103
У Ключевского (Ключевский В. О… Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1916, с. 195–196) читаем: "В дождливое время город был очень грязен, поэтому на площадях и улицах строились кое-где мосты". Если к свидетельству Ключевского добавить сведения Татищева (История российская в семи томах. М-Л., 1962–1968, т. VI, с. 118) и учесть, что в Москве существовали многочисленные "пруды, образованные запруженной Неглиной, которые отделяли каменный Кремль от остального города" (Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962, с. 73), то вполне объяснимо впечатление да Колло, что город построен на болотах. Кроме того, не исключено, что под словом "palude" (болото) венецианец подразумевал просто "грязь". Ср. у Тихомирова: "Непролазная грязь отделяла Замоскворечье от города и в других местах, оставив о себе воспоминание в названиях "болото", "за болотом"" (ук. соч., с. 82).
104
Ключевский называет Московский Кремль "крепостью" (ук. соч., с. 196), Аннинский переводит как "замок" (см.: Трактат, с. 114). Мы предпочли перевести словом "кремль", поскольку нам кажется, что это лучше соответствует определению миланского "Кастелло Сфорцеско", послужившего в данном случае, хотя бы частично, образцом. Да Колло применяет титул "дука" и к Людовику Сфорца, и к русским князьям, поэтому "дукати" названы их владения. Мы перевели этот титул по-русски как "герцог", когда идет речь о Людовике, и "князь", когда идет речь о русских князьях.
105
Церковь, о которой говорится, – Успенский Собор, построенный Аристотелем Фиораванти; однако же Карамзин не допускает, что это была единственная каменная церковь в Москве в 1518 г. (ук. соч., т. VII, прим. 392). И Меховский говорит о 3 каменных церквях и о 3 каменных домах (палатах) (см.: Трактат о двух Сарматиях. Введение, перевод и комментарий С. А. Аннинского, Л. 1936. с. 114).
106
Переводим словом "укрепление" итальянское "forte", т. е. fortezza, что значит "крепость", поскольку да Колло говорит о "стенах". Вероятно, венецианец имеет в виду Китай-Город, где после 1535 г. деревянные его стены были заменены каменными (см. Тихомиров М.Н., ук. соч., с. 74–76).
107
Предпочитаем использовать для "contrade" слово "район", поскольку им пользуется и Тихомиров, говоря о Москве конца XVI в. (ук. соч., с. 68–69). Что касается распоряжения о закрытии ворот и о запрете свободного движения, оно касается лишь ночных часов, даже если да Колло этого не объясняет. То же сведение, с нужным уточнением, находим и у П. Иовия (ук. соч., с. 187 г). См. также подробные сведения, данные Ключевским, (ук. соч., с. 195 и 218) и Карамзиным (ук. соч., т. VII, столб. 127).
108
"Иноземцам с умом и дарованьем легче было въехать в Россию, нежели выехать из нее". (Там же, столб. 112). Меховский сообщает, что не только холопы и пленные, но и свободные люди и иностранцы не могли покинуть страну без разрешения князя (см. Трактат, с. 115).
109
На эту подробность указывает Ключевский: "При поступлении на службу иностранец получал от царя в подарок платье, лошадь и прочее…" (ук. соч., с. 111).
110
Этот отрывок об отсутствии написанных законов и о воле великого князя, действующей как закон, а также два примера поведения подданных по отношению к княжеским приказаниям были приведены Карамзиным. (ук. соч., прим. 384 к VII тому). В подтверждение рассказанного да Колло описывает эпизод, имевший место во время путешествия, на который указывается и в ТМ. От Смоленска до Драгобужи польский конвой плыл на лодке, а лошади велись по земле. В какой-то деревне двое из русских, ведших лошадей, поспорили с местными жителями, но, как утверждает да Колло, без каких-либо последствий. Об этом стало известно великому князю позже, после их прибытия в Москву. Князь послал всех этих слуг (60 человек), связанных и под конвоем, к итальянским дипломатам, чтобы в их присутствии они покончили с собой. Итальянцы не могли допустить такое, пишет да Колло, и с большим трудом сумели добиться помилования несчастных. В тождественных Карамзину и да Колло словах описывает и Ключевский власть князя над своими подданными, даже если он говорит о вельможах. "Государь может каждого из них, когда захочет, лишить сана и имущества, которые он же дал ему, и низвести в положение последнего простолюдина. Все вельможи, советники и другие люди высшего класса называли себя холопами государя и не считали бесчестием для себя, когда государь приказывал кого-нибудь из них побить за какой-нибудь проступок; побитый, напротив, оставался очень доволен, видя в этом знак благосклонности государя, и благодарил его за то, что пожаловал, удостоил исправить и наказать его, своего слугу и холопа" (ук. соч., с. 69). В свою очередь, да Колло (также и в ТМ) рассказывает, что на важные собрания советники приходят, постившись, чтобы лучше давать князю советы; если же кто-нибудь из них молчит, то князь ударяет его палкой, "как животное"; ударяемый же простирается перед ним ниц, бьет челом, благодарит за наказание и просит прощения.
111
Об этом же см.: Меховский. Трактат, с. 114.
112
Это же сведение о плате дани в мехах встречаем у Меховского (Трактат, стр. 1). Из перечисленных зверей и животных да Колло возбуждает некоторое недоумение лишь "пардо" т. е. леопард. Думается, что да Колло имел в виду снежного барса, (irbis), в то время распространенного в районе Южного Урала. "Доссо" в итальянском тексте, вероятнее всего, ошибочно переписано "тассо" – барсук. Для "lupo cerviero"– рысь, см. ниже примечание 14.
113
И это сведение да Колло воспроизводится Карамзиным (ук. соч., т. VII, столб 123).
114
Более подробное описание этой ярмарки на берегу Двины находим в ТМ: москвичи стояли на берегу, иностранные купцы были в лодках, а когда река замерзала, стояли на льду. Каждая сторона выставляла свои товары, переговоры велись знаками, кивком головы – да или нет. Купля-продажа производилась иногда наличными деньгами, иногда обменом товарами.
115
Из описания шерсти этих собак, "блестящей, длинной и очень белой", можно предполагать, что идет речь о песцах (по-латыни "canis logopus"). Пользуясь переводчиком, да Колло, вероятно, понял "собака", исходя из слова "песец", понимаемого как "пёс". Карамзин, наоборот, говорит, что речь идет о волках, хотя правильно отождествляет "lupo cerviero" с рысью (ук. соч., прил. 387 к VII тому). При всем том, что сибирский волк может иметь шерсть белую и красивую, она, однако же, не бывает такой белой и блестящей, как описывает да Колло шерсть этих "собак", т. е. песцов.
116
Далее в тексте мы узнаем, что этот рассказ о ловкости охотников касается жителей Урала и вообще Югры. Ключевский ссылается на свидетельство Самуэля Коллинса (сто лет спустя), который рассказывает об охоте с собаками, запряженными в сани (ук. соч., с. 167–168). Герберштейн также говорит о ловкости местных охотников, умеющих простреливать зверям ноздри, чтобы не портить мех, но он имеет в виду лапландцев (см.: Comentari della Moscovia, с. 72)
117
О богатстве русских лесов, в которых жили дикие пчелы, дающие мед, сообщает и М.Н.Тихомиров (см.: М.Н.Тихомиров. Средневековая Россия на международных путях. М., 1966, с. 59).
118
Внимательно наблюдающий за всем да Колло уже отметил присутствие медовухи во время путешествия к Москве. Сведения о запрете, наложенном на свободную продажу медовухи и других алкогольных напитков, находим и у Меховского (Трактат, с. 114). Под разрешением торговать подразумевается, вероятно, казенная монополия. Ключевский пишет, что в XVII веке "питейная продажа была едва ли не самою выгодною монополию казны" (ук. соч., с. 151). Судя по сведениям да Колло, такое положение характерно уже для начала XVI века.
119
Трудно что-либо сказать об этой цифре. У Меховского указано намного меньше – около 200000 (см.: Трактат, с. 112–113). Иовий (ук. соч., с. 137) дает цифру 150000, т. е. ближе к Меховскому, информаторами которого были военнопленные. Возможно, преувеличение да Колло основано на ложных сведениях, данных ему его русскими собеседниками, которые хотели представить свое государство более мощным, чем оно было на самом деле (см.: Ключевский, ук. соч., с. 81–82).
120
Сольдо был самой мелкой монетой в Венеции, один же золотой дукат равнялся 125 сольдо.
121
"Золотой монеты в Московском государстве не чеканили, но в обращении было много иностранных золотых монет, и их цена колебалась" (см.: Ключевский, ук. соч., с. 274, 277). Приблизительная цена, установленная да Колло, который сравнивает стоимость мешка зерна и вола, кажется убедительной.
122
После да Колло несколько путешественников отмечают роскошную одежду, принадлежащую казне, и говорят об обычае одалживать ее дворянам и их свите по большим праздникам (см. Ключевский, ук. соч., с. 45, 54, 149–150). Возможно, да Колло преувеличивает цифру в 200000, но, так или иначе, интересно его замечание о многочисленности государственных кладовых на значительном расстоянии, как от моста Риальто до площади Сан-Марко в Венеции.
123
Этот отрывок об иллюминации был переведен и объяснен Карамзиным (ук. соч., прим. 356, т. VII).
124
Ключевский тоже рассказывает, что "по обычаям московского двора, иноземные посольства освобождались от всяких путевых издержек с самого вступления на почву Московского государства", и уточняет, в чем состоят эти "провизии" (ук. соч., с. 42, 51–52). Рассказ да Колло показывает обилие провизии и подтверждает обычай посылать иностранным делегациям уже готовую еду с княжеской кухни, о чем пишет, между прочим, и Ключевский (там же).
125
Как видно из картины, описанной да Колло, Московское княжество отделено от Белой и Черной Руси. Но у него границы указаны довольно неясно. Кроме того, да Колло еще путает и дает неточно некоторые термины. Белую Русь он называет также Великой (в ней истоки Днепра – ТДП, с. 42). И в ТМ читаем, что княжеский престол – в Великой Руси. Иными словами, да Колло отождествляет Московию с Белой и Великой Русью. Но ведь так же считали и П. Иовий (ук. соч., с. 188), и А. Кампензе (ук. соч., с. 127). В дальнейшем в европейской историографии все чаще использовался лишь термин Московия.
126
В тексте название "Plescovia" одинаково для города и для области. Здесь явная ошибка, вызванная тем фактом, что так же, как около Нижнего Новгорода происходит слияние Волги с Окой, так и у Пскова соединяются тоже две реки – Пскова и Великая.
127
В итальянском тексте "ottiseris" для Твери; у П. Иовия встречаем в форме "Ottisserie" (ук. соч., с. 134v).
128
Поскольку несколько ниже да Колло говорит о "царстве Нижегородском", несомненно, здесь речь идет о Новгороде Великом, и в таком случае очевидна ошибка, касающаяся Волги и Оки. Но это не должно нас удивлять, потому что путаница "Волхов-Волга", а также "Волга-Волок" была более чем оправдана для западного уха. В случае с Новгородом такая путаница усугублялась фактом существования одного и того же наименования для двух разных городов. В ТМ читаем, что Новгород – огромное царство и город, который омывает река Волга; видимо, это относится к Волхову. Нет никаких намеков на Оку, которая упоминается и в ТМ в заметке о Нижнем Новгороде.
129
"Vatia", затем "Vitka" и "Viatha" – речь идет все время о Вятке; вариации зависят от того, как да Колло слышит название. Ниже да Колло еще раз повторяет название княжества – Вятское (на этот раз правильно).
130
По итальянскому оригиналу трудно определить эти три княжества – Волоцкое, Ржевское и Бельское. Наш перевод обусловлен тем, что они следуют в том же порядке в списке великокняжеских титулов у Карамзина и у П. Иовия.
131
Трудно идентифицировать и княжество "Ростовское" (по-итальянски "Rusonese", а в ТМ "Rusomense"). Но у Карамзина после "Бельский" и перед "Ярославский" встречаем "Ростовский". Устюг не числится между титулами великого князя, и поэтому его нет у Карамзина.
132
"Belosonia" – в итальянском тексте ошибочное написание (n вместо r). Подтверждением, что речь, несомненно, идет о Белоозере, является то, что у Карамзина после "Ярославский" идет "Белозерский".
133
У Карамзина после "Белозерский" идет "Идорский" и потом – "Обдорский". В ТДП отсутствует "Идорский", который, напротив, встречается в ТМ. Таким образом, исчезает последнее недоумение в значении "Oldgriense". Видимо, буква "б" (b) прочитана Латино или даже записана самим Франческо как "л" (l).
134
Под вопросом остается "Comalense". Тут ни Карамзин, ни Иовий не могут нам помочь, и следует обратиться к Меховскому. Он говорит именно о княжествах Холмском, Зубцовском и Клинском (Трактат, с. 122–123). Мы предполагаем, что "Comalense" соответствует Хмельскому. Аннинский тоже поясняет, что Холмский – это Хмельский.
135
"Тверь" уже появлялась как "Othseria", теперь мы встречаем наименование "Туворда". У Кампензе находим "Тиверда" (ук. соч., с. 127).
136
"Sripsinia" (правильно: Скрисиния) – древнее наименование северо-восточной Швеции, которая граничила с государством великого князя, как несколько раз подчёркивает да Колло.
137
Итальянский термин "castricampi" (прилагательное от "castrum campi", т. е. "полевые палатки") соответствует полностью русскому термину "полевые", "кочевые" или "степные" (татары). На уже упомянутой карте Вальдзеемюллера (см. с. 17 Введения) в степи между Доном и Днепром указано "Campestria Tartar" (т. е. татары степные). Иовий, который основывается на сведениях, сообщенных Д.Герасимовым, объясняет, что татары пользуются в качестве домов телегами, покрытыми кожей (ук. соч., с. 188). То же указание находим на карте Московии Г. В. Аньезе (1550), которая срисована с другой, приписываемой Д. Герасимову (1525), или, во всяком случае, сделанной по его наставлениям (см.: Л. Багров, ук. соч., с. 40). На уровне средней Волги там можно прочесть "Tartan castricampi", со следующим кратким пояснением: "Все эти северные татары не располагают постоянными жилищами, кроме тех, что они возят с собой, – телеги, покрытые кожей, вместо домов". Поскольку у Меховского не встречается прилагательное "castri campi", можно предположить, что да Колло перенял его у Вальдзеемюллера или читал Иовия, а возможно, и имел доступ к карте Г. В. Аньезе. В этом случае отсутствие автографа не дает возможности установить, существует ли соответственное слово уже в заметках или оно появилось позже.
138
В итальянском переводе трактата Меховского Historia delle due Sarmatie (с. 121–122) встречаем "Usczuga" рядом с "Usczuch" (вероятно, так было и в латинском оригинале). Оба названия встречаются и у да Колло, кроме разницы в буквах ("d" вместо "g" – как читается в итальянском тексте). Более чем естественно предположить, что эти два названия казались ему двумя разными городами.
139
Вятка вошла довольно поздно, в конце XV в., в состав Московского княжества. До тех пор она сохраняла свою независимость. Вероятно, да Колло имеет в виду именно эту долгую независимость, когда называет эту "область" царством.
140
"Valudchzta" у да Колло очень напоминает "Vauldizka" у Меховского (ук. соч., с. 121). Кроме того, порядок перечисления у да Колло тот же, что и у Меховского: Устюг, Вятка, Вогульская земля (у да Колло отсутствует здесь Пермь, которую встречаем у Меховского). Любопытно также указание, что эта область находится в Татарии (другое наименование Азиатской Скифии) – области, простирающейся за Танаем. Сведение довольно точное.
141
Да Колло в третий раз называет Тверь, но каждый раз называет по-новому: Atheseria, Tuvarda (см. прим. 26 и 34), а теперь – область "Таурска". У Меховского (ук. соч., с. 122) находим "Тдоверчска" и "Таверд". Поэтому можно предположить, что да Колло списал у него, не отдавая себе отчета, что речь идет о том же самом городе, уже названном им.
142
Сведение, что казанская земля дает 30 000 воинов, что ее жители татары – магометане, имеется у Меховского (ук. соч., с. 113, 116).
143
Данные, касающиеся Югры и Карелии, ее гор, лесов и долин, которые простираются до Ледяного моря, а также сообщения о жителях, об их языческих обычаях и примитивных нравах встречаются и у Меховского (ук. соч., 129–130). В противовес Меховскому, который полемизирует с теми, кто утверждает, будто это высокие горы, да Колло рассказывает о высочайших горах, думая, наверное, о Рифее.
144
Сообщение о первобытных нравах жителей касается, по всей вероятности, лапландцев, об отсталости которых пишет и Иовий (ук. соч., с. 133).
145
Да Колло неоднократно называет самую высокую гору на Рифее "Югориска" (Iugoriska), что, несомненно, представляет собой искаженное написание или понимание прилагательного "югорская", "югорские", относящегося к таким словам, как "гора", "камни", "горы", как привычно называли Урал вплоть до XVI в.
146
Да Колло называет Nicola Lubacense, т. е. Николая Любчанина. Это врач, который присутствовал при кончине Василия III в 1533 г., а до того вел полемику с Максимом Греком по богословским и другим вопросам. См.: Л.Н.Майков, Летопись, с. 134. Личности Булева и его полемике с Максимом Греком уделяет значительное место Н.В.Синицына в уже цитированной книге "Максим Грек в России". См. также: Д. М. Буланин. Переводы и послания Максима Грека, Л. 1984; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI в., М. – Л., I960;. А.А.Зимин. Доктор Николай Булев – публицист и ученый-медик. – В кн.: Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1961. Очень странно, что беседовать с венецианским послом и сообщать ему нужные сведения Василий III назначил иностранца – т. е. Николая Булева, даже если не только он выступал в этой роли. Следует предположить, что Василий III считал его достойным представлять культуру и науку Московии и также доверял ему. Можем только сожалеть, что да Колло не оставил нам более подробные заметки об этих беседах, которые, следует думать, не касались лишь вопросов географии. "Ugrino Bazerovic" должен быть Угрим Баграков, человек великого князя, попавший в опалу (см. Л.Н.Майков, там же). Отождествление Угрино Базеровича с Угримом Баграковым проводит также и Л.С.Берг: Древнейшие сведения о крайнем Севере и Сибири до XVIII в. в книге: Очерки по истории русских и географических открытий, М. – Л., 1949.