XXI
34
Некоторые женщины похожи на ленту ордена Почетного Легиона. Их уже не хотят, потому что они замарали себя об некоторых мужчин.
По той же причине я не надел бы штаны часоточного.
Досаднее всего в любви то, что это преступление, в котором нельзя обойтись без сообщника.
35
Изучение тяжкого заболевания: отвращения к месту жительства. Его причины. Его усугубление.
* * *
Возмущение всеобщим самодовольством – всех классов, всех людей обоих полов и любого возраста.
Человек так любит человека, что, когда бежит из города, опять ищет толпу, то есть переделывает деревню под город.
XXII
36
Речь Дюрандо о японцах. (Сам-то я прежде всего француз.) Японцы – обезьяны, так мне Даржу сказал.
* * *
Речи врача, друга Матье, об искусстве не делать детей, о Моисее и о бессмертии души.
* * *
Искусство – цивилизующий фактор (Кастаньяри).
37
Облик некоего благонамеренного и его семьи, пьющего кофе с молоком на шестом этаже.
* * *
Г-н Накар-отец и г-н Накар-сын. Как Накар-сын стал советником апелляционного суда.
XXIII
38
О любви и предрасположенности французов к военным метафорам. Здесь любая метафора с усами.
Воинствующая литература.
Остаться на боевом посту.
Высоко нести знамя.
Крепить высоко реющее знамя.
Броситься в гущу схватки.
Один из ветеранов.
Все эти блистательные выражения обычно прилагаются к хамам и лодырям из кабачков.
39
Французские метафоры.
Солдат судебной прессы (Бертен).
Воинствующая пресса.
40
Добавить военные метафоры:
Боевые поэты.
Литераторы авангарда.
Эта привычка к военным метафорам изобличает отнюдь не воинственные умы, но созданные для дисциплины, то есть для соответствия тому, что делают все. Это умы, рожденные для услужения, бельгийские умы, которые могут думать только сообща.
XXIV
41
Жажда наслаждений приковывает нас к настоящему. Забота о спасении души подвешивает к будущему.
Тот, кто прикован к наслаждению, то есть к настоящему, производит на меня впечатление человека, который катится по склону и, желая уцепиться за кусты, вырывает их и увлекает в своем падении.
Прежде всего быть великим человеком и святым ради самого себя.
42
О ненависти народа к прекрасному. Примеры: Жанна и г-жа Мюллер.
XXV
43
ПОЛИТИКА
Вообще-то главная заслуга Наполеона III перед историей и французским народом состоит в том, что он доказал: любой может править великой нацией, завладев телеграфом и национальной типографией.
Глупцы те, кто полагает, что подобное может произойти без соизволения народа, и те, кто верит, будто слава может опираться лишь на добродетель!
Диктаторы – слуги народа и ничего более, паскудная роль, впрочем; а слава – результат приспособления ума к национальной глупости.
44
Что такое любовь?
Потребность выйти за пределы самого себя.
Человек – обожающее, обожествляющее животное.
Обожать, обожествлять – значит приносить себя в жертву, проституировать себя.
Так что всякая любовь – проституция.
* * *
Самое проституированное существо – заодно и самое высшее – это Бог, поскольку он является наивысшим другом для каждого человека, всеобщим, неисчерпаемым вместилищем любви.
МОЛИТВА
Не карай меня в лице моей матери и не карай мою мать за меня. Препоручаю тебе души моего отца и Мариетты. Дай мне силы незамедлительно исполнять свой каждодневный долг и так стать героем и святым.
XXVI
45
Глава о неистребимой, вечной, всеобщей и изобретательной жестокости людской.
О кровожадности,
об упоении кровью.
Об упоении толп.
Об упоении казнимого (Дамьен).
46
Величайшие среди людей – поэт, жрец и воин. Тот, кто поет, тот, кто приносит жертвы, и тот, кто жертвует собой.
Остальное создано для бича.
* * *
Не будем доверять народу, здравому смыслу, сердцу, вдохновению и очевидности.
XXVII
47
Я всегда удивлялся, что женщин пускают в церковь. О чем они могут говорить с Богом?
* * *
Вечная Венера (каприз, истерия, фантазия) – одна из обольстительных личин дьявола.
* * *
В день, когда молодой писатель правит свою первую корректуру, он горд, как школяр, только что подхвативший свой первый сифилис.
Не забыть большую главу об искусстве гадания по воде, картам, руке и т. д.
48
Женщина не умеет разделять душу и тело. Она наивна, как животные. Сатирик сказал бы: это потому, что у нее есть только тело.
* * *
Глава о туалете.
Нравственность туалета.
Улады туалета.
XXVIII
49
О педантизме
профессоров,
судей,
священников
и министров.
* * *
"Великие" люди нашего времени.
Ренан.
Фейдо.
Октав Фёйе.
Шолль.
* * *
Редакторы-издатели газет: Франсуа Бюло, Уссэ, Руи, Жирарден, Тексье, де Калонн, Солар, Тюрган, Далло.
Список подонков с Соларом во главе.
50
Быть великим человеком и святым ради себя самого – вот единственно важная вещь.
XXIX
51
Надар – самое удивительное проявление жизненной силы. Адриен говорил мне, что его брат Феликс двужильный. Я завидовал, видя, как ему удается все, что не является абстракцией.
* * *
Вейо так груб и враждебен искусствам, что можно подумать, будто вся демократия мира пригрелась на его груди.
Развитие портрета. Преобладание чистой идеи как у христианина, так и у коммуниста-бабувиста.
Фанатизм смирения. Не стоит даже надеяться понять религию.
52
Музыка.
О рабстве.
О светских женщинах.
О девках.
О должностных лицах.
О таинствах.
Литератор – враг мира.
О бюрократах.
XXX
53
В любви, как и почти во всех людских делах, взаимопонимание – результат недоразумения. Это недоразумение – наслаждение. Мужчина вскрикивает: "О, мой ангел!" Женщина лепечет: "Мамочка! Мамочка!" И оба эти идиота убеждены, что думают воедино. Непреодолимая бездна непонимания остается непреодоленной.
54
Почему вид моря всегда необычайно радует глаз? Потому что море одновременно порождает мысль о безмерности и движении. Шесть-семь лье для человека – отблеск бесконечности. Эдакая уменьшенная бесконечность. Какая разница, если этого хватает, чтобы внушить идею абсолютной бесконечности? Двенадцати – четырнадцати лье зыбкой влаги довольно, чтобы дать человеку высочайшее представление о прекрасном, доступное ему в его земной юдоли.
XXXI
55
Нет на свете ничего интереснее религий.
Что такое универсальная религия? (Шатобриан, де Местр, александрийцы, Капе.)
Есть универсальная религия, созданная для алхимиков мысли, религия, исходящая от человека, который рассматривается как божественная пометка.
56
Сен-Марк Жирарден изрек слова, которым суждено остаться в памяти людской: "Будем посредственными!"
Сопоставим их с изречением Робеспьера: "Те, кто не верит в бессмертие своего существа, воздают себе по заслугам".
Слова Сен-Марка Жирардена подразумевает огромную ненависть к возвышенному.
Того, кто видел, как Сен-Марк Жирарден идет по улице, это зрелище тотчас же наводит на мысль о большой, самодовольной, но напуганной гусыне, удирающей по большой дороге от дилижанса.
XXXII
57
Теория истинной цивилизации. Она не в газе, не в паре, не в столоверчении. Она в стирании следов первородного греха. Кочевые народы, пастухи, охотники, земледельцы и даже людоеды – все они могут превзойти своей энергией, своим личным достоинством наши западные расы.
Которые, возможно, будут уничтожены.
Теократия и коммунизм.
58
Я вырос отчасти благодаря досугу.
В ущерб себе, ибо досуг без богатства увеличивает долги, а от долгов происходит публичное унижение.
Но и к своей большой пользе в смысле чувствительности, размышления и способности к дендизму и дилетантизму.
Прочие литераторы в большинстве своем презренные и весьма невежественные канавокопатели.
XXXIII
59
Младая девица издателей.
Младая девица главных редакторов.
Младая девица – пугало, чудовище, убийца искусства.
Младая девица – какова она в действительности.
Дуреха и дрянь, величайший идиотизм в сочетании с величайшей испорченностью.
В младой девице заключена вся низость проходимца и школяра.
60
К сведению некоммунистов: все общее, даже Бог.
XXXIV
61
Француз – животное со скотного двора, столь хорошо одомашненное, что не осмеливается преодолеть никакую изгородь. Взгляните на его вкусы в искусстве и литературе.
Это животное латинской породы; помои его не отвращают, у себя в стойле и в литературе он настоящий скатофаг – обожает экскременты. Кабацкие литераторы называют это галльской солью.
Прекрасный пример французской низости – и это нация, более других претендующая на независимость.
[В этом месте к рукописи приклеена вырезанная из газеты заметка]
Следующего отрывка из прекрасной книги г-на Волабеля будет довольно, чтобы дать представление о впечатлении, произведенном побегом Лавалетта на самую невежественную часть роялистской партии: "Роялистская запальчивость в этот момент второй Реставрации дошла, так сказать, до безумия. Юная Жозефина Лавалетт обучалась в одной из главных обителей Парижа (Абэй-о-Буа) и покинула ее лишь ради того, чтобы обнять своего отца. Когда она вернулась туда после побега и стало известно о скромном участии, которое она в нем приняла, против этого ребенка поднялся громогласный вопль; монахини и однокашницы стали ее избегать, а многие родители заявили, что заберут своих дочерей, если ее тут оставят. По их словам, они не хотят допустить общения своих чад с юной особой, допустившей подобное поведение и подавшей подобный пример. Когда шесть недель спустя г-жа де Лавалетт вновь обрела свободу, она была вынуждена забрать оттуда свою дочь".
XXXV
62
ГОСУДАРИ И ПОКОЛЕНИЯ
Есть равная несправедливость в том, чтобы приписывать царствующим государям достоинства и пороки народа, которым они ныне правят.
Эти достоинства и пороки почти всегда, как это могли бы доказать статистика и логика, можно приписать атмосфере предыдущего правительства.
Людовик XIV унаследовал людей Людовика XIII: слава. Наполеон I унаследовал людей Республики: слава. Луи-Филипп унаследовал людей Карла Х: слава. Наполеон III унаследовал людей Луи-Филиппа: бесчестие.
Всегда предыдущее правительство ответственно за нравы последующего, в той мере, насколько правительство вообще ответственно за что бы то ни было.
Внезапные перерывы, которые из-за обстоятельств случаются в царствованиях, не позволяют этому закону быть совершенно точным по времени. Нельзя точно отметить, где кончается то или иное влияние, но оно будет сказываться на всем поколении, испытавшем его в своей юности.
XXXVI
63
О ненависти молодежи к цитатчикам. Цитатчик для них враг.
"Я даже орфографию отдал бы в руки палача".
Теофиль Готье
* * *
Дать прекрасный образ: литературный подонок.
* * *
Не забыть портрет Форга, бороздящего литературу пирата.
* * *
Вечная склонность к проституции в сердце человека, отсюда и его страх перед одиночеством. Он хочет быть вдвоем. Гениальный же человек хочет быть один, то есть – одиночкой.
Заслуга в том, чтобы быть одному и проституировать себя особым образом.
Именно этот страх перед одиночеством, потребность забыть о своем "я" в чужой плоти человек благородно именует потребностью любить.
* * *
Две прекрасные религии, вечные навязчивые идеи народа, обретшие бессмертие на стенах: античный фаллос и "Да здравствует Барбес!", или "Долой Филиппа!", или "Да здравствует Республика!".
XXXVII
64
Изучить во всех формах, творениях природы и трудах человека всеобщий и вечный закон постепенности, это мало-помалу, потихоньку-полегоньку с последовательным нарастанием сил, подобно сложным процентам в финансовых делах.
То же самое с артистическим и литературным мастерством; то же самое с переменчивым сокровищем воли.
65
Толпа мелких литераторов, которые на похоронах пристают к хроникеру с рукопожатиями и представлениями, пытаясь задержаться в его памяти. О похоронах знаменитостей.
66
Мольер. Мое мнение о "Тартюфе" таково, что это не комедия, но памфлет. Атеист, если он попросту прилично воспитанный человек, подумает по поводу этой пьесы, что никогда нельзя доверять некоторые важные вопросы мерзавцу.
XXXVIII
67
Восславить культ образов (моя великая, единственная, изначальная страсть).
Восславить бродяжничество и то, что можно назвать богемностью. Культ умноженного ощущения, выражающего себя посредством музыки. Сослаться на Листа.
* * *
О необходимости бить женщин.
Можно наказывать тех, кого любишь. В том числе детей. Но это предполагает боль от презрения к тому, что любишь.
* * *
О рогатости и рогоносцах.
Муки рогоносца. Они рождаются из гордости, из неверного рассуждения о чести, о счастье и о любви, глупо отнятой у Бога и присвоенной людям.
Обожающее животное всегда ошибается идолом.
68
Анализ наглого идиотизма. Клеман де Рис и Поль Периньон.
XXXIX
69
Чем больше человек занимается искусствами, тем реже у него встает.
Происходит все более ощутимый разрыв между духом и живущим в нас скотом.
У одного только скота хорошо стоит, а совокупление – лирика простонародья.
* * *
Совокупляться – значит надеяться войти в другого, а человек творческий никогда из себя не выходит.
* * *
Запамятовал имя той потаскушки… А! Подумаешь! Вспомню на Страшном суде.
* * *
Музыка дает представление о пространстве.
Да и более или менее все искусства; поскольку они – ритм, а ритм – выражение пространства.
* * *
Каждодневно желать быть величайшим из людей!
70
Ребенком я хотел стать то Папой Римским (но Папой-военным), то актером.
Услада, которую мне доставляли обе эти галлюцинации.
XL
71
Совсем ребенком я почувствовал в своем сердце два противоречивых чувства: ужас перед жизнью и упоение жизнью. Что вполне свойственно нервному лентяю.
72
Нации порождают великих людей лишь вопреки самим себе.
* * *
По поводу актера и моих детских грез: глава о том, что именно в человеческой душе составляет призвание актера, славу актера, искусство актера и его положение в свете.
Теория Легуве. Легуве – холодный насмешник, новоявленный Свифт, решивший проверить, сможет ли Франция проглотить очередной вздор?
Его выбор. В этом смысле хорошо, что Самсон не актер.
Настоящее величие париев.
* * *
Может быть даже, добродетель вредит талантам париев.
XLI
73
Коммерция по сути своей сатанинское занятие.
Коммерция – это одалживание и отдача, но одалживание с намеком: верни мне больше, чем я тебе даю.
Дух любой коммерции совершенно порочен.
Коммерция естественна, стало быть, отвратительна.
Из всех коммерсантов наименее гнусен тот, кто говорит: "Будем добродетельны, чтобы заработать побольше денег, чем порочные глупцы".
Для коммерсанта даже честность – расчет ради наживы.
Коммерция – сатанинское занятие, потому что это одна из форм эгоизма, причем наиболее отталкивающая.
74
Когда Иисус Христос говорит: "Блаженны алчущие, ибо они насытятся!" – он делает вероятностный подсчет.
XLII
75
Мир движется лишь по недоразумению.
Именно благодаря всеобщему недоразумению все как-то ладят друг с другом.
Ибо, если бы, к несчастью, люди поняли друг друга, они никогда не смогли бы поладить.
* * *
Умный человек, тот, кто никогда ни с кем не поладит, должен приспосабливаться, стараться полюбить разговоры со слабоумными и чтение дурных книг. Из этого он извлечет горькие услады, которые с лихвой восполнят его усталость.
76
Какой-нибудь чинуша, министр, директор театра или газеты вполне может быть достоин уважения, но в нем никогда не бывает божественной искры. Это существа, лишенные индивидуальности, оригинальности, рожденные для отправления должности, то есть для общественного услужения.