– Где деньги, которые Зотов вымогал у вас в виде взятки?
Разуев показал на диван.
– Он мне их подложил, – зло бросил Зотов.
– Подполковник, лучше помолчите! – одернули его. – Ситуацию вы явно недооцениваете.
Один из оперативных работников взял из платяного шкафа пиджак Зотова и поинтересовался:
– Ваш? Что в карманах?
– Мои деньги, удостоверение.
На стол следователя, составлявшего протокол обыска, рядом с развернутым газетным свертком легли еще несколько сот рублей. Следователь достал исписанные листы бумаги. Сверил номера на купюрах с записями и радостно улыбнулся.
– Что? – спросил старший.
– Это деньги из второй партии.
Подполковник тупо уставился в пол.
– Вы признаете, что получали от Разуева взятки и сегодня очередную?
– Нет. Я ни у кого взяток не брал. Еще раз повторяю: это провокация.
– Тогда будем разбираться, – сказал следователь. – Я принимаю решение о вашем задержании. Распишитесь в протоколе.
– Нигде я расписываться не буду, – последовал ответ.
– Глупо, Зотов. Вы профессионал, а ведете себя как обычный и далеко не умный уголовник. Впрочем, надеюсь, что обыск вашего служебного сейфа будет не менее урожайным.
Слова эти оказались пророческими. В сейфе нашли пачку денег – часть той суммы, которую вручил Зотову ранее Разуев. Не хватало нескольких сот, но они, за исключением трехсот рублей, уже потраченных Зотовым, были изъяты накануне в его гостиничном номере.
Сверху лежал протокол о якобы добровольной выдаче их Разуевым. Самое удивительное, он был подписан понятыми. Позже криминалисты выяснят, что эти подписи были поддельными. При обыске присутствовали следователи из группы Зотова.
– О боже! А это откуда? – воскликнула одна из сотрудниц, когда из сейфа извлекли Тетроевангелие в темно-синем бархатном переплете, отделанном драгоценными камнями и серебряной чеканкой на библейские сюжеты.
– Вы что-нибудь знаете об этой книге? – спросили ее.
– Конечно. Но ведь он вернул ее потерпевшим. Я сама видела, как в этом кабинете старик из Кургана писал расписку в ее получении.
Сюрпризы этого необычного дела продолжались.
Позже эксперты оценят Тетроевангелие в четыре тысячи рублей. Но один из свидетелей, коллекционер, приобретавший иконы через перекупщиков, скажет мне, что это дилетантское суждение. Обнаруженная церковная книга бесценна.
Я написал в Ленинскую библиотеку письмо и сообщил об изъятом нами Тетроевангелии. Мне предложили показать его специалистам библиотеки. Мы встретились. На книгу посмотрели скептически и сказали, что сегодня в среде коллекционеров гуляет много подделок.
Через несколько дней мне позвонили, сообщив, что экспертное исследование закончено, и попросили о срочной встрече. Я пришел в Ленинку. Здесь ждали меня несколько человек, но… без Тетроевангелия. Они были крайне взволнованы, заискивали и вручили заключение экспертизы, из которого я узнал, что издана эта книга в начале XVII века при патриархе Филарете (в миру – Романове, отце Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых). Граверные работы на ее обложке делали известные московские ювелиры того времени Кондратий Иванов и другие. В течение сорока одного года после выхода первой книги было изготовлено всего четырнадцать ее экземпляров. А самое главное – наш оказался первым.
– Мы очень просим передать этот раритет нам на хранение, – говорили мои собеседники.
Тетроевангелие по нашему решению стало достоянием главной библиотеки страны.
Выяснилось, что Зотов подделывал составленные до него протоколы обысков и получал обманным путем расписки у потерпевших. Он таким образом похитил проходившие по делам большое количество икон, церковной утвари и другие ценности. Все они были изъяты у него на квартире и в служебном кабинете здания МВД СССР.
…Снова пошли разговоры, что КГБ и прокуратура ведут войну против милиции. Но доказательства преступлений, которые за сравнительно короткий промежуток времени совершил старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления МВД СССР подполковник милиции Зотов, были неоспоримы. К его делу приобщили несколько фотографий, где преступник был снят в мундире, на погонах которого сверкали три больших звезды.
Он очень мечтал стать полковником милиции и даже о большем, а получил пятнадцать лет заключения.
Кстати, сегодня в мемуарной литературе делаются ссылки на эту историю. Причем утверждается, что похищенные иконы и ценности предназначались Щелокову. Лживые и не основанные на материалах дела предположения! Зотов был обыкновенным стяжателем, воровавшим для себя.
С. Ф. Медунов и Сочинско-Краснодарское дело
…Понятие "взятка" было при Николае (самодержец российский Николай I) так неразлучно с понятием "чиновник", что даже министр юстиции граф Панин однажды дал взятку в сто рублей своему департаментскому чиновнику, выправившему ему какую-то вполне законную бумагу для его, Панина, дочери, а также понятие "казна", т. е. казенные деньги, было бок о бок с понятием "красть", и казнокрадство доходило до таких размеров, что, например, от полуторамиллионного "инвалидного" капитала за один год буквально ничего не осталось, причем инвалиды из этого капитала не получили ни копейки…
С. Сергеев-Ценский. Севастопольская страда
В течение нескольких лет продолжалось расследование уголовного дела по Министерству рыбного хозяйства. Оно дробилось на более мелкие дела, которые выделялись в отдельное производство и направлялись в суды. Арест в Сочи бывшего мэра города Воронкова и статья Аркадия Ваксберга об этом человеке в "Литературной газете" вызвали широкий резонанс в стране и за рубежом.
Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Сергей Федорович Медунов был вне себя. Ситуация, похоже, выходила из-под контроля, и он принял необходимые меры. В ЦК надавили на Найденова и приказали дел по Сочи не разворачивать. В городе оставили для расследования небольшую группу следователей под руководством начальника следственной части прокуратуры Московской области Михаила Розенталя (ныне члена Гильдии российских адвокатов). Еще с ареста по рыбному делу директора магазина "Океан" Арсена Пруидзе представители Прокуратуры СССР тесно взаимодействовали с сочинской милицией. Контакты с коллегами продолжал Розенталь, и это впоследствии сыграло роковую роль в судьбе многих сочинцев.
Ключевой фигурой в сочинском деле постепенно вырисовывался секретарь горкома КПСС Мерзлый.
Совсем юного Сашу, ученика одной из сочинских школ, одноклассники называли сексотом. Учился он слабо, на тройки, но был крайне самолюбив и требования системы усвоил с юных лет. Как показал на допросе один из его товарищей по комсомольской работе, карьеру свою Саша начал барабанщиком, продолжил пионервожатым, смело принял роль секретаря комитета комсомола школы и более расставаться с такой жизнью не захотел. Он стал инструктором райкома, затем горкома комсомола.
Даже армия не прервала активной общественной деятельности Саши. Он и на флоте оказался комсомольским вожаком. Правда, через год комиссовался и продолжил бурное восхождение во всесоюзном городе-курорте. Принимать влиятельных гостей и угождать им он научился сразу, так же как и выполнять указания руководителей высокого ранга по организации таких приемов. Государственные деньги для этой цели, естественно, не отпускались, и поэтому особенно ценилось умение решать такие проблемы бесплатно. Тогда-то и положил глаз на подающего надежды молодого растущего комсомольского вожака первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов.
Вскоре Александр Мерзлый стал вторым, а затем и первым секретарем горкома комсомола. В проведении пленума по избранию "первого" принял личное участие Медунов.
Цену Мерзлому комсомольский актив уже знал, и поэтому его решили "прокатить". Нет, совсем не случайным было присутствие Медунова на пленуме. Весь свой опыт старого аппаратчика, привыкшего неуклонно проводить в жизнь кадровую политику партии, а значит, и его, Медунова, линию, направил он на достижение намеченной цели. Результаты тайного голосования грубо фальсифицировали, продемонстрировав всем непокорным, кто есть кто. Закоперщиков "заговора" вскоре разогнали.
К тому времени Мерзлый обзавелся семьей, женившись не по расчету, а по любви на поварихе из ресторана "Голубой", красавице кубанской казачке Валентине. Кто знал, что через годы за глаза ее будут называть "Шахиней", "Екатериной II" и будет она занимать должность начальника управления общественного питания Главкурортторга города Сочи?
Сегодня мы часто говорим о существовавшей долгие годы и четко отработанной системе подбора кадров. Да, тем, кто попадал в номенклатуру, расписывали рост по службе на многие годы вперед, определяя все ступеньки перемещений с партийной работы на хозяйственную и обратно. Именно поэтому в кругу друзей Валентина Алексеевна с уверенностью говорила, что впереди ее ожидает должность начальника Главкурортторга, а мужа – работа в аппарате ЦК КПСС. До 1982 года все у них шло гладко, ибо при такой системе многое зависело от того, на кого сделаешь ставку. Карьера всегда была связана с борьбой за власть, и внутри партаппарата формировались группировки, которые постоянно соперничали между собой. Если нужно, предавали кланы, их лидеров, перебегали в лагерь противника. Мерзлые сделали ставку на Медунова, а значит, на Брежнева и его клику. Их благополучие зависело от того, как долго будут жить и властвовать эти люди.
Из горкома комсомола Мерзлый переместился в кресло второго секретаря Центрального райкома КПСС города Сочи. Оттуда на место заведующего орготделом горкома, а затем секретаря по идеологии и одновременно куратора административных органов. Для успешной карьеры нужно было высшее образование, и Александр поступил на заочное отделение Ростовского инженерно-строительного института. С горем пополам за восемь лет обучения заработал диплом. Получение высшего образования обеспечивал личным участием инструктор, а в последующем – заведующий орготделом горкома партии Владимир Лифшиц, которого Мерзлый тащил в кильватере своей карьеры, назначая на второстепенные, хотя и ответственные должности. С Высшей партийной школой было полегче.
Как-то на допросе я спросил Лифшица, не жалко ли ему потерянной молодости. Володя горько улыбнулся и промолчал.
– Хорошо, – сказал я, – ты служил ему верой и правдой, и все же какая роль тебе отводилась?
– Что, разве не понимаете? – ответил он. – Еврея при губернаторе!
Красиво жил в 60-х и 70-х Александр Трофимович Мерзлый! Ох и времечко было: торжественные собрания, возложения венков, песни о тревожной молодости, а затем не менее торжественные ужины, например, в Гагре. На спор, под хмельком, щелчком пальцев подбрасывали вверх хрустальные бокалы. Весь шик состоял в том, чтобы бокал, совершив кульбит, упал на ножку и не разбился. Много хрусталя перебили? Кто считал! Развлекались…
А друзьями Саши стали местные торговцы по кличке Атос, Портос и Арамис. Какие мушкетеры! Как славно вместе "гудели"!
На следствии вспоминали, как на очередной гулянке пили только шампанское. Пьянка шла всю ночь, а до туалета далеко. Мочиться стали в пустые бутылки. Утром все перепутали, и бедный Атос опохмелился спросонок не из той.
И девочки в молодости были классные. Как-то в "Ахуне" засекли красивых немок. Решили упоить товарищей по социалистическому лагерю. Покажем, мужики, как русские гуляют! Наливай водку в бокалы! Тащи икру и деревянные ложки! Кто-то предложил завершить веселье на берегу моря – встретить рассвет. Но напоролись на наряд пограничников. Пригласили и их. Утром очнувшиеся пограничники обнаружили исчезновение автоматов. Скандал замяли после разборки. Автоматы солдатам вернули.
Красивая жизнь требовала больших расходов. Зарплаты не хватало. И стал Александр Трофимович по принципу личной преданности подбирать себе "спонсоров" в торговле и общественном питании.
Такая система своеобразных взаимоотношений во всесоюзной здравнице поощрялась сверху. Город развивался, но далеко не все можно было пробить законным путем. Тогда и придумали отлаженный механизм обработки влиятельных гостей черноморских здравниц. Главные врачи санаториев, директора пансионатов обязаны были исправно докладывать в горком, кто из нужных людей появился в городе. В зависимости от положения, которое занимало это лицо, его "куратором" становился секретарь горкома, заведующий отделом, инструктор и т. д.
Входит отдыхающий в номер, а на столе цветы. Открывает холодильник, о боже!.. Фрукты, колбаса, икра, коньяк, шампанское. Это откуда? А тут телефонный звонок:
– Иван Иванович, это такой-то. Приветствуем в нашем солнечном городе-курорте. Ну, ну… Это мелочи. Заботиться о вас – наш долг. Наверное, вы хотели бы куда-нибудь съездить? Называйте время, машина в вашем распоряжении. Кстати, в "Кавказском ауле" великолепное варьете из Ленинграда, девочки одна лучше другой…
Предложения в большинстве случаев действовали безотказно. После обработки гостя через неделю-другую переходили к делу: договаривались о помощи городу по самым разным вопросам. Бесперебойным потоком шли стройматериалы, металл, деликатесы. Сочи процветал, и каждый участвовавший в этом оправдывал свои действия тем, что совершает их не корысти ради, а только в интересах дела.
На следствии все участники комбинаций оправдывались тем, что, мол, работники торговли и общественного питания в курортный сезон имеют бешеные левые деньги, а у них самих зарплата маленькая, и для выполнения задания по обработке гостя зарплаты не хватит. Если они и делили с нами левые доходы, убеждали нас чиновники, то тратили мы свою долю только в интересах города. От этого никто не обеднел. Именно такую предприимчивость поощряло высокое начальство.
Оправдывая свои действия, забывали, что от бесплатного ужина, отоваривания продуктами и спиртным до одаривания подарками, а потом и деньгами – один шаг.
И пошло все как в известном сочинском анекдоте. Первый принимает гостей города. Попили, поели. Посмотрев на официанта, первый щелкнул пальцами. Официант уставился на директора, выглядывающего из-за шторы: мол, не понимаю, он хочет расплатиться? Директор подбежал к первому: "Сергей Сергеевич, зачем вы так? Не обижайте. Все заплачено". – "Болван, – зло парировал первый. – Я не об этом. Где сдача?"
Из жалобы следственно-арестованного А. Т. Мерзлого генеральному секретарю ЦК КПСС Ю. В. Андропову: "Я представляю свое положение насколько могу отчаянным, да оно и есть отчаянное… Как всегда, так и теперь, находясь под следствием, а за 24 года освобожденной партийной и комсомольской работы из 25 лет общего стажа я помню и имею право сказать, что принадлежу к числу партийных работников. Поэтому каждый мой поступок будет засчитываться не только мне, но и партийному сословию, и если сделает нарушение простой человек, то это его дело и дело того коллектива, где он работает, но то, что сделает партийный работник, приписывается всей партийной организации, а этого допустить нельзя".
Итак, профессиональному партийному функционеру разрешено все, что запрещено остальным советским людям. Есть просто народ, и есть "партийное сословие", которое живет по своим неписаным законам. И когда для второго секретаря Центрального райкома партии Сочи Мерзлого не нашлось свободной служебной автомашины, он в 1974 году просто-напросто забрал для себя на сочинской торгово-закупочной базе автомобиль ГАЗ-21 ("Волга"). В том же году на Сочинском автокомбинате забрал себе второй автомобиль ГАЗ-24 ("Волга"), сменил на нем номер с обычного на специальный и катался в свое удовольствие в свободное от работы время.
В 1977 году, угробив старую автомашину, заменил ее на новую. Эти художества партийного руководителя обошлись государству в кругленькую сумму – 19 983 рубля (по ценам тех лет – стоимость трех автомобилей "Волга").
"Я никогда не был беспартийным, – писал Мерзлый в очередной жалобе Андропову. – Я всю свою жизнь исповедовал Манифест Коммунистической партии, с самых ранних юных лет, и даже тогда, когда не знал о его существовании".
Столь высокая идейная убежденность не мешала Александру Трофимовичу долгие годы жить по принципам двойной морали.
Так, не изменил себе Мерзлый при строительстве дачи, которую он любил скромно называть садовым домиком. Индивидуальный ее проект по заданию Мерзлого разработали, естественно бесплатно, в одном из проектных институтов. Мебель заказали на мебельной фабрике и в РСУ бытового обслуживания. Бесплатно строили дачу лучшие специалисты городских организаций, в том числе и военнослужащие частей, расквартированных в крае.
Параллельно с мужем успешную карьеру делала его супруга. В начале 70-х она заняла должность управляющей Адлерским трестом столовых и ресторанов. Адлер – ворота Черноморского побережья Кавказа. Здесь встречают и провожают гостей. После утомительного полета либо перед вылетом из Сочи по традиции для почетных и особо почетных гостей в районе аэропорта организовывались шикарные завтраки, обеды или ужины. Естественно, также бесплатно. Так что должность, которую занимала Валентина Алексеевна, имела исключительное значение.
Через несколько лет она, вводя в курс дела сменившего ее Петра Бондарца, скажет, что он вполне созрел и пора ему "подниматься на самый высокий уровень" с допуском к встречам и проводам советской и партийной элиты. Однажды трепещущий от счастья Бондарец удостоился быть в первых рядах встречающих первое лицо в крае Медунова и даже смог пожать ему руку. Правда, на следующий день ему сказали, что, если он хотя бы еще один раз посмеет "высунуться" и протянуть руку столь могущественному человеку, его просто смешают с грязью.
– И как вы среагировали на это? – спросил я Бондарца на следствии.
– Сначала испугался. Потом мне стало стыдно за то, что меня унижают. Знаете, это ведь публика своеобразная. Однажды мне сказали, что Медунов и его окружение предпочитают пить только коньяк "Большой приз" – фирменный кубанский. А его не всегда достанешь. Обратился за советом к одному такому же краевому руководителю, а он смеется: "Да ты что, Петро! Главное – иметь пустую бутылку. Заливай в нее любой коньяк, только не из дешевых. Я так и делаю. Пьют за милую душу и хвалятся друг перед другом!"
– Ладно, – говорю Бондарцу, – со спиртным можно выкрутиться. А вообще такие приемы устраивать трудно?
– Это как сказать, – отвечает. – С продуктами проблемы нет. Я могу брать самое лучшее и людей для приготовления пищи подбирать по своему усмотрению. Но все должен контролировать лично. Да еще как! Упаси бог, если у кого-нибудь из сановных чиновников случится понос. Не сносить головы! – Он сделал паузу и продолжал: – Знаете, потом я стал их ненавидеть. Особенно после одного случая. В Адлер прилетел Медунов, и я лично готовил для них королевское блюдо.
– Какое? – с иронией спросил я.
– Не нужно улыбаться, Владимир Иванович. Вы такого никогда не попробуете.
– И что же это такое?