Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее - Леон Дегрелль 20 стр.


***

Прежде всего нам нужно было занять населенные пункты Мошны и Байбузы.

Значительная часть сил нашей бригады отправилась в Мошны, к тамошним рыбакам и обгорелому мосту.

В качестве командира 3-й роты я должен был оборонять Байбузы. Рота почти целиком состояла из горячих голов из организации "Молодые рексисты", которые прошли тщательную подготовку, чтобы впоследствии занять руководящие должности. Эти парни 16 и 17 лет были людьми кристальной чистоты и идеализма.

Я прибыл вместе с ними в Байбузы. Две длинные линии изб стояли на вершине холма. Ниже этих крытых соломой домишек местность начинала плавно понижаться в сторону Ольшанки. Загадочный лес внимательно следил за нами.

Русские хорошо укрепились на опушке, или, по крайней мере, так казалось, потому что они ничем не выдавали своего присутствия. Мы расставили свои минометы, пушки, зенитки и противотанковые орудия. Пехота заняла позиции.

Деревня была спокойной. Лес был спокойным. Среди серых подсолнухов не было видно ни одной спины ползущего человека. Я устроил командный пункт в первой избе с юго-запада.

В 20.00 в темноте грохнул одиночный пушечный выстрел.

А через пять минут мой командный пункт, изрешеченный зажигательными пулями, вспыхнул словно факел, его золотое пламя разбрасывало мириады искр.

Он осветил весь холм.

Тем не менее после взрыва мы не услышали ничего, хотя несколько коричневых фигур проползли мимо, когда пробирались обратно к берегу реки. Внизу, в густом кустарнике, горящие глаза следили за пожаром.

Бой между нами и лесом начался.

Молчаливый лес

Мы обосновались на новом участке Украинского фронта 21 ноября 1943 года. Через несколько дней, чтобы испытать своих новобранцев и получше узнать местность, я с первыми проблесками дня переправился на советскую сторону.

Деревянный мост Байбузы - Закревка еще стоял, эту хрупкую деревянную конструкцию должны были взорвать и русские, и мы, но и русские, и мы на всякий случай сохранили ее.

Мы повернули на юг. Группой около десяти человек мы пересекли поле стеблей подсолнуха и вышли к реке Ольшанка. Вода была ледяной и доходила нам до пояса. Я разместил на другом берегу реки пулемет, чтобы прикрыть отход. Затем мы долго ползли через болото, прежде чем добрались до леса.

Высокие ели молчали, на золотом песке не было видно ни единого следа. На полянке мы нашли стадо и двух пастухов. Это было все.

Чтобы вернуть большевикам поздравления, которыми нас встретили в первый же день, мы на обратном пути подожгли три стога, стоявшие недалеко от вражеских позиций.

Вернулись мы с пустыми руками. Лес хранил свои секреты.

Когда мы закончили сооружение траншей и брустверов на восточной и юго-восточной окраинах деревни Байбузы, командир корпуса, как и следовало ожидать, отдал приказ сменить позиции и передвинуться вперед, на правый берег Ольшанки.

Теперь нашим войскам предстояло построить лагерь в чистом поле. Но хуже того, приближалась зима. Наверху, в Байбузы, мы были вынуждены искать укрытие в жалких хижинах, построенных на совершенно голой местности, на глиняных стенах которых выступала вонючая вода. Но, по крайней мере, у нас была крыша над головой и два крошечных окна. Внизу была пустынная грязная равнина или мокрый песок на открытом речном берегу.

Мы расположили свои огневые точки на обрывах или возле маленького мостика у Закревки. В 200 метрах от Ольшанки стоял большой холм, увенчанный березовой рощей. Мы сделали его осью нашей обороны. Под покровом ночи мы перетащили туда зенитки. Холм теперь окружала сеть траншей, прикрытых колючей проволокой.

Через две недели нашей бригаде приказали расширить свой участок еще дальше на юг до деревни Староселье. Новый сектор уходил в степь до деревни Ирдынь, находившейся в руках красных. Между этим населенным пунктом и нашими бункерами находилось широкое раскисшее поле. В этой трясине торчали кусты орешника и ежевики, камыши.

Шел снег. Кое-где в заснеженной степи виднелись заячьи следы. Закаты были зловеще красными.

Для наших парней наступило трудное время. Часто, когда патрули отправлялись в дорогу, тонкий лед обламывался под ногами. У нас участились случаи обморожения ног.

Но все эти помехи ничуть не повлияли на наш моральный дух, который оставался по-прежнему высоким. Когда требовалось отобрать 6 человек для патруля, каждый из моих 80 парней приводил себя в порядок, надеясь, что теперь-то настанет его черед.

На другом фланге нашего участка в Мошны парни старательно окапывались.

По крутому берегу реки бежала тропинка. В расположении противника среди лиловых и пурпурных деревьев можно было различить развалины монастыря. Наши люди копали и улучшали траншеи, пока патрули осматривали правый берег, все еще утыканный кукурузными стеблями.

Русские появлялись по вечерам, осторожно нащупывая дорогу.

Наши солдаты в темноте тоже переправлялись на другой берег реки.

Поля, покрытые липкой черной грязью и присыпанные первым снежком, были усеяны минами. По ночам мы могли ждать взрывов. Вспышка, грохот, крики, и те, кто выжил, возвращались назад, истекая кровью.

Один из таких, маленький шахтер из Шарлеруа, которому исполнилось всего 17 лет, стройный, как девушка, потерял обе ноги и руку, оторванные в ходе такой вылазки.

Около месяца он провалялся в полевом госпитале в Корсуни. Он худел буквально на глазах, но все-таки улыбался при каждом нашем посещении. Его немного утешило награждение Железным Крестом. Он так и умер, держа в руках орденскую ленточку, словно гладил райскую птицу.

***

Лес оставался таким же загадочным, как и прежде.

Тем не менее каждую ночь люди проскальзывали мимо наших постов, ловкие, как леопарды. Мы могли слышать в темноте приглушенные голоса, которым издалека отвечали их товарищи. Мы понимали, что это сигналы, мы чувствовали их присутствие. Иногда наши часовые стреляли. Но утром мы не находили ни следов крови, ни отпечатков ног.

Нам очень хотелось увеличить численность патрулей. Я сам ходил с ними и проводил ночные часы, скорчившись в траншее вместе с одним из часовых. Но мы ничего не видели. Это просто повергало нас в отчаяние, так как каждое утро у нас в тылу на минах подрывались все новые грузовики.

С наступлением темноты деревня оживала. Подавались какие-то сигналы. Они прятали партизан. Красные бесшумно скользили в темноте в своих кожаных сандалиях. Они знали каждый сантиметр территории. Они были неуловимы.

За целый месяц ни мы, ни дивизия "Викинг" не захватили ни единого пленного.

Кровь в кустах

Любой ценой нам требовалось узнать, что же происходит в этом бело-фиолетовом лесу.

Кое-что нашептали крестьяне. От них мы узнали, что около десяти тысяч человек скрываются в лесном массиве около Черкасс.

Но где?

Они получают оружие. Мы видели со своих передовых постов, что красные строят многочисленные блиндажи и подтягивают противотанковые орудия, часто переставляя их с места на место.

Но мы видели только первые сотни метров. Что происходит дальше, под покровом сосен и мощных дубов, тянущихся до Днепра на восток и Черкасс на юго-западе?

Каждая изба представляла собой загадку.

Наши соседи были дружелюбны, как и все крестьяне на Украине. Они проклинали коммунизм, который поработил их, разрушил их жизнь, уничтожил церкви. Но иногда они бестактно ругали немецкую администрацию. У некоторых семей либо отец, либо сын скрывались в лесных логовищах неподалеку.

Я тщательно проверил все и понял, что моя деревня Байбузы счастлива, несмотря на войну. Валлоны дружелюбны по натуре. Они быстро сходились со своими хозяевами, становились друзьями и дарили им маленькие подарки.

Я начал снова проводить церковные службы. Чудесный священник вернулся из леса, где он скрывался 23 года, и служил по воскресеньям с рассвета до полудня, одетый в пурпур и золото. Вся деревня собиралась на церемонию, отбивая сотни поклонов, сотни раз целуя землю, целыми часами вторя монотонным и чувствительным молитвам, которые надрывали вам сердце. Десятки икон сияли при свечах своими медными и серебряными окладами. Желтобородый священник крестил детей, родившихся на этой неделе. Он непрерывно давал детям целовать иконы, одну за другой. Затем он торжественно проносил каждого малыша по церкви, поддерживая их головки. Он держал их на вытянутых руках, так чтобы вся деревня могла видеть ребенка и порадоваться появлению нового прихожанина. Наконец он возвращал измученного малыша худым матерям, которые были одеты бедно, как и все жители Байбузы, но все-таки не скрывали своей гордости.

Вне зависимости от того, был ночью бой или нет, я регулярно посещал православную службу утром в воскресенье вместе со старыми крестьянами, носившими окладистые бороды, дородными мамашами и вшивыми ребятишками. После нескольких часов православной молитвы наш капеллан начинал католическую мессу. Ни один из украинцев не покидал церковь. Эти люди соскучились по религиозным службам, они искренне преклоняли колени и продолжали молиться.

Помогая старому хозяину моей избы, который потерял ногу во время прошлой войны, я возвращался на свой командный пункт, весь покрытый насекомыми. Однако меня потрясала восхитительная простота манер и вера этих крестьян.

Тем не менее из этих же маленьких домиков каждую ночь крик совы сообщал что-то важное партизанам.

Мы не могли злиться на наших крестьян за их отеческие чувства, но бдительно следили за ними.

Их наивная простота в конце концов преодолевала наши западные комплексы. Они любили своих соотечественников, которые стреляли в нас с опушки леса. Но точно так же они питали привязанность к нам, так как мы жили в их деревне под их крышами, привязанность такую же простую и сильную.

По вечерам я накидывал свой белый халат, надевал патронташ на казацкий манер, когда наша мамаша стояла на коленях перед иконами. На рассвете, когда я возвращался из патруля, старики уже ждали меня. Я опускал свое оружие, заиндевевшее на холоде. Я не погиб! Бедные люди, ласковые и добрые, которые каждый раз молились за нас, приняв нас в своих домах, как сыновей, в то время как их собственные дети подкарауливали нас в лесу.

***

Мы получили приказ прочесать лес. От нас требовалось найти врага и захватить пленных.

Дважды взвод моей роты пересекал реку Ольшанка. Я отправлял по 50 человек. К рассвету они доходили до лесистых холмов за Закревкой.

Лес был просто серией возвышенностей, на которых нельзя было устроить боевые позиции. Теперь наши солдаты могли заявить, что действительно контролируют район. Новые вершины, покрытые кустами, возвышались над нами, с них противник мог уничтожить нашу роту в считаные минуты. Люди углубились на два километра в лес. Они обнаружили тропы, следы повозок и отпечатки сапог. Но не прозвучал ни один пистолетный выстрел. Противник спрятался, притворившись мертвым, или ушел под землю. Наша экспедиция обнаружила только двух трусов, которые сразу бросились наутек, скинув полушубки, чтобы бежать быстрее.

Это была единственная добыча, которую мои парни притащили назад.

1-я рота также получила приказ прочесать местность. В 04.00 пятнадцать добровольцев под командой молодого офицера с пылким темпераментом молча вошли в ледяную воду Ольшанки и исчезли в темноте.

Они добрались до старого монастыря. В этот момент они прошли первые советские посты, но ни одно предупреждение не прозвучало в ночи.

Первые отблески света тронули ветки. Сизый рассвет поднимался над Днепром. Лейтенант и его 15 подчиненных продолжали идти вперед.

Они услышали рев скота, увидели следы. Осторожно пробираясь от куста к кусту, они добрались до вершины холма. Всего в нескольких метрах от них стояли двое советских часовых! Долгожданные пленники были в их распоряжении!

В мгновение ока они бросились на часовых, сбили их на землю и связали. Никто не успел крикнуть. Наши люди отошли на 30 метров в сторону, чтобы спуститься на дно небольшой долины, а потом вернуться.

Но там оказались несколько ледяных луж. Один из двух пленных внезапно опрокинул конвоира и бросился бежать. Его застрелили, но этот выстрел вызвал тревогу. В считаные секунды на наших солдат бросилась целая армия, армия таких людей, каких нельзя было даже представить.

Наши товарищи, захватившие двух часовых, сами того не зная, дошли до входа в большой партизанский лагерь, спрятанный за холмом. Сотни вооруженных гражданских кинулись на них и окружили.

И кто были эти бойцы? Не только одни мужчины, но также шайка растрепанных женщин и куча грязных мальчишек 13 или 14 лет, вооруженных автоматами.

Наши патрульные немедленно образовали кружок. Но их атаковали более 400 советских партизан.

Молодой лейтенант погиб одним из первых, получив пулю в голову. Остальным требовалось немедленно вырваться из ловушки. Попытка вернуться назад была нереальной, так как путь отступления был отрезан. Из-за каждого дерева по ним били автоматные очереди.

Единственной возможностью спастись была отважная попытка прорваться прямо через советский лагерь, а уже потом постараться выскочить из окружения. И они бросились вперед мимо коров, овец, костров, землянок. Наши солдаты сражались отчаянно и посеяли панику среди старых оборванных женщин.

Но только двое наших товарищей избежали гибели. Они долго бродили по лесу, пока однажды ночью наш дозор не подобрал их, полумертвых от холода и усталости.

***

Самые сильные немецкие дивизии в начале декабря 1943 года начали контрнаступление с целью отбить Киев. Сначала наступление развивалось успешно, немцы прорвали фронт у Житомира и продвинулись дальше на 80 километров.

Однако снова они были остановлены грязью и откатились назад с огромными потерями.

Вместо того чтобы кардинально изменить положение, эта попытка резко его ухудшила. Теперь уже мы оказались под угрозой удара с севера и северо-запада. Одновременно на юге дивизии советского генерала Конева нанесли мощный удар, развивая успех, они продвинулись далеко за Днепр в направлении Кировограда и Умани. Мы могли видеть на опаловом горизонте огромные красные пожарища, отмечавшие продвижение врага.

Штаб армейского корпуса очень хотел знать, что намерены делать русские в центре нашего сектора.

Фронт на севере трещал, фронт на юге разваливался. Но что готовится прямо напротив нас на востоке, в проклятом лесу возле Черкасс?

Пришел приказ провести более крупную операцию, которую следовало начать на рассвете 3 декабря. План был очень смелым. 300 наших солдат должны были тайно, под покровом ночи, пройти 3 километра по глубокому болоту, которое отделяло лес с юго-запада от Староселья.

Колонна должна была просочиться между советскими постами охранения, а затем войти в лес позади вражеских позиций. Ей требовалось пройти несколько километров в направлении на север и дойти до высот у деревни Ирдынь.

В назначенный час 300 человек должны пойти на штурм. Они нанесут красным удар с тыла и уничтожат их.

Я должен был командовать операцией. Вечером 22 декабря я оставил свое завещание на маленьком деревянном столе в избе и отправился навстречу новым приключениям.

Ирдынь

Предполагалось, что мы будем в Староселье в полночь. Снова шел снег.

Нашим грузовикам потребовались 4 часа, чтобы по бревенчатой дороге пройти 15 километров, после чего мы пересекли сосновую рощу к юго-западу от исходного рубежа. Нам пришлось сделать этот крюк, чтобы противник не сумел раскрыть наши планы.

Из Староселья мы спустились к болотам. Нам следовало подойти к ним с юга от позиций, которые следовало уничтожить, поэтому красные в Ирдыни совершенно ничего не подозревали.

2-я и 3-я роты Валлонского легиона действовали совместно. Отделение немецких саперов, имевшее большой запас мин и огнеметов, сопровождало нас. Их задачей было уничтожить все укрепления в Ирдыни после нашего штурма. Наши пехотные роты должны были развернуться в лесу восточнее Ирдыни по всей ширине населенного пункта. Затем предполагалось ударить по русским, захватить весь район и удерживать его столько, сколько потребуется саперам для уничтожения укреплений. После этого вероятный исходный район для советского удара в центре наших позиций будет полностью уничтожен минами и огнем, а нам следовало как можно быстрее пересечь трясину и вернуться на свои позиции.

Мы взбирались по крутой тропе в полном молчании. Затем колонна пошла по снегу вниз. Время от времени кто-то из солдат поскальзывался и падал, теряя пулемет и шлем, и катился на дно оврага.

Колонна остановилась на границе болот. Было уже почти 04.00. Полная луна очень кстати скрылась среди набежавших облаков.

Таинственные черные болота расстилались перед нами, полные опасных ловушек и капканов.

Разведчики пошли вперед. Еще накануне ночью они пытались пересечь болота и потому более или менее представляли путь. Я следовал за ними, а за мной одной колонной шли все 300 человек, которые больше всего опасались как-то нашуметь.

Почти всюду лежал снег, перемешанный с водой и грязью.

Мои солдаты в толстых зимних одеждах просто взмокли. Их лица покрылись крупными каплями пота под толстыми шерстяными башлыками. Иногда нам приходилось пересекать ручей по низкому деревянному мостику. Тогда их сапоги ужасно грохотали. В непроглядной тьме солдаты поскальзывались и часто оказывались по пояс в ледяной воде.

Но вдруг совершенно неожиданно на юго-востоке завыла сирена. Мы подумали, что все пропало. Все дружно бросились ничком прямо в грязь, но сирена продолжала вопить.

Ничего не случилось. Мы так никогда ничего и не узнали об этом случае. Вероятно, где-то на другом участке объявили тревогу. Эти истошные вопли продолжались еще минут двадцать.

Мы двинулись дальше.

Мы уже могли различить в темноте неясные очертания особенно больших кустов. Они росли на берегу. Но там же должны были находиться и вражеские посты.

Мы двигались исключительно осторожно, что никак не выдать своего присутствия. Это стало бы настоящей трагедией, если бы русские внезапно обстреляли солдат, измученных долгим переходом, которые могли отступать только через затопленные болота.

Я добрался до маленького кустика. Потом ко мне присоединился солдат, еще один… Все наши 300 бойцов пересекли болото скрытно, как летучие мыши. Мы нырнули в лес. В призрачной тишине солдаты несколько минут отдыхали, упав на снег.

Теперь нам следовало выбрать правильное направление. Русские посты справа и слева были достаточно далеко, либо их часовые спали слишком крепко, уверенные, что никакой противник не сумеет ночью пересечь 3 километра трясины.

Но в результате несколько сотен человек оказались в тылу русских войск. Нам оставалось пройти осторожно еще 4 километра, чтобы оказаться прямо на восток от советской базы в Ирдыни.

В полном молчании мы продолжили ночной марш глубоко в тылу врага вдоль вымощенной бревнами дороги через густой лес. Разведчики и саперы, которые имели миноискатели, шли в 50 метрах впереди нашей колонны.

Держа пальцы на спусковых крючках, мы следовали за ними по обочине дороги, готовые в случае атаки немедленно нырнуть в лес.

Назад Дальше