Я очень любил бывать на кораблях, общаться с моряками, этими мужественными, сильными, приветливыми людьми. Воспоминания о командировках на корабли в те далекие 30-е годы отношу к одним из самых дорогих для меня. и когда весной 1983 года поднимался на палубу крейсера "Киров" для встречи с воинами-североморцами, эти воспоминания нахлынули на меня вновь. Почти полвека минуло, новые люди, новый, несравненно более могучий, чем линейные корабли тех лет "Марат", "Парижская коммуна", "Октябрьская революция", современный крейсер, а на меня повеяло вдруг чем-то узнаваемо родным и близким… Навсегда запомнилось, с каким большим уважением относились моряки к нам, конструкторам-вооружен-цам. Думаю, так же относились они вообще к конструкторам. И это закономерно. Со времени работы в заводском КБ я был убежден, что конструктор – это не должность, а призвание. Призвание высокое, но нелегкое.
Конструктор творит не один. Большое участие в его работе принимают технологи, экономисты, инструментальщики, токари, слесари, фрезеровщики, монтажники. Умение вовремя подключить, использовать их знания, опыт, их мастерство – одно из важнейших качеств конструктора. В его деятельности огромное значение имеет предвидение. А оно базируется на глубоких, постоянно пополняемых знаниях. Самосовершенствование, настойчивое самообразование – это не благое пожелание, а объективная необходимость. Пренебречь ею – значит остановиться и безнадежно отстать. Стремление к профессиональному росту, повышению мастерства, расширению общего кругозора – без этого нет конструктора.
От конструктора требуется делать то, что предусмотрено заданием, обусловлено исходными требованиями, а не то, что у него получается. Он должен выдавать новые технические идеи и решения. А их поиск – это, как правило, долгая черновая работа, в которой нет ничего второстепенного, незначительного, в которой все взаимосвязано, все нужно и важно.
Скажем, в сложной системе болт или пружина на первый взгляд мелочь. Но если они ломаются, то система выходит из строя. А конструктор должен ясно представлять, как будет работать та или иная деталь на практике. Бывает, система уже готова, ставится на испытание, а конструктор интуитивно прихватывает какую-то деталь про запас, на всякий случай. Надо мной товарищи порой тоже шутили, что я вечно таскал в кармане то болт, то пружину, то шайбочку, то еще какую-нибудь запчасть к испытывавшейся системе.
– Что, опять взял оружие для борьбы с заказчиками?
Я отшучивался, но продолжал поступать по-прежнему. Смена детали во время испытаний позволяла проводить их без задержки, а тем временем можно было принять меры для доводки оказавшегося слабым узла.
Вообще же в доработке, в доводке конструкции большое значение имело деловое взаимодействие с производственниками, в том числе с мастерами-рабочими. Одним из таких мастеров на "Большевике" был слесарь-сборщик Евгений Иванович Канищев. Бывало, принесешь ему чертеж. Он внимательно изучает его. И вдруг ткнет пальцем в какой-то узел:
– А вы здесь все правильно рассчитали? Не слабовато ли?
Всем было известно, что, если уж Иваныч, как все мы его звали, насторожился, нужно обязательно снова просчитать узел, а то и внести изменения в конструкцию. Почти наверняка там, где указал мастер, действительно оказывалась слабинка.
Впоследствии – и на "Большевике", и на других заводах, особенно в годы Великой Отечественной войны, – мне не раз приходилось привлекать таких, как Канищев, рабочих-умельцев, настоящих мастеров своего дела к решению сложных конструкторских и технологических задач.
В совместной дружной работе конструкторов, производственников, рабочих мне видится одна из важнейших черт социалистического производства – общее стремление выполнить задачу лучше, быстрее, надежнее. Для такого слияния интересов и целей у нас в стране есть благодатная социальная почва: и рабочий, и инженер в равной степени являются хозяевами производства, на равных участвуют во всех делах трудового коллектива.
Соединение усилий рабочих и инженерно-технических работников, руководителей всех рангов, администрации в производственном процессе – важное условие его интенсификации, на каком бы участке человек ни трудился, он должен выполнять свои обязанности добросовестно, честно. Именно такой труд – главное мерило достоинства человека в нашей стране, будь ты конструктором или слесарем, космонавтом или землепашцем, солдатом или министром.
А поскольку труд – единственный источник приумножения могущества и богатства Родины, народного благосостояния, постольку сознательное, ревностное отношение каждого советского человека к общественному долгу – самый основной, самый надежный залог успешного решения всех стоящих перед страной задач.
Глава 3
Канун
Доверие
Зима 1937/38 года в круговороте заводских дел и забот промелькнула как-то незаметно. Я был полностью поглощен работой, да и весна началась необычно рано и дружно.
В конце марта в моей судьбе произошел новый крутой поворот – я был назначен директором завода "Большевик". Казалось, еще только вчера получил назначение инженером-конструктором в заводское КБ и не без робости впервые в этой роли приближался к проходной. И вот позади беседы в обкоме партии, наркомате, в Центральном комитете ВКП(б). Я – директор.
Все произошло быстро и для меня неожиданно. Однажды вечером мне сообщили, что, поскольку главный конструктор завода болен, мне, как его заместителю, придется докладывать завтра А.А. Жданову о работе конструкторского бюро. Времени на подготовку было очень мало. О составлении письменного доклада не могло быть и речи. Только продумал его содержание и набросал план.
В назначенное время прибыл в Смольный. Андрей Александрович вначале расспросил, давно ли я в партии, получаю ли моральное удовлетворение от новой работы, как идут дела на заводе, как живу и не тесно ли в одной комнате с семьей в четыре человека. Беседа приняла непринужденный характер. Я доложил о работе конструкторского бюро, об узких местах, трудностях, высказал свои соображения о том, что желательно сделать в ближайшее время и в перспективе. По-видимому, мой доклад и ответы на заданные им вопросы удовлетворили А.А. Жданова. Заканчивая разговор, он спросил, как мне удалось за короткое время изучить производство. Я ответил, что тесные связи с заводом у меня установились задолго до перехода туда, а работа в конструкторском бюро, ежедневное посещение основных цехов и активное участие в жизни заводской парторганизации позволили быстро вникнуть и в общее состояние дел, и в проблемы дальнейшего развития предприятия.
Вскоре меня снова вызвали в Смольный, а потом в Москву – в ЦК ВКП(б) – и предложили возглавить коллектив "Большевика". Огромное доверие партии надо было оправдать делом. Я отчетливо понимал, что директор несет ответственность перед партией и правительством за все на заводе: за морально-политическую атмосферу в многотысячном коллективе, безусловное выполнение плана, соблюдение трудовой дисциплины всеми работниками, да и за себя. Ведь на директора смотрят все, видят, когда приходит и уходит, что и как делает, как разговаривает с людьми, насколько близок к ним.
Возвратившись из Москвы, я прямо с вокзала поехал на завод. Поднялся на второй этаж заводоуправления. Зашел в кабинет директора, сел за стол и задумался о том, как и с чего начать работу в новой должности.
Мои раздумья прервал телефонный звонок.
– Товарищ Устинов? – спросила телефонистка. – С вами будет говорить товарищ Жданов.
Тотчас в трубке раздался знакомый голос:
– Здравствуйте, товарищ Устинов.
– Здравствуйте, Андрей Александрович.
– Давно ли возвратились? Все в порядке? Хорошо. Входите в курс дела. А завтра прямо с утра прошу ко мне. И секретаря парткома с собой пригласите. Договорились? Ну, до встречи.
В трубке раздались короткие гудки, а я все продолжал держать ее возле уха. Потом спохватился, набрал номер телефона Рябикова. Василий Михайлович ответил сразу же, словно только и ждал моего звонка, и тотчас пришел в директорский кабинет. Я рассказал ему о поездке в Москву, о звонке Жданова. Обсудили, какие материалы надо посмотреть, чтобы подготовиться к завтрашнему разговору в обкоме партии. На сердце стало спокойней – мне словно передалась частица рябиковской уверенности и оптимизма.
Так получилось, что первые шаги на заводе я сделал рука об руку с Рябиковым, и теперь, на новом важном для меня жизненном этапе, он снова был рядом. А надежное, крепкое плечо товарища значит очень много.
Ранним утром следующего дня, успев еще раз обсудить с Василием Михайловичем ряд вопросов, которые касались положения дел на заводе и казались нам наиболее важными, мы были в Смольном, в приемной кандидата в члены политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии А.А. Жданова.
Андрей Александрович поднялся нам навстречу, крепко пожал руки, поздравил меня с назначением.
– Ну вот, – сказал он с удовлетворением, – теперь у вас упряжка получится сильная. Должна получиться! Ведь вы с Рябиковым, если не ошибаюсь, знакомы давненько и далеко не шапочно. Знаний вам не занимать. Порох тоже, мне кажется, есть в достатке. Верно? Ну а опыт – дело наживное.
Все это Жданов говорил, пока мы шли от середины просторного кабинета, где он нас встретил, к столу, пока усаживались на стулья, говорил приветливо и просто. И я почувствовал, как схлынуло напряжение, в мыслях появилась спокойная, созвучная ждановскому тону ясность.
– А завод ваш пока работает плохо, – продолжал он. – Вы знаете не хуже меня, что уже несколько лет не выполняется государственный план. И это при тех богатых технических возможностях, которыми завод располагает. Вы задумывались, почему так происходит? Ведь и люди у вас прекрасные, и работать по-настоящему умеют. Но на заводе нет должного порядка, дисциплины, ответственности за порученное дело. Люди устали от штурмовщины и безалаберности. Вы замечали, как утомляет людей отсутствие дисциплины? Неорганизованность ставит в положение отстающих даже хороших работников. Значит, что для вас сейчас самое важное, самое главное? Дисциплина. Наша, большевистская, сознательная дисциплина, дисциплина действия, инициативы, активности. Как ее добиться? У Ленина вы найдете четкий ответ на этот вопрос. Нужно поднять воспитательную и организаторскую работу и соединить ее с хозяйственной. Иными словами, каждое производственное мероприятие надо обеспечивать политически, помнить, что и технология, и ремонт оборудования, и чертежное хозяйство – все это вопросы и политические, вопросы работы с людьми.
Больше часа продолжался разговор в кабинете Жданова. Впоследствии мне не раз приходилось встречаться с Андреем Александровичем, и я вновь и вновь убеждался в том, что стремление вовремя помочь, ободрить, подсказать пути решения самых острых проблем, основанное на способности тонко и верно чувствовать психологическое состояние как отдельного человека, так и многих людей, – не случайность, не эпизод в деятельности одного из видных руководителей нашей партии, а неотъемлемый элемент этой деятельности. Во всяком случае, с первых же своих директорских шагов я постоянно ощущал внимание, поддержку и действенную помощь горкома и обкома партии.
Завод я в общем-то знал неплохо, но теперь на многое стал смотреть другими глазами. Это и понятно – иным стал уровень ответственности. Именно поэтому решил познакомиться с заводом как бы заново – пройти по всем подразделениям, окунуться в самую гущу рабочих, получить информацию о положении дел на различных участках из первых рук. Удобно это было сделать еще и потому, что у нас как раз работала комиссия наркомата по приемке завода.
Замечу, что такое "знакомство заново" позволило мне воочию увидеть так называемые узкие места на заводе, послушать мнение рабочих, мастеров, руководителей цехов и участков относительно того, как эти узкие места "расшить". Узнал я получше и командиров основных заводских подразделений, узнал не в кабинетной обстановке, когда многое видится и воспринимается иначе, а непосредственно на рабочем месте, там, где протекает их основная деятельность. Начальник одного из цехов, докладывая мне, явно нарочито подбирал только мрачные факты, говорил, что при всем его старании никак нельзя работать лучше.
– Так почему же все-таки план не выполняется? – спросил я, прерывая поток объяснений.
– А потому, что он просто нереальный! – заявил начальник цеха. – Выполнить его не позволяют объективные причины.
Решил задержаться в цехе, чтобы выяснить, что же это за "объективные причины". Поговорил с рабочими, мастерами, секретарем партийной организации, коммунистами цеха. Посмотрел, как организовано производство, как расставлены люди, насколько полно используются имеющиеся в цехе мощности. Выяснилось, что главные причины отставания цеха носят отнюдь не объективный, а сугубо субъективный характер. Начальник цеха оказался закоренелым консерватором и бюрократом, который вместо живой работы с людьми предпочитал отсиживаться в кабинете, производство знал плохо, инициативу работников не поддерживал, не советовался с ними, уверовав в свою исключительность и непогрешимость.
Для меня стало ясно, что этот руководитель не пользуется авторитетом в коллективе и чем скорее его заменим, тем лучше будет для дела. И действительно, цех стал работать успешнее после замены его начальника и принятых парткомом мер по активизации работы цеховой парторганизации.
Должен сказать, что подобного рода руководителей мне пусть не так уж часто, но все же приходилось встречать и в последующем. И всегда я испытывал чувство горечи, недоумения и досады. Значит, доверие, которое оказано человеку, им не оправдано. А что может быть дороже доверия? В нем концентрируются доброе отношение к работнику, высокая оценка его деловых и политических качеств, уважение к нему, надежда на то, что он с максимальной пользой послужит общему делу на порученном ему месте. Быть достойным доверия – это значит оправдывать его повседневным упорным, самоотверженным трудом, высочайшей требовательностью к себе, неподкупной честностью в словах и поступках.
Известно, как окрыляет человека доверие, как приумножает его силы, какую вселяет уверенность. Но это вовсе не исключает контроля за его деятельностью. Напротив, практика показывает, что доверие дает должный эффект тогда, когда оно сочетается с высокой требовательностью. Ведь руководство – это прежде всего ответственность. И чем выше пост, тем выше ответственность.
Партия и народ дают руководителю соответствующие права. Права зачастую значительные. Но они для того и даются, чтобы руководитель в полной мере использовал их в общих интересах. Вот почему его права никогда, ни при каких обстоятельствах не должны отделяться от обязанностей. Какой бы пост ему ни был доверен, руководитель должен помнить о своей ответственности перед людьми, всегда и во всем исходить из этой ответственности. Только тогда права, предоставляемые ему должностью, переплавляются в моральное право руководить. Иначе говоря, такое право – результат слияния в облике и повседневной работе руководителя высокой идейности, деловитости, трудолюбия и дисциплинированности, высочайшей требовательности к себе, неподкупной честности. Все это составляет прочную жизненную основу авторитета, придает ему действительно весомый, или, как говорят, непререкаемый характер. Понятно, что авторитет не дается вместе с должностью как некий непременный атрибут. Он и не завоевывается раз и навсегда. Его надо подтверждать всю жизнь и всей своей жизнью…
Непременным требованием к руководителю любого ранга является знание им дела. Наряду с этим нужен боевой партийный дух, когда человек внутренне убежден, что он за все в ответе, необходима увлеченность работой, когда не жаль отдавать ей все свои силы, энергию, талант, важна, наконец, любовь к людям, без которой нет по-настоящему прочной обратной связи, и, значит, слова и дела руководителя не находят должного отклика и поддержки. Руководитель должен аккумулировать в своих решениях мнение коллектива, уметь максимально мобилизовывать его творческий потенциал на выполнение стоящих задач. Наша партия готовит и воспитывает замечательные кадры руководителей, подлинных вожаков, умелых организаторов и воспитателей масс, пользующихся глубочайшим авторитетом, искренней любовью и уважением советского народа. Вдохновляющим образцом руководителя является для всех нас Владимир Ильич Ленин. Гениальный теоретик, блестящий стратег и тактик революционной борьбы, создатель нашей партии и государства, великий зодчий социализма, Ленин бесконечно дорог и близок всем людям доброй воли и как самый человечный человек. Бескомпромиссно нетерпим был Ильич ко всякому бюрократизму, администрированию, инертности, фразерству, безответственности.
Известно, что, желая получить краткую характеристику работника, В.И. Ленин как председатель Совнаркома просил дать оценку политических взглядов этого работника, знания им дела, административных способностей, добросовестности. Вообще же всякая работа управления, считал он, требует особых свойств. "…Чтобы управлять, – подчеркивал Владимир Ильич, – нужно быть компетентным, нужно полностью и до точности знать все условия производства, нужно знать технику этого производства на ее современной высоте, нужно иметь известное научное образование".
Эти ленинские требования партия последовательно и твердо проводит в жизнь с первых дней советской власти. Для меня как хозяйственного руководителя, директора завода серьезнейшим и поучительным экзаменом стал, например, отчет перед правительством в мае 1938 года – то есть менее чем через два месяца после назначения. А подготовка к отчету явилась в высшей степени полезной школой не только для меня, но и для всего руководства завода, для его партийной организации, всего коллектива. Мы поставили вопрос так: каждое слово, каждая строчка отчета должны основываться на тщательном анализе состояния дел, на досконально выверенных фактах. На это были мобилизованы все силы.
Думаю, что такая постановка вопроса была единственно правильной. Нельзя начать действительного движения вперед, не дав себе, говоря ленинскими словами, самого точного отчета о положении дел, не признав безбоязненно недостатки, чтобы тверже повести борьбу с ними. Большую роль сыграла продуманная, целенаправленная работа парткома. В.М. Рябикову, партийным активистам удалось поднять коммунистов на борьбу с недостатками, на выполнение и перевыполнение плановых заданий, добиться, чтобы это стало делом чести каждого работника "Большевика".
Перелом в общий настрой коллектива внесла общезаводская партийная конференция. Состоялась она во второй половине апреля. На ней был дан настоящий партийный бой расхлябанности, неисполнительности, неорганизованности, бесхозяйственности. Откровенный, страстный, взыскательный разговор на конференции до глубины души взволновал меня. Я еще раз убедился, какие прекрасные, какие замечательные люди работают рядом со мной. С такими людьми заводу любая задача по плечу.