Так началась для нее гастрольная жизнь. Катя оказалась очень деятельным, пытливым человеком, мы с ней подружились. Она мне часто читала свои стихи, показывала музыку, но я понимал, что это все пока еще достаточно приблизительно и условно для того, чтобы стать своей песней. Со временем я также помог Кате перевестись из Нальчика в Институт имени Гнесиных на второй курс. Мы, помимо вокала, очень активно работали над созданием ее сценического имиджа - Катя быстро переросла ученический уровень, так что я уже мог организовывать. Для нее ее собственные выступления. И на последних курсах Гнесинки Катя начала выступать со своими сольными программами. Немаловажную роль в ее судьбе сыграло и то, что Я познакомил ее с моим хорошим другом, предпринимателем Александром Волковым, который и по сем день является ее продюсером. Я объяснил Саше, что "раскрутка", "промоушен" современной эстрадной исполнительницы - дело далеко не простое, требующее больших финансовых вложений. Мы с ним довольно долго обсуждали эту тему, после чего он сделал такое заключение: "Да, мне эта девушка понравилась. Есть в ней что-то своеобразное, отличающее ее от других. Так что, пожалуй, я рискну и стану продюсировать ее "промоушен". Таким образом, Катя, будучи еще студенткой Гнесинки, смогла записать несколько песен, которые успешно "засветились" в телерадиоэфире. С этого момента я, уверовав в ее силы, перестал уделять ей столько внимания, сколько прежде, и помогал разве что в выборе репертуара. Катя с блеском защитила диплом и, став профессиональной певицей, время от времени подтверждает свои талант и мастерство, например, такими популярными хитами, как "Елисейские поля", "Это я по тебе скучаю"… Мы с ней находимся в самых дружеских отношениях и как-то на одном из моих творческих вечеров исполнили дуэтом песню Андрея Савченко "Учитель и ученица". Немалую роль в продвижении Кати на эстраду сыграл также и известный музыкальный продюсер Юрий Айзеншпис, который, как я думаю, взялся за это по просьбе Саши Волкова…
И третьей из самых достойных моих учениц является, вне всякого сомнения, Оля Арефьева - очень самобытная творческая личность, пишущая свою музыку, свои стихи. Поскольку она активно работает в так называемой "неформальной" музыке, современном андеграунде, ее имя, возможно, не очень известно в кругах почитателей облегченной "попсы". Но это никак не умаляет ее мощного творческого потенциала. Одна из самых известных ее песен в этом духе - "Зачем нам война, пошла она на!..". Вообще же Оля работает в оригинальном стиле регги, основанном на национальной русской мелодике. Она конечно же принадлежит стихии рок-н-ролла, поэтому и менталитет ее направлен в сторону серьезных, философских проблем. Когда она впервые появилась у нас в Гнесинке и начала исполнять под гитару свои песни, я сразу почувствовал некое равное стремление как к бардовской, авторской песне, так и к рок-музыке. Я понял, что Оля по складу дарования - человек своеобразный, с особым видением мира, и потому постарался не нагружать ее чрезмерно эстрадными песнями из общепринятого репертуара. На экзаменах она исполняла либо свои собственные сочинения, либо русские народные песни, которые ей были наиболее близки, интерпретируя их в ключе современной стилистики. Во всяком случае, в кругах молодежи, ориентированной на "неформальную" музыку, стоящую вне общего потока масс-культуры, Ольга Арефьева пользуется необычайной популярностью. И не случайно, наверно, такой серьезный, взыскательный человек, как Артемий Троицкий, приглашал ее в свое время в свою знаменитую программу "Кафе "Обломов". С Ольгой мы также время от времени встречаемся - она активно выступает в качестве исполнительницы в моем "Музыкальном агентстве". И я немало горжусь тем, что помог ей в выпуске первого альбома, который, к слову, был моментально распродан…
Все это дает мне основания думать, что моя преподавательская практика в Гнесинке принесла определенные плоды и все мои усилия по взращиванию и пестованию молодых дарований не прошли даром.
Происходили в моей жизни и события иного плана, когда я как бы и не оказывал никакого непосредственного влияния на судьбу начинающего исполнителя, но тем не менее, надеюсь, наши пути пересекались не без пользы для его дальнейшей судьбы. Ведь что означала, скажем, для никому пока не известного певца или певицы из провинции возможность выступить в сольном концерте эстрадного артиста, как не шанс продвинуться вперед еще на одну, пусть даже маленькую, ступень? Тем более, если это происходило в те незапамятные времена, когда порой путь на вершину успеха мало чем отличался от крестного пути. Это сегодня возможно все - заплатив какую-то необходимую сумму, вы моментально показываетесь в какой-нибудь популярной телепередаче и в одночасье заявляете о себе. Что там будет дальше, это уж как Бог даст… А тогда, когда, к примеру, начинала свой путь на большую эстраду замечательная певица Маша Распутина, ей довелось много чего испытать - и вдоволь помотаться по периферии в составе каких-то сомнительных концертных бригад, и попеть по ресторанам перед соответствующей публикой…
Если мне не изменяет память, впервые я увидел Машу во время одного из моих концертов на стадионе, где она работала у меня на так называемом "разогреве", то есть исполняла несколько своих песен в самом начале, после чего я уже пел свою сольную программу. Маша, которая выступала тогда еще под своим настоящим именем - Алла Агеева, была фантастически молода, красива, очень изящна и пластична. Во всем ее облике, в манере пения ясно читалась неудержимость и одержимость ее натуры. Когда она буквально вылетала на сцену, сияя своими огромными горящими глазами, в черном комбинезоне, подчеркивающем ее идеальную фигуру, публика испытывала нечто вроде эмоционального шока. Помню, меня поразила одна деталь ее сценического костюма - белые, доходившие до локтей перчатки. Яркая, броская блондинка с красиво очерченной линией губ, сверкая то и дело ослепительной улыбкой, она как метеор носилась по гаревой дорожке, пытаясь взбудоражить, "завести", "взорвать" зрительскую массу, вывести ее из состояния спокойного созерцания. В этом Маша явно опережала свое время, ибо до такого метода эмоционального воздействия наша эстрада тогда еще не доросла. И когда ко мне подходили мои коллеги-специалисты с вопросом: "Ну как тебе эта девушка?" - я отвечал: "Да, она обязательно станет звездой". В ней чувствовались незаурядные вокальные способности, и хотя исполняла она какую-то жуткую ерунду, силой своего таланта так завораживала публику, что вообще не думалось, о чем она поет. Но главным ее достоянием являлся конечно же ее экспрессивный, широкого диапазона голос. Кроме того, она брала за душу своей искренностью - было видно, что певица отдается стихии исполнения не на сто, а на сто восемьдесят процентов. Меня, естественно, не могло не заинтересовать такое новое явление на нашей эстраде. Но в разговоре со мной она была достаточно сдержанной, чувствовалось, что ее несколько смущает уделяемое ей внимание. И это было объяснимо. Уж очень труден и долог был тогда путь артиста из периферии на столичную эстраду. Но вот спустя какое-то время у Маши Распутиной (такой звучный псевдоним они придумали вместе с ее продюсером Владимиром Ермаковым) появился наконец хит, с которым она приобрела настоящую известность, - это была песня композитора Игоря Матеты "Играй, музыкант". Затем Вячеслав Добрынин пишет для нее песню "Льется музыка, музыка, музыка", открывшую ей дорогу на телефестиваль "Песня года". И снова ее выступление произвело впечатление мощного эмоционального "залпа", сражающего публику наповал.
С тех пор у Маши начался очень успешный творческий союз с легендарным поэтом-песенником Леонидом Петровичем Дербеневым, не прекращавшийся До самой его смерти. Предполагалось, что Маша будет петь песни только на его стихи. И в самом деле, Дербенев сумел настолько тонко и точно прочувствовать саму суть, сам нерв исполнительской манеры! Маши, что сочиненные им тексты шли как будто бы из самого нутра певицы. Чего стоит в этом смысле хотя бы знаменитое песенное "требование" Маши: "Увезите меня в Гималаи, в первозданной побыть тишине, там раздеться смогу догола я, и никто не пристанет ко мне!", заканчивающееся "угрозой": "А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-нибудь съем!" Представить себе подобные экстравагантные тексты в репертуаре какой-либо другой певицы, кроме Маши, просто невозможно, это "идет" ей, и только ей. Точно такое же абсолютное "слияние" автора и исполнительницы происходит и в песне Матеты "Живи, страна, необъятная моя Россия", раскрывающей дарование Маши как певицы плоть от плоти народа, остро ощущающей его боли и радости.
С другой стороны, такого рода "опека" со стороны уважаемого поэтического мэтра была для Маши, быть может, и несколько чрезмерной, особенно в последние годы его жизни. Певице, по-моему, было тесновато в рамках одного предложенного ей имиджа, ее широкая натура рвалась на простор. Дарование Маши Распутиной - очень разноплановое. Я убежден, что, если бы она начала, скажем, сниматься в кино, из нее получилась бы очень неплохая драматическая актриса. Ее актерская природа, мне кажется, близка природе Нонны Мордюковой, а по части сексапильности она вполне бы могла поспорить с Мэрилин Монро. И в этом смысле ее псевдоним - Маша Распутина - подходит ей как нельзя лучше… Но в любом случае мне приятно сознавать, что я в какой-то, пусть даже и малой степени способствовал когда-то становлению этой прославленной ныне певицы, что, думаю, и дает мне сегодня право считать себя в некотором смысле ее предсказателем в искусстве. За что Маша, как я знаю, платит столь же искренним и теплым ко мне отношением…
Не знаю, чем уж вызвано особое расположение ко мне Господа Бога, но то, что он время от времени посылает мне встречи с очень красивыми и очень талантливыми представительницами прекрасной половины человечества, - неоспоримый факт.
Ладу Дэнс я впервые увидел на песенном фестивале в Юрмале, когда она еще была участницей вокального ансамбля "Женсовет", в который, помимо нее, входили певицы Светлана Лазарева и Алена Витебская. Затем все они, как мне кажется, приняли правильное решение - каждая из них занялась собственной сольной программой. Во всяком случае, имена Лады Дэне и Светланы Лазаревой стали широко известны публике. Лада Дэнс увлекалась музыкальным стилем "техно-поп", а" ее муж Леонид Величковский стал ее продюсером. И надо сказать, Лада очень удачно вписалась в формат молодежной эстрады. С этого, собственно, времени мы и начали с ней дружить.
И как-то, находясь в одном круизе, где мы оба давали каждый по своему сольному концерту, я подошел к ней со следующим замечанием:
- Лада, если позволишь, я на правах старшего товарища мог бы проанализировать твое творчество. Вот сегодня, скажем, я слышал, как ты наряду с "техно-попом" исполняла песни совсем другого характера, одну из них - чисто джазовую. Почему ты себя так обедняешь? Почему не поешь настоящий классический джаз, голосовые песни, обладая такими великолепными возможностями? Жаль не использовать такое богатство…
- Ты знаешь, - отвечает она, - я тоже об этом думала. Но я все еще сомневаюсь - а вдруг у меня не получится?
- В таком случае, - говорю, - весь возможный риск я готов взять на себя. Во-первых, мы обязательно должны спеть с тобой дуэт, по которому будет снят видеоклип, а во-вторых, я тебе настоятельно рекомендую спеть концерт с живым оркестром.
И вот спустя какое-то время после нашего возвращения Лада наконец решилась реализовать мои предложения. Она подготовила программу с джаз-оркестром Олега Лундстрема, и ее концерт прошел в Театре эстрады при огромном стечении публики.
С этих пор закончилась ее жизнь в "техно-попе" и началась жизнь в, так сказать, "настоящей" эстрадной музыке. Мы записали с ней очаровательный дуэт - песню Олега Сорокина на стихи Леонида Дербенева "Ни к чему" и сняли, как и планировалось, видеоклип, после чего наша дружба с Ладой окрепла еще больше. И теперь во всех концертах, где я выступаю в качестве организатора или продюсера, непременно выступает Лада Дэнс. Должен сказать, что Лада - великая выдумщица, на концертах она постоянно поражает нас разнообразными "приколами" - то наденет какой-то невероятный парик, то выйдет на сцену в совершенно умопомрачительном наряде… Ее стремление к экстравагантности, своеобразному эпатажу, желание удивить, шокировать публику не знает предела. А еще необычайно интересно наблюдать за прихотливыми извивами ее сценических фантазий: то она вдруг поет "неформальную" музыку в духе андеграунда, то достаточно сложные камерные партии на грани джаза и музыки "соул". Так что сегодня Лада, безусловно, исповедует достаточно тонкую музыкальную эстетику и демонстрирует великолепный исполнительский вкус. Правда, уйдя из "техно-попа", она до конца еще не нашла себе подходящей "ниши" в так называемой "попсе", без которой сегодня не обходится ни один популярный исполнитель. Но если бы я начал составлять свой собственный рейтинг для всех наших сегодняшних эстрадных певцов, то думаю, что Лада Дэнс вошла бы в его первую пятерку.
Иосиф Кобзон
Основная черта Иосифа Кобзона как феномена нашей современной отечественной культуры - это, на мой взгляд, его необычайно тонкое артистическое чутье, умение уловить и выразить самую суть времени, суть происходящих в нем изменений. Этим и объясняется его поистине фантастическое "долгожительство" на музыкальном эстрадном Олимпе. При этом, что поразительно, Иосиф никогда не был артистом конъюнктурным, никогда не гонялся за сиюминутной модой. Напротив, зачастую он сам эту моду и диктовал - стоит хотя бы вспомнить его, казалось бы, неожиданное обращение к жанру русского романса в середине "застойных" 1980-х годов. Что мне, как певцу, всегда было близко - его бесчисленные творческие метаморфозы происходили исключительно в вокальной плоскости, никак практически не отражаясь на его всем знакомом сценическом имидже, неизменном и по сей день. Да и к чему было бы все это, если данный ему от Бога голос способен выражать тончайшие оттенки чувств? С другой стороны, Иосиф всегда был у нас редким везунчиком. Кто знает, как сложилась бы его судьба, не встреться он в нужный момент с выдающимся композитором 1960-х годов Аркадием Островским, создавшим для него и для певицы Майи Кристалинской суперпопулярную в те времена "шлягерную серию" "А у нас во дворе"? Ту самую, в которой место и время действия Истории переместились во двор каждого дома.
А время было удивительное - доброе, спокойное и тихое. И стало слышно то, что раньше заглушалось бравурными маршами и песнями про "перелетных птиц", - "Каблучками стучит по асфальту она…". Она - это девчонка нашей юности, с высоченной копной волос "а-ля Бабетта", в узенькой юбочке выше колен и в туфельках-лодочках с тонюсенькими каблучками-шпильками. И то, что наш замечательный поэт-песенник Лев Ошанин расслышал в гуле времени именно этот негромкий, милый цокот каблучков, я считаю его гениальной творческой находкой. Стоит мне с этих пор услышать голос Иосифа Кобзона, который словно бы даже и не поет, а искренне и задушевно повествует: "А у нас во дворе есть девчонка одна…", как на меня волной накатывает аромат того времени, когда мы все - и родные, и соседи, и вовсе порой незнакомые люди - ощущали себя большой единой семьей. Когда по праздникам все жители, скажем, дорогих моему сердцу Сокольников высыпали во двор, который заполнялся столами с нехитрой домашней снедью - пирожками, печеной картошкой, квашеной капусткой, ну и, естественно, водочкой, куда же без нее… Да, пусть мы жили тогда небогато, но дружно. Да, пусть это была, по меткому наблюдению группы "Дюна", "коммунальная страна", но процент человечности и чувства локтя (если такое вообще можно измерять в процентах) был тогда у нас неизмеримо выше, чем сейчас…
Вот эту-то неповторимую "интонацию человечности" необычайно точно выразил тогда Кобзон. С другой стороны, как говаривал Суворов, раз повезло, два повезло, но надобно и умение! Я не был свидетелем того, как Иосиф, по слухам, "доставал" Островского с Ошаниным просьбами продолжить столь блистательно начатый ими шлягерный "дворовый сериал", но если даже так оно и было, это только делает честь характеру и чутью исполнителя. Уж кому-кому, а мне-то хорошо известно, что такое найти своего песенного автора. Чем был бы, к примеру, тот же Лев Лещенко без "Белой березы" Владимира Шаинского, "За того парня" Марка Фрадкина или "Дня Победы" и "Соловьиной рощи" Давида Тухманова? А разве все эти шедевры нашей песенной лирики мне, как певцу, с неба упали, достались без всяких трудов и хлопот? Или, допустим, удивительное певческое мастерство того же Иосифа Кобзона на него что, с луны свалилось, само по себе, безо всякой вокальной школы? Нет, конечно нет, чудес на свете не бывает.
Насколько мне известно, Иосиф родом из Днепропетровска. Приехал в Москву и поступил в Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных в 1958 году. Будучи студентом, как и я, подрабатывал на авторских вечерах известных композиторов. На одном из таких концертов на Иосифа и обратил внимание композитор Островский, после чего родился популярный в то время вокальный дуэт Иосиф Кобзон - Виктор Кохно, исполнявший сразу ставшую любимой всеми песню "Мальчишки". Казалось бы, путь открыт и надо теперь развивать успех в намеченном направлении, как это обычно делают нынешние скороспелые эстрадные мальчики и девочки, тут же начинающие бешено эксплуатировать "золотую жилу", открывшуюся им в первом удачно подобранном шлягере. Не таков был Иосиф, всегда отличавшийся вдумчивым и рассудительным подходом к чему бы то ни было. Он, видимо, понял, что, продолжая одну лишь линию романтически приподнятых "Мальчишек", он будет, разумеется, иметь с этого определенные творческие и материальные дивиденды, но никаких новых открытий его на этом пути уже не ожидает. В данном случае не включается в работу его главное богатство - задушевность и проникновенность интонации в сочетании с красивым бархатным тембром баритона подлинно кантиленного звучания. А это, уж поверьте мне как профессионалу, чрезвычайно редкое явление. Именно кантиленность, распевность, способность тянуть ноту и отличает, собственно, так называемые "задушевные" песни Кобзона от "задушевных" песен признанных корифеев этого жанра Марка Бернеса и Владимира Трошина, которых, при всем к ним уважении, певцами в полном смысле слова назвать все же нельзя. Чтобы быть певцом, нужно иметь голос. История, кстати, знает массу примеров того, как люди с блистательными голосовыми данными так и не достигали успеха. Причина, очевидно, в том, что их подчас великолепному в техническом отношении вокалу недоставало как раз той самой задушевности, которая единственно и переводит исполнение из регистра пафоса в регистр лирики.
Конечно, Иосиф, будучи студентом Гнесинки, вряд ли вдавался в подобные аналитические выкладки. Скорее всего, в то время он постигал тонкости вокального искусства больше интуитивным, подсознательным путем. Но как мне кажется, он решил для себя, что уж точно никогда не станет петь в манере громогласного "короля советского радиоэфира" Владимира Бунчикова и иже с ним. Иосиф знал, что ему нужно искать свою дорогу, исходя из собственных природных данных. Благо к этому располагала и тогдашняя эстрадно-музыкальная конъюнктура. В "нише", избранной для себя Кобзоном, конкуренцию ему могли составить лишь суперпопулярные в то время Марк Бернес и Владимир Трошин. Но они, как я уже сказал, были все-таки не певцами, а поющими драматическими актерами. Таким образом, вплоть до появления в 1962 году ярко вспыхнувшей звезды Муслима Магомаева у Кобзона ни на эстраде, ни в эфире серьезных соперников не было. И немудрено - его богатый, сильный, неповторимого тембра бархатный баритон, образно выражаясь, вошел в уши целого поколения.