- Я хотел бы быть объективным, но на меня Москва не произвела приятного впечатления, - разглагольствовал Харпер. - Большой некрасивый город, где вымощены только центральные улицы. Сами москвичи дурно одеты, кожаной обуви у них нет, носят какую-то самодельную из ткани…
Видимо, Харпер имел в виду валенки.
- Говорят, там интересные музеи, богатая коллекция картин? - задали ему вопрос.
- Не сказал бы. Эрмитаж - так называется главный московский музей - произвёл на меня более чем унылое впечатление.
Словом, невежество Харпера было поразительным - он не знал толком даже центра Москвы, ленинградский Эрмитаж "переселил" в столицу, а то, что рассказывал о жизни советских людей, было такой чепухой, что я усомнился в самом факте его пребывания в Советском Союзе и запросил об этом Центр. Как ни странно, оказалось, что Харпер действительно проработал несколько лет в Москве.
Он любил хвастать знанием русского языка и на переменах с важным видом читал русские книги. Я как-то пригляделся к одной из них и с удивлением увидел, что это были адаптированные рассказы Чехова для начинающих изучать русский. А ведь до прихода в университет Харпер преподавал русский язык в разведывательной школе ВВС!
Китайский шёл у него исключительно туго.
- Зачем же ты пошёл изучать язык, если он тебе не нравится? - как-то спросил я у Харпера.
- Нужно было, иначе я бы умер капитаном!
Как оказалось, работая преподавателем в разведшколе, Харпер не мог получить очередного воинского звания, хотя по сроку службы давно уже должен был стать майором. Вот тогда он и решил пойти учиться - не важно чему - и стать майором, так как во время учёбы очередное звание присваивается независимо от должности. Я охотно помогал Харперу на контрольных работах в надежде, что английской армии удастся обогатиться столь блестящим майором.
В конце учебного года Том опять пригласил всех к себе. Один из "чиновников" сказал, что уже позвал знакомого с женой и поэтому не сможет прийти. Гостеприимный Том тут же предложил ему прийти со своим знакомым, что тот и сделал. Познакомившись с этим человеком на вечеринке, я пришёл к выводу, что, судя по его поведению и связям, он скорее всего сотрудник какой-либо специальной службы, а посему на всякий случай сфотографировал и записал фамилию. Потом я совсем забыл и об этом случае, и о существовании господина Элтона. Каково же было моё изумление, когда впоследствии я неожиданно узнал, что именно Элтону контрразведка поручила вести дело Лонсдейла. Кстати, как выяснилось, тот даже не запомнил меня…
После выпускных экзаменов - как и все предыдущие, они были письменные - студенты по традиции устроили прощальный вечер. Был выбран большой китайский ресторан, принадлежавший известному в свое время боксеру Фредди Миллсу.
Заведение это помещалось в подвале и было оформлено в том псевдокитайском стиле - с драконами, завитушками и прочими атрибутами, - как представляют себе европейцы китайский интерьер. Кухня была под стать "декору" - весьма посредственной и лишь отдалённо напоминала китайскую. Но что делать - деньги были собраны заранее, ужин заказан. Все пришли с женами.
Маленький метрдотель-китаец, сиявший крахмальной манишкой, пробором и лаком туфель, проводил каждого в отгороженную ширмами заднюю часть зала. Там был накрыт стол в форме буквы Т, во главе его сидел Саймонс-старший.
Ужин был весьма обильным, шумным и пьяным. Всем хотелось говорить и показать себя - виделись мы, во всяком случае многие из нас, надо полагать, в последний раз. То и дело кто-нибудь поднимался, чтобы произнести очередной тост. Особенно длинный и малопонятный монолог в честь присутствующих здесь синологов сказал профессор Саймонс. Тост был явно заготовлен заранее и по идее должен был быть остроумным, но затянулся. Все с трудом дождались его окончания.
Тихо играла музыка, звенели бокалы. Вышколенные официанты-китайцы обносили экзотическими блюдами:
- Медуза…
- Бамбук…
- Акульи плавники…
Всё было острое, пряное, вкусное.
- Гордон, ваше здоровье, - поднял рюмку мой сосед Лестер - армейский разведчик, как я установил два года назад.
- Ваше здоровье, капитан.
- Майор.
- О, поздравляю… Теперь в Китай?
- Да, на днях отправлюсь в Пекин…
"Что ж, давай, двигай. Тебя там уже ждут…" И снова тихо звенели бокалы, играла музыка, звучали тосты. А когда пришла пора встать из-за стола и все взаимные дружественные чувства уже были излиты, те, кто уезжал за границу, обменялись адресами с "лондонцами". Большинство не удержалось, чтобы не похвастаться новыми назначениями, поскольку почти все получили повышение.
Несколько человек направлялись в Пекин. Многие ехали в Гонконг. Американец Клейтон Бредт возвращался в США.
- А ты, Гордон? - спросил он меня.
- Пока поживу здесь, потом двинусь в Китай.
- Что ж, может быть, ещё увидимся.
- Вполне.
Бредт знал, что как американца его в группе недолюбливали, и поэтому общался главным образом со мной и Поупом - канадцы были как бы двоюродными братьями и англичанам, и американцам.
- Послушай, Гордон. Хочу поделиться с тобой открытием, - начал неожиданно он, чуть покачиваясь и стараясь глядеть мне прямо в глаза. - Только об этом - ни-ни…
- Хорошо… Слушаю тебя, Клейтон.
- Так вот, кроме нас с тобой все тут, в этой группе… Знаешь кто?
Он выдержал паузу, во время которой я старательно придавал своему лицу вопросительное выражение.
- Шпионы! Вот кто!
- Ты уверен в этом?
- Как в том, что сейчас со мной беседуешь ты, а не Мерилин Монро.
И он стал приводить различные, весьма небезынтересные мне доводы в подтверждение своего открытия.
- Повторяю, кроме нас с тобой здесь все из разведки. Гордон, посмотри внимательнее на эти мерзкие рожи…
Бредт, разумеется, был не совсем точен, однако я не мог сказать ему, в чём заключалась его ошибка. Бредт сам узнал об этом много лет спустя из газет. Тем не менее я был доволен, что этот, как оказалось, весьма наблюдательный человек ни в чём не подозревал меня. И уж если американец, который часто сталкивался с канадцами, без колебаний принимал меня за канадского коммерсанта, прожившего много лет в США, то англичан можно было не опасаться.
Акклиматизация была закончена. Я стал истым лондонцем. Через несколько дней вместе с поздравлением по случаю успешного завершения Лондонского университета я получил из Центра новое задание.
Интервью с героем книги:
- Конон Трофимович, а нет ли возможности воспроизвести текст этого задания? Это, наверное, было что-то в таком роде: "Центр - Гордону Лонсдейлу. Вам поручается…"
- Для начала не будем фантазировать. Вы ведь пишете не "шпионскую" книгу и не детектив, поэтому не стоит путать жанры. Как и мне не следует рассказывать о методике, свойственной моей работе.
- Что же мы всё-таки пишем?
- Странный вопрос, когда половина работы уже сделана. По-моему, мы ясно уславливались: запись воспоминаний.
- Вы предлагаете "не фантазировать"… Согласны. Но ведь и мы не настолько наивны, чтобы не сообразить, что "вспоминаете" вы порою избирательно. Не так ли?
- Я не говорю только о том, о чём не следует говорить. Вообще у меня есть правило: лучше промолчать, нежели заниматься сочинительством. Но хочу подчеркнуть, что канва событий в целом восстанавливается реалистично.
- Позвольте усомниться… Полковник Молодый улыбнулся:
- Ваше право. Однако советовал бы больше доверять людям. Кстати, без разумного доверия к своим помощникам разведчику работать невозможно. Он долго не выдержит, если станет всех и вся подозревать…
- Ещё один вопрос. После окончания учёбы вам выдали диплом, свидетельство, словом, какой-то документ, что образование завершено.
- Естественно. И когда мне его вручали, я вспомнил свой диплом, тот, который получал в Москве…
Диплом
с отличием
Е № 103503
Предъявитель сего тов. Молодый Конон Трофимович в 1946 году поступил и в 1951 году окончил полный курс Института Внешней Торговли по специальности юридической
и решением Государственной экзаменационной Комиссии от 30 июня 1951 года ему присвоена квалификация юриста.
п/п Председатель Государственной экзаменационной Комиссии
подпись А. Кейлин
Директор
подпись И. Лебедев
Секретарь
подпись Богдан
Печать: Министерство Внешней Торговли СССР. Институт
город Москва 1951 год Регистрационный номер 1028
Глава XXIII
Яростный рёв, раздавшийся над самой моей головой, - густой и плотный до боли (были в нём и угроза, и дикая злость), снова заставил меня поморщиться и вздрогнуть. Ещё один тяжёлый бомбардировщик (третий по счету, интервал меньше двух минут!) прогрохотал над домиком майора Строу и растворился в сыром английском небе, где-то там, за высокой проволочной сеткой, окружавшей американскую базу.
- Э, Гордон, - засмеялся Строу, - привыкай. Теперь эта музыка будет до утра… Сменили старт.
Час назад я прибыл сюда, в Лейкенхит. Майор заранее предупредил дежурных на контрольно-пропускном пункте, и сержант, небрежно кивнувший в ответ на "Я к майору Строу. Вот мои документы" (я впервые переступал порог базы ВВС США), показал мне дорогу к домику лётчика.
Строу был парень что надо - именно таких штампует на своих лакированных плакатах управление пропаганды Пентагона: высок, сероглаз, бронзов от загара и до невозможности обаятелен. Стоило мне вчера произнести по телефону: "Дорогой майор, вас приветствует старый друг… Узнаёте?", и Строу тут же загрохотал:
- Как же, дорогой Гордон. Рад вас слышать… Вы откуда?
- Из Лондона? Как себя чувствует Мэри?
- Так какого черта вы кисните там, Гордон? Топайте сюда, в Лейкенхит, и вы убедитесь, что она вас не забыла.
И это была не просто фраза. И Реймонд, и его очаровательная Мэри действительно не забыли меня. Последовали неизменные в таких случаях воспоминания о городах, которые мы вместе посетили во время путешествия, о маленьких дорожных происшествиях, оставшихся в памяти.
Потом был обед. За ним - коктейль. И, конечно же, гости - друзья Строу, офицеры базы. Узнав, что я из Канады, американцы тут же приходили к естественному выводу, что меня можно считать "своим", и открыто болтали о служебных делах. Вначале меня удивляла такая беспечность, казалось, мне намеренно "подбрасывают" определённый набор сведений, чтобы проверить, но потом я убедился, что дело просто в служебной недисциплинированности.
- Знаешь, Гордон, оставайся у нас на воскресенье, - предложила Мэри.
Мне тут же постелили в маленькой комнате. Ночью я несколько раз просыпался - над крышей финского домика грохотали, отправляясь в вояж по Европе, бомбардировщики.
До этого мне никогда не приходилось бывать в среде американских офицеров, и, естественно, я с большим интересом присматривался к их быту и нравам.
Небольшой домик Строу, очевидно, славился гостеприимством. В воскресенье и праздничные дни гости шли сюда сплошным потоком. Американцы редко приглашают своих друзей на обед или ужин. И к Строу сослуживцы приходили обычно после восьми вечера. Мэри умело готовила виски или джин, разведённые содовой, соками. Гости неторопливо потягивали из высоких стаканов, закусывая орешками и хрустящим картофелем, и вели такой же неторопливый разговор.
О чём они говорили?
Среди офицеров постарше (не имею в виду возраст, конечно) основной темой было то заманчивое время, когда они выйдут на пенсию и приобретут какое-нибудь "дело". В этом смысле пилот Пауэрс был абсолютно типичен: ведь пределом и его мечтаний было стать владельцем бензоколонки.
Их не тревожило ничто, что выходило за пределы маленького мира чисто служебных отношений и продвижений по службе. Политические бури, проносившиеся над миром в те годы, американских офицеров заботили мало. Казалось, они сознательно уходили от мыслей о невероятно тяжёлой ответственности, которая ложилась на каждого из них, - именно с этой базы поднимались в воздух бомбардировщики с термоядерными бомбами на борту… Я присматривался к офицерам, думал: могут ли они, если поступит такой приказ, направить свои бомбардировщики на мирные города? И приходил к выводу: могут. Даже не задумаются.
Итак, бизнес был темой номер один. Тема номер два также не представляла никакого интереса для меня. Она возникала, когда офицерские дамы, собравшись вокруг Мэри, уходили в детскую, оставив мужчин одних. Такой темой были английские девушки.
По субботам у проходной военной базы обычно стояла толпа молоденьких англичанок. Это были удивительно похожие друг на друга девушки. У каждой - маленький чемоданчик в руках. У каждой стандартная прическа, стандартная из универсального магазина одежда. Девушки были неестественно веселы и, судя по всему, хорошо знали друг друга.
У проходной они поджидали своих "дружков". Потом, встретив их, они отправлялись в какую-нибудь дешевую гостиницу - возле каждой американской базы их много. Там они проведут ночь. В чемоданчиках были необходимые на этот случай предметы одежды, косметики.
Иностранец сделал бы ошибку, если бы посчитал их за типичных англичанок. Но самое парадоксальное в том именно и заключается, что "главные иностранцы в Англии" - американцы именно по этим девушкам и составляли своё мнение о стране, на территории которой довольно непринуждённо и с удобствами расположились.
Между собой гости Строу называли их презрительно "квини" - "королевочки", вкладывая в кличку изрядную долю пренебрежения. Англичан, которые знали об этом, кличка доводила до бешенства, и я бывал свидетелем того, как обычно сдержанные и респектабельные люди буквально выходили из себя при упоминании о "квини".
Доблестные господа офицеры из американских ВВС, наоборот, любили, чтобы в рассказах о похождениях с "квини" преобладали подробности. Такие разговоры велись часами. Исключение составлял майор Строу, который слыл прекрасным отцом семейства.
Я был крайне удивлён, когда узнал, что большинство офицеров и их жены провели несколько лет в Англии, так и не побывав ни разу ни в одной настоящей английской семье. Отношение к английским "хозяевам дома" весьма напоминало отношение части англичан к иностранцам: "черномазые начинаются в Кале", то есть сразу же за Ла-Маншем.
Вечера в домике Строу много дали мне. И дело не только в тех сведениях, которые я почерпнул из бесед с американскими офицерами. У меня появились знакомые в этой, весьма нужной мне сфере. Я лучше понял психологию людей, которые в промежутках между разговорами о бензоколонках и "квини" вдруг бросали напыщенные фразы о великом значении американской цивилизации для Европы и особой миссии США в мире.
Господа офицеры были убежденными антикоммунистами, хотя их знания о коммунизме ограничивались сведениями из пропагандистских солдатских брошюр.
Они не терпели "черных" - уже одно упоминание о негритянских демонстрациях в Америке заставляло их сжимать кулаки.
Господа офицеры твёрдо верили, что их бомбардировщики охраняют "свободу".
…Не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить - Мэри взволнована. Как всегда, она была гостеприимна, как обычно, обрадовалась мне. Но радость её была не столь шумной и откровенной. И, накрывая на стол, она рассеянно думала о чём-то своем. "У вас что-то случилось, Мэри?" - хотел я спросить. Но решил: захочет - расскажет сама.
Прогрохотал над домиком бомбардировщик, заходя на посадку. Стёкла жалобно, тоненько ответили на его вой.
- По-моему, когда-нибудь они вылетят из окон, - заметил я, наблюдая, как огромная серебряная машина несётся к посадочной полосе.
- Если б только они, Гордон, - грустно усмехнулась Мэри. - Стёкла - это полбеды… На днях у нас случилась катастрофа… Погибли наши друзья… Сгорел самолёт.
Фраза за фразой. Слово за словом, и я узнал о том, что произошло.
А это было ужасно.
…Когда прозвучал сигнал боевой атомной тревоги, Мэри вместе с детьми согласно инструкции бросились на пол и укрылись простынями. Так она лежала с ребятишками на полу, каждую секунду ожидая атомного взрыва и не понимая, что случилось там, за окнами её домика, что с Реймондом?
Война?!
А над базой огненным смерчем уже нёсся американский бомбардировщик, потерпевший аварию в воздухе.
Он рухнул прямо на подземный склад атомных бомб. И пока бомбардировщик горел, никто - ни командир базы, ни сержант из охраны склада, в панике выскочивший из окна караульного помещения, - ни одна душа не могла сказать: взлетит на воздух склад или нет. Если бы он "взлетел", вместе с ним туда же отправилось бы пол-Англии.
Но ничего этого Мэри Строу в те минуты не знала. Она просто лежала вместе с ребятами под белыми простынями и только со страхом думала, где её Реймонд и что все это значит.
Конечно, английское население в районе аварии об опасности и её ужасных последствиях не было предупреждено. И впоследствии от англичан пытались всеми силами скрыть этот случай.
Я спросил:
- Ты не преувеличиваешь, Мэри? Может, самолет упал на склад обычных бомб? Почему ты решила, что там были именно атомные?
- Реймонд сказал об этом.
- Не думаю, что это так. Там наверняка были лишь обычные бомбы. А атомную тревогу объявили в целях тренировки, - успокаивал я взволнованную женщину. - Ведь это очень удачный повод для проверки специальной готовности базы.
- Ничего ты не знаешь, - возразила Мэри, - этот склад особенно тщательно охраняется. Охранное подразделение полностью изолировано от остального личного состава базы.