- Сволочь, говори правта, или я стреляйт твой морта!
- Ты это умеешь, гад ползучий, - старый патриот люто сверкнул глазами на врага. И тут звериные выродки, не выдержав, набросились с кулаками на него. Избитого до полусмерти и окровавленного деда гитлеровец приказал связать и бросить до утра в сарай.
Как только немцы и полицаи улеглись спать, тринадцатилетний внук деда пробрался к нему через сеновал. Всю ночь он отпаивал дедушку и прикладывал к его лицу мокрые тряпки.
Старик, придя на рассвете в сознание, сказал внуку, что нужно предупредить жителей и партизан о немецкой ловушке. Стоит им прийти в деревню, и они могут попасть прямо в засаду переодетых фашистов.
- Придется тебе, милок, сейчас же бежать, - сказал он внуку.
Но случилось так, что мальчик, едва выбравшись из сарая, нарвался в огороде на полицая и был схвачен. Немцы очень обрадовались. Едва державшегося на ногах старика и его внука вывели во двор. Гитлеровский офицер, наведя на них пистолет, через переводчика сказал:
- Дед, прикажи мальчику пойти в лес и передать жителям, что в деревню пришли свои, партизаны, опасности нет, мы никого не тронем, и пусть все возвращаются. Если ты не пошлешь внука, то мы убьем его. А ты, малый, иди и приведи мужиков, а не то мы расстреляем деда. Понятно?!
Выпрямившись из последних сил, старый белорус внимательно посмотрел на притихшего внука и тихо сказал:
- Беги, внучек, в лес, ты знаешь куда, и скажи добрым людям, пусть не боятся возвращаться… разве не видишь, тут свои, партизаны…
Внук горестно моргнул глазами, полными слез. Они поняли друг друга. Как выяснилось потом, немцы сначала хотели послать с мальчиком свою группу и силой привести жителей. Но побоялись нарваться на партизанскую засаду и к тому же очень надеялись, что запуганный ими внук не выдаст их.
Все это и рассказал прибежавший к встревоженным односельчанам мальчик, а нам поведал задержанный крестьянин.
Отряд настороженно продолжал свой путь. Тяжелые ноши, жара, тучи комаров и слепней вконец измотали партизан. Их лица почернели и осунулись. Многие с большим усилием двигали отекшие или потертые до крови ноги, поднимая черную торфяную пыль. Она толстым слоем покрыла обувь, пропитала одежду и волосы, забилась в носы и уши.
А впереди - в долгожданной деревне - притаился враг, о конечных планах которого нам ничего не было известно. Возможно, прижавшись к земле в густом кустарнике, с пулеметами наготове, он поджидает нас в засаде. Мы с тревогой посматривали по сторонам, прикидывая, что предпринять, если внезапно появится противник. Слева и справа топкое болото, осока выше роста человека и непролазные колючие заросли, а дальше заболоченный лес. Пришлось бы под вражескими пулями отходить назад вдоль канала. Такая перспектива не сулила ничего хорошего.
Однако, пока впереди действовала разведка, непосредственной угрозы отряду не было. С большой осторожностью разведчики и несколько присоединившихся колхозников-проводников добрались до опушки леса перед деревней и около часа наблюдали за ней, но противник ничем не выдавал себя.
Для Кислякова, возглавлявшего разведку, замысел врага пока оставался непонятным. К этому времени мы с командиром, оставив отряд в глубине леса, выдвинулись поближе к разведке и стали обсуждать сложившееся положение. Если немцы хотели нам преградить путь, то лучше всего для засады было воспользоваться узким местом на дороге вдоль канала. Но засады там не было. Деревня, до которой оставалось не больше километра, выглядела подозрительно безлюдной. Внимательно наблюдая за ней, разведчики заметили на окраине в саду переползавших с пулеметом людей. Теперь стало ясно, что враг решил устроить отряду, численность и вооружение которого он не знал, западню не в лесу, где плохо видно и возможны любые неожиданности, а на открытом месте перед селом. Немцы, видно, рассчитывали, что отряд, никого не обнаружив в лесу, с ходу войдет в лесную деревню. Вот в это время на него выгоднее всего будет обрушиться всей силой огня.
Выйти из лесу и атаковать в чистом поле малочисленным отрядом превосходящие силы противника было бы безумием. Не могло быть речи и об отходе назад. Оставалось одно: перехитрить врага, поджидавшего отряд в деревне. Замысел состоял в том, чтобы создать для врага видимость подготовки отряда к нанесению по селу ударов по меньшей мере с трех сторон.
По одному отделению было выслано вдоль опушки леса на оба фланга. Пока они выдвигались на свои позиции, разведка продвинулась по высокой траве вдоль дороги метров на 400-500 к деревне.
Немцы, не зная наших сил, решили, что мы еще засветло стараемся окружить их и держать в кольце до ночи, которой они боялись в лесу больше всего. Наша уловка достигла цели: вскоре разведчики донесли, что противник погруппно оставил деревню и ушел по не прикрытой нами дороге в сторону деревни Броды.
Войдя в только что оставленные полицаями и немцами Крайцы, разведчики нашли деда уже мертвым. Старик не выдержал зверских пыток. Мужественный белорусский патриот не склонил своей седой головы перед лютыми захватчиками и их прихлебателями. Он стойко перенес тяжкое испытание, поплатился своей жизнью, но не стал предателем.
В деревне повсюду виднелись следы хозяйничанья оккупантов. В одном из дворов были обнаружены зарезанные свиньи, корова и большая куча кур с отрубленными головами. Во многих хатах были разграблены вещи, а еще не остывшие печи были заставлены горшками, чугунами, котелками, наполненными вареным мясом. Все это очень пригодилось нашим бойцам. Некоторые партизаны предлагали выставить охранение на всех дорогах и расположиться на отдых. Но командование отряда понимало, что в таких условиях было не до отдыха: противник был совсем рядом и знал направление нашего движения. Потерпев неудачу в Крайцах, он попытается взять реванш на Березине в районе деревни Броды, которой нам, если придерживаться избранного маршрута, никак не миновать. Здесь был действительно очень удобный рубеж для засады: на той стороне за переправой высокий берег, а перед ним в излучине реки почти на полкилометра полудугой тянулся открытый луг. Если бы немцам удалось заманить нас в этот мешок, отрезав справа отход к лесу, то отряд можно было легко уничтожить пулеметным и автоматным огнем.
В связи с этим было решено изменить маршрут, оставить Крайцы, замаскировав у канала прикрытие в виде засады на тот случай, если немцы вернутся и начнут преследовать нас. Возвратив населению награбленное гитлеровцами, мы группами переправились через канал и скрылись в дремучем сосновом лесу. Шли в сторону Пострежья через необъятные просторы паликовских болот и лесов. Их никогда не забудут белорусские партизаны…
С первых дней оккупации паликовская глушь приютила многие группы солдат и командиров, не успевших отступить с Красной Армией. Она была родиной партизанского движения в Борисовской зоне. Белорусские крестьяне с любовью называли Палик "Малой Москвой". На бесчисленных островах находили убежище сильные и слабые, смелые и трусливые. Палик спас жизни многим десяткам тысяч советских людей.
Пострежье гнездилось посреди большой поляны, плотно опоясанной мачтовым сосновым лесом. Местные партизаны считали Пострежье довольно спокойным местом, где можно было отдохнуть и набраться сил. Жители встретили нас радушно и сказали, что на дороге у них организовано круглосуточное дежурство - конные разъезды.
- Располагайтесь как дома, - говорил председатель местного колхоза бойцам, размещавшимся по хатам. - Здесь Советская власть живет и крепнет. Не зря здесь говорят, что Пострежье - партизанская столица.
Предположение о том, что противник сделал засаду на Березине у полусожженного моста возле деревни Броды, подтвердила разведка. И нам пришлось выбрать новый маршрут, чтобы стороной обойти новую вражескую ловушку. Большую помощь в этом оказали старый большевик - один из руководителей подполья в Борисовской зоне - товарищ Пыжиков и работник Плещеницкого подпольного райкома партии товарищ Стрига. Последний большую половину жизни прожил здесь и в предвоенные годы был страстным грибником и охотником. Естественно, что он хорошо знал все дороги и тропы своего и соседних районов.
Во второй половине дня отряд оставил гостеприимную деревню и направился дальше, в закрепленный за отрядом Смолевичский район. Товарищ Стрига умело провел нас через болота по едва заметной лесной тропинке мимо хутора Старина, вблизи которого базировался партизанский отряд "Беларусь", созданный еще в первые дни оккупации. Затем мы перебрались через небольшую заболоченную речушку и вышли на остров в район базы одного из первых в Белоруссии партизанского отряда майора Воронянского, прозванного в тех краях отрядом "Дяди Васи".
Не исключено, что в числе других именно этот отряд имел в виду командующий охранными войсками, начальник тылового района группы армий "Центр" генерал фон Шенкендорф, когда весной 1942 года доносил верховному командованию вермахта:
"Во всех партизанских отрядах имеется военное руководство… Они имеют организацию по типу войсковых частей. Партизаны в полной мере обладают боеспособностью регулярных частей…"
Командование и находившиеся на базе партизаны встретили нас по-братски.
Здесь мы немного передохнули, вооружились длинными шестами и по топкому болоту взяли курс к Березине. Тучи комаров набросились на растянувшуюся цепочку партизан, медленно перебиравшихся с кочки на кочку.
Только вечером мы, вконец измученные, достигли тихих вод Березины. У реки партизаны устало опустились на бревна, оставшиеся от паводка. Возникла незапланированная политбеседа. Стрига рассказал, как он, будучи юношей, вместе с красными партизанами Борисовщины боролся в этих местах с оккупантами в годы гражданской войны.
- Хорошо помню, - говорил он, - как мы не раз купали и топили интервентов в этой реке. И сейчас Березина нам хорошо помогает, в чем скоро убедитесь сами…
Партизаны, внимательно слушая его, с любопытством смотрели на синеву спокойных вод прославленной реки.
Комиссар Панкевич напомнил бойцам о том, каким в 1812 году грозным барьером встала Березина перед отступавшими французскими войсками. Многие тысячи наполеоновских солдат и офицеров, преследуемые по пятам кутузовской армией и изматываемые партизанами, погибали в ее студеных водах.
Никто из отряда не думал и не предполагал тогда, что наши подразделения будут располагаться в деревнях и действовать на рубежах, где разили врага и проявляли доблесть партизаны отряда Дениса Давыдова. Штаб давыдовцев в этих краях располагался сначала в деревне Юрово, затем на Антапольской высоте и наконец в деревне Камень, приютившейся в глубоких оврагах возле шоссе Борисов - Зембин - Плещеницы. Кто знал, что эти замечательные белорусские деревни, приютившие и согревшие 130 лет назад партизан-давыдовцев, через пару месяцев станут нашим родным домом… Не раз нам приходилось пробираться партизанскими тропами давыдовцев, не раз нападать на врага у прославленных в боях берегов реки Березины.
Оставив Березину, мы через час выбрались из топкого болота и непролазных зарослей. На высотке среди лесов показалась деревня Уборки. Столбы дыма струились из труб. Раздавались звонкие голоса детворы. В воздухе вкусно пахло щами и печеной картошкой. Наше появление у околицы никого не удивило.
При входе в село нас встретил пожилой крестьянин с винтовкой. Отнеслись к нам гостеприимно, по-братски. Оказывается, здесь почти всегда находились какие-нибудь партизанские группы. Одни после боевых операций останавливались на отдых, другие готовились в поход, третьи мололи зерно на деревенских жерновах, заготавливая муку для своих отрядов, или пекли хлеб. Новому человеку не так просто было отличить партизан от местных жителей. Здесь все, как члены одной семьи, вместе трудились и питались. Нам, новичкам, или, как они назвали, "московским" партизанам, жители говорили: "Здесь партизаны все - от мала до велика". Всех нас хотя и скромно, но сытно накормили. Кое-что даже дали с собой.
Ночью мы оставили эту приветливую деревушку. Отряду надо было спешить, чтобы до утра пересечь важное шоссе Бегомль - Мстиж - Зембин - Борисов. Оставалась самая ответственная часть пути. Положение осложнялось тем, что его большая половина проходила по совершенно ровной, почти открытой местности со множеством проселочных дорог, пригодных для любого транспорта. Кроме того, значительная маневренная группировка врага была где-то в районе деревни Броды. По полевым и лесным дорогам носились их конные разъезды. На перекрестках дорог, где могли появиться партизаны, устраивались ночные засады. В общем противник стремился закрыть все выходы из паликовских болот, блокировать там партизан, а пытавшихся выйти оттуда уничтожить в расставленных западнях.
Бесшумно и быстро мы совершили многокилометровый ночной бросок и уже к утру добрались до большого леса у истока реки Цна. Здесь остановились на дневку. Бойцы так и повалились спать. Охранение пришлось менять чаще обычного, чтобы дать отдохнуть всем партизанам. Под вечер вновь тронулись в поход.
Ночью пересекли шоссе Плещеницы - Зембин. Минеры быстро отрыли лунки, установили и тщательно замаскировали в них три противотанковые мины. Отряд вступил в пределы Логойского района. Примерно в полночь до нас донеслись три глухих взрыва. Партизаны поздравили минеров с успехом. Позже стало известно, что на минах подорвались два вражеских грузовика с пехотой. Убито было около десяти и ранено 15 фашистов.
На рассвете отряд миновал небольшую деревню Морозовку. Затем пошли по высоким холмам соснового леса, укрывшим отряд от вражеского самолета-разведчика, все время висевшего в небе. К вечеру подул теплый ветер. Солнце закрылось черной тучей. В лесу потемнело.
- Скоро будет дождь! - сказал кто-то из партизан.
И действительно, вечером хлынул ливень. Партизаны подставляли пилотки и жадно пили дождевую воду. Попытки наскоро соорудить шалаши из еловых ветвей ничего не дали. Все промокли насквозь и к утру основательно продрогли. Разжигать костры было опасно. Однако, несмотря на невзгоды, настроение у партизан было бодрое.
К рассвету дождь стих. Воздух был свежим и влажным. Умытый и притихший лес искрился под лучами восходящего солнца.
Бойцы окружили радистов, четко отстукивавших кодированное сообщение в Москву о том, что партизанский отряд "Смерть фашизму" благополучно прибыл в указанный район действий и в ближайшее время приступит к активной борьбе с гитлеровскими захватчиками.
ПЕРВЫЕ УСПЕХИ И БЕДЫ
Итак, завершен трудный, почти месячный марш по оккупированной врагом территории. Позади осталось около 700 километров топких болот, лесных чащ и опасных троп.
За время похода отряд приобрел некоторый боевой опыт. Но конец пути был лишь началом действий отряда в указанном нам районе.
Трехдневный отдых в Логойском лесу заметно восстановил наши силы. К концу отдыха около карты, прикрепленной к дереву, стали группами собираться партизаны.
- Мы находимся здесь, в лесах на стыке Смолевичского и Логойского районов, - показывал Кисляков, - наше поле сражения простирается от Слободы, а для более смелых - от Минска и до самого Борисова.
На карте густо пестрели большие и малые синие кружочки, обозначавшие немецкие гарнизоны. Особенно густая их сеть тянулась вдоль железной дороги Минск - Москва и параллельной ей автомагистрали, они-то и питали гитлеровские войска на фронте живой силой, техникой, боеприпасами, горючим и продовольствием.
Левее, почти рядом с точкой, обозначавшей расположение нашего отряда, был Минск, а справа Борисов - крупнейшие опорные пункты-базы оккупантов в Белоруссии. Совсем рядом были Логойск, Плещеницы, Смолевичи.
У карты продолжался оживленный разговор.
- Под самый нос забрались к фашистам.
- К самой глотке. Жаль только, что у нас пока нет сил зажать ее, да покрепче…
Утром разведчики, расположившись на опушке густого низкорослого сосняка, наблюдали за движением по автомагистрали и железной дороге. Сзади неслышно к ним подошел коренастый старик. Облокотившись на суковатую толстую палку, он спросил:
- Вы кто будете, люди добрые?
Кисляков привстал и добродушно протянул волосатую руку:
- Будем знакомы, Андрей… Присаживайся, хозяин полей. Мы свои, православные…
- Время сейчас военное, и разные Андреи бывают, сразу не поймешь, кто свой, кто чужой… Вот и спрашиваю, - наступал старик.
- Мы партизаны, отец, фашистов бьем, - не выдержал Соляник.
Его поспешность удивила разведчиков, но слово, что птица, выпустишь - не поймаешь. Слова Соляника озадачили старика, и глаза его забегали, губы задрожали.
- Брось меня дразнить. Нехорошо. Молод над дедом подшучивать. Здесь партизан, как я прикидываю, быть не может, ведь кругом немцы да полицаи, - сказал он, недоверчиво всматриваясь в загорелые лица партизан.
- А где же они тогда водятся? - поинтересовался Кисляков.
- Бог их знает. Говорят, где-то верстах в пятидесяти… А вы откуда будете, из Жодино или со Стахова? - лукаво спросил старик, называя крупные немецкие гарнизоны.
- Мы из Москвы, - снова выпалил Соляник.
- Ну хватит точить лясы, - сердито нахмурился дед. - Я тоже на службе. Говорите толком, кто вы, иначе!.. - он грозно махнул рукой в сторону автомагистрали, заполненной немецкими машинами… Лицо старика стало строгим.
Кисляков, не ожидая такого оборота дела, внимательно оглядел строптивого деда. Пропотевшая черная рубаха, бесцветные изношенные самотканые штаны с десятком заплат, жилистые мозолистые руки, босые исцарапанные ноги. "Такой может быть только с нами", - решил он.
- Брось грозиться фашистами. Мы их не боимся, потому что находимся на родной земле, среди своих людей. Давай лучше говорить начистоту. Повторяю тебе слова моего друга - мы партизаны, он и я - партизанские командиры.
- Если ты настоящий командир, а не переодетый полицейский, то покажи документ, - не унимался дед.
Андрей вынул из нагрудного кармана гимнастерки небольшое удостоверение на тонком полотне и передал его в цепкие руки старика. Долго всматривался дед в него, вертя в непослушных пальцах, а гербовую печать воинской части дважды просмотрел на солнце. Наконец он выпрямился, бросил палку в сторону, крякнул, расправил плечи и, бросившись с распростертыми объятиями к Кислякову, по-отцовски расцеловал его.