Под американским флагом
В советские времена была запущена версия, будто Керенский сбежал из Зимнего дворца в женском платье, переодевшись медсестрой. Сам Керенский утверждал, что уехал из Зимнего в своём обычном френче, на своей машине, в сопровождении предложенного ему американскими дипломатами автомобиля американского посла с американским же флагом.
Однако Дэвид Фрэнсис, бывший американским послом в то время в России, в своей книге "Россия из окна американского посольства" пишет, что американский автомобиль был не "предложен" Керенскому, а захвачен его адъютантами. Также насильственно был присвоен и американский флаг. Керенскому стоило больших усилий покинуть Петроград, так как все вокзалы уже контролировались верными большевикам частями.
Находившийся в Петрограде с августа по ноябрь 1917 и встречавшийся с Керенским агент "Сомервиль" британской секретной службы, которым являлся писатель Сомерсет Моэм, дал ему такую характеристику: "Положение России ухудшалось с каждым днём… а он убирал всех министров, чуть только замечал в них способности, грозящие подорвать его собственный престиж. Он произносил речи. Он произносил нескончаемые речи. Возникла угроза немецкого нападения на Петроград. Керенский произносил речи. Нехватка продовольствия становилась всё серьёзнее, приближалась зима, топлива не было. Керенский произносил речи. За кулисами активно действовали большевики, Ленин скрывался в Петрограде… Он произносил речи".
В 20-х числах ноября Керенский явился в Новочеркасск к генералу Каледину, но не был им принят. Конец 1917 он провёл в скитаниях по отдалённым селениям под Петроградом и Новгородом. В конце января 1918 вернулся в Петроград, в начале мая – в Москву, где установил контакт с "Союзом возрождения России". Когда началось выступление Чехословацкого корпуса, "Союз возрождения" предложил ему пробраться за границу для переговоров об организации военной интервенции в Советскую Россию.
Бегство из России
Только в июне 1918 Керенский под видом сербского офицера в сопровождении английского разведчика Сиднея Рейли через север России покинул страну. Прибыв в Лондон, он встретился с британским премьер-министром Ллойд Джорджем и выступил на конференции лейбористской партии. После этого он отправился в Париж. Жил во Франции, участвуя в постоянных склоках и интригах русских эмигрантов. Пытался продолжать активную политическую деятельность, но без особого успеха, выступал с резкими антисоветскими лекциями, призывал Западную Европу к крестовому походу против Советской России.
В 1939 году женился на бывшей австралийской журналистке Лидии Триттон. Когда Гитлер в 1940 г. оккупировал Францию, бежал в США.
Попытка поездки в СССР
Немногим известно, но в 1968 году Керенский попытался получить в США разрешение на приезд в СССР. От него потребовали выполнить ряд условий: признать закономерность социалистической революции; правильность политики правительства СССР; признать успехи советского народа, достигнутые за 50 лет существования Советского государства. Но потом, по неизвестным причинам вопрос приезда Керенского в Москву был неожиданно снят с обсуждения.
Воспоминания жгли беглецу сердце. Советский журналист Генрих Боровик, встречавшийся с Керенским в 1966-м году в Нью-Йорке, рассказал, что первой сказанной бывшим правителем России при встрече фразой было: "Господин Боровик, ну скажите там, в Москве – есть же у вас умные люди! Ну не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!"
В конце жизни Керенский тяжело заболел. В нью-йоркской больнице он отказался от приёма пищи и врач вводили ему питательный раствор через капельницу, но Керенский вырывал иглу из вены. Такая борьба продолжалась два с половиной месяца. Фактически он покончил жизнь самоубийством. Местные русская и сербская православные церкви отказались отпевать изгнанника, считая его виновником падения России. Тело отправили в Лондон, где проживал его сын, и похоронили на местном кладбище.
Верноподданный оппозиционер
Во время Февральской революции во главе Государственной думы оказался Михаил Владимирович Родзянко, "второй человек в России", каковым он сам себя считал. Его называли "заговорщиком", и чуть ли не "организатором февраля", а на самом деле крах самодержавия был для него огромной личной трагедий.
Уже сам внешний вид Родзянко был карикатурным, он был толстым, с огромным животом и звучным, раскатистым голосом. За глаза в Думе его называли "барабаном" и даже "самоваром". Да и сам он в шутку именовал себя "самым большим и толстым человеком в России". Была хорошо известна, к примеру, эпиграмма его коллеги Владимира Пуришкевича:
"Варили, варили, варили овсянку -
Гадали, гадали – избрали Родзянку…
Мораль этой басни моей такова:
На полном безрыбьи и – рак голова"…
Однако на самом дел он был убежденным монархистом и прилагал все усилия к сохранению "исторической власти", в том числе пытаясь подталкивать ее на путь либеральных реформ и конституционализма. Драма его жизни в том, что сделать ему это не удалось.
Помещик идет в политику
Родился Михаил Владимирович в 1859 году в селе Попасном Новомосковского уезда Екатеринославской губернии в семье богатейшего помещика. Отец вышел в запас, дослужившись до чина генерал-лейтенанта, был помощником шефа корпуса жандармов в Петербурге. В 1877 году Родзянко окончил Пажеский корпус, откуда был выпущен в Кавалергардский полк. В 1882 году вышел в запас в чине поручика.
Позднее избирался предводителем дворянства Новомосковского уезда, председателем земской управы в Екатеринославской губернии.
В 1906 году Родзянко был избран членом Государственного совета от Екатеринославского земства и после этого началась его стремительная карьера в Петербурге. Вскоре он становится депутатом Государственной думы, одним из основателей и лидеров партии октябристов. В марте 1911 года, после отставки А.И. Гучкова, был избран ее председателем.
Родзянко изложил свою позицию так: "Я всегда был и буду убежденным сторонником представительного строя на конституционных началах, который дарован России великим Манифестом 17 октября 1905 года, укрепление основ которого должно составить первую и неотложную заботу русского народного представительства". Он очень активно использовал право "всеподданейших докладов" государю. Предпочитая действовать кулуарным путем, Родзянко вскоре снискал репутацию человека, который "говорит правду царям".
Все для армии, все для победы!
Когда началась война с Германией, Родзянко заявил: "Отныне должен быть у всех русских граждан один лозунг: "Всё для армии, всё для победы над врагом, всё должно быть сделано для того, чтобы в полном и крепком единении сокрушить тех, которые дерзают посягать на величие России".
С началом войны Родзянко превратился в общепризнанную фигуру национального масштаба. В июле 1914 года патриотические манифестации, направлявшиеся к посольству Сербии, задерживались около дома Родзянко на Фурштатской улице, и председатель Думы выступал с эффектными речами. Утром 26 июля 1914 года, перед открытием сессии Думы, депутаты были приняты государем в Зимнем дворце. "Дума, отражающая в себе единодушный порыв всех областей России и сплоченная одною объединяющею всех мыслью, поручила мне сказать вам, государь, – заявил Родзянко, – что народ ваш готов к борьбе за честь и славу отечества. Без различия мнений, взглядов и убеждений Государственная> Дума от лица русской земли спокойно и твердо говорит своему царю: "Дерзайте, государь, русский народ с вами и, твердо уповая на милость Божию, не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство России не будет ограждено".
Царь прослезился, а Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, подойдя после выступления к Михаилу Владимировичу, обнял его: "Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Все для Думы сделаю. Скажи, что надо".
Бог ничего не даст…
Убийство Распутина Родзянко считал началом второй революции, при этом указывал, что главные участники акции руководствовались патриотическими целями. Однако ситуация в стране становилась катастрофической и он написал об этом письмо Николаю II. 10 февраля 1917 года Родзянко был принят Николаем II на высочайшей аудиенции. "Нельзя так шутить с народным самолюбием, с народной волей, с народным самосознанием", – заявил Родзянко. На реплику государя – "Бог даст", Родзянко с горечью заметил: "Бог ничего не даст, вы и ваше правительство все испортили, революция неминуема".
Роковым шагом председатель Думы считал решение государя возложить на себя обязанности верховного главнокомандующего, от переживаний с Родзянко случился сердечный приступ. Михаил Владимирович опасался, что личное участие Николая II в руководстве вооруженными силами негативно скажется на авторитете верховной власти.
Против переворотов
Многие годы противостоявший влиянию Распутина, Родзянко негативно встретил известие об его убийстве в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года. Михаил Владимирович позже отмечал, что это убийство по праву стало "началом второй революции": общество получило сигнал, что "бороться во имя интересов России можно только террористическими актами, так как законные приемы не приводят к желаемым результатам".
Отрицательно относился Родзянко и к планам "дворцовых переворотов", обсуждавшимся в кругах политиков и военных в конце 1916 – начале 1917 года. Принимая у себя на квартире генерала Крымова, который считался одним из главных "заговорщиков", председатель Думы возмущался: "Вы не учитываете, что будет после отречения царя. Я никогда не пойду на переворот. Я присягал. Прошу вас в моем доме об этом не говорить. Если армия может добиться отречения – пусть она это делает через своих начальников, а я до последней минуты буду действовать убеждениями, но не насилием"
В преддверии Февральской революции популярность Родзянко, как главы Думы, была чрезвычайно велика. Так, в действующей армии офицеры, празднуя наступление нового, 1917, года, поднимали тост "За Свободную Россию!" и направляли приветственные телеграммы Родзянко.
Находясь при власти, председатель Думы себя, однако, не забывал. Выбивал бесплатный билет на проезд в первом классе по всей железнодорожной сети России на 1917 год, просил изготовить копию печати и зажигалки, которую приметил на столе у морского министра, требовал, чтобы предоставленный ему "легковой самоход" ставился на ночь в его домашний гараж, а шофер мог ездить в штатском платье, хотя на машине будет оставаться "военный знак". Скандалил, обращаясь к директору императорских театров: "Почему руководителям Думы предоставили билеты в партер Мариинского театра, а не в ложу?"
Он тихо плакал…
Февральская революция явились для Родзянко, хотя он сам ее давно пророчил, полной неожиданностью и тяжелейшим потрясением. Секретарь председателя Думы Садыков вспоминал, что, отправляясь утром 27 февраля в Таврический дворец, Родзянко "Подошел к иконе и как глубоко верующий человек опустился на колени и трижды перекрестился… "Все кончено… Все кончено!" – повторил он несколько раз, как бы про себя… Он как-то сразу осунулся, постарел, глубокая тень печали легла на его открытое, честное лицо, тень, которая оставила свой грубый след на всю его жизнь… И первый раз я увидел на лице Михаила Владимировича слезы. Он тихо плакал".
Вместе с тем Родзянко отчетливо уловил новый "стиль времени". В ночь на 1 марта он горячо выступил за отречение Николая II в пользу сына Алексея. В разговоре по прямому проводу с главнокомандующим Северным фронтом генералом Рузским Родзянко утверждал, что требуется решение "династического вопроса". Резонно указывал, что "происходит одна из страшнейших революций", при этом его попытка "взять движение в свои руки и стать во главе" "далеко не удалась", "народные страсти разгорелись в области ненависти и негодования".
Он считал, что провозглашение императором вел. князя Михаила Александровича, что потом и сделал Николай, только подольет масла в огонь, и "начнется беспощадное истребление всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть, и усмирить народное волнение будет некому".
Очутившись после отречения царя в правовом вакууме, правящая элита сразу стала заложницей системы "двоевластия" – попала в зависимость от переменчивой политической конъюнктуры, давления со стороны вождей Совета, вынужденных учитывать все более радикальные требования "революционной демократии".
Потерял всякое значение и Дума. Явившиеся из Смольного солдаты изъяли пишущую машинку, был срезан и вынесен последний из трех телефонных аппаратов, находившихся во дворце около почты и т. п.
Бегство
После Октябрьского переворота Родзянко под угрозой ареста покинул Петроград. Участвовал на Дону в Ледяном походе генерала Корнилова. Однако в офицерской среде к нему относились с подозрение. Бывшего председателя Думы считали ответственным за все беды – Февральскую революцию, отречение Николая II, приход к власти большевиков и т. п.
Покинув Россию, Михаил Владимирович жил в Сербии оказался на грани бедности. В националистической печати появлялись многочисленные оскорбительные статьи, в его адрес звучали угрозы. Однажды бывший председатель Думы был жестоко избит монархистами в подземном переходе. Его ближайшие политические друзья отмечали, что он поистине с "толстовской" покорностью сносил все оскорбления.
"Второй человек государства" тихо скончался 24 января 1924 года. Его смерть осталась почти не замеченной не только в Советской России, но и в среде русской эмиграции…
Царский Жириновский
Жириновский вовсе не был первым российским политиком, который метнул стакан с водой в соперника во время публичных дебатов. Первым это сделал еще в 1917 году в Петрограде депутат Государственной Думы Владимир Митрофанович Пуришкевич – один из самых знаменитых политиков тех лет, который швырнул его с трибуны Государственной Думы в своего коллегу – Милюкова.
Выходец из бессарабских (молдавских) землевладельцев, по отцу Пуришкевич был внуком священника, выслужившего для своего сына потомственное дворянство. А по матери – родственник историка-декабриста А.О. Корниловича.
Учился Пуришкевич прекрасно – окончил с золотой медалью Кишиневскую гимназию. А затем продолжил образование на историко-филологическом факультете Новороссийского университета. Сменив много должностей, работал в хозяйственном департаменте и Главном управлении по делам печати Министерства внутренних дел. В августе 1907 г. был уволен со службы в чине действительного статского советника и полностью занялся политикой.
Однако не чуждался Пуришкевич и литературного творчества. В 1912 году выпустил сборник стихов "В дни бранных бурь". О литературных способностях молодого Владимира лестно отзывался сам Лев Толстой, которому по молодости лет Пуришкевич направил на рецензию один из своих рассказов.
Лидер монархистов
По политическим взглядам Пуришкевич был ярый монархист. Вступил в первую монархическую организацию России, "Русское собрание", вскоре после её создания, и неоднократно избирался в руководящий Совет. Стал одним из лидеров монархической организации "Союз русского народа" и создатель "Союза Михаила Архангела".
Некоторые историки обвиняют Пуришкевича в антисемитизме, называют "черносотенцем". Однако с крещеным евреем, потомков раввинов Гурляндом, Пуришкевич "дружил семьями", а доктора Д. С. Пасманика назвал "евреем, перед которым он преклоняется". В начале войны пожелал возобновить еще студенческую дружбу с Айхенвальдом, а ближайшим помощником политика в годы войны был доктор Лазоверт, который вместе с ним участвовал в расправе над Распутиным и т. д.
Вот еще один красноречивый факт, раскрывающий истинные взгляды Пуришкевича. По поводу опубликования царских манифестов об объявлении войны в конце июля 1914 г. в Одессе состоялась патриотическая манифестация, которую возглавил Пуришкевич. Представители еврейской общины также устроили свою манифестацию под патриотическими лозунгами. Оба потока демонстрантов встретились на улице. Пуришкевич подошел к еврейским демонстрантам и устроил с ними "братание" на почве общеимперских патриотических чувств. При этом заявил следующее: "В великие исторические дни я убедился, что евреи – такие же верноподданные, как и мы сами. Нет евреев и русских – есть один великий и нераздельный русский народ".
Русский Бенито Муссолини
Пуришкевича нередко сравнивали с Бенито Муссолини, называя российского политика "фашистом". Может быть из-за бритой головы и неумеренной жестикуляции.
Однако другие историки указывали на его сходство с… Лениным. И между ними, как считают некоторые, несмотря на очевидные различия, было немало общего: оба они были современниками (родились практически одновременно), имели некоторые черты общие внешности (раннее облысение), схожее происхождения (дворяне-провинциалы во втором-третьем поколении с "инородческими корнями").
Но главное заключалось как в "стиле", так и в приемах и методах достижения политических целей (при всей их полярности). Речь идет об "истеричном фальцете", вызывающей манере говорить с истерическими возгласами, ругани, даже площадной брани как непременном стиле вступлений и заявлений обоих