Алла и Люся
Аллочка, как практически все ее сверстницы (кстати сказать, вместе со всей огромной страной) обожала актрису Людмилу Целиковскую, по многу раз бегала смотреть каждый фильм с ее участием. Даже картины о войне ("Воздушный извозчик", "Беспокойное хозяйство"), в которых та играла, были веселыми, светлыми, жизнеутверждающими. В 40-е годы на эту актрису была мода: женщины завивали волосы "под Целиковскую", носили такие же, как у нее, белые панамки и черные расклешенные платьица в крупный горох. Поэтому Аллочке всегда очень льстило, если ее сравнивали с кумиром.
Много лет спустя они с Целиковской окажутся вместе в составе советской делегации в Париже, и произойдет их личное знакомство. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Ларионова, как и самые близкие, друзья и приятели звезды 40-х - 50-х годов, станет звать ее любовно Люсей.
В 1992 году, когда Людмила Целиковская была уже тяжело больна и не могла выехать с родным Театром им. Вахтангова на гастроли в Америку, Вячеславу Шалевичу пришла в голову идея воспользоваться ее сходством с Ларионовой. И он стал уговаривать Аллу Дмитриевну войти в спектакль "Коварство, деньги и любовь". Это был, по сути, бенефисный спектакль, в котором Людмила Васильевна блистала: пела, танцевала и в трех новеллах по рассказам Михаила Зощенко играла разнохарактерные роли. Алла Дмитриевна от предложения долго отказывалась, но не в силу капризного характера, а потому что сама никогда на сцене не играла. Даже в Театре киноактера, к которому была долгое время "приписана". Но, пожалуй, главным мотивом упорного "нет" были этические соображения: уж ей ли не знать, как ранимы актеры, ценою каких душевных мук они платят за чье-то волевое решение о замене… А Ларионова всегда была человеком очень деликатным. Но когда Целиковская узнала, кому предлагают ее роль, то с легкой душой благословила Аллу Дмитриевну. С той поры та стала истово работать, "с листа" постигая сложную сценическую "партитуру".
Она долго отказывалась петь - барьером была извечно жесткая самооценка. Ларионова считала, что не стоит выносить на люди многое из того, что она делала "для себя". Но ее уговорили. Как вспоминают ее коллеги-артисты, у Ларионовой оказался красивый грудной, с приятной хрипотцой голос. И потрясающее трудолюбие. Это был сложный год в ее жизни, и она пыталась в работе забыться, отвлечься, чтобы не возвращаться мыслями вновь и вновь к своей утрате.
Анна навсегда
Чеховская Анна чувствовала себя птицей, вырвавшейся из клетки. Она купалась в лучах восторгов, комплиментов, обожания. Всесильный "Его сиятельство" после ее фурора на балу наносил им визиты с букетиками изящных пармских фиалок, а богач Артынов дарил корзины цветов и швырялся деньгами, стремясь доставить ей удовольствие: "Царица! Царица!" Раскрасневшаяся Анна в ответ шутливо грозила пальчиком, и светлые кудряшки, обрамляющие лицо, задорно прыгали в такт переливам смеха.
Из-за брака пленки сцену катания на лодках переснимали поздней осенью. Было холодно и ветрено, но Алла в своем открытом светлом платье отчего-то не мерзла. Наверное, тот пожар, что бушевал у нее внутри, и заставлял бурлить молодую кровь, мог обогреть полмира. Ей было от чего радоваться: она красива, с первой же роли в фильме "Садко" известна, живет в атмосфере всеобщей влюбленности. Вот и у Жарова в глазах прыгают веселые чертики, часто подначивающие мужчин на безрассудные поступки.
Когда-то давно, в детстве, словно в другой жизни, она случайно столкнулась с ним в фойе кинотеатра, куда они с подругой пришли полюбоваться на своих кумиров. Михаил Иванович погладил ее по голове: "Прости, деточка, если ушиб"… Пройдет совсем немного времени, и вовсе не чеховский Артынов придуманную Анну, а ее, Аллочку, САМ Жаров назовет "царицей бала"!
А Александр Вертинский - живая легенда! - неповторимо грассируя, будет говорить ей комплименты, церемонно целовать ручку и называть "кгасоткой". По-началу-то она страшно робела в его присутствии. Величественный Александр Николаевич виделся ей небожителем или существом с другой планеты. Правда, в детстве она не была поклонницей его поэтического дара и необычной манеры исполнения, - если честно, она его творчество совершенно не знала. Как и миллионы советских людей. Потому что Вертинский не укладывался в рамки "советской песни", а потому - оставался в практической массовой безвестности за пределами этих "рамок". Это был "штучный экземпляр", уникальный. Со временем Алла Дмитриевна это поняла.
Поначалу Вертинский был с молодой актрисой сдержанно-холоден. Как выяснилось впоследствии, ему хотелось видеть в этой роли другую актрису, свою протеже. Но вот он раз-другой появился на съемочной площадке, наблюдая, как работает Ларионова. Понаблюдал, как она несколько дублей подряд в легкой рубашке с оборочками потягивалась в постели (а снимали, между прочим, зимой в неотапливаемом павильоне, где вся съемочная группа была в шапках и теплых пальто)… И кардинально изменил к ней отношение. Стал приглашать ее в рестораны, тонко и ненавязчиво помогал постигать премудрости поведения "под прожекторами" сотен глаз. Эта наука очень пригодилась Алле Дмитриевне в жизни, и потом она всегда вспоминала Вертинского с особым пиететом.
И хотя шестидесятипятилетний поэт был всего на десять лет старше Жарова, Ларионовой казалось, что между ним и всеми остальными лежала целая пропасть во времени и житейской мудрости. Но это лишь на первый взгляд. Александр Николаевич был со всеми очень приветлив, любил собирать вокруг себя молодежь, чтобы за рюмочкой любимого коньяка часами рассказывать истории из своей богатой необычайными событиями жизни, о своих странствиях по миру. Он изысканно и старомодно оказывал молодой актрисе знаки внимания.
Только он, последний из рыцарей Серебряного века, мог позволить себе поступки без оглядки на ханжескую советскую мораль и суровость общественного мнения, такие, как корзины белой сирени во вьюжном феврале на день рождения Аллочки. Старомодные и милые поздравления с праздниками. Необычный для той поры наказ обязательно покрестить новорожденную Аленку. И предложение своей кандидатуры в качестве крестного. И посвящение ей стихотворения, за автограф на котором впоследствии Алле Дмитриевне, как говорят, предлагали десять тысяч долларов, - деньги ох, какие немалые при ее тогдашней небогатой жизни. Но она не соблазнилась, поскольку оно предназначалось только ей, а, значит, хоть и прошло столько времени, могло быть неприятно вдове С "Грустного Пьеро". Ведь при всем при том, что жизнь ее била немало, Алла Ларионова душой не очерствела и до конца оставалась деликатным и тонким человеком. За это ее так и любили, прощая маленькие слабости и до последних дней называя ласково "Аллочкой".
Многое из памятных знаков внимания Вертинского у нее пропало, как и его письма. Но подаренная им фотография с двумя грустными строчками "Артисты - это Боги! А Боги всегда одиноки" - сохранилась.
После их единственной совместной работы в кино судьба не раз будет посылать им случайные встречи, оставляющие в душе актрисы радостную память от общения.
Исидора Анненского, поставившего в 1953 году "Анну на шее", долго и больно пинала критика за "облегченность", даже некую "водевильность", за отступления от первоисточника, за то, что в фильме "больше Островского, чем Чехова" и т. п. А мэтр отечественного киноведения Ростислав Юренев категорично заявил: ""Анна на шее" - неудачная экранизация Чехова".
Были неизбежные идеологические придирки и к актрисе, которая "иначе расставила акценты в роли". Но зритель полюбил фильм сразу и навсегда. Теперь-то мы знаем, насколько достоверна была в те годы статистика кинопроката, по идейным соображениям производящая вечные "вычитания" из показателей просмотров одних лент и "сложения" с другими. Но даже она ничего не могла поделать, сухо констатировав, что в 1954 году "Анну на шее" посмотрели 39,4 миллиона зрителей, выведя картину в число лидеров проката (4-е место), а актрису Аллу Ларионову сделав звездой отечественного кино. Она не получила за свою самую звездную роль никаких официальных наград, но приобрела нечто большее - любовь миллионов. Отныне и во веки веков!
Двадцатидвухлетняя Аллочка тогда и подумать не могла, что фильм "Анна на шее" станет ее пропуском в историю мирового кино и в бессмертие. Это был ее звездный час, который случается раз в жизни, когда все получается, когда тебя все любят, и ты любишь весь мир!
В творческой биографии актрисы это была четвертая по счету картина. Их будет много: удачных и не очень, с главными ролями и эпизодами, но эта восьмидесятисемиминутная лента не просто принесет ей всемирную известность, а поставит в народной памяти в один ряд с блестящими актерами и великими личностями кино.
Даже много лет спустя на творческие встречи Алла Дмитриевна всегда брала ролик из этого фильма. И вновь под воздушную музыку Льва Щварца белокурая голубоглазая красавица с изящной талией в разлетающемся оборками платье кружилась в вихре вальса… И всегда зал взрывался аплодисментами. А потом она входила на сцену, и никто не замечал седины в ее волосах, изменившейся фигуры и морщин, - они рукоплескали ей той, прежней. Вернее, видели сквозь футляр старости ее неувядаемую царственную красоту. Зрители ее любили всю жизнь, не забывали, хотя за последние три десятка лет она снялась всего в семи фильмах.
Она никогда не делала пластических операций и вслед за великой Анной Маньяни с полным правом могла сказать: "Не скрывайте моих морщин: я заплатила за них дорогую цену".
Девочка с Разгуляя
Не странно ли, - хотя, возможно, в этом есть своя закономерность? - среди звезд нашего экрана очень мало столичных жителей. А вот Алла Ларионова родилась в Москве и жила с родителями в самом ее центре на Спартаковской улице, как раз напротив Елоховского собора. Происходила из вполне обеспеченной семьи: папа работал в пищеторге, мама - в детском саду. И не знала особых проблем, живя в атмосфере достатка, любви и заботы, пока не началась война и не пришлось им с мамой и братом ехать в эвакуацию. Мама стала работать санитаркой в мезелинском госпитале. Аллочка помогала, чем могла, и частенько "выступала" перед ранеными. Они ее хвалили, угощали хлебом и сахаром из скудного пайка и дружно предрекали карьеру артистки. Девочка сроднилась с этой мыслью и в своей дальнейшей судьбе была уверена.
Словно подтверждая это, Кино само пришло к ней, разглядев в белокурой кудрявой девчушке, гуляющей по бульвару, свою будущую звезду. Ее пригласили на "Мосфильм". Она росла и взрослела, менялись ее героини. Да, это были всего лишь эпизоды (как, к примеру, у Юлия Райзмана в фильме "Поезд идет на восток"). Но, тем не менее, это были шаги к заветной мечте. Сниматься ей приходилось в основном по ночам, а днем отсыпаться, - какая уж тут школа!.. Все время и все ее мысли занимало кино.
В 1948 году Алла с грехом пополам окончила школу и решила попробовать поступить в ГИТИС. Курс набирал Андрей Гончаров. Он иронично-вопросительно поглядывал: "Ну-ну?" От волнения она сбилась, начала стихотворение сначала, но с ужасом поняла, что забыла текст. С приговором: "В ваши годы надо память получше иметь, иначе как будете запоминать роль?" - Гончаров отправил ее вон.
Алла расстроилась, но решила не сдаваться, подала документы во ВГИК и предстала пред грозные очи приемной комиссии. Таланты в свою мастерскую в тот год искали Сергей Герасимов и Тамара Макарова. Алла смотрела на звезду кино влюбленными глазами. Какое счастье было бы учиться у нее! Она старалась изо всех сил, но не поступила, потому что категорически не понравилась Сергею Аполлинариевичу.
Она рыдала так, хороня разбитые мечты, что могла растопить даже каменное сердце. Тамара Федоровна дрогнула, стала терпеливо и настойчиво уговаривать мужа ее взять: "Ты посмотри, какая хорошенькая!.. Какие глазки!.. В ней что-то есть…" Тот нехотя уступил просьбам супруги, но к студентке относился более чем прохладно, и никогда в своих фильмах не снимал. Правда, когда ту пригласил в свою картину "Садко" режиссер Александр Птушко, отпустил ее "на сторону" тоже довольно неохотно. В тот раз опять своей протеже помогла Макарова.
Входной билет в мир кино
Небольшая по объему роль Любавы, невесты Садко, сразу сделала Ларионову известной, став для нее входным билетом в мир большого кино. Впервые в составе советской делегации она оказалась за границей, представляя в 1953 году киносказку "Садко" на Венецианском кинофестивале. Важен был не столько факт, что фильм получил Серебряного Льва, сколько то, что весь мир из-под приподнявшегося "железного занавеса" увидел, что в СССР есть не только неплохие картины, но и красивые актрисы. Фотографиями Ларионовой запестрили газеты и журналы, о ней взахлеб писали, как о "русском чуде", несколько пафосно описывая "солнце Венеции в волосах Аллы". А ведь она была далека от мирового "стандарта" кинозвезды, но лучистые голубые глаза, обаятельная улыбка, особая аура чистоты и искренности, исходившая от нее, мгновенно располагали к себе.
Сама же студентка Ларионова, впервые оказавшаяся в стране "загнивающего капитализма", помня, чем их стращали на занятиях научного коммунизма, испытала настоящий шок от увиденного. От красоты древнего города, раскованности и общительности итальянцев, нарядной одежды на людях, роскоши витрин больших магазинов, вида и вкуса незнакомых продуктов, которыми их угощали на приемах. Она даже расплакалась от обиды и зависти к горничной в гостинице, на которой были капроновые чулки - недосягаемая мечта большинства советских женщин.
В сшитом в авральном порядке "казенном" платье (из того же белого материала, что и у двух других актрис, участниц делегации), запуганная предварительной идеологической обработкой, Ларионова была просто раздавлена окружающей роскошью и царящим вокруг ярким праздником жизни. Она казалась себе Золушкой, подглядывающей в щелку ставни за королевским балом.
Но как по мановению волшебной палочки все переменилось. Почуявшие золотую жилу "акулы" мирового кинобизнеса наперебой стали приглашать ее сниматься. Даже в Голливуд. Поговаривали, что ею заинтересовался сам Чарли Чаплин!..
Представители Госкино, сопровождавшие делегацию, сурово парировали, мол, нам и самим такие нужны, и что на ближайшее десятилетие творческая жизнь актрисы расписана чуть не по минутам. Видимо, все же произведенный Ларионовой фурор стал для наших чиновников уроком: по возвращению домой ей сообщили об утверждении на главную роль в фильме "Анна на шее". Ее радость ничто не могло омрачить, даже начальственное замечание о немедленном возврате "прокатного" платья. У Ларионовой уже появилось ИМЯ. И непоколебимая уверенность, что слова чиновника о ее занятости на долгие годы - правда.
Словно в подтверждение этого сразу по завершении фильма "Анна на шее" режиссер Ян Фрид пригласил ее на роль Оливии в фильм "Двенадцатая ночь" - экранизацию комедии Шекспира. Неожиданно в павильон, где проходили пробы, зашел тогдашний министр культуры Александров, застыл как вкопанный, сраженный ее красотой, и простоял все время, пока она работала в кадре. Потом актрису стали приглашать на приемы в министерство культуры. И хотя, как говорила сама Алла Дмитриевна, никаких намеков на интим от министра не поступало, с чьей-то "легкой руки" их имена все чаще стали упоминаться рядом.
О похождениях любвеобильного высокого чиновника ходило множество слухов. Товарищи по партии предпочитали этого не замечать, потому что у многих, - ну, может, не в такой степени, - тоже "рыльце было в пушку". Когда же статья об Александрове с красноречивым заголовком "Так живут советские коммунисты" появилась в одной из зарубежных газет, партийному руководству страны пришлось отреагировать: министра сняли с работы, выгнали из партии и разослали в первичные организации секретное письмо, в котором говорилось о моральном разложении коммуниста Александрова. Ну, раз письмо было секретным, то сразу поползли самые невообразимые слухи. "Говорят, что ванны из шампанского любил принимать "главный по культуре""… "А еще говорят, что в компании хорошеньких женщин"… "Слышали?! - сама Алла Ларионова участвовала в его оргиях…"
Эти сплетни чуть не подкосили молодую актрису. На Ларионовой словно негласно поставили крест: перестали снимать, приглашать в состав делегаций за рубеж… Тогда она решилась на отчаянный шаг: написала письмо новому министру культуры Михайлову, в котором просила оградить ее, "комсомолку, воспитанную на принципах советской морали, от клеветы". Надо отдать должное новому руководителю: он ответственно и серьезно подошел к этому вопросу, лично во всем разобрался и сделал все, чтобы гнусные обвинения против актрисы были публично сняты. Через несколько дней в "Правде" появилась заметка "Ответный визит во Францию", и в составе советской делегации значилась фамилия Ларионовой.
А там - опять фурор! Она покорила сердца французов. На шумном обеде в ресторане кумир женщин Жерар Филипп говорил ей комплименты, и на меню написал "очаровательной блондинке в голубом" очень лестные слова. Это отогрело душу, придало новые силы.