Я считаю себя профессионалом в кино, поскольку во ВГИКе писал работу по комбинированным съемкам и принимал участие в создании такого уникального фильма, как "Экипаж". Поэтому со стопроцентной гарантией могу заверить вас, что увиденные мною кадры падения одного из коллег Павла не были ни комбинированными, ни подмонтированными…
Но случилось настоящее чудо: по мере приближения к земле скорость падения резко уменьшилась, а у самого пола он мягко опустился на ноги.
- Каково? - ухмыльнулся Павел, стоящий за моей спиной.
- А куда делся светящийся столб? - задумчиво спросил я, пораженный увиденным.
- Глазастый! - протянул он. - Думал, не заметишь… Уверен, именно сгусток энергии всех молившихся в этой церкви людей и спас его! Потому-то и исчез светящийся столб.
- Послушай, Павел, а почему он упал, споткнулся или поскользнулся?
- Анализируя случившееся, многократно просматривая записи, мы долго не находили ответа, пока сам чудом спасшийся не вспомнил, что его будто кто-то толкнул в грудь… Вот, взгляни! - Павел перемотал до нужного места и пустил запись на замедленном воспроизведении.
- Да, ты прав: такое впечатление, что кто-то невидимый толкает его в грудь…
- Пока мы не нашли разумного объяснения… Хотя… - Павел насупился, - Патриарх долгое время не позволял нам снимать, а потом все-таки согласился, заметив на прощанье: "Не дай Бог, если ошибку допускаю!" Может быть, Патриарх нечто подобное предчувствовал?
- Вполне возможно…
- Ну, как тебе наша игрушка?
- Впечатляет! - Я покачал головой и спросил: - А что еще может ваш прибор?
- Вижу, от тебя ничего не скроешь… - Павел улыбнулся. - Мы поснимали им над несколькими могилами вскоре после погребения…
- И что?
- На девятый день из каждой могилы выплывало светящееся облачко, которое висело над могилой до сорокового дня, а в сороковой день оно улетало ввысь…
- Куда?
- Могу высказать свое предположение, если тебе интересно?
- Еще бы! Конечно, интересно!
- Я уверен, что это облачко и является аурой человека или, как говорят в народе, его душой, которая покидает мерт-вое тело на девятый день, потом почему-то дожидается сорокового дня и улетает, чтобы встретиться с другими душами…
- А где-нибудь в космосе все эти души хранятся, как в банке данных о всех ранее живших на земле… - подхватил я.
- Вполне возможно, - безо всякой иронии согласился Павел…
С годами имя того итальянца, к сожалению, стерлось из моей памяти, а было бы интересно узнать, как сложилась его дальнейшая жизнь. Удалось ли его жене родить мальчика и продолжить их славный дворянский род.
Хочется верить, что в его жизни все сложилось удачно и он иногда вспоминал странного русского парня, подарившего ему "второе рождение". А может, со временем он стал думать об этом как о некоем чуде, привидевшемся ему? Кто знает? Но его подарок - маленькую старинную иконку - я бережно храню. Правда, по совету своего кровного брата, Андрея Ростовского, окантовал ее золотом и ношу на золотой цепочке…
Что еще интересного произошло у меня в Болгарии? Вы знаете, именно там у меня была первая машина, о которой я упоминал ранее! Да еще какая!..
Где-то в шестьдесят девятом году совершенно случайно я познакомился с одним инженером, работающем при посольстве Сирии. У него заканчивался двухгодичный срок пребывания в Болгарии, и он должен был возвращаться в Дамаск.
По роду деятельности он вплотную был связан с западногерманской фирмой "Мерседес". По тем временам он имел "Мерседес" шестьдесят седьмого года, но, в силу близкого сотрудничества с фирмой, сумел поставить на нее двигатель шестьдесят девятого года выпуска: как говорится, делал для себя, любимого, уверенный, что заберет машину с собой.
Однако его ожидало огромное разочарование: таможенная пошлина превышала стоимость новой машины.
Что оставалось делать? Конечно, продать машину. Легко сказать - продать, а кому? Дело в том, что на его машине стояли иностранные номера и купить ее мог только иностранец. А кто из иностранцев мог польститься на машину, которой исполнилось уже два года? Вот-вот, вы правильно догадались: таким иностранцем оказался Виктор Доценко.
К счастью, незадолго до отъезда я, получив на военной кафедре университета водительские права, сумел по ним оформить международные права.
К тому времени я довольно сильно потратился на свою любимую жену, на создание уютного "очага" (хотя родители и выделили нам комнату в своей квартире, но вынесли из нее даже тараканов, и пришлось покупать не только мебель, но даже посуду и постельное белье), а потом и на судебные издержки, связанные с разводом. Однако по тем временам я все еще оставался вполне зажиточным человеком: триста двадцать долларов и пять тысяч левов - сумма, говорящая сама за себя.
С хозяином "Мерседеса" мы сговорились за двести долларов и полторы тысячи левов. И я был счастлив удачной сделке.
Всего лишь четыре месяца удалось мне поездить на этой чудной машине: начались события, которые подхватили меня, как ветер подхватывает осенний лист, и понесли меня, понесли, понесли…
В происхождении одного события я как бы сам виноват: во всяком случае, стал, отнюдь совсем не желая этого, своеобразным катализатором того, что случилось…
Жизнь в Болгарии научила меня многому, только не осторожности. Мой авантюризм и любопытство часто ввергали меня в приключения, многие из которых приносили мне ощутимый вред… Но таков мой характер! Каждый день, за исключением выходных, по пути в офис "Балкантуриста" я проходил мимо посольства США, задерживаясь иногда, чтобы прочесть объявления или поглазеть на книги, выставленные в стеклянной витрине. А книги могли заинтересовать любого советского человека, увлекающегося литературой: Набоков, Пастернак, Солженицын и многие другие авторы, запрещенные в СССР.
С вожделением и завистью смотрел я на обложки этих книг, напечатанных, кстати, по-русски, и едва ли не облизывался. И вдруг однажды читаю объявление:
"Посольство США предоставляет услугу всем желающим и умеющим читать по-русски. Каждый может записаться в библиотеку посольства США и получать книги БЕСПЛАТНО. Просим приходить и записываться ежедневно, кроме воскресенья, с 12 часов до 16 часов дня.
Чтобы стать читателем нашей библиотеки, необходимо иметь с собой удостоверение личности.
Атташат по культуре"
Наивный, разве мог я предположить, что за этим скромным объявлением скрывается некая опасность для советского человека?
Прочитав это объявление, я задумался и размышлял несколько дней. И пришел к выводу, что нет ничего зазорного в том, что я ознакомлюсь с русскими писателями, известными во всем мире. На следующий день я отправился записываться в библиотеку…
Меня встретила молодая девушка, которая, узнав, что я из Советского Союза и хочу записаться в библиотеку, предложила мне посидеть несколько минут, пока ко мне выйдет сотрудник, знающий русский язык. Вскоре ко мне действительно подошел мужчина лет сорока, без всякого акцента изъясняющий по-русски. Он представился мне - Майкл Дональд…
Расплывшись в голливудской улыбке, он был таким сверхлюбезным и сверхдоброжелательным, что меня едва не стошнило. Задав несколько обычных для анкеты вопросов: кто? где? когда? как? почему? мать? отец? жена? дети? - он дал мне расписаться в заполненной анкете, затем сказал, что он должен сфотографировать меня для пропуска в библиотеку. Не видя в этом ничего необычного, я согласился, и тот, достав из кармана фотоаппарат, щелкнул меня, потом попросил зайти через день, чтобы получить пропуск…
Через день я вновь пришел в здание посольства, и навстречу тут же вышел Майкл Дональд, который так обрадовался нашей встрече, словно от нее зависело здоровье не только его самого, но и по крайней мере здоровье президента США.
- О, Виктор, приветствую тебя от всей души! - крепко пожимая мне руку, воскликнул Майкл. - Твой пропуск готов! - Он протянул мне картонку пропуска, запаянную в полиэтиленовую одежку.
- Спасибо! - Я попытался улыбнуться.
- Что бы тебе хотелось почитать?
- Много чего… - Я не был готов к этому вопросу и назвал первое, что пришло на ум: - Солженицына, Набокова…
- Мой совет прочитать нашумевший во всем мире роман "Лолита"…
Я впервые слышал это название и вопросительно взглянул на Майкла.
- Это знаменитый роман Набокова… О любви взрослого мужчины к девочке-подростку! Хочешь?..
- Да… - без особой уверенности я кивнул головой.
- Вот… - Почему-то я никак не среагировал на то, что он вытащил книгу из кармана пиджака, словно заранее был уверен, что я соглашусь взять именно ее. - Пролистай, если не понравится, завтра же поменяем на Солженицына или еще кого…
- Но завтра ваше посольство не работает… - напомнил я.
- Ничего страшного, - ласково улыбнулся Майкл. - Ты так мне симпатичен, что я для тебя сделаю исключение… Не понравится - приходи завтра часов в двенадцать дня к церкви Александра Невского: к тебе подойду я или мой приятель, его зовут Сергей, который и передаст тебе другую книгу… Так что, Виктор, знай, что, познакомившись со мной, ты выиграл в лотерею главный приз! - добавил он и рассмеялся.
- Хорошо, спасибо… - Почему-то мне захотелось как можно быстрее выбежать из здания посольства: было такое ощущение, будто меня обволакивает какая-то липкая и прочная паутина…
Сухо попрощавшись, я выскочил на улицу и побрел по солнечной Софии, пытаясь понять: что меня так насторожило? Зайдя в сквер, я присел на свободную скамейку и стал листать книгу Набокова… Честно говоря, роман меня увлек настолько, что я его буквально "проглотил" за пару часов…
Посидев немного под впечатлением от прочитанного, я вдруг вспомнил дежурную, иногда натянутую улыбку Майкла, бегающий взгляд, вспомнил, как он понизил голос, заговорив о "знакомом" Сергее. Почему-то по моей спине пробежал холодок. Я понял, что мне нужно с кем-то срочно посоветоваться.
Сначала я попытался связаться со своим посаженым отцом - генералом Врачевым, но его помощник сказал, что тот находится в заграничной командировке и вернется через неделю. Единственным, с кем я еще мог посоветоваться по этому щекотливому вопросу, был начальник паспортного отдела для иностранцев, проживающих в Софии, полковник МВД Болгарии Куманов.
С Кумановым мы почувствовали взаимную симпатию едва ли не с первого дня, когда я пришел получать у него удостоверение для временного проживания в Болгарии. Мы с ним настолько сошлись, что я его приглашал на нашу свадьбу.
Услышав, что мне нужно срочно повидаться с ним по важному делу, но не в его кабинете, Куманов спросил, где я нахожусь, и сказал, что через пятнадцать минут приедет.
Когда мы встретились, я, ничего не утаивая, рассказал ему о своем походе в посольство США, о своих подозрениях и о последней фразе Майкла…
Не прошло и часа, а мы уже беседовали с каким-то генералом (его фамилию я не запомнил) в здании болгарской госбезопасности. Первым делом генерал попросил у меня книгу Набокова, полученную от Майкла, которую тут же вручил какому-то сотруднику. Потом попросил меня, не упуская ни одной детали, рассказать о моих встречах с Майклом, что я и сделал. После этого генерал задал несколько вопросов об интонациях Майкла, о его поведении, даже о его взгляде. Затем, крепко пожав руку, поблагодарил меня за бдительность и добавил, что в посольство больше ходить не стоит. Если я понадоблюсь, то меня вызовут…
Когда я вышел из серого здания, у меня было ощущение, что мною только что хорошо попользовались. На душе было мерзко и противно…
Произошло это осенью шестьдесят девятого года…
К тому времени наш долгий и вялотекущий развод достиг наконец своего завершения, и нас развели. К зиме шестьдесят девятого года я закончил писать дипломную работу, и мне назначили день защиты: шестое января тысяча девятьсот семидесятого года. А моя болгарская виза заканчивалась двадцать девятого декабря шестьдесят девятого года.
Вполне естественно, еще в октябре, узнав, что день защиты дипломной работы намечен через неделю после окончания визы, я взял ходатайства о ее продлении из ректората института, из болгарского ЦСКА и с основного места работы - из директората "Балкантуриста". Тогда мы еще не были разведены, и потому в посольство СССР пришлось пойти и Павлине.
Принимал нас первый секретарь посольства. Вспомнилась даже фамилия - Воробьев. Он был весьма любезен, особенно с Павлиной: тогда я как-то не обратил на это внимание и только почти через четверть века, от моей бывшей болгар-ской жены, Павлины Крум Живковой, я узнал пошлые подробности тех далеких дней.
Оказывается, господин Воробьев положил глаз на мою жену в первую же встречу с ним и поэтому решил во что бы то ни стало сделать все возможное, чтобы овладеть ею. И главным препятствием посчитал меня, то есть мужа Павлины…
Предполагая, что визу мне могут продлить лишь до дня сдачи экзаменов, я решил узнать у того же Воробьева, что нужно для того, чтобы взять мой "Мерседес" в Москву. Он связал меня с сотрудником посольства, который оформлял документы на машины. Тот сотрудник попросил приехать на машине, чтобы он осмотрел и оценил ее. В этот же день он, осмотрев машину, заявил мне, что таможенная пошлина на мою машину составляет семь с половиной тысяч рублей!!
Эта сумма была столь внушительной, что я не поверил своим ушам и переспросил сотрудника посольства, но и второй раз он повторил то же самое.
Таких денег у меня не было, и мне ничего не оставалось, как самому подыскивать покупателя. На мое счастье, такой покупатель нашелся, и мне удалось продать своего "железного друга" без потерь!..
Однако продолжим…
Воробьев назначил мне встречу по поводу продления визы на двадцать восьмое декабря, то есть точно за день до ее окончания. Почему я тогда не сообразил и не насторожился? Теперь-то понял, что причина была очевидна. Зная, что у меня есть кое-какие связи на самом высшем уровне в Софии, он не оставил мне никаких шансов. Более того, за пару часов до назначенной встречи с Воробьевым ко мне пришел полковник Куманов и, избегая смотреть мне в глаза, предложил поехать с ним, чтобы уладить кое-какие формальности моего пребывания в Болгарии. Дело в том, что мой вид на жительство истекал в тот же день, что и виза.
Ничего не подозревая, я спокойно поехал с ним. Полковник привез меня не в свой офис, а в какое-то помещение, напоминающее солдатскую казарму. Там я понял: что-то не так, и прямо спросил:
- Товарищ полковник, что это значит?
И вновь Куманов прятал от меня взгляд.
- Виктор, тебе придется быть здесь до выяснения некоторых формальностей… - И, не говоря более ни слова, тут же вышел, закрыв дверь на ключ.
Чего только не передумал я за часы, проведенные в этой казарме на сорок с лишним кроватей! Не найдя никаких разумных объяснений, я пришел к версии: меня задержали болгарские Органы за неосторожное посещение американского посольства.
Умереть от голода мне не дали: вечером человек в военной форме принес мне вполне приличный ужин. Ни на один мой вопрос он не ответил, словно был глухонемым. На следующий день он же накормил меня завтраком и ранним обедом. Где-то около двенадцати часов пришел Куманов и смущенно объявил мне:
- В связи с окончанием вашей визы мне предписано сопроводить вас в аэропорт и посадить на самолет, летящий в Москву!
- Товарищ полковник, у меня же защита диплома шестого января! - чуть не плача, воскликнул я.
- Извините, но ничем не могу вам помочь! - Он странно скосил глаза, и я понял, что нас прослушивают.
- Я могу созвониться с советским посольством? - спросил я, пытаясь что-нибудь придумать.
- Сегодня советское посольство не работает… - не очень уверенно ответил Куманов.
- А как же мои вещи? Деньги?
- Ваши вещи будут упакованы в контейнер и переправлены в Москву на ваше имя, а деньги будут переведены через международный банк. Вам будет сообщено, где и когда вы сможете их получить… - Он говорил сухо и бесстрастно, словно робот.
- Куда же мне сообщат, если я сам не знаю, где буду жить? У меня же нет адреса… - Казалось, рушится вся моя жизнь.
- Не беспокойтесь: власти найдут, как вернуть вам и вещи, и деньги… Собирайтесь!
- Можно в туалет? - попросился я, зная, что единственный туалет находится у самого выхода, а значит, Куманов отведет меня туда сам, а там не будет нежелательных слушателей.
- Хорошо. - Он сделал паузу, вероятно, чтобы дать время наблюдателям укрыться. - Пошли… только без глупостей! - предупредил полковник.
Не успели мы переступить порог казармы, как я спросил:
- Почему? - хотя уже прекрасно знал ответ: задержать меня могли и болгарские Органы, но высылать из страны, да еще так беспардонно, могли только мои родные власти.
- Не знаю, чем ты насолил своему посольству, но это их распоряжение, - снизив голос до шепота, ответил полковник. - Я пытался вступиться за тебя, но мне намекнули, чтобы я не вмешивался, если не хочу потерять погоны и работу… - Он с огорчением вздохнул. - На моей памяти такое впервые случается… Ты уж не держи на меня зла…
- Я понимаю… - пробурчал я, хотя ничего не понимал…
И только через четверть века узнал от своей бывшей жены, что инициатором моей необъяснимой депортации был этот сукин сын Воробьев. Чтоб ему пусто было! Надо отдать должное Павлине: поняв, что именно Воробьев повинен в моих бедах, она от души посмеялась над ним. Ему часами приходилось выстаивать в костюме-тройке и галстуке на самом солнцепеке в ожидании Павлины, которая, вдоволь помучив его, наконец соглашалась прийти на свидание. С полгода она виртуозно морочила ему голову, то отдаляя, то приближая к себе, а потом категорично послала куда подальше…
Вот кому бы не пожелал ничего хорошего в жизни! Подонок всегда и везде остается подонком…
Вот я - в Москве и под самый Новый год! Ни вещей, ни угла своего… Да и денег-то с гулькин нос! Не помню точно, но не более двухсот рублей…
В аэропорту я познакомился с очаровательной девушкой, работавшей там в справочной. Не помню, что я ей там наплел про свое житье в Софии, но мои байки ей понравились, и она пригласила меня к себе на празднование Нового года! Мне было не только некуда торопиться, но и даже некуда пойти, а потому несколько часов я прокрутился возле этой милой девушки. К своему стыду, имени ее не помню (пускай будет Ирина), однако фамилию запомнил навсегда - Мазур.
Ирина действительно понравилась мне, но не мог же я провести у справочной всю ночь! Но и признаться в том, что я бездомный, было не лучше. Мило попрощавшись и пообещав позвонить при первой возможности (я не обманул, и наш бурный роман длился несколько месяцев), я вышел из здания аэропорта в полной растерянности.
Как говорят: "Куда пойти? Куда податься? Кого найти, чтобы отдаться?" Именно такое настроение и было у меня в тот момент.
Немного поразмышляв, я заключил, что мне ничего не остается, кроме как пойти туда, где я жил до отъезда в Болгарию: в общежитие МГУ! К моему счастью, комендантша с тех пор не сменилась, а внимательное отношение к людям обязательно приносит свои плоды. Сделав вид, что ничего не знает о моем отчислении из университета, она выписала мне пропуск и временно поселила в пустующую комнату. Хорошо еще, что выдала и постельное белье.