21 декабря в Женеве судья Жан-Пьер Трамбли выдал ордер на арест пяти лиц, действовавших от имени немецкого преступника Андреаса Беренса, которого полиция разыскивала по делу об отмывании миллионов наркодолларов Пабло Эскобара через Канаду. Один колумбиец, один немец и трое аргентинских "менял" встретились накануне в отеле "Сенчури" с целью обменять 70 миллиардов рублей на 4,6 миллиарда долларов. Покупателем был ливанец Джихад Аннан, служащий некой фирмы "Галф инвестмент К" и гость женевского "Сауди Эрэбиен бэнк".
Судья Трамбли не сумел найти тот контейнер с советскими деньгами и в конце концов был вынужден освободить подозреваемых. Он заявил: "Я просто не мог поверить, что люди, пребывающие в здравом уме, способны обменивать наркодоллары на рубли, которые тоже невозможно потратить".
И действительно, если бы не было на что тратить за границей советские деньги, все эти сигналы о перемещении огромных рублевых масс можно было бы счесть чьей-то выходящей из ряда вон шуткой. В этом деле русские преступники – настоящие мастаки. Сейчас, например, из России незаконно вывозится так называемая красная ртуть, которая продается на Западе по 300 долларов за килограмм. А между прочим, специалисты утверждают, что никакой красной ртути не существует, что все это сказки.
Но история с советскими деньгами совершенно иное дело. Сами советские руководители признались, что они хотели продать свою реальную валюту; а иностранцы, которые намеревались отмыть грязные деньги, хотели купить на них рубли, которые могли бы потом возвратиться в Россию или осесть в русских банках.
Ниже я перечислю некоторые "сделки", о возможности которых я узнал от крупных русских экономистов и высоких чинов МВД.
Имея текущий счет в русском банке и нужные знакомства, иностранец может лично или с помощью подставного лица принять участие в открытом аукционе и приобрести кооперативы, магазины и любую недвижимость. Он может купить акции и даже брокерское место на деловых биржах Москвы и Санкт-Петербурга. Кроме того, он может участвовать в смешанных предприятиях. В одном из докладов московского отделения Интерпола отмечается, что 40 % таких обществ, созданных за последнее время, оказываются мошенническими. Они могут платить заработную плату, превышающую средний уровень, и давать взятки нужным чиновникам, чтобы получить разрешение на импортно-экспортные операции, служащие своего рода пропуском через границу.
Иностранец может совершать и следующие сделки: купить тонну нефти за тысячу рублей (в ноябре прошлого года ее цена равнялась 22 долларам) и перепродать ее в Европе за 160 долларов; купить грамм золота на черном рынке – в Одессе, например, – за 300 рублей (в ноябре прошлого года оно стоило 6 долларов за грамм) и перепродать его на Западе за 11 долларов; купить бокситы, медь, цинк, титан, кобальт, уран, советское оружие и ядерное сырье с помощью хорошо информированных русских посредников. Прибыль от продажи за границей товаров, купленных на советском черном рынке, настолько велика, что в прошлом году было решено принять на работу 3000 новых таможенников, чтобы сдержать отток товаров. Тщетно! Короче говоря, иностранец, обладающий большими рублевыми суммами, может преспокойно внедриться в теневую экономику России.
В конфиденциальном докладе, переданном русскими лионскому отделению Интерпола, объясняется, как это происходит. В апреле прошлого года сообщали, что вывоз природных богатств через таможню за границу возможен из-за коррупции. Сырье и такие стратегические материалы, как титан, экспортируются под видом отходов. Драгоценные металлы и сплавы скупаются за гроши, а затем экспортируются. Отмечается также, что советские мафиозные группировки, вступая в смешанные предприятия, проворачивают множество сделок с мошенническими иностранными компаниями. Сами эти группировки "участвуют в контрабандной торговле советской валютой" через дипломатический корпус, через служащих различных иностранных фирм и всевозможных бизнесменов.
Именно такого типа соглашением и является протокол о намерениях, подписанный бывшим премьер-министром российского правительства Иваном Силаевым с украинским мошенником, выступившим под именем Джона Росса. Обменивая рубли на доллары по ценам черного рынка, российское правительство брало на себя обязательство "предоставлять доступ к вторичному сырью, промышленным отходам и другим ресурсам".
В общем, не боясь ошибиться, можно утверждать, что различные валютные сделки, заключенные в Москве, могли быть использованы иностранными дельцами в целях проникновения в Россию, а затем и установления господства над останками советской экономики. По мнению парламентской комиссии, текущие банковские рублевые счета для иностранцев могли обернуться "приобретением большого количества сырья, поддающихся рециклированию материалов и основных капиталов – то есть всего национального достояния – по чрезвычайно низким ценам, что явно чревато потерей экономического суверенитета Россией"…"
Сегодня тот придуманный "кредитный трансферт" стал обычной операцией, называющейся конвертацией рубля. Прилавки магазинов завалены товарами и продуктами иностранного производства, часто сомнительного качества. В результате обмена рублей на доллары десятки миллиардов "зеленых" осели на счетах наших предпринимателей в зарубежных банках. Промышленность России развалена, владельцами десятков акционерных предприятий уже сегодня стали крупные фирмы и компании Европы, США, других стран. У нас появились миллионы безработных. Галопирующая инфляция превратила большую часть наших граждан в нищих. И все же заметно, и в лучшую сторону, изменяется облик Москвы. За деньги можно купить свободно то, что раньше в ограниченном ассортименте раздавалось в спецпайках. Хорошо это или плохо, покажет время.
Осенью 1991 года меня и заместителя генерального прокурора Владимира Ивановича Кравцева вызвал Трубин. Его интересовала перспектива расследования дела о 140 миллиардах.
– Можно ли по делу предъявить кому-то обвинение? – спросил Трубин.
– Да, можно, – ответил я. – По статье 69 УК РСФСР.
Услышав мой ответ, Трубин задумался.
– Николай Семенович, – продолжал я, – такое решение действительно основано на законе, но после смерти Сталина в стране не возбуждалось и не направлялось в суд ни одного дела о вредительстве. Нас просто не поймут. Пойти по этому пути при такой сложной политической обстановке в стране – это дать прямой повод к еще более резкой конфронтации с российским руководством и демократическим движением в России. Дело следует прекратить.
Меня полностью поддержал Кравцев.
– Пожалуй, вы правы, – сказал Трубин. – Выносите постановление о прекращении дела.
Это было одно из последних решений последнего генерального прокурора СССР.
Прокурорские тайны. Немного о прошлом и настоящем
8 января 1990 года я впервые переступил порог известного кабинета на пятом этаже административного здания по ул. Пушкинская, 15а (ныне Большая Дмитровка), где размещался центральный аппарат Прокуратуры СССР. В глубине кабинета за массивным, сталинских времен столом восседал полный, несколько обрюзгший человек-легенда советской юриспруденции генеральный прокурор Союза ССР Роман Андреевич Руденко. Коротко остановившись на том, какое высокое доверие оказано, Руденко тут же подписал приказ о моем назначении следователем по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР, то есть при нем.
Второй раз я увидел Руденко, когда его хоронили. Из жизни ушел не имевший высшего юридического образования, но безусловно одаренный человек, государственный обвинитель на Нюрнбергском процессе, устраивавший на протяжении многих лет по занимаемой должности двух генеральных секретарей ЦК КПСС.
Роман Андреевич верой и правдой служил властям предержащим, и вопросы соблюдения законности, которую называли социалистической, были для него важны настолько, насколько служили интересам правящей партии. Чего стоило дело двух знаменитых валютчиков начала 60-х Рокотова и Файбишенко. Под них дважды изменили действующий уголовный закон в сторону отягчающих признаков состава преступления и в конечном счете по желанию Хрущева расстреляли. Естественно, на столь грубое нарушение принятых в цивилизованном мире правовых норм Руденко не отреагировал.
Эпоха "реформаторства" сменилась так называемым застоем. Эти годы стали временем беззастенчивого присвоения госсобственности начиная от проступков мелких несунов на госпредприятиях до крупнейших цеховиков-миллионеров, грабивших государство по-крупному, фактически поголовного взяточничества, особенно в республиках Средней Азии и Закавказья. Умение делать деньги противозаконным путем становилось психологической установкой миллионов граждан огромной страны.
Довольно наглядно это проявилось при допросе высокорангированного взяточника начальником следственной части Прокуратуры СССР Каракозовым. В нем участвовал и я.
– Герман Петрович, – вопрошал крупный в прошлом партийный функционер, – неужели вы не понимаете, что нельзя рубить сук, на котором строится система? Без подачек и подмаза нормальная хозяйственная деятельность невозможна. Одни решают вопросы, другие имеют реальный доход. Не делиться при такой системе нельзя, ибо без этого не проживешь.
Каракозов, помолчав, спросил:
– Неужели вы полагаете, что в связи с вашим арестом перепуганные чиновники перестанут брать? Нет, конечно!
– Так зачем же я сижу?! – радостно воскликнул взяточник.
Каракозов с хитринкой улыбнулся:
– Но, батенька дорогой, согласитесь: не бороться с этим нельзя.
– Не понимаю вас, – продолжал горячиться обвиняемый. – Ведь берут все поголовно, и прокуратуре это хорошо известно. Почему взяли именно меня?
– Значит, лично вам не повезло, – ответил Герман Петрович.
Действительно, коррупция к концу 70-х стала приобретать угрожающие размеры. Необходимость борьбы с тем, что разъедало устои государства, понимали многие честные люди, и прежде всего председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов.
Оперативные службы его ведомства все более активно вели разработки преступлений, совершаемых в сфере экономики. Подставляться официально как организатор противокоррупционной кампании Андропов не хотел, поэтому собранные материалы передавали, как правило, в Прокуратуру СССР для официального расследования.
Уже тогда Андропов понимал, что руководители союзной прокуратуры не в состоянии обеспечить решение назревших проблем. Вследствие многоходовых комбинаций первым заместителем прокурора РСФСР, а затем генеральным прокурором СССР назначили прокурора Воронежской области Александра Михайловича Рекункова. Заместителем прокурора РСФСР по следствию, а затем заместителем генерального прокурора СССР по этому же участку работы стал бывший прокурор Ульяновской области, впоследствии инструктор отдела административных органов ЦК КПСС Виктор Васильевич Найденов. Оба они пришли в Прокуратуру СССР в бытность Руденко и начали работу в столь высоких должностях под его непосредственным руководством.
Какие бы участки работы ни курировали заместители генерального, самой реальной властью и влиянием обладал начальник Главного следственного управления. Полным хозяином следствия в стране, которое Руденко полностью отдал ему на откуп, стал Найденов. Свою деятельность на новом посту Виктор Васильевич начал с проверки организации и результатов работы следственной части. Состоявшаяся вскоре коллегия закончилась освобождением от занимаемой должности ее начальника Рыбакова.
Вообще, следственная часть Прокуратуры СССР всегда была элитным подразделением. После войны, когда следственный аппарат был только в органах прокуратуры, следователи районного звена именовались народными. В прокуратурах областей были старшие следователи, и только в республиках – следователи по особо важным делам. Шесть таких же должностей было при генеральном прокуроре СССР.
Как рассказывал Каракозов, переведенный из прокуратуры Москвы в центральный аппарат еще в 50-х годах, "важняков" все боялись как огня. Когда они приходили на службу, многие старались не попадаться им на глаза. Именно эти следователи готовили материалы с советской стороны к Нюрнбергскому процессу, расследовали дело Берии.
Как-то Каракозов рассказал мне забавную историю, ставшую известной ему от следователя Царегородского. На встрече глав антигитлеровской коалиции в Ялте обсуждался вопрос о расследовании преступлений нацистов. Неожиданно Черчилль спросил Сталина:
– Кто будет представлять следствие с советской стороны?
Иосиф Виссарионович ответил:
– Следователи прокуратуры.
– Не могу ли я узнать, какую заработную плату они получают? – спросил Черчилль.
Сталин дал соответствующее поручение и на следующий день назвал эту сумму Черчиллю.
Премьер-министр Англии, задумавшись, помолчал, затем закурил сигару и, выпустив дым, со вздохом произнес:
– Господи! Они же у вас продажны!
Грустное замечание выдающегося политического деятеля. Но он был не прав. Наши следователи, особенно того ранга, никогда продажными не были. Они были фанатиками, безмерно преданными своей профессии.
К сожалению, так сложилось, что следователи по особо важным делам 50–60-х годов довольно болезненно воспринимали пополнение их рядов молодой порослью, и подспудно тлеющий конфликт между "старыми и молодыми" стал толчком к снятию с должности Рыбакова.
Из той старой когорты следователей вплоть до последних лет доработал только Сергей Михайлович Громов. Его преданность работе и профессиональное мастерство заслужили такой оценки, что в 1990 году, впервые в истории советской прокуратуры, он был представлен к присвоению звания Героя Социалистического Труда. Получить "Золотую Звезду" и орден Ленина Сергею Михайловичу помешал августовский путч, а затем и развал СССР. Стать Героем России он, естественно, не мог, потому что долгие годы верой и правдой служил "тоталитарному режиму".
На место Рыбакова пришел прокурор Карачаево-Черкесской области, будущий прокурор Узбекской ССР Алексей Владимирович Бутурлин. При нем по инициативе Найденова началось и стало разворачиваться знаменитое рыбное дело, естественно родившееся с подачи КГБ.
К тому времени начальником следственного управления по надзору за следствием и дознанием в МВД работал бывший "важняк", сокурсник Найденова по студенческим годам и старинный его друг вышеназванный Герман Петрович Каракозов. Следователь от Бога, он не слишком уютно чувствовал себя в занимаемой должности, и Найденов поручил ему неофициально возглавить расследование рыбного дела. Так в следственной части сложилось двоевластие, что значительно осложняло работу подчиненных следователей. Внешне Бутурлин и Каракозов поддерживали доброжелательные отношения, но напряженность между ними все мы ощущали. Кстати, все это косвенно сказалось на расследовании хлопкового дела, и особенно на "послехлопковых разборках". В те годы конфликтная ситуация разрешилась смещением Бутурлина и назначением Каракозова начальником следственной части. Он вернулся в свою стихию.
Рекунков в роли первого зама ничем себя особенно не проявил и как бы держался в тени, а вот имя Найденова гремело, и при его активном участии рыбное дело мягко переросло в сочинско-краснодарское. Тем более неожиданным стало назначение на должность генерального не Найденова, а Рекункова. Уже тогда поговаривали о, мягко говоря, натянутых отношениях между ними.
За счет успешного расследования громких дел авторитет Найденова заметно укреплялся, но он продолжал наживать себе смертельных врагов. Одним из таких стал первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов. Для нас не было тогда большим секретом, что за место под солнцем, то есть в составе политбюро, борются этот партпрофессионал и его сосед – недруг, в то же время большой приятель Андропова, ставропольчанин Горбачев. Так что совсем не случайным было активное инициирование расследования сочинско-краснодарского дела, одним из неожиданных результатов которого стало освобождение Найденова от занимаемой должности по инициативе Медунова. Заместителем генерального по следствию стал бывший прокурор Алтайского края Олег Васильевич Сорока.
После смерти Брежнева друзья Найденова стали добиваться его реабилитации, Виктор Васильевич поставил условие: он должен возвратиться на ту должность, которую занимал. С ним согласились, но назначили заместителем генерального, не имеющим отношения к следствию.
Вскоре разразился очередной скандал, теперь уже в Грузии. Арестовали друга Шеварднадзе секретаря ЦК Солико Хабеашвили. В Тбилиси вылетел Найденов. Насколько мы знали, он был сторонником передачи дела для расследования в Прокуратуру СССР. Что там произошло, во многом осталось тайной за семью печатями, но от сердечного приступа скончался прокурор республики Барабадзе, а Найденов угодил в больницу со вторым обширным инфарктом. Хабеашвили отправился надолго в места не столь отдаленные и в годы торжества демократии уже у себя дома был убит.
Расширялся и обновлялся аппарат следственной части. В начале 80-х в Прокуратуру СССР пришел Тельман Хоренович Гдлян.
Завершив расследование дела Хинта, Гдлян убыл в командировку в Узбекистан, где работниками КГБ были изобличены во взяточничестве председатель Бухарского облпотребсоюза Кудратов и начальник ОБХСС Музафаров. В бригаду Гдляна включили следователя из Архангельской области Николая Иванова. Начиналось ставшее впоследствии таким громким и скандальным узбекское дело. Кстати, к расследованию дела по хлопку Гдлян и Иванов никакого отношения не имели. Они сумели разоблачить первого секретаря обкома Каримова и далее вели следствие в отношении ответственных работников МВД Узбекской ССР с выходом на связанных с ними взятками руководителей партийных органов. Узбекское дело с потугами и скандалами переросло в кремлевское, сотрясало следственную часть. Следственная часть сотрясала страну.
Страсти накалились до предела, когда Гдлян официально поставил вопрос о привлечении к уголовной ответственности за получение взяток второго секретаря ЦК КП Узбекистана Осетрова и бывшего ответственного работника ЦК КПСС Смирнова. Обоим напрямую покровительствовал Егор Кузьмич Лигачев. Сорока, через которого направлялись в ЦК все документы по этим лицам, уклонился от дачи санкции на арест Осетрова. Таковую дал Найденов.