Екатерина II была довольна тем, что отзывы, получаемые царским двором о Кутузове, совпадали с ее собственным мнением о нем. Однако она видела в Кутузове не только отменного военачальника, но и высоко ценила его широкий ум, образованность, сдержанность, находчивость и такт. По-видимому, это и явилось основанием к появлению, казалось бы, совершенно неожиданного царского рескрипта, в котором говорилось о намерении отправить его "чрезвычайным и полномочным послом к Порте Оттоманской". Кутузов был вызван в столицу "для получения надлежащих наставлений". Осенью 1792 года Кутузов спешил в Петербург, заранее зная, что встреча с семьей будет нерадостной - Екатерина Ильинична сообщила ему прискорбную весть: умер от свирепствовавшей в тот год оспы их единственный сын Николай.
Но беда не приходит одна. По приезде в Петербург Кутузов получил еще одно печальное известие - о смерти Алексея Михайловича Кутузова.
Зиму 1792–1793 года Михаил Илларионович провел в столице. В ранге чрезвычайного и полномочного посла в Порте Оттоманской Кутузову предстояло выполнить сложные дипломатические поручения. Необходимо было вытеснить или, по крайней мере, уменьшить влияние Франции на Турцию и упрочить здесь положение России, обеспечить длительный мир между соседними государствами, проявляя "должную заботу о христианских народах Балкан, под игом варварским удрученных". Вместе с тем надлежало постоянно оценивать возможность новой воины с Турцией, поскольку определенные круги могли повлиять на султана, и "…представя ему силы турецкие во мнимой готовности, воспользоваться по личным видам своим первым случаем к разрыву с нами, маня его самолюбие надеждою возвратить области, оружием нашим завоеванные и многими договорами на вечные времена к империи нашей присоединенные", говорилось в инструкции послу.
Назначение боевого генерала на ответственный дипломатический пост вызвало немалые пересуды в столице. Видный дипломат В. П. Кочубей писал по этому поводу из Петербурга в Лондон посланнику С. Р. Воронцову: "Императрица вчера назначила генерал-лейтенанта Кутузова Михаила Ларионовича послом в Константинополь. Никто не ожидал подобного выбора, так как хотя человек он умный и храбрый генерал, но, однако, никогда его не видали использованным в делах политических".
Подготовка посольской миссии затянулась на четыре месяца. Часто бывая в Коллегии иностранных дел, в доме № 32 по Английской набережной, Кутузов тщательно ознакомился с расстановкой политических сил, состоянием экономики, культурой, особенностями быта и обычаями народов Оттоманской империи. Столь же тщательно были изучены инструкции поведения посла при возникновении тех или иных ситуаций, определенные рескриптом Екатерины II и специальной секретной инструкцией "по делам политическим".
Были также изучены верительные грамоты для вручения их султану Селиму III и великому визирю, а также письмо к нему от вице-канцлера И. А. Остермана.
Немало хлопот доставил подбор членов посольской миссии, насчитывавшей 650 человек, и различных подарков: золотых и серебряных вещей, драгоценных камней, парчи, шелков и многого другого для подношений султану и его приближенным.
Особое внимание посла обращалось на необходимость строжайшего соблюдения установленного ритуала, однако не допуская при этом ни малейшего ущемления престижа Российской империи.
Деятельностью Кутузова-дипломата Петербург был доволен. Михаил Илларионович весьма быстро снискал расположение Селима III и его матери Валидэ, имевшей большое влияние на формирование внешней политики Турции. "…С султаном я в дружбе, то есть он при всяком случае допускает до меня похвалы и комплименты", - пишет Кутузов в Петербург. Доброжелательные отношения были установлены с великим визирем, с Капудан-пашой и другими высшими сановниками. Успех Кутузова в константинопольском обществе был несомненным. Его умение с достоинством и непринужденно держаться, изумительная способность быть внимательным, занять собеседника интересным разговором ценились очень высоко. Люди, знавшие Кутузова по его боевой деятельности, никак не могли поверить, что человек, "столь ужасный в баталиях, мог быть столь любезным в обществе".
Все были поражены тем, что "престарелый рейс-эффенди, которого никто не помнил улыбающимся, был весел и смеялся в обществе Кутузова".
Между тем, привлекая к себе людей и влияя на их умы, Кутузов успешно решал возложенные на него Петербургом дипломатические задачи. Недоразумения по некоторым статьям Ясского мирного договора были устранены. Молдавский господарь, выгнавший митрополита, был смещен, а митрополит возвращен "к пастве своей". Беспрепятственное плавание русских купеческих судов в водах архипелага было обеспечено договорными обязательствами Порты. Успех сопутствовал и заступничеству за господаря Валахии.
Разумеется, не все так легко давалось чрезвычайному и полномочному послу. Западные державы, не заинтересованные в упрочении мирных отношений между Россией и Турцией, пытались всячески этому препятствовать. Началось усиленное распространение слухов о скором намерении Турции вступить в войну против России, что должно было обострить отношения этих держав. Кутузов, используя свои наблюдения и опыт военного человека, категорически отверг это. "Безрассудно со стороны Порты предпринимать войну в нынешних обстоятельствах Европы, еще более в рассуждении ее собственных дел", - доносил он в Петербург.
В письме же к Екатерине Ильиничне о своей посольской миссии он сообщает: "Хлопот здесь множество, нету на свете министерского посту такого хлопотливого, как здесь, особливо в нынешних обстоятельствах, только все не так мудрено, как я думал… Дипломатическая карьера сколь ни плутовата, но, ей-богу, не так мудрена, как военная".
Между тем в Петербурге ходили анекдоты, прославляющие дипломатические способности русского посла. Суть одного из них состояла в том, что якобы Кутузов в нарушение строжайшего указа, запрещавшего под страхом смерти посещение султанского гарема, однажды посетил оный, несмотря на сопротивление стражи. Казалось бы, "нечестивца", грубо нарушившего вековые устои Востока, и стражу, не исполнившую своих обязанностей, неминуемо ожидала суровая кара. Однако дипломатические способности Кутузова оказались и здесь настолько высоки, что Салим III вынужден был не только закрыть глаза на случившееся, но и поощрить стражников. Если в этом была какая-то доля истины, то Кутузов, по-видимому, хотел получить возможность "встретиться" с матерью султана - Валидэ, имевшей на сына большое влияние, и показать дипломатам, аккредитованным в Константинополе, возросший авторитет России. Любого другого правители Порты в этом случае без тени смущения отправили бы в "семибашенный замок", снискавший печальную славу.
Успешно выполнив дипломатическую миссию, Кутузов получил в марте 1794 года "отпускную аудиенцию у султана" и в июле возвратился в Петербург.
Перед царским двором предстал не только талантливый генерал, но и блестящий дипломат.
Глава II
Директор кадетского корпуса
В сентябре 1794 года Петербург был потрясен. Еще бы! На должность директора Сухопутного шляхетского кадетского корпуса - должность, занимаемую доселе представителями августейшей фамилии или приближенными ко двору (Миних, Люберас, Ульрих, Гессен, Пурпур де Больмант и Ангальдт), назначался небогатый, далекий от двора генерал М. И. Кутузов.
Удивление удивлением, однако именной указ императрицы Правительствующему Сенату от 27 сентября 1794 года повелевал генерал-поручику Михаилу Голенищеву-Кутузову быть главным директором Сухопутного кадетского корпуса.
Михаилу Илларионовичу предстояла сложная работа. Чтобы уяснить это, необходимо иметь представление о кадетском корпусе, в должность руководителя которого он назначался.
Образование кадетских корпусов в России связано с именем Павла Ягужинского. Сын школьного учителя познакомился с юным Петром при посещении им Немецкой слободы в Москве. Начав свою службу императорским денщиком, он дослужился до чина генерал-прокурора, "являя око государево".
Умный сановник, он в царствование Анны Иоанновны не только выдержал борьбу со всесильным Бироном, но и возглавлял наиболее важные дипломатические миссии в столицах иноземных государств. Быстро схватывая новое, Ягужинский умело предлагал императрице свои "прожекты".
Внимание его привлекли события в Копенгагене и в Берлине, где в начале XVIII века создавались кадетские корпуса. В 1730 году Ягужинский предлагает идею создания кадетских корпусов в России. Осуществление ее было возложено на президента Военной коллегии фельдмаршала Миниха.
Необходимость создания корпуса кадет вызывалась тем, что образованные ранее Петром I военные школы по числу выпускаемых специалистов не удовлетворяли потребностей увеличивающейся армии. К тому же установленный после Петра порядок записи дворянских детей в полки с пеленок вел к появлению в войсках огромного количества "мнимых офицерских душ". Все это вместе с отменой петровских правил о выдвижении на офицерские должности лиц недворянского происхождения создавало ощутимую нехватку хорошо подготовленных командиров. Вот почему в императорском указе Сенату от 29 июня 1731 года говорилось: "Хотя вечно достойный памяти дядя наш, государь Петр Великий, император, неусыпными своими трудами воинское дело в такое уже совершенное состояние привел… которое поныне еще в настоящем добром порядке содержится, однако ж, дабы такое славное и государству зело потребное дело наивяще в искусстве производилось, весьма нужно, дабы шляхетство от малых лет к тому в теории обучены, а потом и в практику годны были; того ради указали Мы: учредить корпус кадетов, состоящий из 200 человек шляхетских детей".
Корпус предназначался для подготовки дворянских детей не только для военной, но и для гражданской службы. Иными словами, по тем временам он являлся одновременно и военной академией, и университетом.
Местом нахождения учебного заведения был определен Петербург - политический, административный и культурный центр страны: "Понеже молодым людям для наилучшего их учения полезнее бывает в таких краях быть, где бы родства и деревень или жительства их в близости не имели, а особливо в таких местах, у которых сродники и сами иногда в науках мало охотны, или в них силу признать не хотят, того ради мнится оному корпусу кадетов быть в Санкт-Петербурге, понеже там они, как в определенной при академии наук гимназии в разных науках обучены быть, а также от академии самой и вящему их в науках успеху потребные способы получить могут, и сверх того в Санкт-Петербурге всегда знатное число войск, артиллерия и полный арсенал содержатся, а также и ежедневно цивильной и милитарной архитектуры строения открываются… не меньше же там и обхождению с разными иностранными нациями и к обучению их языкам больше и лучше случая имеется".
Шляхетский кадетский корпус решили разместить на Васильевском острове в бывшем Меншиковском дворце, где в ту пору "обреталась" Коллегия иностранных дел.
Однако дворянство не сразу оценило достоинства нового вида обучения, потому встретило царский указ без энтузиазма. Действительно, зачем нужно было русскому дворянину отдавать своего сына в кадеты для получения первого офицерского звания к двадцати годам? Не проще ли было получить то же звание к десяти-двенадцати летам, не имея представления о военной службе? Словом, потребовалось издание еще двух указов, энергично призывающих дворян записывать своих детей в кадеты. Для начала же императрице пришлось записать в корпус пажей скончавшейся незадолго до этого царевны Прасковьи и первой жены Петра I Евдокии Федоровны. 28 февраля 1732 года были определены в кадеты первые пятьдесят шесть человек. За пажами после усиленных приглашений последовали сыновья знати.
Вскоре с ростом авторитета кадетских корпусов обучение в них дворянских детей становится не только популярным, но и престижным. Особое значение имел петербургский корпус. Отсюда вышли известные полководцы П. А. Румянцев, М. В. Долгоруков, А. А. Прозоровский. Здесь пополнял свои военные знания молодой Александр Суворов. В корпусе учились будущие государственные мужи А. И. Мельгунов, А. В. Олсуфьев, литераторы А. П. Сумароков, М. М. Херасков, В. А. Озеров и другие.
Впрочем, корпус занимался подготовкой не только военных и штатских чиновников, но и актеров. В 1750 году в придворном театре кадетами корпуса была поставлена пьеса "Хорев". На следующий спектакль "Синав и Трувор" случайно попал пасынок ярославского купца Полушкика Федор Волков, на которого театр произвел неизгладимое впечатление. В 1752 году братья Федор и Григорий Волковы вместе с группой придворных "неравнодушных к театру" были также определены воспитанниками корпуса. Здесь была создана театральная труппа под руководством выпускников Н. И. Меллиссино, И. Остервальда и И. С. Свистунова, которая стала первым учебно-театральным учреждением в России. А через четыре года в Петербурге был открыт Русский для представления трагедий и комедий театр. Труппа его была укомплектована выпускниками кадетского корпуса. Директором театра был назначен также воспитанник корпуса бригадир А. П. Сумароков. В том же году воспитанники корпуса братья Волковы создали первый русский общественный театр в Ярославле.
Для успешного руководства столь солидным учебным заведением требовались время, силы, энергия, жизненный опыт, педагогические дарования.
Назначение Кутузова на должность директора корпуса не было случайным. Многие помнили об успешном окончании им Артиллерийско-инженерной школы, где он был оставлен учителем, проявив уже тогда незаурядные способности педагога, а также опыт военачальника. Небезынтересно отметить, что в этот же период другим корпусом - Морским кадетским - продолжал руководить дядя Михаила Илларионовича адмирал Иван Логинович Голенищев-Кутузов. Кто-то из современников заметил, что "подготовка доблестного офицерства государства российского оказалась в руках рода Голенищевых-Кутузовых".
Есть все основания полагать, что царский указ не был для Кутузова неожиданностью. Уже на следующий день он приехал в кадетский корпус и вступил в новую должность. Этого нельзя сказать о руководстве корпуса, поскольку (как свидетельствуют документы) корпус к встрече нового директора практически не был готов. Впрочем, это можно объяснить и другим - общей запущенностью состояния дел в учебном заведении.
Как бы там ни было, 27 сентября 1794 года исполняющий обязанности директора корпуса генерал-майор Карл Петрович Ридингер готовился к встрече нового шефа. Михаил Илларионович не заставил себя долго ждать.
Карета Кутузова следовала по Дворцовой набережной от Гагаринской пристани к Исаакиевскому мосту, соединявшему берега Невы у Сенатской площади. Проезжая мимо пышного Зимнего дворца, любуясь набережной Васильевского острова и панорамой Петропавловской крепости, великолепие которых подчеркивала широкая гладь Невы, генерал еще и еще раз обдумывал свои первые шаги в новой должности. Он и на сей раз был верен себе, полагая тщательную продуманность действий залогом успеха.
Вспоминая годы службы в Артиллерийско-инженерной школе, Михаил Илларионович снова и снова убеждался в особенности предстоящей работы. Ему, познавшему нелегкий труд учителя, было ясно, что отождествлять руководство корпуса с деятельностью командира невозможно.
Михаил Илларионович хорошо понимал и то, что в каждом деле есть свое главное, основное, чему должно быть подчинено все остальное, второстепенное. Этим главным для него сейчас стала подготовка офицеров для русской армии, способных решать великие задачи, к которым шла Россия на рубеже XVIII–XIX веков.
Генерала Кутузова, прибывшего к парадному подъезду Меншиковского дворца, встречал генерал Ридингер.
Перед несколько оробевшим Ридингером предстал вышедший из кареты человек средних лет, плотного сложения, с лицом, отмеченным шрамами. Правый глаз его был прикрыт черной, идущей наискось под шляпу повязкой. Нарядный с золотыми позументами мундир и поблескивающие из-под плаща ордена подчеркивали официальность момента.
Вежливо поздоровавшись, Кутузов прошел в кабинет, где попросил исполняющего обязанности директора доложить о состоянии дел. Из доклада старательного службиста следовало, что в корпусе по состоянию на 27 сентября 1794 года по штату состоит шестьсот кадет. Кроме того, в штате имеются корпус чужестранных единоверцев и семьдесят мещанских детей для подготовки из них воспитателей. Сумма, отпускаемая казной на обучение и содержание воспитанников, составляет двести тысяч рублей в год. Обучаемые разделены на пять групп возрастов. Кадеты первого возраста находятся под женским надзором, остальные - под присмотром надзирателей-офицеров. Возрасты подразделяются на камеры, где также имеются воспитатели из гражданских лиц - аббаты. Обучение по предметам производится учителями. В помощь надзирателям, аббатам и учителям назначаются унтер-офицеры, которые избираются из числа кадет.
Прием в корпус производится каждые три года. Принимаются дети в возрасте пяти-шести лет. Перевод из одного возраста в другой происходит через три года. Срок обучения в корпусе - пятнадцать лет. Отпуска кадетам с выездом к родителям категорически запрещены, и в личном деле каждого на это имеется письменное согласие родителей.
Увольнение в городской отпуск - только по воскресеньям по пятнадцать-двадцать человек от возраста со строжайшим соблюдением установленной формы одежды и обязательным отданием чести не только офицерам, но и всем встречным знатным кавалерам и дамам.
Программа обучения предусматривает: 4-й класс - языки, арифметику; 3-й класс - математику, физику, грамматику, географию; 2-й класс - военное искусство, фортификацию, артиллерию, историю, риторику, юриспруденцию, мораль, геральдику и другие предметы. В первом классе полагается заниматься теми науками, в коих кадет показал "более склонности в прежних классах, дабы довольное и фундаментальное в военных науках искусство получить мог".
Один полный день в неделю отводится для экзерциций.
Экзамены - два раза в год в присутствии одного из сенаторов, одного профессора от Академии наук, а также представителей от Инженерного корпуса и Адмиралтейства. Раз в год проводится главный смотр с публичным экзаменом в присутствии императрицы.