Милюков, в свете своей "новой тактики", не мог не одобрить призывов генерала к объединению сил белой эмиграции для достижения успехов в антибольшевистской борьбе. Об этом Антон Иванович открыто заявил еще в приветствии зарубежному съезду, о чем было известно Милюкову. Знал лидер РДО по эмигрантской печати, что бывшего вождя Белого движения особенно волновали расхождения во взглядах среди бывших добровольцев:
"Не кажется ли вам, соратники-первопоходцы, что тогда в 1-м Кубанском походе душевное состояние было все же проще, цельнее, яснее, чем теперь?"
Апеллируя к общественному мнению, генерал заявил, что если эмиграция не поймет необходимости перед лицом возрождения России отречься от своих мелких политических счетов, то ей "грозит политическая смерть".
Милюков не мог не одобрить эволюцию бывшего главкома ВСЮР в отношении Советской России. Она просматривается в ответе генерала на письма анонимного красного командира, опубликованные газетой "Возрождение" в 1928 году.
"Я совершенно согласен с вами, - писал Деникин анонимному оппоненту, - что над Россией нависли грозные тучи со всех сторон… Теперь уже открыто говорят о разделе".
Такая оценка вызвала критику во многих эмигрантских газетах. Это не без удовлетворения отметил в своем дневнике фон Лампе. Вместе с тем газета "Русь", полемизируя с газетой Керенского "Дни", писала 1 мая 1928 года:
"Генерал Деникин, спасший Россию в степях Кубани не из окна бронепоезда, а из сомкнутых цепей добровольческих дружин, призывает не к братанию с коммунистами, а к неустанной работе, направленной на свержение советской власти".
Многих в эмиграции смутили призывы Деникина о защите родных очагов. Генерал, однако, не отказался от своего воинствующего антикоммунизма. Его позиция стала приобретать определенную стройность, о чем свидетельствуют публичные выступления 1930-х годов.
Главная мысль Антона Ивановича - оказать поддержку Красной Армии в случае нападения на СССР, но после этого обеспечить ее выступление против большевистского режима:
- Рано хоронить еще Россию! Освобождение России, а не завоевание России, с народом, а не против народа. Свержение советской власти при всех обстоятельствах. Благодарность тем иностранным державам, которые подлинно желали бы помочь России, и отпор захватчикам и расчленителям.
Подобная позиция Деникина перекликается с "новой тактикой" Милюкова. Говоря же о поддержке Красной Армии в случае агрессии, генерал одновременно допускает возможность интервенции, если она будет на пользу России. И тут же утверждает, что "мы не можем идти в ногу с захватчиками русской земли". Милюков в своей "новой тактике" подобных противоречий не допускал.
Противоречивая позиция Деникина встречает неприятие в определенных кругах белой эмиграции. После интервью парижской газете "Petin arhal", где Антон Иванович называл изменниками всех, кто желает поражения Советской России в войне, он был подвергнут резкой критике в журнале "Часовой". Его позиция была названа "охотой за двумя зайцами".
Полемика Деникина с Милюковым о путях русской эмиграции заинтересовала советскую разведку.
В одном из докладов Разведывательного управления РККА высшему военно-политическому руководству СССР отмечалось, что Милюков создает в Париже оборонное движение, которое ставит целью объединение эмигрантов и содействие в меру возможностей обороне СССР. Это движение поддерживает Деникин.
Но Разведывательное управление РККА оценило это явление с моей точки зрения однобоко, классифицировав его как проявление дальнейшего разложения эмигрантской среды. Шагов к поиску точек соприкосновения с левыми кругами эмиграции с советской стороны не последовало.
Парадокс состоял в том, что в отличие от Милюкова, решительно не веря в патриотический потенциал советской власти по защите России, генерал Деникин одновременно все больше проникался искренней симпатией к Красной Армии. На одном из публичных докладов, вспоминал реэмигрант Л. Любимов, он обрушился на тех, кто утверждал, что стоит только гитлеровским дивизиям хлынуть через советскую границу, как Красная Армия обязательно побежит.
- А может, не побежит! - патетически воскликнул Антон Иванович. - Храбро отстоит русскую землю, а затем повернет штыки против большевиков.
Эклектика Деникина состояла еще в том, что он не верил в советский патриотизм личного состава РККА, хотя не раз заявлял, что и "под советским мундиром может биться русское сердце".
Поиски "двойной задачи" - это не метания обанкротившегося деятеля, не попытка уйти от борьбы через компромисс, в котором нужно было бы совмещать несовместимое. "Двойная задача" Деникина была по-своему им аргументирована, нашла поддержку в определенных кругах белой эмиграции. Но она была утопичной.
Утопизм "двойной задачи" усугублялась тем, что бывший вождь Белого дела, будучи ярым антисоветчиком, упорно не хотел замечать позитивные изменения, происходившие на его Родине. Налицо догматизм мышления. Причем догматизм, который, как это не парадоксально, проявлял деятель, имеющий неординарные аналитические способности. Что ж, ненависть, увы, может только ослеплять…
Трудно поверить, что Антон Иванович не слышал о достижениях Советского Союза. В то время на Западе об этом говорили во весь голос. Уолтер Липман писал еще в 1928 году:
"Из СССР приходят вести о разработке пятилетнего плана. Большевики замыслили что-то невероятно дерзкое: одним рывком построить в своей отсталой стране современную промышленность. О советском пятилетнем плане с интересом говорят в рабочих клубах Америки. Буржуазные пропагандисты призваны нейтрализовать этот интерес после чудовищного разорения войной 1914–1921 годов и в стране начался бум темпов, всенародного энтузиазма, которого Россия еще не видела, рождение коллективистской солидарности, время порывов и открытий во всех сферах науки и культуры…"
Конечно, современный уровень накопления исторических знаний дает картину, какой ценой оплачена сталинская индустриализация, которой так восхищался Уолтер Липман. "Год великого перелома", "Коллективизация сельского хозяйства", превратившая огромную массу сельского населения в полукрепостных.
Увы, это наша история…
Но разве можно опровергнуть то, что в стране произошла культурная революция? Огромной массе людей впервые стали доступны многие духовные ценности. И это тоже наша история.
И очень жаль, что Антону Ивановичу Бог не дал прозрения увидеть и светлые стороны истории СССР в 1920–1941 годах!
Гипотетически можно предположить, что Милюков, позиция которого отличалась большей реалистичностью, пытался заполучить генерала в союзники, переубедив его.
Мейснер воспоминал, что когда он в качестве корреспондента "Последних новостей" изложил взгляды Деникина Милюкову, тот вычеркнул абзац о "двойной задаче", оставив одну - защита России. Антон Иванович неистовствовал:
- Что же вы из меня милюковца делаете! Я же не то говорил, что вы пишете.
Д. Мейснер передал его возмущения Павлу Николаевичу. Тот ответил:
- Я хотел вытащить его из трясины, в которой он завяз с этой бессмысленной "двойной задачей".
Мемуарист прокомментировал данный факт так: шеф "хочет от бывшего главкома ВСЮР большего соглашательства, чем это было возможно".
Взаимопонимание двух деятелей не состоялось.
Правые круги белой эмиграции воспринимали "двойную задачу" бывшего вождя Белого дела с неприязнью. Лампе считал, что Деникин договорился до абсурда, чуть ли не призывая эмиграцию вступать в Красную Армию.
Характерно, что генерал, продолжая шлифовать свою "двойную задачу" в противоборстве с милюковцами и правыми, несмотря на утопичность ее в целом, проявлял иногда и политический реализм. Он реалистично оценил обстановку в связи с делом М. Н. Тухачевского и других в 1937 году. Ec.ni и некоторых эмигрантских кругах говорили о внутренней оппозиции сталинскому режиму в СССР, то Деникин понял, что это далеко не так. В письме дочери от июня 1937 года он пишет:
"Ты спрашиваешь, что произошло в России? Идет самопожирание большевизма. […] Никаких "измен" и "продажности", конечно, не было. Тухачевский - авантюрист, человек беспринципный и жестокий, но и он никому не "продавался". Вообще, никакой идейности в происходящем нет, есть только борьба за власть. Сталин довел кровавую "пирамиду" до самой верхушки и остался с глазу на глаз со своим ближайшим помощником и другом Ворошиловым. Очередь за последним. Сталин и Ворошилову перережет горло, если тот не догадается вовремя перегрызть горло Сталину…"
Не все угадал Антон Иванович. Но кто знает, что было бы с "первым красным офицером" Климом Ворошиловым, если бы Сталин не умер в марте 1953 года?
Вокруг имени Деникина имелось много спекуляций, досужих вымыслов, слухов и искажений как в белоэмигрантской литературе, так и в советской. Антон Иванович, как правило, в полемику не вступал, полагая, очевидно, что истину легко найти, если внимательно вчитаться в его "Очерки русской смуты" и другие произведения. Но иногда он вынужден был реагировать и давать отпор, если фальсифицировались его духовные принципы.
В 1928 году активный участник российской революции 1905–1907 годов С. Милославский в своих воспоминаниях писал, что в созданном в 1905 году на Дальнем Востоке революционном союзе числился Деникин, который был законспирирован и ничем себя не проявил. Его вступление в союз уже в высших чинах, по утверждению Милославского, произвело на местных революционеров "чрезвычайное впечатление". Числился Деникин в союзе якобы недолго и отошел от него уже в 1906 году, когда организация стала приобретать более четкие и на этот раз вполне революционные формы.
"Но и этот исход не носил характер разрыва: разговора в нашей среде было достаточно, и я хорошо помню, генеральскому выходу был придан характер не контрреволюционного выступления, но лишь конспиративной меры. В 1919 году, работая в подполье во время деникинщины на Украине, не раз приходилось вспоминать Деникина 1905 года".
Милославский не прав. Не в характере генерала было заниматься конспиративной деятельностью, о чем он прямо заявляет в своих "Очерках русской смуты". А они написаны на семь лет раньше воспоминаний Милославского. Кроме того, мемуарист допустил и фактическую ошибку: в 1906 году Деникин был полковником, а не генералом…
Но то, что сегодня очевидно нам, было не всегда очевидным в 1930-е годы для белоэмигрантской общественности. Чтобы прекратить всевозможные спекуляции, Деникин дал опровержение на эту публикацию в одну из самых влиятельных и многотиражных газет белой эмиграции - "Последние новости".
Причем это опровержение было написано с присущими Деникину иронией и сарказмом.
В нем, в частности, отмечалось, что генерал ни в какой тайной или явной политической организации не состоял, так как всю жизнь работал открыто, "ни с одним революционером до конца 1917 года знаком не был, а если кого-нибудь из них видел, то только присутствуя случайно на заседаниях военных судов".
Опровержение достигло цели.
Политический боец Деникин постоянно рисковал жизнью. Мейснер воспоминал о том, что увидел в бедной квартире бывшего вождя Белого движения на письменном столе браунинг.
"Этот неслучайный револьвер, - заключает мемуарист, - как бы символизировал отношение Деникина к окружающему миру и событиям".
Для этого у Антона Ивановича имелись основания.
23 сентября 1937 года НКВД СССР провел удачную операцию по похищению начальника РОВС генерала Миллера. В операции немаловажную роль сыграли белоэмигрант генерал Н. Скоблин, активный участник Гражданской войны, в РОВС он имел почетное звание "командир Корниловского ударного полка", и его жена Н. В. Плевицкая, известная исполнительница русских песен и романсов, любимица русской публики - "курский соловей".
Марина Антоновна в монографии "Генерал умирает в полночь" доказывает, что генерал Скоблин и его жена пытались организовать и похищение ее отца. Имеются такие показания полковника Трошина и штабс-капитана Григуля на суде (доверенных лиц Скоблина в РОВС) о поездке Скоблина в день исчезновения Миллера к генералу Деникину.
Деникин жил в Севре, ближайшем предместье Парижа. Формальным поводом визита к Антону Ивановичу являлось желание Скоблина выразить ему благодарность за участие в банкете в связи с юбилеем Корниловского полка. Однако это был лишь повод. Скоблин мог поблагодарить Деникина и письмом, что неоднократно делал в отношении других известных людей эмиграции.
Штабс-капитан Григуль вспоминает, что Скоблин принялся уговаривать генерала Деникина поехать с ним на автомашине в Брюссель якобы для встречи с жившими там корниловцами. Антон Иванович уклонился от предложения: настораживала поспешность и настойчивость, с которой Скоблин обхаживал бывшего вождя Белого движения.
Самые интересные подробности мне сообщила в частном письме Марина Антоновна:
"В день похищения Миллера Скоблин (которого он не любил и которому не доверял) явился к нам на квартиру; мы с мамой еще оставались на летних каникулах на Атлантическом океане, в городке Мимизан. Перед этим за два-три дня, на корниловском празднике, Скоблин пристал к папе, чтобы он согласился вернуться к нам… на автомобиле генерала Скоблина. Папа резко отказался. В день же похищения Скоблин приехал предлагать папе отвезти его в Бельгию на тамошний праздник корниловцев. Стал снова настаивать. Папа рассердился, а в это время из соседней комнаты вышел солидный казак (он был нашим соседом, так как очень бедствовал, его "нанимали" иногда, чтобы натирать полы). Поняв, что папа не один и что казак все слышал, генерал Скоблин сейчас же удалился; через окно папа видел его садящимся за руль… в компании двух мужчин. О всем этом папа давал свидетельство под присягой на процессе Плевицкой. Документы сохранились. Хотел ли кто-нибудь похитить папу или нет, трудно решить…"
Действительно, трудно. Остается только надеяться на то, что все тайное когда-то становится явным…
На допросе в качестве свидетеля по делу Плевицкой, обвиняемой в соучастии в похищении генерала Миллера, Антон Иванович держал себя достойно. В описании корреспондента "Последних новостей" бывший главком ВСЮР предстает здесь как уверенный в себе человек:
"Он твердой поступью проходит через зал и занимает свое место. Показания Деникин дает по-русски, через переводчика, краткими и точными фразами. Достоинство, с которым он держится, прямота и ясность ответов производят большое впечатление на суд".
Впечатляет и его ироничность. На вопрос судьи, не находится ли бывший вождь Белого движения в родственных отношениях с Плевицкой он ответил:
- Бог миловал.
Во время суда над Плевицкой выявились и дополнительные факты. Оказалось, что Скоблин и ранее предлагал Антону Ивановичу поездки в Брюссель.
- Почему вы отказались? - спросил Деникина председатель суда Дельрог.
- Я подозревал Скоблина в сочувствии большевизму с 1927 года, - отвечал генерал.
- Вы опасались Скоблина или Плевицкой?
- Не доверял обоим.
Слова Антона Ивановича были лишь слабым отражением его подозрений. Более убедительно прозвучали в ходе судебного разбирательства показания Г. З. Беседовского, советника советского посольства, оставшегося на Западе в 1929 году. Он заявил, что советскому посольству известно о деятельности белой эмиграции во Франции через "генерала, женатого на певице".
Можно согласиться с гипотезой писателя В. Костикова о том, что НКВД замышлял инсценировать процесс белых генералов на фоне происходящего в 1937 году уничтожения командных кадров Красной Армии. Заполучить Деникина в застенки НКВД представлялось бы в данной случае большой удачей. Но это только предположения.
11 декабря 1938 года Антон Иванович написал дочери, что закончил уже показания в суде, но мама бывает там каждый день - до среды. Просил, если английские газеты напечатают о процессе, то чтобы Марина привезла вырезки.
Суд счел вину Плевицкой доказанной и приговорил ее за участие в похищении генерала Миллера (она - сообщница своего мужа генерала Скоблина) к 20 годам заключения. Она умерла при странных и невыясненных обстоятельствах в Реннской тюрьме 21 сентября 1940 года.
Весь парижский период жизни и деятельности Антона Ивановича - тревожное ожидание грядущей войны и возможных изменений в белоэмигрантском социуме.
Он считал, что японский милитаризм после оккупации Маньчжурии стал представлять непосредственную опасность для России. Во второй половине 1930-х годов генерал Деникин определил уже гитлеровскую Германию как самого мощного врага для России. Перед эмиграцией, считал генерал, остро встала проблема выбора. По его мнению, она должна поддержать его "двойную задачу".
Остался он последовательным и в позиции о неучастии белой эмиграции "в чужой гражданской войне". Испытывая личные симпатии к Франко, генерал, однако, категорически выступил против участия бывшего белого воинства в гражданской войне в Испании на чьей-либо стороне. По-прежнему оставался он последовательным и в вопросах объединения сил белой эмиграции в антибольшевистской борьбе "для защиты национальных интересов России".
Позиция бывшего вождя Белого дела по отношению к германскому фашизму сформировалась достаточно быстро и не особо противоречиво. Еще на ранних подступах Гитлера к власти Антон Иванович определил в нем реальную опасность для Родины.
Он искренне возмутился, когда увидел, что отдельные политические и общественные деятели русской эмиграции испытывали симпатии к фюреру.
"Разве они не читали Mein Kampf, - недоумевал и возмущался генерал. - Разве они не помнят, с каким презрением фюрер говорит там о русском народе? Не считают ли они, что Гитлер отказался от своих планов отторгнуть от России Туркестан, Урал, Кавказ, казацкие земли? Когда же фюрер говорит об "освобождении России", он имеет в виду ее порабощение, установление нацистской диктатуры."
Он считал, что эмигранты должны выступить "письменно и устным словом" для того, чтобы все увидели подлинную сущность фашизма.
Однако генерал Деникин не призывал искать себе союзников против Гитлера в лице иностранных держав. В письме в редакцию журнала "Часовой" в 1934 году он отмечал, что эмиграции не по пути ни с одной из мировых группировок, потому что одни "поддерживают бытие Советской России", другие выступают против СССР, но "посягают на Россию".