Последние два года нашим средством массовой информации стало как-то уже не до лотерейных билетов Санта-Клауса, и я боюсь (к моей радости), что моя видеоколлекция телесюжетов так и останется неполной. Нет-нет, да и прозвучат иногда слова "влачат" и "прозябают", но относится это уже не к Западу а к нам, что в общем-то не так уж и смешно.
* * *
Все это довольно длинное вступление к рассказу о пребывании "Машины" в США в 1988 году призвано показать, какими примерно сведениями, почерпнутыми из газет, ЦТ и т. д., я располагал об "их жизни и нравах" перед поездкой в эту страну.
Нет, я, конечно, не уподоблялся "мистерам Твистерам", считающим, что по Москве медведи бродят, но был искренне удивлен, не увидев на каждом шагу в Штатах горящих костров Ку-Клукс-Клана и валяющихся где ни попадя бездомных, которые "вынуждены сами зарабатывать себе на хлеб".
Если говорить серьезно, то мы действительно знали и знаем об Америке гораздо больше, нежели американцы о нас. Мы ведь черпали информацию из видеофильмов, из музыкальных программ, а они в основном от своей "желтой прессы".
Раньше по инициативе наших газет неоднократно проводились интервью со случайными людьми в центре Москвы и Нью-Йорка. И что же?
Наш бравый рабочий-комсомолец толково объяснил въедливым американским корреспондентам территориально-политическое деление США и климатические особенности различных зон, а ненароком попавшийся нашим журналистам в Нью-Йорке болван профессор из 15-ти республик назвал только три: Москву, Сибирь и Волгу. Что и говорит о высоком культурном уровне среднего советского человека, каким я себя и считаю.
А чего?! Однажды Макаревич с Кутиковым и Ефремовым сели и за пять минут на спор записали на бумажке почти 48 из 50-ти американских штатов, а когда Сашка Зайцев вспомнил, что американские деньги называются не долларами, а "баксами", то все решили, что он свободно может поработать пару лет гидом-переводчиком где-нибудь в Алабаме.
И вот "Машина времени", усиленная для концертной убедительности Александром Борисовичем Градским, летит на "Боинге" в Штаты.
Летим мы на "Марш мира" по инициативе Комитета защиты мира. От кого собирался защищать мир этот комитет - от нас или от американцев, - я точно не знаю.
Самолет прибыл в Нью-Йорк, там мы аккуратно пересели на Лос-Анджелесский рейс и около полуночи по местному времени, слегка замученные долгой дорогой и неизвестностью, растопырились в зале прилета аэропорта Лос-Анджелеса, штат Калифорния.
Как всегда, никто из нас точно не знал, будут ли встречать, дадут ли суточные и когда придется "мирно маршировать" - прямо сейчас или все-таки немножечко попозже?
Через некоторое время ловкие шоферы в серой форме растащили по длинным лимузинам прилетевших бизнесменов, и мы остались в зале одни, не считая очень бойкой и симпатичной девицы, с небольшой табличкой "НАRD-RОСК" в руках. Девушка пританцовывала, вертела головой и, беспрестанно улыбаясь, энергично разгоняла табличкой и без того кондиционированный воздух.
Убедившись лишний раз, что кроме нее и нас никого в зале нет, и бросив взгляд на длинные прически Кутикова и Градского, она решительно подошла и с ужасающим техасским акцентом осведомилась, не видали часом мы тут где-нибудь группу из Москвы? А мы-то как раз и видали.
Девушку звали Маделина, она позвала лохматого босого парня Тома, мы загрузили вещи в грузовичок, сели в две машины и по ночной прохладе приехали в чудный дом Маделины на берегу океана.
Еще в этом доме жил непрописанным ее друг Лэни, которого за странный рычащий голос пришлось тут же прозвать Тайгером, то есть тигром.
Они позвонили, заказали пиццу; потом пришли еще несколько друзей, а мы тоже достали разные московские припасы и стали с ними со всеми очень сильно дружить.
Андрей спел под гитару несколько песен в стиле "кантри", была открыта пара баночек икры, а наш Директор, не говоривший по-английски, выразил свою признательность гостеприимным хозяевам тем, что не сходя с места, в уголку быстро выиграл у Тигра сто с лишним "баксов" в карты, неосмотрительно оставленные тем на виду.
Директор сильно гордился своим выигрышем, и стоило больших усилий упросить его проиграть деньги назад.
К середине ночи обстановка было такая приятная и свободная, как где-нибудь в Малаховке под Москвой.
Два следующих дня мы провели на пляже и, вообще, всячески красиво отдыхая, посещая маленькие пляжные магазинчики и соседей Маделины, которые проявили к "этим странным, но веселым русским" неподдельный интерес.
Было жарко, кое у кого "сгорели" плечи, а Саша Градский купил себе красивую шапочку с приделанными к козырьку небольшими руками и веревочкой. Если дернуть за веревочку, то ручки делали жест, который американцы называют "Fuck off". Дергал он за веревочку часто, несложный механизм быстро сломался, и руки застыли в постоянном жесте, который уже нельзя было ни отменить, ни изменить. Шапочку пришлось снять.
Мы, конечно, не забыли, зачем сюда приехали, и с интервалом в семь минут пытались интересоваться, где сейчас "Марш мира" и как бы нам к нему незаметно примкнуть, а также задавали всякие робкие вопросы по поводу "суточных".
Несчастные Маделина и Тигр смущенно переглядывались, наконец, выдали нам долларов по двадцать, чтоб мы себе ни в чем не отказывали.
День на четвертый выяснилась одна любопытная деталь:
наши милые хозяева ни о каком "марше" и не слыхали, а просто узнали от каких-то знакомых, что должны приехать русские музыканты, после чего, испытывая здоровый интерес к нашей стране, решили их принять и поближе познакомиться.
Было не очень-то ловко, но вскоре мы-таки нашли этот "Марш мира", а он - нас, и историческая справедливость была восстановлена.
Михаил Шуфутинский был руководителем ансамбля "Лейся песня" до 1979 года. Руководителем хорошим - в меру жестким, в меру демократичным. Миша закончил Дирижерско-хоровое отделение консерватории и очень хорошо поставил в ансамбле вокал. Отношения были нормальные, коллектив был на подъеме, и ничто не предвещало скорого расставания с руководителем.
Как-то на гастролях я зашел вечером к нему в номер. Миша говорил по телефону с Москвой, и я стал рассеянно перебирать газеты и книги на его тумбочке в надежде найти какой-нибудь детективчик на ночь - и нашел. Книжечка называлась "Овцеводство в Австралии" и содержала ряд интересных сведений о численности и популяциях бараньего поголовья в этой далекой стране.
Так у меня зародилось жуткое подозрение, что Шуфутинский уезжает.
Через пару месяцев он собрал собрание и объявил о своем решении уволиться. Все были в шоке. Такого еще не бывало; был прецедент, когда целый ансамбль "Самоцветы" ушел от руководителя, но наоборот…
Миша объяснил, что он очень устал от поездок, что не имеет возможности посвящать достаточно времени семье, и извинился перед всеми за то, что он, видимо, вынужден будет объявить нас перед руководством подонками и бездельниками для убедительной причины увольнения.
Мы, обалдевшие, дали полное согласие считать нас кем угодно, а руководство реагировало однозначно, тут же предложив разогнать к чертовой матери зарвавшуюся сволочь, но Миша настоял на своем и уволился один.
Он поступил очень мудро и честно, потому что даже через полтора года, когда он уехал, не имея к "Лейся песня" никакого отношения, у ансамбля были большие неприятности: размагниченные фонограммы, отмененные съемки, несостоявшиеся гастроли.
Где-то году в 84-ом, уже в "Машине" после концерта я вошел в наш "Икарус" и, усевшись, услышал из водительского магнитофона развеселую музычку про Брайтон бич, небоскребы и т. д. - голос был совершенно незнакомый.
Водитель сказал, что это - какой-то Чухатиньский, последний писк эмигрантского творчества.
Я никак не мог себе представить, что это поет Миша, так как еще в "Лейся песня" он никогда не пел и, раздавая партии вокалистам, всегда предпочитал сыграть мелодию на рояле. Слух у него был отличный, но что-то не то с дикцией, и он даже немного этого стеснялся.
А тут прямо соловьем разливается. Оказалось, что все-таки Шуфутинский. Видимо, это в "Нескучном саду" соловьи не поют, а в "Булонском лесу" поют, да еще как весело!
На протяжении этих лет я слышал, что Миша был сначала в Нью-Йорке, потом переехал в Лос-Анджелес, и у него там какое-то дело, связанное с рестораном - не то у него ресторан, не то он часто туда ходит. Но адреса не было, а повидаться очень хотелось: вот, мол, я в Америке и не сбежал, а так - захотел и приехал.
Как-то, идя по улице, спрашиваю Маделину, не знает ли она такого Шуфутинского? Маделина, жуя резинку, улыбаясь, постреливая глазами и не забывая качать бедрами, подбежала к телефону-автомату, схватила и сунула мне толстенный справочник. Открываю и между мистерами Шмуцем и Шутцем коричневым по розовому написано: мистер Шуфутинский.
Я позвонил ему, разговаривал с женой, которая меня не узнала, и выяснил, что мистер Миша будет сегодня вечером в ресторане "Атаман", который, собственно, ему и принадлежит.
Ребята все взволновались: некоторые тоже знали Шуфутинского еще по Союзу, а другие просто от возможности сходить в Америке в ресторан.
Я уже упоминал, что разговаривать с Маделиной было бы трудно, даже если бы она говорила не по-английски, а по-русски, но с такой же пулеметной скоростью и ковбойским акцентом; поэтому приходилось отделываться многозначительным "о'кей".
Кое-как договорились, что она заедет за нами в 6 часов на своей здоровенной шаланде и отвезет в "Атаман".
Все "почистили перышки" и приоделись во все чистое, чтобы предстать перед "владельцем заводов, газет, пароходов" во всем блеске. Градский долго возился с механизмом шапочки, потом плюнул и надел, ради разнообразия, черную рубашку.
Где-то в половине восьмого я уже стал сильно нервничать, потому что Маделина, хотя и была женщиной, но все-таки старалось не опаздывать более чем на час - значит что-то случилось.
Так оно и было. Вскоре Маделина позвонила (переводил Лэни-Тайгер) и рассказала, "что у машины не было номера, а полиция спрашивает, а машина принадлежит одному другу, а друг уехал неизвестно куда, а полиция машину забрала, а она теперь без машины, а в общем все - о'кей, и через 10 минут она будет".
Действительно, минут через десять Маделина явилось но новом "мустанге", мы погрузились и поехали.
Поинтересовались, у кого она взяло эту тачку, и есть ли
на нее документы? Ответ был такой:
- Все есть, все - о'кей. Я ее по дороге купила.
"Атаман" был просторным рестораном, специализирующимся на французской и русской кухнях. Оркестр только что закончил очередную песню, и Миша с радиомикрофоном спускался с эстрады в зал под аплодисменты русско-французского стола.
Я вышел прямо к эстраде, и сюрприз был так сюрприз. Меньше всех, кого он ожидал увидеть, так это меня. Он расчувствовался до слез, я - тоже.
Больше того, многие присутствующие сразу узнали Макаревича и Градского, подходили, жали руки, но им сразу было объяснено, что мы приехали не насовсем, а на гастроли.
Вечер прошел чудесно.
На следующий день Миша катал нас по Лос-Анджелесу на своем "Мерседесе", у которого на номере вместо цифр написано "Атаман". Проезжали мимо его дома в самом престижном районе города - Беверли Хиллс. Подумать только! Еще недавно я смотрел интересный видеофильм "Полицейский с Беверли Хиллс", а тут сам разъезжаю.
Миша небрежно вел машину и рассказывал, рассказывал… О том, как трудновато с рестораном без официальной лицензии на алкоголь, о том, что заключил контракт с телохранителями, которые должны защищать его даже против его воли. Тут вот какая тонкость. Если подойдут к Мише незаметно преступманы, приставят пистолет и прикажут отослать телохранителей, то те никуда не уйдут, если только сами не захотят.
В конце экскурсии Миша все-таки спохватился, что уж очень круто взял, и сказал, что жилье очень дорого, поэтому он не может себе позволить в этом миллионерском районе целый дом, а только пятикомнатную квартиру.
Я немного успокоился, а то ведь известно, что на Беверли Хиллс живут самые богатые звезды Голливуда и вообще всякие знаменитости.
На Мишиной улице проезжаем мимо одного особняка, перед нами на лужайке дядька черный с детьми бегает.
- Знаешь, кто это? - Миша небрежно спрашивает. - Знаменитый Кассиус Клей, он же Моххамед Али, знаешь?
Я плюнул на все, говорю: "Не-а".
Несколько раз в Штатах в разных городах нас таскали но настоящие приемы со свечами, бассейнами и слугами-неграми в белых перчатках. Все было очень богато, и я поражался, насколько сильную любовь испытывают к "Машине" простые американские миллионеры.
Правда, потом оказалось, что средства, ассигнованные богатыми людьми на такие приемы, проходят как благотворительность, и им за это снижают налоги.
Это не значило, конечно, что с таким же успехом можно было выбросить деньги на помойку, ведь гораздо приятнее их пропить с замечательными ребятами из Москвы, чем снабдить пару сотен бродячих собак "долгоиграющими" резиновыми костями.
Американцы все время улыбаются: неосознанно во сне, дома, на улице, ходят прямо так и улыбаются, о уж если к нему обратиться с вопросом или как, тут уж приходится опасаться, как бы он челюсть не вывихнул.
Еще они друг друга хвалят и никогда не жалуются - всегда все о'кей.
Вот он подходит здороваться: "HOW аге уоu?" (Как поживаешь?). Надо ответить: Отлично, шикарно, бесподобно.
А если буркнуть, как у нас принято, "Ничего", тут он уже подумает, что у тебя кто-то умер.
Часто спрашивают, уловив малейший акцент: "Откуда ты (или вы)?" Говоришь: "Из Советского Союза". Не понимают. Надо отвечать: Россия, Москва.
Так что мы еще до развала Союза уже отвечали, что - русские.
Один только раз очень правильно нас поняли. Был сильный дождь, а автобус не смог подвезти к самым дверям гостиницы. Три часа ночи, несемся, гремя сапожищами, на втором этаже открывается окно, и голос заспанный спрашивает: "Откуда это вы летите, как сумасшедшие?"
- Из Советского Союза, - отвечаю.
- Так я и думал, - и закрыл окно.
Но вообще к нам все очень благожелательны. Даже, кажется, немножко жалеют.
Пригласили как-то на обед в аристократический гольф-клуб. Америка - страна относительно молодая, к аристократии и к своей старине очень трепетно относится. Однажды на экскурсии достопримечательности показывают: вот здание, ему почти тридцать лет, а вот тому - целых пятьдесят.
Ну, разве можно быть аристократом с двадцатилетним стажем! Но ничего, оказывается можно.
В гольф-клубе около ста почетных членов: Рональд Рейган, Майкл Джексон и другие суперзнаменитости. Чтобы получить членство, надо внести 150 тысяч, да и потом ежегодно отстегивать 50–60, но, как вы понимаете, не в деньгах дело.
Клуб расположен в уже суперфешенебельном месте внутри Беверли Хиллс, в Бель Эйр, и славится кухней своего ресторана, чуть ли не лучшей в мире.
Нам показали красивые поля для гольфа, клюшки почетных членов и, наконец, кухню с 15–18 поварами - каждый специалист какой-либо национальной готовки. Даже двое специалистов по русским делом, наверное, варят им щи.
В просторном обеденном зале 5–6 миллионеров в белых рубашках что-то спокойно ели своими клюшками и на нас особого внимания не обратили.
Клуб считался сугубо мужским, женщины не допускались, но для организатора нашего обеда, голливудского продюсера, который пришел с женой, было сделано исключение.
Мы сели за стол и после первого тоста за нашу даму элегантный седой продюсер, держа бокал с шампанским "1396" года, произнес буквально следующее:
"Друзья! Всем известно, что самая развитая капиталистическая держава в мире - это США. В США самым богатым и процветающим штатом является Калифорния. Самый известный город Калифорнии - Лос-Анджелес. В Лос-Анджелесе самым фешенебельным районом считается Беверли Хиллс, а в центре его находится Бель Эйр, где расположен наш гольф-клуб с роскошным рестораном, где мы все сидим.
Друзья! Вы находитесь в самом центре капитализма, к которому ваша страна, к сожалению, выбрала такой тернистый и извилистый путь."
Наш Директор встал и обратился к продюсеру с краткой ответной речью, где сдержанно похвалил Америку и жратву. И мы выпили, как я понял, за перестройку.
Мне так понравился этот стройный к безупречный американский тост, что я изо всех сил постарался его запомнить, чтобы в случае чего воспроизвести. Недавно такой случай представился: приехали знакомые американцы. Я произнес тост, слегка подправив его под наши условия, - мол, вот мы все здесь, в Москве, в ресторане "Пекин", в европейском зале и т. д.
Американцы кивали, но мне показалось, что тост настоящего искрометного успеха не имел.