Далее в челобитной содержится просьба о досрочном отпуске со службы, так как уже начала действовать новая система обороны по засечной черте: "А милостью, государь, Божьею и твоим государевым повеленьем от тех крымских и нагайских воинских людей по сокмам и по перелазам по границам городы и остроги поставлены и крепости деревеные и земленые многие учинены и люди в тех городех и острогех многие построены и теми, государь, татарскими сокмами и немалыми людьми проходу в твою государеву вотчину в украинные городы не бывает, а нас, государь, холопей твоих бедных и безмочных, высылают на твою государеву береговую службу по весне рана да конских кормов, а отпуски, государь, нам, бедным холопем твоим, с твоей государевой береговые службы бывают позно и от той, государь, вешные высылки и познова отпуску службы нас, бедных безмочных, служилые клячи на дороге весною без скормля, а в осень от груды помирают на дороге".
Большой интерес представляет также просьба о денежном жалованье, являющаяся новым мотивом таких челобитных. Тем более что в ней раскрываются существовавшие на рубеже XVI–XVII веков особенности раздачи денег из четвертей и "с городом". "А денежнова, государь, жалованья, - писали челобитчики, - нам, холопем твоим бедным безмочным, после смоленские службы не бывала, а при прежных государех, которая наша братья дослужились службою свою и кровью имались твое государево денежное жалованье из четверти и тем, государь, нашей братьи довали еже год, а городовым в третей год, а ныне, государь, нам, холопем твоим бедным и безмочным, твоево государева денежнова жалованья не бывает, а твои государевы службы ежегодные".
В челобитной служилых людей крапивенского полка подробно раскрываются трудности, с которыми столкнулись землевладельцы: в 1642/43 году скотина "у многих пала без астатку", "и мы, государь, холопы твои, у ко(то)рых было платишка свое и женишок испродав кляченка и скотинишка для заводу прикупили и нынеча, государь, к нам, холопем твоим, из розных городов из наших деревнишак пишут, что волею Божию и грех ради наших те клячонка и всякая скотинишка выпала без астатку ж и у тех, у которых в прошлом году Бог помиловал, да у нас же, государь, холопей твоих, со 148 (1639/40) году хлебной недород и во многих городех морозом хлеб била"; и в 152 (1643/44) году снова "рожь не родилась, а еровой хлеб всякой морозом побила во многих местех без астатку", в результате чего "побрели розна" и те крестьяне, которые еще оставались в поместьях. "А нам поить и кормить людишак своих нечем и крестьянишак подмогать нечем, - жаловались дворяне и дети боярские, - потому у нас наши поместьишка и водчинишка стовятца пусты, а к тому жа, государь, нам, бедным безмочным, твои государевы службы частые, а денежнова, государь, жалованья нам, холопем твоим, после смоленские службы не бывала".
Даже с учетом этикетной формы многих жалоб просьба о пожаловании "для наших кровоточных, сердешных слез" не могла не тронуть царского сердца. По записи на приведенных челобитных "государь приказал выписать в котором числе приехали" и 24 августа 1644 года "учинить по помете". Вообще по многим челобитным, обращенным к царю Михаилу Федоровичу, заметно, что почти все они, если доходили до царского рассмотрения, в той или иной степени удовлетворялись.
Уездное дворянство пыталось бороться с нестроениями, накапливавшимися в русском обществе со времен Смоленской войны. Но не случайно на земском соборе 1634 года вспоминали "тишину" и "покой" прежних лет, когда "во всех своих животах люди пополнилися гораздо". Больше "благословенных" 1620-х годов, во всяком случае для дворян и детей боярских, не повторилось. Как показывают коллективные дворянские челобитные 1637 и 1641 годов, а также другие известные источники того же типа 1645 и 1648 годов, повседневным уделом большинства уездных дворян были нищета и многие службы, усугублявшиеся побегами крестьян, судебной волокитой, хлебным недородом и падежом скотины. Поэтому-то городовое дворянство целенаправленно продвигалось к принятию общего Соборного уложения, что и осуществилось при сыне царя Михаила Федоровича - царе Алексее Михайловиче в 1649 году.
Сыск закладчиков
О своих правах после Смоленской войны снова заявили гости и торговые люди гостиной сотни. В 1635, 1637 и 1639 годах они последовательно пытались устранить иностранных конкурентов с русских рынков. За основу была взята уже известная нам челобитная 1627 года. Однако результат оказался прежним: выданные ранее льготы иностранным купцам оставались незыблемыми. Более того, рухнула тщательно оберегавшаяся при патриархе Филарете монополия на торговлю с Персией одним из основных экспортных товаров Московского государства - шелком-сырцом. Счастливчиками оказались не десятилетиями добивавшиеся этого англичане или голландцы с датчанами, а голштинские купцы. В результате за уплату ежегодно в казну 600 тысяч ефимков они получили право свободного и беспошлинного проезда в Персию для торговли шелком-сырцом. Кстати, секретарем того голштинского посольства был Адам Олеарий, автор одного из лучших описаний Московского государства в царствование Михаила Федоровича.
Гораздо дальше продвинулись в удовлетворении своих требований об устранении конкуренции с беломестцами тяглые люди посадов Московского государства. Они возобновили свою борьбу, так же как и служилые люди, сразу же после окончания Смоленской войны. Успеху их борьбы способствовала связь нового посадского "строенья" с нуждами обороны страны. В условиях продолжавшегося строительства и обновления городовых укреплений, в создании которых участвовали посадские люди, московское правительство не могло допустить "избывания" оборонных повинностей. Поэтому едва ли не первые сыщики для возвращения людей в посадское тягло были посланы по челобитной жителей Ростова 1635 года, конфликтовавших с крестьянами ростовского и ярославского митрополита Варлаама, а также с жившими на посаде закладчиками за ростовскими монастырями. В 1624 году ярославский посад уже добивался рассмотрения их дела с гостями Никитниковыми, Гурьевыми и Светешниковыми и закладчиками, избывавшими от посадского тягла, лично царем Михаилом Федоровичем и патриархом Филаретом Никитичем. И ноября 1636 года из Разрядного приказа в Ростов и Ярославль был направлен специальный сыщик Иван Кузьмич Совин с наказом сыскивать тяглых людей. О намерении правительства свидетельствует и указ Земскому приказу, выданный не позднее 10 апреля 1636 года. Согласно этому указу, царь Михаил Федорович, ссылаясь на поступавшие челобитные, распорядился перевести всех оброчных людей, живших в Кремле и Китай-городе на подворьях митрополитов, архиепископов и епископов, монастырей и на другой церковной земле, в тяглые слободы.
9 мая 1637 года в ответ на челобитную посадских людей состоялся указ об общем сыске закладчиков в Москве. Дело было поручено Владимирскому судному приказу во главе с боярином князем Иваном Андреевичем Голицыным и дьяком Тимофеем Агеевым. Особенность этого распоряжения состояла в том, что в нем впервые был сформулирован общий принцип сыска, начиная с момента воцарения Михаила Федоровича в 1613 году. Еще в законодательстве 1620-х годов, когда пытались установить десятилетний срок сыска посадских людей, речь шла о времени с 1608/09 по 1619 год. Это время, видимо, рассматривалось как определенный завершенный период (15-летний срок сыска дворцовых и черносошных крестьян тоже считался от 117 (1608/09) года и "московского разоренья" 119 (1610/11) года). Тем интереснее формулировка наказа, выданного для сыска беглых посадских людей боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну, где устанавливалась новая веха: "Как он государь царь и великий князь Михайло Федорович воцарился, которые тяглые люди при нем государе в тягле были, или у тяглых людей сиделцы или наймиты, а сидели в лавках и торговали от них, а объявятца на них какие крепости со 121-го году и посямест, или у ково во крестьянстве и в писцовых книгах те тяглые люди написаны, и те люди по тем крепостям тем людям не крепки; имать их указал государь за себя государя, на их тяглые дворы, где хто живал, по-старому". Попутно в этом наказе сформулирована еще одна важная для сыска закладчиков мысль. Все посадские люди считались жившими "за государем", поэтому конфликт посадских общин с патриаршими, архиерейскими и монастырскими властями и "сильными людьми" приобретал дополнительный оттенок нанесения ущерба интересам государя, а не одних тяглых людей.
По сохранившимся материалам сыска князя Ивана Андреевича Голицына в Москве, в качестве истцов по делам о сыске закладчиков выступали сотские и старосты, предоставлявшие в приказ росписи бывших тяглецов. По этим спискам боярин князь Иван Андреевич Голицын рассматривал и решал дело в присутствии закладчиков, старост и управляющих церковных и светских вотчин. Боярский суд был выше разнообразных документов и записей в писцовых книгах, поскольку речь шла уже только о делах царствования Михаила Федоровича. Так, в Москве насчитывалось 448 закладчиков, кроме 1221 тяглого двора. Следовательно, решение вопроса в пользу московского посада обещало более чем на треть увеличить число черных дворов в Москве.
Дело сыска посадских людей было постоянным предметом внимания царя Михаила Федоровича, слушавшего доклады князя Ивана Андреевича Голицына об этом 5 июня, 10 июля и 14 сентября 1637 года. Каждый раз государевыми указами уточнялись отдельные детали сыска и рассмотрения дел бывших посадских людей, вышедших из тягла. Оказалось, что они не только уходили в закладчики, но и меняли свой статус, поступая в пушкари, стрельцы, садовники и другие чины. На первом докладе царю 5 июня 1637 года боярин князь Иван Андреевич Голицын говорил о таких бывших тяглецах, живших "в Басманной слободе, в Садовникех, в Кадашеве, в пушкарех, в стрельцах, во псарех, в станошникех, и в седельникех, и в подковщикех, и в зелейщикех, в мельникех, в печатных и в денежных маете - рех, в солдатех, в Красном селе, в воротниках, в кузнецах и в сторожех по приказом". Всех их было предписано вернуть в тягло, хотя быстро найти замену не представлялось возможным. Не случайно, большую часть возвращенных на посад составили тяглецы, жившие в Москве за патриархом, митрополитами и монастырями (73 человека из 89 упомянутых в росписях посадских старост и сотских), в то время как из 277 человек, живших в Садовниках и Кадашеве, а также служивших в приказах, обратно в тягло вернули только 42 человека.
По докладу боярина князя Ивана Андреевича Голицына царю Михаилу Федоровичу "в комнате в вечеру" 10 июля 1637 года, для сыска закладчиков ему было придано из Разрядного приказа десять человек дворян. Им было велено сыскивать дворников и "всяких рукодельных и промышленных людей", живших на осадных дворах в Китай-городе и Белом городе. Между тем даже если боярин князь Иван Андреевич Голицын и находил закладчиков, и возвращал их по своему суду обратно в тягло, то на этом споры на посаде не заканчивались. Можно только подивиться той изобретательности, с какой умели обходить царские указы монастырские стряпчие и приказные люди боярских вотчин. Иногда создается впечатление, что они могли найти выгодный для себя ответ на любой царский указ, придумав какие-нибудь хитроумные ходы. Правда, нередко вся хитрость состояла в пущенных в ход угрозах и насилии.
По словам челобитной "москвичей черных розных сотен и слобод сотцких и старост", рассмотренной царем Михаилом Федоровичем 14 сентября 1637 года, закладчики, "стакався" (сговорившись) "вместе з боярскими стряпчими", стали выдавать на себя задним числом заемные памяти и ссудные записи на деньги, которые они не брали! На первый взгляд совершенно глупо обременять себя никогда не существовавшими долгами. Но комбинация была многоходовой, ее целью было воспрепятствовать возвращению боярских людей в тягло. Такие записи, вопреки наказу, выданному боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну, не объявлялись перед ним, зато должны были появиться позднее, когда приходило время возвращения людей в посадское тягло. Тогда-то перед сотскими и старостами вставал вопрос, брать или нет в новые члены посадской сотни человека, обремененного крупным "долгом", с опасением, что он будет взыскан с них по принципу круговой поруки. Добиться же того, чтобы судья Владимирского судного приказа боярин князь Иван Андреевич Голицын снова вернулся к решенному положительно делу, было проблематично. Свои уловки находились и у "патриарших и властелинских стряпчих", которые, не стесняясь, обещали затаскать сотских и старост черных сотен в судах по духовным делам: "А патриархов и властелинские стряпчеи похваляютца на них, на сотцких и на старост, поклепными духовными делами и розными всякими ж напрасными продажами". Если же дело не получалось выиграть никаким способом, то закладчиков попросту грабили, отбирали у них все дворы и постройки и так возвращали на посад. Естественно, что во всех таких вопиющих случаях произвола царь Михаил Федорович вставал на сторону обиженных посадских людей, запретив рассматривать иски по ложным памятям и распорядившись рассматривать в патриаршем суде одни духовные дела, без приписки к ним денежных исков.
К царю со своими нуждами наряду с жителями столичного посада обращались и жители других городов. Летом 1637 года челобитную о сыске закладчиков подал во Владимирский судный приказ боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну ярославский земский староста Иоанникий Скрипин: "Чтоб государь нас, сирот своих, пожаловал, не велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем ни за кем жити в закладчиках, а велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем всем жити за собою государем на посаде". Эта челобитная от жителей второго по величине посада в Московском государстве характерна тем, что в ней четко сформулирован принцип отнесения к посадским людям любого человека, торговавшего и "промышлявшего" на посаде, реализованный позднее в Соборном уложении 1649 года. Однако решение, принятое царем Михаилом Федоровичем по докладу князя Ивана Андреевича Голицына 5 января 1638 года, еще не пошло по столь радикальному пути. В царском указе почему-то вновь вспомнили про дозорные книги "122 года", сделав запись в них основанием для определения статуса живших на посаде людей. Возвращению в тягло подлежали только те, кто не был внесен в эти книги. В целом в это время правительство царя Михаила Федоровича лишь реагировало на поступление отдельных челобитных и запросов, доверяя сыск закладчиков разным приказам и четвертям.
Новый этап борьбы посадов с беломестцами наступил с образованием специального Приказа сыскных дел боярина князя Петра Александровича Репнина и дьяка Тимофея Голосова, учрежденного 12 сентября 1638 года. Этот приказ в прямом и переносном смысле продолжал дела Владимирского судного приказа по возвращению на посад закладчиков (в том числе в Москве и Ярославле). Во все города была отправлена грамота об образовании Приказа сыскных дел: "Сыскивать на Москве и в городех… тяглых людей, которые вышли из черных сотен и из слобод и в городех с посаду с тягла, с московского разоренья, как мы великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии воцарились". В справках самого Приказа сыскных дел впоследствии говорилось о целях его создания: "В прошлом во 146-м году государь… указал закладчиковы дела ведать и про закладчиков сыскивать на Москве и в городех". С 25 мая 1639 года Приказом сыскных дел, организованным к тому времени боярином князем Петром Александровичем Репниным, стал заведовать его брат боярин князь Борис Александрович Репнин.
Особенностью нового приказа стал сыск в городах, сначала порученный воеводам, а потом переданный особым сыщикам. Исследовательница архива Приказа сыскных дел Н. Д. Шаховская обнаружила сведения о сыске закладчиков не менее чем в сорока городах, в основном Замосковного края, а также Тулы, Калуги, Мценска, Пскова и Великих Лук, Устюга Великого. Специальное исключение было сделано для городов Нижнего Поволжья: "А с Астрахани и из Саратова в верховые города посадских людей имать не велено". Указом царя Михаила Федоровича аналогичная льгота была дана Великому Новгороду, в котором разрешили остаться беглым людям из разных городов. Но это не являлось большим отступлением от принципа сыска, так как речь в указе шла о новгородцах, уже записанных в посадское тягло. Государству же было важнее не разорить Новгород, с таким трудом населенный после войны со шведами.