Утром 22 августа 1991 года я улетел в служебную командировку в Лондон. За три дня до этого, включив телевизор, впервые услышал о ГКЧП.
– Делай что хочешь, – сказала мне жена, – но не запятнай себя арестами тех, кто хочет сделать нашу жизнь лучше. Не позорь свое имя.
С таким напутствием я и ушел на работу. Трубин убыл в командировку на Кубу. Находившийся на хозяйстве его первый заместитель Алексей Дмитриевич Васильев назначил на 11 утра расширенное оперативное совещание. Вместе с заместителем начальника отдела оперативного реагирования Алексеем Виноградовым мы от совещания увильнули и пошли на улицу Горького. У здания Моссовета разворачивались танки, на которых восседали воинствующие молодые люди с российскими флагами в руках. Немногочисленные прохожие выглядели испуганными. Из-под полы, украдкой, им раздавали листовки с обращением к народам России, подписанные Ельциным, Силаевым, Хасбулатовым. До "героических" событий двух последующих дней было ой как далеко. Поскольку призывы к забастовкам так и не были поддержаны, я пришел к выводу, что до полудня большинство раздумывало, чья же возьмет.
Вернувшись, узнали результаты совещания. Нам рекомендовали быть спокойными и проявлять сдержанность. Около 15 часов услышали лязг гусениц двигавшейся по Горького танковой колонны. Снова пошли к Моссовету. От Маяковской до Пушкинской стояла боевая техника, десантники с танков и БМП разгружали ящики с боеприпасами. На наших глазах последовала команда оцепить здание Моссовета. Собралась толпа, состоявшая в основном из женщин.
Слышались оскорбления в адрес военнослужащих. Последовала новая команда: "Примкнуть штыки!" Как мы поняли, третьей была бы: "Огонь в воздух!", а потом и – "На поражение!". Похоже, дело принимало нешуточный оборот. Но ровно через час десантники загрузились в мототехнику, развернулись и убыли в обратном направлении.
Перед отлетом я ночевал в следственной части, где были все наши ребята. Они ждали команды на выезд для арестов членов ГКЧП. На моих глазах работники Прокуратуры СССР вступали в "соревнование" с коллегами из Российской Федерации. Каждый хотел быть впереди в заверении своей лояльности к победителям. К глубокому сожалению, в этот сложный для страны период генеральный прокурор СССР и прокурор РСФСР соревновались в том, кто святее папы римского.
После беловежского сговора и фактической ликвидации СССР мне позвонил Илюхин и попросил зайти. Выглядел он подавленным. Протянул лист бумаги. Это было вынесенное от его имени постановление о возбуждении уголовного дела против Горбачева по признакам преступления, предусмотренного статьей 64 – "Измена Родине". В тот же день Виктор Иванович дал интервью о принятом решении "Правде" и "Советской России". Разгневанный Трубин на следующий день постановление Илюхина отменил. После ликвидации Прокуратуры СССР Илюхин ушел работать в газету "Правда". Своих коммунистических убеждений никогда не менял и уже за одно это заслуживает уважения.
Точки расставило время. Через несколько месяцев союзную прокуратуру ликвидировали. Всех работников центрального аппарата уволили, и только отдельные из них, как правило со значительным понижением по службе, были вновь приняты на работу в Прокуратуру России. Владимир Иванович Кравцев, например, получил вполне пристойную должность заместителя прокурора Московской области. Заместитель начальника управления по расследованию дел особой важности (бывшая следственная часть) Олег Михайлович Литвак уехал на родину – Украину и через некоторое время стал первым заместителем прокурора нового суверенного государства. В 1997 году назначен и. о. прокурора Украины. Первый заместитель начальника того же управления Галкин перешел на работу в ФСБ и сегодня возглавляет там главное следственное управление.
Вообще, с Владимиром Семеновичем меня связывают очень добрые и хорошие воспоминания. В начале 80-х годов он работал начальником следственной части прокуратуры Ульяновской области и перешел в Прокуратуру СССР по рекомендации Гдляна. В то время с кабинетами в следственной части было туго, и Каракозов предложил, чтобы мы сидели вместе, помогая друг другу во всем. Так мы несколько лет "промаялись" в одном кабинете.
Тогда же Галкин подружился с другим нашим следователем, переведенным на работу из Донецка, Анатолием Ивановичем Кондратовым. В паре они иногда могли пойти на дружеские розыгрыши коллег, один из которых мог иметь вполне определенные последствия, но закончился довольно забавно.
В моей группе работал прикомандированный следователь, деловые способности которого оставляли желать лучшего. Как-то он вывел меня из терпения и я заявил, что работать с ним не буду. Парень расстроился и поделился своими неприятностями с Галкиным и Кондратовым, попросил совета, что ему делать. Разговор этот состоялся в первые дни после Чернобыльской катастрофы, и ребята, сохраняя серьезные выражения лиц, сказали ему, что по указаниям генерального набирают группу следователей-добровольцев для осмотра места происшествия в Чернобыле, как говорят на жаргоне следователей, "от центра к периферии", то есть непосредственно взорвавшегося реактора.
Выслушав их, горе-профессионал написал рапорт на имя Рекункова с просьбой направить его добровольцем в Чернобыль для осмотра взорвавшегося атомного реактора. Узнав об этом, растерявшиеся Галкин и Кондратов пришли ко мне и стали советоваться, что делать, как забрать рапорт из приемной. Я попытался это сделать, но, к своему непомерному удивлению, узнал, что генеральный рапорт рассмотрел и направил его в кадры с резолюцией примерно такого содержания: "Таких самоотверженных следователей нужно ценить и поддерживать".
Следует полагать, что история потеряла уникальную возможность лицезреть протокол осмотра раскаленной лавы, от которой получили смертельное облучение даже летчики, облетавшие реактор на вертолете.
Дело ГКЧП неизбежно должно было закончиться провалом. Но мог ли кто предположить, что провал будет сопровождаться скандалами и самым громким из них – публикациями в западногерманском журнале "Шпигель" и демонстрацией по немецкому телевидению видеозаписей допросов членов ГКЧП? Как такое могло случиться?
С первых же дней официальное руководство следственной группой было возложено на заместителя прокурора РСФСР Степанкова по следствию Евгения Кузьмича Лисова. Непосредственно повседневную организацию работы по делу осуществлял начальник отдела оперативного реагирования Прокуратуры СССР Александр Васильевич Фролов. Он зашел ко мне в тот день, когда Степанков собрал узкий круг лиц, причастных к расследованию, чтобы обсудить, как отреагировать на сенсационные сообщения газет и телевидения. Фролов рассказал, что Степанков выдвинул версию о пересъемке видеозаписи из космоса с помощью спутника. Ничего, кроме иронии, такое заявление вызвать не могло, о чем я и сказал Фролову. Понимая всю нелепость подобной версии, Александр Васильевич какое-то время помолчал, а потом сказал:
– Степанков сгоряча проговорился и высказал упрек в адрес криминалистов за то, что он сам же и разрешил снимать корреспондентам "Шпигеля" отдельные фрагменты видеозаписей допросов.
К этим словам Степанкова никто и никогда не возвращался. Расследование уголовного дела в отношении лиц, отдавших или продавших видеозаписи, кануло в Лету, так и не дав ответа на вопрос, по чьей вине произошла утечка материалов следствия.
Потом было много публикаций в прессе о том, что генеральный прокурор России дает интервью иностранным журналистам за плату в иностранной валюте. Апофеозом стал выход в свет до завершения следствия книги генерального и его заместителя, содержащей конфиденциальную информацию оценки поведения и действий арестованных членов ГКЧП. В суде дело позорно провалилось, и дипломатичным выходом был акт об амнистии всех подсудимых. Единственным из них мужественным человеком оказался генерал армии Варенников. Он сражался до конца и добился оправдательного приговора. Кстати, большую роль в провале дела сыграло издание вышеуказанной книги.
Незадолго до выхода в свет книги Степанкова и Лисова Фролов получил интересное предложение от французского телевидения. Сводилось оно к тому, чтобы бывшие и действующие работники прокуратуры написали шесть-семь сценариев по самым громким и известным делам 70–80-х годов и предоставили необходимые материалы. По этим сценариям планировали снять документальные телевизионные фильмы. Последним должен был быть фильм по делу ГКЧП. Александр Васильевич согласился, но, как уважающий себя профессионал, поставил условие, что речь может идти только о делах с вынесенным приговором, вступившим в законную силу.
О намерениях Фролова узнали в КГБ и доложили Степанкову. С его благословения была проведена операция по изобличению отступников (обыски, выемки, допросы). Результат – ноль. Растерявшиеся французы ретировались, отказавшись от какого-либо сотрудничества с непонятными русскими. Полезный и нужный для нашего и западного зрителя сериал о работе правоохранительных органов остался в то время невостребованным. С осени 1996 года телезрители лицезрели по НТВ сериал "Криминальные хроники", основанный на материалах, фотоснимках и видеозаписях, которыми располагает Генеральная прокуратура России. Только авторы фильмов не французы, а совсем другие лица. Чем не конкурентная борьба на рынке с участием работников правоохранительной системы страны?
Степанков свое получил, бесславно закончив прокурорскую карьеру. Та же участь постигла Лисова, прекрасного профессионала и глубоко порядочного человека. Он сыграл в навязанную ему игру и поплатился. Очередным генеральным стал ученый Казанник. Отзывы о нем были самые хорошие, но должность генерального требует огромных профессиональных знаний, опыта аппаратной работы. Таковых у Казанника не оказалось.
– Как новое начальство? – спрашивал я в то время у бывших коллег.
– Принимает любую лапшу, которую ему вешают на уши подчиненные, – отвечали они.
Понимая свои слабые стороны, Казанник постарался окружить себя опытными прокурорами. Своим заместителем по следствию он назначил все того же Владимира Ивановича Кравцева. Оба они довольно скоро попали в неловкое положение, связанное с расстрелом Белого дома и событиями вокруг него. Прокуратуру снова понуждали к принятию, мягко говоря, не совсем правового решения. Совестью прокуроры не поступились, и оба поплатились занимаемыми должностями.
Легендарный кабинет на Пушкинской, 15а, который долгие годы занимал генеральный прокурор СССР, перешел к в прошлом рядовому работнику центрального аппарата Прокуратуры СССР Алексею Ильюшенко. Свою деятельность он начал с шикарного, за валюту, ремонта прокурорских апартаментов с размещением рядом со своим кабинетом сауны. Заместителем по следствию Ильюшенко назначил в прошлом прокурора Целиноградской области, а до этого заместителя прокурора Узбекской ССР Олега Гайданова. Знал бы он, кому оказал столь высокое доверие! С согласия и при непосредственном участии Гайданова было реализовано дело в отношении небезызвестного Янчева – главы фирмы "Балкар-трейдинг". Как известно, расследование привело к самому Ильюшенко, и он оказался за решеткой.
Дальнейший выбор президента пал на Юрия Ильича Скуратова. Это мужественный человек, ибо он фактически получил полуразрушенное хозяйство и делает все возможное для его восстановления. Иногда мне искренне жаль его, когда все кому не лень апеллируют к прокуратуре и раздают ей бесчисленные и крайне щекотливые поручения. У любого в такой ситуации голова пойдет кругом.
Стыдливо умалчивая о том, что сегодня на следственных должностях работают молодые, малоопытные работники и даже студенты, все ждут, когда начнут раскрываться скандально известные дела о заказных убийствах и террористических актах. Хорошо, хоть Скуратов не бьет себя в грудь, убеждая народ, что вот теперь чаша терпения переполнилась по-настоящему.
Она переполняется после каждого преступления, потрясающего общественное сознание. Нас убеждают: вот-вот преступники будут схвачены. Неправда, их хватать по большому счету некому, как ни обидно это звучит для ныне работающих и во многом неплохих профессионалов. Тяжело больна правоохранительная система, и выводить ее из кризиса крайне трудно и болезненно. Мне доподлинно известно, что сегодня знают заказчиков и убийц Листьева, Кивелиди и некоторых других. Не только до суда – до арестов дело не доходит.
Тогда же, в 91-м, узнав о беловежском договоре, я решил расстаться с органами прокуратуры, где проработал только на следствии более двадцати лет. Распалась на части великая страна. На родину к родителям и родственникам я езжу и летаю через погранпосты и таможню, подвергаюсь унизительным процедурам досмотра и всем остальным прелестям по отношению к гражданину другого государства. Я – украинец, жена – русская. Кто моя дочь? Почему сегодня талантливейшие следователи по особо важным делам при генеральном прокуроре Толя Дубровин, Костя Майданюк, Саша Морозов, Леша Виноградов и многие другие, не достигшие 50-летнего возраста, работают адвокатами или в банковских структурах? Те, кто решал их профессиональную судьбу в интригах тайных и явных, забыли, что у всех должна быть одна святая обязанность – честно и бескорыстно служить Отечеству.
Следователю по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР посвящается
Как вол работаю, аж взмок, и все ж не уложимся в срок,
А прокурор его продлевает! Зачахла без меня жена,
Ей жизнь такая не нужна, коль мой задор вдали захиревает!Ни воскресенья, ни суббот, словно в Сахаре бегемот,
Преступности порок искореняю! Свои болезни запустил,
Лишь осознать хватает сил, что в гроб живьем себя я загоняю!На развлеченья не хожу, в тюрьме с бандитами сижу,
Вокруг меня лишь плачут и страдают! Давленье с сердцем не в ладу,
Давно играют в чехарду, они меня, наверно, доконают!Не знаю только, кто вперед – инфаркт или инсульт придет.
С "друзьями" этими любые шутки плохи! Но я пока еще бодрюсь,
Вовсю с пороками борюсь. Они же, подлые, плодятся, словно блохи!Башка как колокол гудит. Мне жизнь начальство не продлит.
Здесь ранги прокурорские бессильны! Пока я жив – режим крутой,
А над могильною плитой промолвят: "Сам он не искал спокойной жизни!"Другие могут тут и сям ловить загары по Сочам.
В тепле кого там не бывает! Незаменим лишь я – верблюд.
И на курорт меня не шлют. Мне, бледному, там места не хватает!Верчусь, как белка, день и ночь, себя не в силах превозмочь.
Не всякий эту "жертву" понимает! Вдали от близких мне людей
Дичаю без семьи моей, и дни мои, как воск церковный, тают!Без отпусков который год грызу пласты тугих пород.
Так истину нередко добывают! Мне некогда сменить штаны,
А дома потекли краны, и лишь меня там в этом обвиняют!Сгорая в стрессовом огне, скитаюсь по большой стране,
Ползу вперед на нервах, не на вате! Не мудрено когда-то встать, -
Петлички новые… сожрать. И отпуск провести… в "шестой палате"!Мне только бы передохнуть. И вновь пущусь в привычный путь.
Без этого иной не мыслю жизни! Всегда на острие атак,
Где скрытый копошится враг. Я только так служу моей Отчизне!
В. М. Королевский – следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР, 1980 (в 50 лет заболел неизлечимой болезнью, был отправлен на пенсию и забыт)
Примечания
1
Информация Центра общественных связей КГБ СССР – опубликована в центральных средствах массовой информации.
2
Прокурор Воронежской области.
3
Помощник генерального прокурора РФ.
4
Советская Россия. 1991. 31 января.
5
Радио "Свобода". 1991. 25 января.
6
Правда. 1953. № 65. 6 марта.
7
Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР. Правда. 1953. № 66. 7 марта.
8
Лицом к лицу с Америкой. М., 1960. С. 72.
9
Генерал-майор Докучаев – один из руководителей внешней разведки КГБ СССР. Москва, Кремль, охрана. М., 1995.
10
Письмо рабочего Ф. Семенова Н. С. Хрущеву. Ленинград, 30 октября 1959 г.
11
МВЭС – Министерство внешнеэкономических связей.
12
ПГУ – внешняя разведка.
13
Ярый демократ начала 90-х годов.
14
"Отсрочка" – на следственном жаргоне – продление срока следствия.
15
МИ-5 – одно из подразделений спецслужб Великобритании.
16
Дейли миррор. 1991. 15 февраля.
17
Санди таймс. 1991. 17 февраля.
18
ГРУ – Главное разведывательное управление Советской армии.
19
Oros – рот (лат.).
20
Важняк – следователь по особо важным делам.
21
Оперативная разработка – проведение негласных, неофициальных мероприятий спецслужбами.
22
Из интервью кандидата в члены политбюро ЦК КПСС, первого секретаря ЦК КП Азербайджана Г. А. Алиева – Пусть справедливость верх берет // Литературная газета. 1981. 18 ноября.
23
КПК – комитет партийного контроля.
24
Балаян З. Очаг. Ереван, 1984.
25
Библиотека Главного хранилища при СМ Азерб. ССР, инв. № 6548, к истории армяно-азербайджанского конфликта накануне революции.
26
Геворкян Н. Загадка Калиниченко // Московские новости. 1991. 31 марта.
27
Боцман – кличка заместителя министра рыбного хозяйства СССР Владимира Ильича Рытова.
28
Каюта – камера следственного изолятора КГБ СССР "Лефортово".
29
Кусок – на следственном жаргоне уголовное дело, выделяемое в отдельное производство из основного дела.
30
"Кусок" – на блатном жаргоне пять тысяч рублей.
31
В те годы первый секретарь ЦК КП Украины.
32
В 70–80-х годах первый заместитель председателя КГБ СССР.
33
В соответствии с действующим тогда законодательством правом внесения представлений наделялись только генеральный прокурор СССР и подчиненные ему прокуроры.
34
КПЗ – камера предварительного заключения.
35
2-й главк – контрразведка КГБ СССР.
36
ПВО – противовоздушная оборона СССР.
37
"Крот" – на профессиональном жаргоне глубоко законспирированный, занимающий высокое должностное положение агент.
38
"Ахун" – шашлычная на горе Ахун в Сочи.
39
"Кавказский аул" – знаменитый ресторан в Сочи.
40
Тогда заместитель начальника УВД Сочи по оперативной работе.