Но после окончания войны, когда либеральная партия победит на выборах, Черчилль станет военным министром и по совместительству министром авиации и решит завершить свою летную подготовку и сдать экзамен. 18 июля 1919 года он вместе со своим инструктором, асом Первой мировой войны полковником Джеком Скоттом попал в аварию. Когда Уинстон стал поднимать самолет в воздух, на высоте около 20–25 метров машина вдруг начала резко терять скорость. Скотт взял управление на себя, но тщетно – самолет перешел в свободное падение. К счастью, он не успел набрать высоту, а Скотт перед самым падением успел отключить мотор, что предотвратило возгорание. Черчилль вспоминал: "Я увидел под собой залитый солнцем аэродром и успел подумать, что у солнечных бликов какой-то зловещий оттенок. И тут я понял, что это Смерть". Но Уинстону, как всегда, повезло. От удара о землю его выбросило из кабины, но все ограничилось легкой контузией и несколькими ссадинами на лице. Скотт же получил более серьезные повреждения. После этого инцидента Черчилль внял наконец слезным просьбам жены и других своих родных и навсегда завязал с пилотированием. Но авиация навсегда останется его любовью. В 30-е годы он будет ратовать за создание эффективной системы ПВО, станет одним из инициаторов разработки радаров. Уже во время Второй мировой войны Черчилль предложил разбрасывать алюминиевую фольгу, чтобы радарные станции противника не могли распознать самолеты, поскольку фольга оставляла на экране примерно такой же след, как и летящий строй самолетов. Он также изобрел навигационный прибор, позволяющий пилотировать машину в условиях плохой видимости. И он по-прежнему много летал, но теперь уже в качестве пассажира. Американский генерал Дуглас Макартур уже после войны заметил, что Черчилль, более чем кто-либо иной, достоин Креста Виктории, высшей военной награды Британской империи, вручаемого за героизм, проявленный в боевой обстановке, поскольку "пролететь десятки тысяч миль над неприятельской территорией – это дело юных пилотов, а не убеленного сединами государственного мужа". Победитель Японии здесь имел в виду, что Черчилль проявил мужество, далеко выходящее за пределы его служебных обязанностей, тогда как для летчиков ежедневно бомбить врага – это обычная боевая работа. Награждать же Крестом Виктории и другими высшими военными наградами следует за подвиги, которые не требует сам по себе служебный долг героев.
Дарданелльский провал
В бытность первым лордом Адмиралтейства Черчилль в конце 1914-го и в начале 1915 года был горячим сторонником проведения Дарданелльской операции – захвата Черноморских проливов и Стамбула (Константинополя), что, по его мнению, привело бы к капитуляции Османской империи и открыло бы путь для прямых поставок вооружений и военных материалов в Россию через Средиземное и Черное моря. Вместо того чтобы, по его выражению, "жевать колючую проволоку" и жертвовать десятками тысяч жизней на Западном фронте, Черчилль предлагал использовать преимущество британского флота и обойти с фланга Центральные державы. Можно было попытаться сокрушить их самое слабое звено – Турцию. Таким образом, Дарданелльская операция задумывалась как операция по оказанию помощи России, призванная обеспечить ее способность продолжать затяжную войну. Да и предпринималась она в ответ на просьбу из Петербурга. В советской же, равно как и в позднейшей российской историографии утвердилось мнение, что Дарданелльская операция была направлена против России, поскольку призвана была отнять у нее главную добычу в будущей войне – Константинополь и Проливы.
Черчилль сперва наивно думал, что для падения Константинополя хватит чисто морской операции с небольшим десантом морской пехоты, но эксперты убедили его, что без высадки значительных сухопутных сил не обойтись. Однако операция готовилась в большой спешке и в условиях, когда английское и французское командования стремились минимизировать численность войск, снимаемых с Западного фронта.
Британцы недооценили оборонительные возможности турок, которым помогали германские советники и германские корабли – линейный крейсер "Гебен" и крейсер "Бреслау", а главное, недооценили минную опасность. Вообще, будущий театр боевых действий был практически не разведан. Только 13 января 1915 года было принято решение о проведении Дарданелльской операции. Первоначально рассчитывали обойтись небольшим десантом морской пехоты. Уже 18 марта англо-французская эскадра подавила турецкие форты и вошла в Мраморное море, но потеряла на минах четыре броненосца. Еще два броненосца были повреждены.
Пришлось разрабатывать масштабную десантную операцию, которая последовала 25 апреля. В первой волне на полуостров Галлиполи должны были высадиться 12 тыс. пехотинцев. Из них более 3 тыс. оказались убиты или ранены. Начались затяжные бои, ряды франко-британского экспедиционного корпуса редели от болезней. Уже 17 мая Черчилля убрали из Адмиралтейства, назначив на малозначительный министерский пост канцлера Ланкастерского герцогства.
Имела ли Дарданелльская операция шансы на успех и могла ли она решающим образом повлиять на ход Первой мировой войны? Думаю, что на оба вопроса можно ответить положительно, оговорившись, что создать условия для ее успеха в конкретных обстоятельствах весны 1915 года было очень трудно. Цель вывода из войны Турции, сохранения фронта против Австро-Венгрии на Балканах и широких поставок в Россию через Проливы была вполне достижима. Турция и турецкие войска были внутренне слабы, а германских войск на территории Оттоманской империи тогда еще не было. Но слабость турок сыграла с союзным командованием и, в частности, с Черчиллем, злую шутку. Понадеялись закидать турок шапками. Между тем все шансы на успех у Дарданелльской операции были, но только при условии, если бы она была тщательно подготовлена и проводилась с использованием достаточных сил и средств. Следовало сразу же высаживать на Галлиполи мощный десант, а союзный флот оснастить необходимым числом тральщиков. На практике же происходило очень постепенное наращивание численности десанта, что давало время туркам как следует подготовиться к отражению атак на Константинополь.
Тут самое время задать вопрос: а был ли Черчилль полководцем. На него можно ответить так. Если бы Уинстон продолжил службу в армии и она складывалась бы в высшей степени успешно, возможно, полководцем он бы стал. Для этого ему надо было бы непременно дослужиться до генеральского звания, а затем получить под свое командование как минимум армию. Это могло произойти если не в Первой, то во Второй мировой войне. И тогда среди победителей Гитлера и Муссолини вполне мог оказаться и фельдмаршал (или главный маршал авиации, памятуя о любви нашего героя к авиации) Уинстон Черчилль. В этом случае, постепенно делая военную карьеру, Черчилль был бы в курсе многих тактических деталей, равно как и проблем снабжения и тылового обеспечения, без чего трудно надеяться на успех операций. Трудно сказать, повезло бы Черчиллю на военной службе. Подобно Бонапарту, прыгнуть из лейтенантов в генералы и полководцы он не мог. В британской армии конца XIX – начала XX века довольно строго соблюдался принцип старшинства в чинах и выслуги лет. Помочь карьере могла главным образом протекция со стороны влиятельных военных или политиков. Положим, связи у семейства Черчиллей были, но за время службы Уинстона никаких карьерных взлетов не наблюдалось. Вероятно, если бы он продолжал служить, то окончил бы карьеру полковником или бригадным генералом и командовал бы в лучшем случае дивизией, что для настоящего полководца слишком мало. Кстати сказать, когда Черчилль отправился на Западный фронт после ухода из правительства, была идея присвоения ему звания бригадного генерала, что дало бы ему некоторые возможности для проявления полководческого таланта. Однако производству Черчилля в генералы категорически воспротивился тогдашний командующий британскими экспедиционными силами во Франции и Бельгии генерал Дуглас Хейг. Наверное, и к лучшему. Черчилль все-таки был прав, выбрав политическую карьеру. Политика влекла его больше всего на свете. И, возможно, только Черчилль мог привести Англию к победе во Второй мировой войне. Но привести именно как политик, а не полководец. Черчилль всегда был хорошим стратегом, но, для того чтобы сделаться настоящим полководцем, ему не хватало внимания к чисто тактическим вопросам ведения боевых действий.
Что же касается Дарданелльской операции, то в случае ее успеха картина войны могла бы радикально измениться. После капитуляции Турции Сербия и Черногория вполне могли бы с помощью англо-французских войск удерживать фронт против Австро-Венгрии. Болгария в этом случае наверняка не выступила бы на стороне Центральных держав, как это она в действительности сделала, когда стал ясен неуспех Дарданелльской операции, а либо сохранила бы нейтралитет, либо присоединилась бы к Антанте. Также к Антанте уже в 1915 году присоединилась бы Румыния. В Россию бы весной 1915 года потек широкий поток военных грузов, а русские войска, освободившиеся на Кавказском фронте, укрепили бы фронты против Австро-Венгрии и Германии. В результате поражение русской армии весной – осенью 1915 года было бы гораздо менее серьезным, и они остановились бы западнее тех рубежей, на которых в действительности оказались. В результате у Антанты были бы все шансы заставить Германию и Австро-Венгрию капитулировать уже к концу 1916 года. Тогда не было бы ни революции в России, ни Второй мировой войны, по крайней мере, в том виде, в каком она была в действительности.
В реальности же было совсем другое. В ноябре 1915 года франко-британские войска, так и не сумев захватить Стамбул, были эвакуированы с Галлиполийского полуострова. Эвакуация завершилась 8 декабря. При этом только британские потери составили 47 тыс. убитых, раненых и пленных. Позднее, в мемуарах "Мировой кризис", Черчилль утверждал, что во время войны генералы и адмиралы почти всегда ошибались, тогда как гражданские политики почти всегда действовали правильно. Но объективный анализ Дарданелльской операции приводит к выводу, что ошибки в равной мере совершали и те, и другие. Черчилль говорил первому морскому лорду Фишеру: Я никогда ни в каких интригах не участвовал. За все, чего я в жизни добился, мне пришлось бороться. И тем не менее нет человека, которого у нас ненавидели бы так, как меня".
Черчилль – масон
В 1871 году отец Уинстона лорд Рэндольф Черчилль вместе со своим старшим братом Джорджем Спенсером-Черчиллем стеши членами масонской ложи. Также масоном 7 мая 1894 года стал двоюродный брат Черчилля Чарльз Ричард Джон Спенсер-Черчилль. 24 мая 1901 года Уинстон последовал по стопам отца, дяди и брата и был принят в состав ложи Стадхолм № 1591 в Лондоне. 19 июля 1901 года Черчилль получил вторую масонскую степень, а 5 марта 1902 года стал полным мастером. Замечу, что среди его предков были довольно видные масоны. Так, лорд Генри Джон Спенсер-Черчилль, 4-й сын 5-го герцога Мальборо, в 1835 году стал заместителем Великого Мастера Англии. Но Уинстон относился к масонству без большого энтузиазма и не поднялся выше статуса мастера и в октябре 1912 года навсегда оставил ложу в связи с назначением первым лордом Адмиралтейства, хотя и не перестал формально быть масоном. По свидетельству коллег по ложе, Черчилль не принимал сколько-нибудь активного участия в ее жизни. Нет никаких сведений, что масонство оказало хоть какое-нибудь влияние на мировоззрение Черчилля или на его политическую карьеру. Он стал масоном, следуя семейной традиции и светской моде конца XIX – начала XX века. Впрочем, 4 января 1918 года подписал петицию в числе 95 масонов – сотрудников министерства вооружений с просьбой разрешить свою ложу в министерстве, поскольку многие масоны из колоний, а также из других городов Англии в Лондоне оказались оторваны от своих лож. Но разрешение тогда не было получено. А в октябре 1943 года масоны Белфаста просили у Черчилля разрешение назвать новую ложу его именем, но получили отказ на том основании, что из-за занятости премьер не сможет участвовать в деятельности ложи, поэтому неудобно называть ее его именем.
Помимо масонской ложи Черчилль был членом еще нескольких масоноподобных обществ. В ноябре 1904 года он стал почетным членом Хауторнской ложи ордена древних свободных садовников, в апреле 1907 года он стал членом ложи "Преданных Ватерлоо" ордена чудаков в Манчестере, а в сентябре 1908 года в Оксфорде – членом ложи Альбиона Древнего ордена друидов. Вероятно, во все эти общества Черчилля вела тяга к романтике, но сколько-нибудь активно деятельностью в их рядах он не занимался, поскольку все его время поглощала государственная, политическая и литературная деятельность. Назвать все эти общества тайными язык не поворачивается. И масонские, и другие общества в Англии в начале XX века действовали практически открыто, издавали литературу и журналы и не боялись внимания ни полиции, ни британского общества. Но по старой традиции некоторые сторонники теории всемирного "масонского заговора" нередко записывают Черчилля в одного из творцов этого заговора. Хотя, кажется, еще никому в голову не приходило говорить о мировом "друидском заговоре".
Из всех христианских конфессий Черчилль отдавал предпочтение англиканской церкви. Он высоко ценил ее открытость и дух терпимости, утверждая: "Ее заслуга в том, что она всегда принимала, а не отвергала разнообразие религиозных верований и воззрений". Черчилль отрицательно относился к католицизму, называя его "восхитительным наркотиком, который облегчает страдания и прогоняет прочь тревогу, но тормозит развитие и лишает человека силы". В англиканской церкви Уинстону нравилось отсутствие догматизма и наличие разумных начал.
Вопреки распространенному мнению Черчилль не был атеистом, хотя в юности не миновал увлечения атеистическими идеями. В 1898 году он писал матери: "Я не приемлю ни христианской, ни какой-либо другой формы религиозных верований" и "надеюсь, что смерть положит конец всему, я материалист до кончиков ногтей". Но военный опыт постепенно излечил Черчилля от атеизма. Его сын Рэндольф вспоминал, что неоднократно слышал, как отец задавался вопросом о цели бытия. В 1916 году боевой товарищ Черчилля капитан Спирс записал в дневнике беседу с ним. Дело происходило во Франции, где Черчилль командовал батальоном. Выяснилось, что он верит, что дух человека продолжает жить и после его смерти. Черчилль верил, что призван Небом и ниспослан Судьбой для блага и спасения Англии, Британской империи и всего мира.
Любовные романы Черчилля
Черчилль определенно не был донжуаном. За почти полвека, прошедших с момента его смерти, не появилось каких-либо мемуаров или документов, позволяющих уличить его в адюльтере. Добрачные же любовные увлечения Уинстона были хорошо известны еще при его жизни, причем до сих пор нельзя с уверенностью сказать, имели ли они чисто платонический характер, или там было что-то более серьезное.
Черчилль не обращал особого внимания на женщин, поскольку был сосредоточен на своем великом предназначении, которое видел в занятиях политикой. А о симпатичных женщинах он говорил: "Возможно, она и красива для вас, но только не для меня". Среди женщин он чувствовал себя неловко, и остроумием блистал лишь в мужской компании. К тому же в молодости он не был любителем танцев. Природный эгоизм также не способствовал привлечению женских симпатий. Черчилль привык подавлять собеседника, подчинять его своей воле, а это не могло способствовать его успеху у прекрасного пола, к которому Черчилль, к слову сказать, никогда не стремился. Уинстон говорил: Я туп и неуклюж в женском вопросе, поэтому мне приходится быть самодостаточным". В отношениях с женщинами у Черчилля романтизм сочетался с неуклюжестью, из-за чего он нередко выглядел смешным в глазах предмета своего обожания, да и всего высшего света.
В ноябре 1896 года Черчилль на турнире по поло в Секундерабаде встретился с дочерью британского резидента в Хайдарабаде Памелой Плоуден. Он радостно сообщил матери: "Она самая прекрасная девушка, какую я когда-либо видел! Она очень умна и красива! Мы собираемся вместе отправиться в Хайдарабад верхом на слоне!" Но во время поездки и последующих встреч дальше поцелуев дело не пошло, и любовь быстро переросла в дружбу, продолжавшуюся вплоть до смерти Уинстона. Летом 1902 года Памела вышла замуж за графа Виктора Литтона. Черчилль признавался, что "Памела единственная женщина, с которой я смог бы прожить долгую и счастливую жизнь". Именно ей принадлежит следующая афористичная характеристика Черчилля: "Первый раз, когда вы встречаете Уинстона, вы видите все его недостатки, и только в течение всей оставшейся жизни вы начинаете открывать его достоинства". В письмах к ней Черчилль утверждал: "Я способен любить. К тому же мои чувства постоянны и не подвержены переменчивым любовным капризам, навеянным сиюминутным увлечением. Моя любовь глубока и сильна. Ничто не сможет ее изменить".
Нет никаких свидетельств, что какой-либо из мимолетных романов Черчилля до женитьбы вышел из платонической стадии. После мисс Плоуден Черчилль сватался к Мюриэль Уилсон, дочери очень богатого судовладельца, что было немаловажно для Уинстона, почти не имевшего собственных средств, но живущего по принципу: "Если расходы превысили доходы – поступления должны быть увеличены". Он предложил ей руку и сердце, но получил отказ. То ли Мюриэль не понравился эгоизм жениха, то ли она рассчитывала на более выгодную партию. Но друзьями они остались.
Следующий отказ Уинстон получил от американской актрисы Этель Бэрримор, которая, по ее собственному признанию, "никогда не считала себя способной к нормальному существованию в мире большой политики".
Наконец летом 1904 года во время одного из светских приемов наш герой познакомился с 19-летней Клементиной Огилви Хозье, дочерью полковника сэра Генри Монтагю Хозье и леди Бланч, старшей дочери десятого графа Д’Эйрли. Для обоих это оказалась любовь на всю жизнь, хотя первоначально они не произвели особенного впечатления друг на друга. А вот насчет того, что полковник Хозье действительно был отцом Клементины, существовали серьезные сомнения. Дело в том, что к моменту развода супругов Хозье в 1891 году леди Бланч имела уже девять известных любовников. Она призналась, что родила Клементину и ее старшую сестру Кити от капитана 12-го уланского полка Джорджа Миддлтона, который погиб в 1892 году в возрасте 46 лет, упав с лошади. Полковник Хозье от Клементины и Кити отрекся и лишил жену содержания. Некоторые исследователи выдвигают другую кандидатуру настоящего отца Клементины – дипломата Бертрама Мит-форда, работавшего в британских посольствах в России, Японии и Китае. Митфорд прожил долгую жизнь и умер в 1916 году в возрасте 79 лет. Известный лейбористский политик Рой Дженкинс был прав, когда утверждал: "Удивительно, как Уинстон и Клементина, будучи оба отпрысками ветреных дам, создали один из самых знаменитых в истории брачных союзов, прославившись как своим счастьем, так и своей верностью".