Увы, но я не знал, что это такое "частный пациент". Я лишь сердечно поблагодарил мисс Пауэлл и отправился по указанному адресу. Служанка, предупреждённая о приходе, сразу же провела меня в гостиную. Через несколько минут появился и сам врач: высокий, холёный, с манерами джентльмена и оксфордским акцентом. Ему ещё не было сорока, но держался он с апломбом профессора медицины. Это был "показательный" англичанин, точно такой, какими их изображают на картинках или показывают во МХАТе в "Идеальном муже". Одет он был в чёрный сюртук и полосатые брюки, в петлице красовалась красная гвоздика. Принимая больных, будущее светило медицины прекрасно обходилось без халата. Последовал традиционный вопрос: "На что жалуетесь?"
Я объяснил. Врач сдержанно кивнул в ответ на жалобы больного и достал из кармана коробочку со шприцем. Он не стал даже осматривать пациента - сделал укол пенициллина. Я не удивился, что врач не вымыл перед этим руки, меня уже перестал удивлять этот джентльмен от медицины. Я теперь надеялся только на своё отличное здоровье - вдруг всё-таки смогу перебороть болезнь.
Врач выписал два рецепта и протянул руку:
- Одну гинею.
Вот здесь-то я и понял, что значит "частный пациент". В Англии существует обязательное медицинское страхование. Еженедельно каждый работающий вносит энную сумму. За это его лечат бесплатно. Мне же предложили заплатить наличными - я не был в числе застрахованных, меня прислала Заморская лига. Я порылся в карманах и обнаружил, что там нет монеты в один шиллинг, чтобы добавить к фунту стерлингов. Надо сказать, что денежной единицы в одну гинею вообще не существует. Однако по традиции все профессиональные услуги исчисляются именно в ней. Зачем? Ларчик открывается просто - это автоматически увеличивает их стоимость на 5 процентов. В фешенебельных магазинах цены тоже исчисляются в гинеях. Я вручил доктору купюру в один фунт и монету в два с половиной шиллинга, тот небрежно сунул деньги в карман и, не подумав дать сдачу, распрощался традиционным: "Если снова потребуюсь - к вашим услугам".
Он прописал большое количество антибиотиков, и я приобрёл их в соседней аптеке. На следующий день температура у меня упала. Впрочем, я и не подумал поблагодарить за это врача, поскольку выручило здоровье, устоявшее и перед гриппом, и перед слоновьими дозами антибиотиков. Как бы там ни было, я смог отправиться в Париж.
Конон Молодый (из письма жене):
Когда вернусь - мы с тобой ночью объедем всю нашу столицу. Будем останавливаться у каждого памятника. Ночью - чтобы стояла тишина. И чтобы ничто не мешало вновь встретиться с моей настоящей жизнью…
Глава X
Великий город встретил меня голубым весенним утром и солнцем. На бульварах продавали фиалки. За столиками открытых кафе уже скучали туристы, потягивая лёгкое вино и пытаясь понять и познать "Иси Пари". Как всегда, бездомные художники чертили мелом тротуары, клошары грелись на решётках метро. Елисейские поля пахли бензином и духами. По улицам текла разноцветная, разномастная, разнохарактерная и при этом в чём-то непостижимо одинаковая людская река, имя которой - парижане.
Я поселился в маленькой гостинице, недалеко от Опера. Я был здесь впервые, так как придерживался правила - дважды в одной гостинице не останавливаться. Отправляясь в Канаду, я не знал, случится ли снова быть в Париже, но так, на всякий случай перед отъездом приглядел себе отель.
Тут было по-домашнему тихо и уютно. Узенькая, застланная потёртым ковром лестница привела меня к лифту, построенному, видимо, в начале века. Похожая на корзинку кабина была открыта с одной стороны, а ограждение доходило мне лишь до пояса. В номере на ночном столике стояли цветы.
Хозяйка отеля - изящная, хотя и немолодая уже, дама тут же пришла навестить меня и после традиционного: "Всем ли вы довольны, мосье Лонсдейл?" - поинтересовалась, буду ли я обедать у них.
- Завтрак вам принесут в номер.
Я выпил чашку тепловатого кофе с молоком и, намазывая джемом кусочек бриоша, - это и был весь мой завтрак (абсолютно европейский, но я уже успел привыкнуть к такому стандарту в меню и к таким мизерным размерам), прикинул, чем заняться до встречи с Жаном. По условиям встречи я должен был сначала побывать в Лувре. Там мне полагалось быть без пяти минут двенадцать, но уже в десять я поднимался по белой застланной мягким ковром лестнице, над первым же маршем которой простерла свои крылья в вечном полёте бессмертная Нике. Я постоял тут немного, ощущая, как неспешно входит в меня великий мир античных легенд, и двинулся дальше. Дальше был зал Венеры Милосской - маленькое почти круглое помещение, где всегда толкутся восторжённые посетители. Я подождал, пока очередное кольцо туристов не разомкнулось и гид не закончил свой страстный монолог, в котором, как обычно, было больше эмоций, чем знания предмета ("Перед вами, мадам, мадмуазель и мосье, знаменитая Венера Милосская, да, именно та самая, которая считается идеалом женской красоты, почему, как, видимо, вы уже догадались, она и избрала своим местопребыванием Париж. Ибо, согласитесь, где ещё на этой планете ценят так женщину, как не в этом замечательном городе"), и сел на диван рядом с дремавшим служителем-негром. Негр чуть приоткрыл глаз и, убедившись, что Венера всё ещё на месте, снова задремал.
"Здорово, - подумал я. - Единственный человек в мире, который может с утра до вечера любоваться этой красотищей, - и абсолютно равнодушен к ней. Се ля ви". Нет, пленительный античный мир на этот раз был далёк от меня. И знакомый с детства по превосходным копиям Музея изящных искусств "Умирающий галл", и "Арес", и "Меркурий", игриво протянувший гроздь винограда маленькому Амуру, не радовали сейчас меня. Я переходил от одного шедевра к другому, но привычное ощущение отрешённости не приходило.
Мысли мои были о другом. Сейчас я работал, а не отдыхал.
Жан. Встреча с ним ("Не привести бы с собой "хвоста""). Времени, видимо, будет в обрез. Что и как я ему скажу. Какие инструкции даст Жан.
Точно в одиннадцать пятьдесят пять я вошёл в зал, где был вывешен "Иоанн Креститель" Леонардо. Средний палец моей левой руки был забинтован. Я всмотрелся в строгий облик Крестителя и отступил на шаг, чтобы охватить взглядом всю картину. Впечатление было столь огромно, что я даже приложил забинтованный палец к виску (жест предназначался для Жана. Тот находился где-то рядом, но я не пытался самостоятельно обнаруживать его - этого не требовалось). Через пять минут я покинул музей и зашагал к Елисейским полям. Там мимо меня не спеша прокатил чёрный "мерседес", тут же притормозивший у тротуара. Когда я поравнялся с машиной, водитель открыл переднюю дверцу. Мы помчались к одной из парижских окраин.
Я бросил взгляд на часы, вмонтированные в щиток автомобиля. Они шли совершенно точно. Тем не менее я сказал:
- Ваши часы отстают на двенадцать минут.
- Я не люблю торопиться, - ответил Жан.
Мне, честно говоря, показалось, что нужды в обмене паролем нет - такой длинной цепи совпадений не могло быть, - тем не менее я действовал строго по плану.
Машину вёл седой худощавый человек лет пятидесяти. Он говорил со мной на прекрасном английском языке. Очень сдержанно и спокойно.
О чём мы беседовали? Пожалуй, об этом сегодня уже можно сказать.
- Я поздравляю вас с благополучным прибытием в Англию, - начал Жан. - Вам привет от семьи и друзей по работе. Несколько дней назад я видел вашу жену и, если хотите, чуть попозже смогу рассказать о её житьё-бытьё… Но сначала введите меня в курс ваших английских дел…
Жан знал Англию не хуже любого англичанина, был прекрасно знаком со всей политической и административной кухней этой страны. Предельно сжато отвечая на мои вопросы, он дал несколько полезных советов. Все они касались одного: как вести себя с британцами. Не забудем, что работа разведчика - это прежде всего работа с людьми. И она немыслима не только без знания языка чужой страны, но и без знания психологии её народа.
Мой собственный опыт к этому времени практически был ничтожен, я почти ничего не знал об англичанах "изнутри" - всё, что было известно, я почерпнул из книг, журналов, разговоров с другими людьми, большинство которых, в свою очередь, слабо понимали психологию англичан.
- Вы, конечно, отметили традиционную британскую сдержанность… - говорил Жан, лавируя в потоке машин. - И, как иностранец, уже почувствовали, что англичане подчёркнуто холодно относятся к вам… Так ведь? Какая-то доля истины в этом, конечно, есть. Но это скорее оттого, что островное положение их страны веками вырабатывало психологию обособленности, оторванности от других стран мира.
- Вы правы, но я, похоже, уже нашёл на этот случай эффективное контрсредство - сразу сообщаю собеседнику, что я канадец. Это помогает сломать ледок в разговоре и установить хорошие отношения.
Жан кивнул.
- Да, англичане всё ещё числят канадцев в близких родственниках. Но не обращайте особого внимания на их внешнюю сдержанность и холодность. Англичане умеют быть и очень милыми людьми и добрыми приятелями.
- И всё-таки налёт превосходства - он даёт о себе знать…
- Естественно… Англия много лет была крупнейшей промышленной державой мира. Империя, над которой "никогда не заходило солнце", - такой представляли старушку Англию все слои её населения. У англичан даже выработался собственный юмор, направленный как бы против самих себя. Заметили это уже?
Я кивнул. Да, я оценил и юмор англичан, и скептические нотки в тоне Жана. С этим спокойным, уравновешенным человеком, со сноровкой истого парижанина направлявшим свой "мерседес" в потоке машин, мне было хорошо. В этот час на улицах французской столицы было людно, машины всевозможных марок шли сплошным потоком, парижские водители весьма своеобразно соблюдали правила уличного движения: ровно настолько, чтобы не придрался не слишком требовательный ажан. А гость из Центра будто всю жизнь тем и занимался, что водил свою машину в такой сутолоке.
Я заметил, что от нас не отстаёт белое авто спортивного типа. Юркий автомобильчик, казалось, следовал за "мерседесом", как рыбка-лоцман за акулой.
- Нет, - перехватил мой взгляд Жан, - это не слежка. Видно, просто за рулем ловкач: мы ему прокладываем дорогу. Посмотрим, далеко ли нам по пути…
Действительно, через два-три квартала белое авто отстало, затерялось в сутолоке парижских перекрестков.
- А теперь самое время перекусить, - предложил Жан. - Есть здесь одно чудесное местечко.
Мы добрались до лесочка в одном из пригородов Парижа. В тени деревьев спрятался небольшой сельский дом, стилизованный под старинную постройку. Видимо, в нём жил когда-то зажиточный крестьянин или была деревенская корчма. А может, его соорудили совсем недавно - во Франции входила в моду старина. На первом этаже в просторной комнате стояли подчеркнуто далеко друг от друга несколько столиков - в такие заведения приезжают, чтобы вкусно поесть и поговорить без опасения привлечь внимание других посетителей.
"Патрон" встретил нас как добрых знакомых, просияв гостеприимной, чуть плутоватой улыбкой. В отличие от своих собратьев по профессии был он сухощав и строен. В таких заведениях внешность "патрона" играет далеко не второстепенную роль. В прямой зависимости от его умения расположить к себе клиентов находятся доходы ресторана.
- Что можете нам предложить? - поинтересовался Жан. Он вёл здесь себя как истый парижанин среднего достатка: не торопился, не требовал показать меню (там ведь ровно ничего не обозначено, только готовые закуски, всё остальное "патрон" готовит в зависимости от того, что приобрёл сегодня во "чреве Парижа" - знаменитом парижском рынке).
Почтительно, но без тени подобострастия "патрон" назвал два-три блюда, добавив, что готовит их сам по собственному рецепту.
- Попробуем, - решил Жан. - Мы у вас впервые, и начинать надо всегда с лучшего.
Я обратил внимание на то, что Жан счёл необходимым подчеркнуть слово "впервые". У владельцев таких ресторанчиков феноменальная зрительная память - раз обслужив клиента, они через несколько лет встречают его как доброго знакомого. И хозяин, несомненно, сейчас припоминал, не были ли почтенные мосье когда-либо его гостями. Жан облегчил ему работу.
Пока хозяин выполнял заказ, мы могли поговорить не торопясь - в таких ресторанчиках не спешат.
- А мне показалось, что вы бывали здесь и раньше, - сказал я. - И ресторанчик отыскали без труда, и вошли как завсегдатай.
- Настоящий парижанин везде дома, - рассмеялся Жан. И серьёзно добавил: - Я в принципе никогда не посещаю подобные заведения дважды, даже после многолетнего перерыва. Вы обратили внимание, каким цепким взглядом встретил нас хозяин? У таких, как он, не память, а электронное запоминающее устройство. А ресторанчик я выбрал по справочнику "Мишлена".
Я удивился:
- Позвольте, какое отношение имеет к ресторанам "Мишлен"? Ведь это, если не ошибаюсь, фирма, производящая автопокрышки?
- Не ошибаетесь! - подтвердил Жан. - Но именно она издаёт подробнейший справочник кафе и ресторанов всей Франции. Её специалисты ежегодно посещают эти заведения - инкогнито, конечно, - и выставляют им оценки. Максимальную оценку получают меньше десяти ресторанов, причём не обязательно самых дорогостоящих и фешенебельных - фирма этим подчеркивает свою объективность и ориентацию на средние слои, которым дорогие рестораны не по карману.
За аперитивом закончили деловую часть разговора. Жан не навязывал своего мнения, он просто излагал его, заботясь об убедительной аргументации. Он рассчитывал, что имеет дело с подготовленным слушателем, и не ошибался. Над многим из того, о чём говорил Жан, я думал и раньше, наши мнения и оценки во многом совпадали.
- Попытки лидеров Англии играть ведущую роль в "холодной войне", по-прежнему использовать фунт в качестве основной международной валюты не увенчались успехом, - говорил Жан. - Соединённые Штаты не очень-то церемонятся со своим партнером. У англичан это вызывает горечь и обиду на американцев. Но эти чувства они тщательно скрывают - не признавать же открыто превосходство Америки по всем статьям.
- Я иногда слышу горькую шутку: скоро у США появится сорок девятый штат…
- Ну, до этого далеко. Однако американцы стараются свести Англию к положению державы второго ранга…
Жан весьма обстоятельно охарактеризовал международное положение Англии. По лаконичным, емким характеристикам, предельно точным оценкам я снова убеждался, что мой старший товарищ глубоко знает тему, умеет предвидеть дальнейший ход событий.
Жан знал Англию не хуже любого англичанина, а если быть предельно точными, то, может быть, и лучше. Ибо он специально занимался изучением этой страны, особенно её политической, государственной и административной кухни. Я же, только-только приступавший к активной работе в Англии, получал возможность таким образом узнать мнение опытного товарища. Это надо было ценить!
Жан отвечал на мои вопросы скупо и сжато, избегая лишних слов, нарочито прямолинейно строя фразы, что помогало понять суть ответа, запомнить мысль, которую высказывает собеседник. И впоследствии, уже в Англии, я не раз возвращался к советам Жана.
- А вот и мы! - торжественно провозгласил хозяин ресторана. Он не без изящества нёс большое блюдо, источавшее изысканные ароматы французской кухни. Это был рекомендованный им "петух в вине", "спесиалите" заведения. Хозяин, преисполненный значительности момента, водрузил фирменное блюдо на выскобленный добела стол - скатерть отсутствовала, она не вписывалась в сельский интерьер.
За обедом во Франции не принято много говорить - правила хорошего тона предписывают наслаждаться едой. Жан и в этом был верен деталям - он только изредка прерывал обед, чтобы обменяться со мной мнением о достоинствах той или иной приправы или соуса. Ресторатор, время от времени бросавший на своих гостей быстрые, изучающие взгляды, окончательно убедился, что перед ним - два почтенных гурмана, воздающих должное его кулинарному искусству. И если бы полиция вдруг поинтересовалась у него, о чём разговаривали два клиента, побывавшие в ресторане тогда-то и тогда-то, он и через много дней ответил бы значительно и с уважением: "Эти почтенные господа? Они не разговаривали - они обедали!"
И это было бы сказано так, чтобы все поняли: в его ресторане ничем иным и нельзя заниматься, потому что готовят здесь особо изысканно, хотя и по не таким уж высоким ценам.
На пути в Париж мы говорили о ближайших задачах, Жан уточнил кое-какие детали, назвал людей, с которыми мне предстояло работать, кратко охарактеризовал каждого, подробно остановился на условиях связи с ними. Посоветовал, как быстрее наладить связь с Центром.
Я, естественно, записей не делал. Сидел рядом с Жаном, разглядывал набегавшее на машину шоссе - со стороны могло показаться, что человек задумался о чём-то. Но Жан, уверен, понимал: сейчас я укладываю в памяти всё, что он мне говорит. Иногда Жан просил:
- Повторите.
И я повторял слово в слово то, что только что услышал.
Наконец Жан сказал:
- Мы надеемся, что вы справитесь с поставленными задачами.
Он произнёс эти слова без особой торжественности и той мнимой значительности, которая в этой обстановке была бы совершенно неуместна. Просто старший товарищ, хорошо понимая, какая трудная работа ожидает его коллегу, желал успеха.
- Обязательно должны справиться, - подчеркнул он. - Ведь речь идёт о самом главном - предотвратить ядерную войну. Благородная, возвышенная цель…
Я кивнул: понимаю.
- Как это ни парадоксально, но вы будете работать и в интересах англичан - случись война, их страна просто перестанет существовать.
- Может быть, мне стоит вступить с ними в контакт и попросить оказывать помощь в собственных интересах? - заметил я.
Жан оценил шутку:
- Пока это преждевременно.
Теперь Жан вел машину не спеша, он оттягивал приближающуюся минуту расставания.
Завершалась деловая часть разговора. Теперь можно было поговорить и о семье.
Интервью с героем книги
Полковник улыбается, читая рукопись:
- Удивительно, как летит время… Кажется, только вчера виделся с Жаном: "Ваши часы отстают на двенадцать минут…"
- Мы верно записали рассказ о встрече в Париже?
- Да, всё было именно так… Боюсь только, не покажется ли со стороны всё очень простым, до банальности лёгким…
- Встретились, позавтракали, проехали по Парижу. Это вы имеете в виду?
- Отчасти и это… Во всяком случае, нет привычной стрельбы и белокурых девиц в масках…
- Считаете, что читатель приучен к этим аксессуарам детективных историй?