Зверская расправа
В ночь на 5 июля 1918 года узников вывезли за город к одной из заброшенных шахт железного рудника Нижняя Селимская. После удара обухом топора по голове всех сбросили в шахту. После этого забросали гранатами, завалили жердями, брёвнами и присыпали землёй. Когда позднее тела были извлечены на поверхность, то обнаружили, что некоторые жертвы погибли практически моментально, а другие остались живы и после падения, медленно умирая от голода и ран. Окрестные крестьяне рассказывали, что несколько дней из шахты доносилось пение молитв.
Незадолго до своей страшной гибели в Алапаевске, Палей, словно предчувствуя ее, написал:
В страницу славы непочатую
Вонзились грязные мечи -
И перед Родиной распятою
Одежды делят палачи.
И длится страшное видение,
Блестит смертельная коса.
О, где же Бог? Где Провидение?!
О, как безмолвны небеса!!!
Инсценировка палачей
Палачи устроили вокруг расправы инсценировку. В телеграмме Уралуправлению от Алапаевского исполкома от 18 июля 1918 года, на следующий день после расстрела Николая II в Ипатьевском доме в Екатеринбурге сообщалось, будто "банда неизвестных вооруженных людей напала на напольную школу, где помещались Великие Князья. Во время перестрелки один бандит убит и видимо есть раненые. Князьям с прислугой удалось бежать в неизвестном направлении. Когда прибыл отряд красноармейцев, бандиты бежали по направлению к лесу. Задержать не удалось. Розыски продолжаются". По городу даже расклеили объявления о побеге Романовых. Было проведено расследование, которое, разумеется, не дало результатов и объявило беглецов без вести пропавшими.
Тела "сбежавших" были найдены лишь в начале октября 1918 года, после взятия Алапаевска армией Колчака. Белым удалось отыскать свидетелей. Вскоре, из шахт извлекли тела всех "пропавших без вести". Однако похоронить их сразу не удалось. В результате неожиданного наступления Красной армии на Алапаевск, было принято решение увезти тела в Забайкалье, в Читу, а оттуда переправить через границу в Пекин. Там, за городской чертой состоялось тайное захоронение убитых. Сейчас на этом месте находится Парк Озера молодежи. Возможно, останки алапаевских мучеников, великих князей Российской империи находятся где-то под площадкой для игры в гольф, где ранее стоял православный Серафимский храм…
В 1981 году Русская православная церковь в изгнании канонизировала царя Николая II и его семью вместе со всеми мучениками революции, включая жертвы расправы в Алапаевске. В связи с этим изображение Владимира Палея появилось на иконе Новых Российских Мучеников, находящейся в монастыре Пресвятой Троицы в Джордансвилле, Нью-Йорк. На ней он изображён в военной форме и со свитком стихов в руке.
Лев сукачев – завоеватель Албании
В свое время был популярным фильм "Парень из нашего города" о советском танкисте, героически воевавшем в Испании. Таких "парней" из Петербурга, ставших знаменитыми за границей и сражавшихся там в составе иностранных армий, было немало. Однако только одному удалось сначала стать стражником в Сербии, потом полковником в Албании, а затем еще и итальянским генералом.
Звали этого "парня" Лев Павлович Сукачев. Родом из дворян Екатеринославской губернии, он окончил в Петрограде Тенишевское училище, затем училище кавалерийское и стал штаб-ротмистром уланского Литовского полка. В 1917-м был начальником команды в 1-м авиационном отряде. После Октябрьского переворота бежал на юг и в Гражданскую войну отважно воевал в Белой армии вплоть до ее эвакуации из Крыма. Покинув Россию, армия Врангеля оказалась сначала в Галлиполи. Оттуда Сукачев вместе со многими другими однополчанами перебрался в Сербию. Они тогда надеялись, что православные сербы, из-за которых Россия, кстати, и вступила в Первую мировую войну, помогут бесприютным эмигрантам. Однако бедная Сербия сделать могла немного, да и чем было там заняться бывшим офицерам, которые не владели никакой другой профессией? Сукачеву удалось устроиться в пограничную стражу. Но носил он мундир "стражника недолго – отряд сократили.
Садовник в Белграде
После долгих поисков работы бывшему офицеру удалось устроиться садовником в саду Женской медицинской академии Белграда. Но садовником бравый штабс-ротмистр оказался никудышным. Когда оказалось, что вместо тополей он посадил калину, Сукачева с позором уволили. Но тут ему улыбнулась фортуна. Когда опечаленный безденежьем и отсутствием работы Сукачев уныло пил ракию в одном из кафе Белграда, к нему неожиданно подошел его прежний знакомый – полковник Миклашевский и сделал странное предложение. Миклашевский служил в сербской армии, имея чин полковника. Дело в том, что во время Первой мировой войны он участвовал в операции, за которую русским офицерам награды выдавали сербы. Неожиданно для себя Миклашевский был награжден Карагеоргиевской звездой, но, как и многие в русской армии, не знал, что это – высшая у сербов награда, за которую положены большие привилегии. Поэтому, когда он очутился в Сербии, то, узнав, что русский эмигрант – кавалер Карагеоргиевской звезды, его приняли там с почетом и тут же присвоили чин полковника сербской армии. В это время у сербов были большие проблемы с соседней Албанией. В этой стране прочное гнездо свили коммунисты, которые при поддержке из СССР готовили по всей Европе "мировую революцию".
Происки коммунистов
В Тирану под видом главы советской миссии прибыл член иностранного отдела ОГПУ Краковецкий. Он не скрывал, что его цель – установить коммунистический режим в Албании, сделать Тирану центром большевизма и оттуда начать распространять влияние и на другие балканские страны. Албанский король Ахмет-бей Зогу этого, разумеется, не хотел, опасались растущего советского влияния и соседние Сербия и Италия. Однако в нищей Албании у Ахмет-бея, который выдавал себя за потомка
Александра Македонского, было мало собственных сил, чтобы успешно бороться со сторонниками коммунистов, и он решил пригласить наемников – русских белогвардейцев, живших на территории королевства сербов, хорватов и словенцев. Сербы охотно согласились ему помочь, и их спецслужбы вышли на полковника Миклашевского, предложив ему поучаствовать в общей борьбе против коммунистов в соседней Албании. Тот с энтузиазмом согласился.
Завоевать Албанию!
Но где найти добровольцев? Недолго думая, Миклашевский отправился в кафе, где и встретил Сукачева. Тот тоже был рад принять участие в вооруженной борьбе против большевиков. Они вместе отправились по Белграду, вербуя наемников прямо на улицах. Благо бывших русских офицеров по их безупречной выправке было за версту видно, несмотря на гражданскую одежду. Вскоре приятели набрали отряд из 108 человек. Деньги были – албанский король дал Миклашевскому крупную сумму в наполеонах – золотых французских монетах. С декабря 1924 года отряд русских наемников сосредоточился в пограничном с Албанией городе Дебари. У авантюристов были восемь итальянских пулеметов "Фиат" и четыре устаревшие бронзовые пушки. С таким вооружением горстка смельчаков готовилась завоевывать Албанию. Первый бой с прокоммунистическими отрядами, общая численность которых достигала более тысячи солдат, произошел у города Пешкопея. Там на площади уже были установлены виселицы, чтобы казнить "этих русских наглецов". Однако отряд белых офицеров одержал сокрушительную победу. После этого албанская армия стала разваливаться и вскоре вообще разбежалась. Уже 22 декабря русский отряд без боя вошел в Тирану, встреченный с флагами и военным оркестром при всеобщем ликовании населения.
Пир победителей
Краковецкий со своими приспешниками эвакуировался на корабле из местного порта Дураццо, "дурацкого" порта, как называли его белые. Агент ОГПУ настолько спешил, что не успел вовремя заплатить хозяину отеля в Тиране, в котором жил. Когда же тот потребовал плату и Краковецкий открыл один из множества своих сундуков, владелец гостиницы остолбенел: сундук был доверху набит банкнотами достоинством 1000 лир. Однако лиры не помогли, коммунисты в панике бежали из Албании. А в Тиране началось пышное празднование победы. Белые офицеры устроили по этому случаю грандиозную пьянку, которая продолжалась несколько дней. Сам Сукачев свое пребывание в Тиране так описал в своих воспоминаниях: "Довольно долго наш отряд ничем другим, кроме как пожинанием лавров победителей, не занимался. Расквартировали нас в большом доме, коридоры которого через несколько недель оказались настолько густо заставленными пустыми водочными бутылками, что пройти по ним было непростой задачей…". Приключения русского отряда в Албании вызвали гнев военного руководства белых в Западной Европе. Врангель рвал и метал, когда узнал, что его подчиненные напали на соседнюю с Югославией страну. Он опасался, что такие акции могут осложнить положение русских эмигрантов в Европе.
Отпор Муссолини
Однако Ахмет-бей Зогу, который вскоре стал президентом Албании, был доволен и долго не хотел отпускать русских, которые помогли ему утвердиться во власти. Русский отряд был распущен только в 1926 году, после того как король сформировал собственную армию. Однако и после этого Ахмет-бей предложил каждому его участнику пожизненную пенсию при условии, что русские останутся жить в Албании. Однако жизнь в Тиране оказалась невыносимо скучной, и белые офицеры стали постепенно разъезжаться. К апрелю 1939 года из бывших наемников в Тиране остались всего четыре человека, в том числе и сам Сукачев. Он получил чин майора албанской армии, командовал гвардейским полком. Когда в Албанию вторглись войска Муссолини, русские снова отличились. Сукачев со своим полком героически удерживал Тирану, дав возможность эвакуироваться королевской семье с малолетним наследником.
Итальянцы пришли от его действий в восторг и, вместо того чтобы посадить противника в тюрьму, предложили перейти к ним на службу. Недолго думая, Сукачев принял это предложение. А что было делать? В оккупированной Албании армия была распущена, и ему снова грозила безработица. В результате штабс-ротмистр из Петрограда прослужил в итальянской армии десять лет, став бригадным генералом – единственным в истории русским, получившим такой чин. В 1943 году он вместе со своей частью перешел на сторону союзников. Это позволило ему в 1949 году уехать в США. Сукачев счастливо избежал депортации в СССР, чем занимались рыскавшие после войны по всей Европе агенты НКВД. Умер выдающийся авантюрист в январе 1975 года за океаном, в Монтрее.
По кличке "Соммервиль"
Он был одним из самых выдающихся английских писателей XX века, тонким стилистом, непревзойденным мастером рассказа. Его книги переводились и издавались у нас огромными тиражами. Однако только после краха СССР его российские почитатели узнали, что на заре своей карьеры он был тайным агентом британской разведки МИ-5 и побывал в Петрограде с совершенно секретной миссией, некоторые детали которой неизвестны до сих пор.
Герой этой невероятной истории – Уильям Сомерсет Моэм, будущий агент по кличке Соммервиль, – родился 25 января 1874 года в Париже в семье служащего британского посольства. В раннем возрасте его постигло несчастье – умерли сначала мать, а потом и отец. Сироту отправили в Англию, где от перенесенных испытаний мальчик стал заикаться и остался заикой на всю жизнь. Что, впрочем, не помешало ему успешно окончить Королевскую школу в Кентерберри, затем Гейдельбергский университет, где он слушал лекции по литературе и философии, а позднее – еще и медицинскую школу. Еще в юности Сомерсет Моэм увлекся литературой и решил стать писателем. Но его первое произведение – биографию немецкого композитора Мербера издательство отвергло, и разочарованный начинающий автор сжег рукопись. Но писать не бросил. Успех принесли пьеса "Леди Фредерик", а потом романы "Бремя страстей человеческих", "Луна и грош" и другие.
Первое задание
Но тут грянула война, и молодой врач отправился добровольцем Красного Креста во Францию. Вскоре его заприметила английская разведка и взяла на службу. Поначалу Моэма послали в Женеву, которая в те годы кишела шпионами всех мастей. Там еще неопытному разведчику была поручена скучная роль связника – принимать и передавать донесения от агентов. Свои впечатления от этой работы он описал позднее в сборнике новелл "Эшенден, или Британский агент". "Большей частью жизнь тайного агента исключительно монотонна, а значительная часть ее на удивление бесполезна", – констатировал разочарованный Моэм. Однако он охотно принял следующее секретное поручение: отправиться в Россию, где тогда назревали грозные революционные события. Главной причиной такого решения агента-писателя стало его увлечение русской литературой. Моэм считал, что она – вообще лучшая литература в мире, и начал учить язык, чтобы читать русские романы в подлинниках.
Миссия в Петрограде
"Меня, – писал он потом в своих воспоминаниях, – направили с секретной миссией в Петроград. Я не мог упустить случая пожить в стране Толстого, Достоевского и Чехова… Я бодро пустился в путь, имея в своем распоряжении неограниченные средства и четырех верных чехов для связи с профессором Масариком… Ответственная миссия приятно волновала меня". Добавим, что Масарик стал потом первым президентом Чехословакии, а в Петрограде, где он тогда жил, был одним из лидеров группы своих соотечественников – бывших военнопленных, из которых позднее сформировался знаменитый Чехословацкий легион, поднявший мятеж в Сибири и похитивший часть золотого запаса России. Сначала Соммервиль отправился в США, оттуда на пароходе добрался до Владивостока, а в Петроград прибыл на Транссибирском экспрессе. Стоя у окна поезда, англичанин был поражен открывшимися перед ним бескрайними просторами. "Я заболел Россией", – написал он позднее о своих впечатлениях. Однако успешный уже литератор мчался в Петроград вовсе не для сбора материалов для очередной книги. И даже не для того, чтобы работать журналистом, как значилось в его проездных документах, выписанных на имя корреспондента английской газеты "Дейли телеграф". В спрятанном под одеждой поясе у английского шпиона была зашита 21 тысяча фунтов стерлингов – громадная по тем временам сумма, которая предназначалась для предстоящей шпионской операции. Ему было дано задание: сделать все возможное, чтобы не допустить выхода России из войны, изучать на месте обстановку и оперативно докладывать об этом в Лондон. И вот в один из жарких дней августа 1917 года на раскаленный перрон Николаевского вокзала из вагона первого класса Транссибирского экспресса вышел элегантный мужчина с классической щеточкой усов английского джентльмена. Едва разложив чемоданы в отеле "Европа", где он остановился, агент Соммервиль отправился в английское посольство.
"Керенский не устоит…"
Британский посол сэр Бьюкенен встретил его без энтузиазма. Он уже получил из Лондона секретную депешу о прибытии мистера Моэма, которому надлежало оказывать всяческое содействие. Однако посла возмутило предписание предоставить в распоряжение приезжего посольские шифры. Бьюкенен понимал, что его гость будет слать в Лондон сообщения о положении в России, которые он, посол, никак не сможет контролировать. А потому глава дипмиссии Ее Величества, по сути, отказался от сотрудничества с вновь прибывшим. Однако британский агент в этом и не нуждался. Во-первых, он сразу же получил нужные связи через Масарика. К тому же помогать ему вызвалась Маша Кропоткина, дочь вернувшегося из эмиграции знаменитого анархиста. Вскоре британский агент был уже в курсе всех важных событий в Петрограде и даже получил возможность часто встречаться с самим Керенским, черпая из этих встреч бесценную информацию. От Керенского агент Соммервиль не был в восторге. Он увидел перед собой усталого, подавленного человека, неспособного совладать с рвущимися к власти большевиками. Пессимистически отзывался Моэм и о положении в России вообще. "В революции на поверхность поднимается пена общества, негодяи и преступники", – констатировал он позднее. Агент послал в Лондон депешу, информируя, что Керенский не устоит. В предложенном им руководству британской разведки плане предлагалось создать в Петрограде некий "Отдел № 3", который повел бы активную антибольшевистскую пропаганду, печатал разоблачающие большевиков листовки и т. и.
Исторический шанс
Приближался роковой Октябрь, и именно тогда Моэма вдруг вызвал к себе Керенский. Он дал ему секретное поручение для передачи британскому премьеру Ллойд-Джорджу. Керенский просил у англичан срочно оказать ему помощь оружием и деньгами. Кроме того, он просил немедленно заменить в Петрограде британского посла. Сомерсет Моэм отправился в Лондон, где передал просьбу по назначению. "Что мне передать г-ну Керенскому в ответ?" – спросил он премьера. "Просто что я не могу этого сделать!" – развел руками Ллойд-Джордж. В своих воспоминаниях Сомерсет Моэм корил потом себя за то, что не был достаточно настойчив. "Так, – меланхолично констатировал он, – я упустил шанс повернуть колесо истории в другую сторону… Я самым плачевным образом провалился", – подвел разведчик итог своей миссии в России. Вряд ли, конечно, он смог бы "повернуть колесо". На Россию неумолимо накатывалось колесо красное. Однако были другие дела, которыми английский шпион занимался в нашей стране и о которых до сих пор ничего не известно. Сомерсет Моэм, вероятно, попытался описать их в еще нескольких шпионских романах, которые показал в рукописи Черчиллю, тоже не чуждому литературе. Но, когда тот возразил, что таким образом писатель нарушает закон о гостайне, публиковать их не стал. Что же было в этих романах? Может быть, история мятежа
Чехословацкого корпуса? Ведь именно чехи его друга Масарика оказались причастными к одному из самых таинственных эпизодов тех лет – пропаже большой части золотого запаса России. Когда Чехословацкий корпус из интернированных военнопленных в Сибири поднял мятеж (не без подстрекательства со стороны Англии), ему удалось захватить эшелон с золотым запасом Государственного банка России, который спасла от большевиков Белая армия. Потом это золото бесследно исчезло.