мамку Глорию убили, и очень радовались, что я и моя старенькая бабушка Юлька остались живыми. Бабушка Юля приносила кое-чего из еды, и мы вдвоем этим и спасались от голода. Когда я подрос, стал большим и красивым, узнал от бабушки Юльки, что мой отец живет у богатых и жадных людей и его привязывают на цепь сторожить их добро.
Только однажды и цепь не помогла, когда он увидел красавицу Глорию, мою мамку. Вот потому-то я и уродился в своих отца и маму. Деда Вова учил меня драться и никого не бояться, прыгать через забор и многим другим собачьим премудростям. Потом, ох, как это пригодилось… Бабка Люба назвала меня Дакаром. Это я подслушал, когда они с дедом спорили, какое мне имя дать. Дедушка хотел Мухтаром окрестить, а бабка топала ногой на деда и говорила: "Пусть будет Дакар. Ты что, старый хрыч, про принца Дакара не читал?"
После долгих споров все же нарекли меня Дакаром. А еще моя бабушка Юлька рассказала мне, как они с моей мамкой Глорией, когда меня еще не было, собачью революцию в селе Дубово устроили. Сговорились все собаки и ультиматум хозяевам поставили: "Или с цепей отпустите после службы или добро стеречь не будем". Всполошились хозяева – а как же добра жалко. Так освободили и моего папку, да ненадолго, ворья в селе хоть отбавляй. Я и то на цепь угодил.
Правда, деда Вова помнит условия собачьего ревсовета. Не нарушает их, отпускает, когда я его прошу. Из-за этих воров и нам собакам житья нет. Тащат мешками. Я хотел забрать у одного мешок, да деда Вова не позволил. Каждый раз, когда дед и баба уходили, меня привязывали, но моя подружка, гусыня Гера, развязывала мне ошейник. Я с ней поиграю немного для близиру из благодарности и бегом по следам деда и бабы. Они как увидят, что я их нашел, удивляются: как это я развязался? Я молчу. Не хочу стучать на Геру. Она мне еще пригодится.
Когда приехал Артем, мне стало веселее. Он водил меня на поводке, играл в пограничников. На время я становился Мухтаром. А к осени, когда Артем в школу поехал в город, мне скучно стало, и решил жениться. У соседей наших, дяди Виталика и тети Тамары, была красивенькая и умная собачка по имени Кукла. Я к ней и так и эдак, ничего не получается. Дело в том, что она по-русски лаять не умела – только по-молдавски. Я ей по-русски "гав!", а она мне в ответ "гав!" Но уже по-молдавски. Мыкался я мыкался, да так и остался холостяком. А Куклу убили те же злые и страшные люди…А хотите я вам расскажу, как попал в неволю? Ладно, слушайте. Деду и бабе не выдала на зиму уголь нехорошая тетя из сельсовета. Раздала его своим родственникам и другим плохишам. Деда пожаловался в городе начальству да без толку. Так и остались без топлива на зиму. Избушку топить нечем, вот и поехали на зиму в город на квартиру. Думали куда меня девать. Квартирка маленькая. Побоялись, что меня отравит злая тетя из подъезда. Решили оставить на попечении соседки тети Люды.
Тут я почувствовал свободу! Деда нет, бабы нет, кого бояться? Бабушка Юля совсем плохонькая стала: не слышит и неважно со зрением. Повадился я частенько в курятник тети Люды заглядывать, чтобы яйцами полакомиться. Ох и вкусные, доложу я вам! Бабушку Юлю тоже подкармливал. Поначалу все было хорошо: вольготно и сытно. Да как-то застукала меня в курятнике тетя Люда. Поколотила и отвела к дяде Мише и тете Соне. Ох, и длинной показалась мне та зима на цепи.
Да что поделаешь? Сам виноват. Уж больно резво за яйца взялся. Вот и облом вышел – заработал на свою шею крепкий ошейник и доброкачественную цепь. Где же ты, моя подружка Гера!? Отвяжи меня родная. Как-то в праздник, по-моему, на Рождество, тетя Соня покормила меня и спустила с цепи по двору размяться. Тут-то мне и пригодились уроки деда Вовы по прыжкам через забор. Сходу перемахнул его и побежал к избушке, где родился и вырос. К моему удивлению и разочарованию, там никого не оказалось. Сбегал к тете Люде, а та, увидев меня, обрадовалась и огорчилась, что я сбежал.
Покормила вволю. Дядя Миша и тетя Соня не больно щедрые кормить – то кормили, да все больше в сухомятку, а бывало кинут кукурузный кочан и грызи Дакар. Сытно похлебав теткиного блюда, я подслушал, как она сказала своей внучке Марьянке, чтобы та отвела меня назад на цепь, так как заметила, что я на курятник стал поглядывать да облизываться.
Да, дорого мне обошлись те яйца – век не забуду. Потом, когда меня забрали к себе дед и баба, то как только увижу яйцо, падаю на спину, притворяюсь, будто умер, чтобы не видеть это проклятое яйцо, а сам одним глазом поглядываю, куда его положат. У нас, ведь, тоже у собак свои хитрости есть. Прощелкаешь гавкалом, останешься голодным. Сразу же тут как тут кот Тарзан и Гера. Все норовят мое законное яйцо съесть. Кстати о Тарзане. Мы с ним хоть и дружили, но, когда меня привяжут, ни за что не отвяжет: боится деда и все тут.
Гера, она – молодец, повертит головой – никого нет – и отвязывает. Тут я Тарзана на крышу дома загоняю за его трусость. К лету опять приехал Артем. Ему, бедняге, хуже чем мне попадает. Как привяжутся дед с бабой: "Читай!" – и все тут. Совсем обнаглели. Когда дед меня научил считать, то я думал, что и меня за книги усадят. Но нет Бог миловал. Так же как прошлым летом, мы играли в пограничников. Артем, когда увидит в поле ворон, отпускает меня с поводка. Вороны, само собой улетают, а я бегу за ними на ходу считаю. Весело! Гав! Гав! Гав! Гав…
Больше всего я любил кататься с дедом Вовой, бабой Любой и Артемом на машине. Красота! Деда рулит, а я стану на задние лапы и показываю куда ехать. Однажды дед с бабой собирали землянику, а я поблизости околачивался. Вдруг из кустов как выскочит огромный заяц, с меня ростом, я не успел и глазом моргнуть. Открыл было рот – поздороваться, а он ускакал, как и не было его. Дед с бабой ну меня бранить: "Эх ты, раззява! Мог бы и ухватить косого".
Ну да что уж теперь… Да я, если честно, даже связываться не хотел. Что мне яиц не хватает? кстати, дела с яйцами наладились само собой. Деда с бабой тоже завели курочек. Они дуры, несутся где попало. Только успевай Дакар собирать их. А еще любил я с дедом Вовой ходить на рыбалку. Бывало, собирает дед удочки, а сам приговаривает: "Ну Дакар, теперь вся рыба наша!" Много не ловили, но паразиту Тарзану хватало на закуску. Лето незаметно приблизилось к концу. Но осень-тоже веселая пора. вот только скучновато стало стало без Артема.
А мне и без школы ничего: считать дед научил, и на том спасибо, а читать там и писать – как-нибудь обойдусь. Стало холодать. Дед и баба стали поговаривать об отъезде в город на квартиру. моя бабушка Юля умерла, а как же я? Неужто опять в неволю на цепь? Да я лучше яиц объемся, заболею и умру. Стал поменьше бедокурить, глядишь и меня в город возьмут. Слышу, зашептались дед с бабой о моей судьбе. Я не возражал, подошел к ним, посмотрел на них умоляющим ласковым собачьим взглядом. Мол, возьмите меня с собой.
– Ну ладно, – наконец-то крякнул дед и бабе говорит, – возьмем его, неужто опять к чужим на цепь? – Ладно Дакар, собирайся.
Я от радости подпрыгнул и лизнул деда в нос, а бабку Любу прыжком свалил со стула. Только вот, если бы знал наперед, что в будущем со мной сделается, так и не радовался бы. В город приехали на машине. Я деду как всегда дорогу указывал, а он ворчал на меня за то, что я ремень безопасности не одеваю. Спасибо, деда, у меня от ошейника шея не отошла. С нами ехал и кот Тарзан, не бросать же его одного. Так он всю дорогу мяукал то ли от радости, то ли со страху. Я его уговаривал помолчать: мы, звери, понимаем друг друга.
А он все вякает, мол подруга в селе осталась и скоро ей рожать. Успокоил его тем, что на следующее лето приедем. Тарзана отправили к тете Тане с Артемом, а я устроился в квартире деда и бабы, на кухне, поближе к кастрюлям и холодильнику. Конечно, не сравнить с условиями, которые были у дяди Миши и тети Сони: на цепи всухомятку, голодным. Куда там! Баба Люба закормила меня. Мое дело поесть да погулять… Красота! Кайф, балдеж! Разве что по стопарику не наливают.
А так все условия. Захотел, к тете Тане с Артемом сбегаю. Там еще покормят. Наиграюсь с Артемом и домой бегу. По дороге ко мне собаки чужие лезут драться, а я их одной лапой! Не одной шкуру порвал. Беда пришла как всегда неожиданно. Баба Люба уехала в Москву лечить людей. Я и деда дома остались. Кормил он меня неплохо. Но когда я пошел погулять, на площадке лестничной клетки увидел брошенную рыбку.
Взял ее, но не затем, чтобы съесть, а выбросить на мусорку. Потом думаю: "мусорка далеко". Чтобы не бить зря лапы, взял и съел. Как замутило меня, как затошнило! Рвет. Дед испугался. Сбегал в магазин, купил водки, залил в меня, затем в себя. В общем, неделю я пьяный на кухне валялся, но, слава Богу, оклемался. А соседская собака тоже съела отравленную рыбку и тут же скопытилась. Бабушка из Москвы вернулась, а я живой по двору бегаю. Спасибо дедушке – спас меня.
Хорошо в городе вольготно. Я с дедом на базар и в магазин. Других собак не пускают в магазин, а меня – пожалуйте: я ученый. Деда дает мне команды, а я знай себе, исполняй. Все хохочут надо мной, зато я в тепле, не торчу за дверью на холоде. Все было хорошо, но ведь беда приходит, когда ее не ждут. Как-то деда собрался в город Тирасполь получить российский загранпаспорт. Я увязался с ним, хотел проводить до автобуса. По дороге увидел знакомых дружков, они меня позвали на свадьбу. Оно мне надо было? Я, конечно, побежал к ним, про деда забыл.
Он как чувствовал беду. Звал меня, а мне уже не до него было. Так дед сел в автобус и уехал, а я с дружками повеселился и побежал домой завтракать. Откуда выскочили эти собаколовы, я так и не врубился. Не успел и "гав" сказать, как оказался в машине, на которой повезли с меня шкуру снимать. Хорошо, что на живодерке оказался человек, которому я понравился. Он заплатил за меня выкуп. Надели на мою шею ошейник, крепкий поводок и повезли, сам не знаю куда. Так я опять попал в неволю и опять на цепь…Скучаю по прежней жизни. Невмоготу, да что поделаешь? Не послушал деда, вот и результат…
За веру и верность
О возрождении Союза Днестровских казаков я узнал в феврале 1991 года. Верстание в казачество было упрощенным: тогда было не до церемоний. В одном из кабинетов горисполкома г. Дубоссары тех, кто помнил своих предков-казаков, записывали и распределяли по сотням. Запись вел писарь СДК С. Кифа.
Я и командир территориального спасательного отряда г. Дубоссары Слободянюк С.Н. тоже записались. С атаманом ближе познакомился в середине лета в кабинете редактора нашей газеты "Заря Приднестровья" Атаманенко А.М., там же находился и корреспондент газеты, один из инициаторов возрождения Союза Днестровских казаков, И.И. Здоровец.
Атаман Пантелей Семенович Сазонов произвел на меня впечатление умного, обаятельного мужчины лет пятидесяти пяти. Во время нашей беседы я рассказал ему вкратце о своих предках-казаках, что сейчас занимаю должность в ТСО, поинтересовался как мне быть, если начнется война: оставаться в ТСО или перейти в казачью сотню. Пантелей Семенович сказал, что хорошо было бы иметь своих казаков во всех подразделениях: казак нигде свою сущность не теряет. Узнав, что я внештатный корреспондент нашей газеты, поручил мне написать статью о казаках, с намеком, что через неделю на центральной площади города будет сход Союза Днестровских казаков. А так как полиция свирепствовала в то время, посоветовал не подписываться своей фамилией, чтобы не загреметь в кишиневские казематы. Статью я написал под видом фельетона, но она все же привела полицию в бешенство и ярость. Впрочем, судите сами…
"Фельетон"
Донесения разведка приносила неутешительные. Сход Дубоссарских казаков СДК грозился вылиться в штурм районного отдела полиции. Беспокойно ржали кони под седоками, звенели шпоры, кое-кто из казаков правил шашки. "Пропала карьера, – подумал Иван Петрович. – Угораздило же меня в самое пекло напроситься! Сидел бы себе в Оргееве, так нет, в Дубоссары за повышением потянуло".
Наконец-то приехал Ваня Смоквин. Истинный сын волчицы римской, лучший разведчик. "Если все обойдется, к младшему представлю", – заявил комиссар полиции. Вид у Ванюши был грустный и понурый. У "росмовцев" РОСМ (рабочий отряд содействия милиции Приднестровья) противогазные сумки набиты гранатами. Сход казаков закончился словами атамана: "Казаки, по коням! Рысью марш!"
Уже слышен цокот копыт все ближе и ближе. Иван Петрович выглянул в окно. Из кустов выглядывали "росмовцы" со связками гранат.
– Где Колесник, черт побери? – выбежал из кабинета и споткнулся об чьи-то ноги.
Оказалось, Миша Таборэ спрятался под стол секретарши, а ноги не влезли.
– Черт, а говорил, что будет отстреливаться до последнего патрона, зря звездочку ему кинули, – мелькнуло в голове Рачулы.
Колесник сидел за столом и что-то писал. Пистолет лежал под рукой.
– Возьми триколор, тьфу ты, белый флаг, выйди и скажи им, что сдаемся. Ты хохол, тебя они не тронут.
– Мэ тем домнуле командат! (Боюсь, господин комиссар! – молдавский язык)
– Надо же, – поразился Иван Петрович, – по-русски двух слов связать не может, а тут выдал такое!
Грохнул взрыв, тупо ударило в бок. "Грана-а-а-а-та! – застонал Иван Петрович, теряя сознание.
– Ваня! Ваня! Проснись! – тормошила его жена, толкая локтем в бок. Иван Петрович свесил ноги с дивана, холодный пот струился по всему телу. "Надо же такому присниться. Пора с этим кончать".
Наутро, построив личный состав, комиссар недовольно поморщился: больше половины русских, где национальные кадры брать? Этих, как ни корми, в кустарник, или как это по-ихнему, в лес глядят. "Приказываю вырубить! Кусты и деревья не жалеть, мешают. Всякие подбираются и в окна заглядывают, дежурным в карты не дают играть. Заодно и приборы ночного видения испытаем, а в случае чего на казаков свалим: шашками, мол порубили", – вспомнив дурной сон, сказал Иван Петрович.
До схода казаков оставалась неделя.