Пример же с Лолой доказывает лишний раз непреложную истину - влюбленный видит то, что хочет видеть. Поборник женской скромности словно забыл, какая оригинальная визитная карточка в виде разорванного корсажа, обнажившего все прелести, была ему предъявлена на памятной аудиенции. Все равно - нимб святости засиял над головой новоиспеченной графини. Единственное, чего король добился, это чтобы любовница позировала в темном платье с красивым белым воротничком, на сей раз глухо прикрывающем обольстительные формы.
...Портрет Лолы, выставленный летом того же года на обозрение, наделал шуму. Тот, кто разбирался в искусстве, мог заметить, что на сей раз кисть Иозефа Штиллера превзошла самое себя. Куда делась ее сухость и привычка педантично, но бесстрастно переносить увиденное на полотно? Художник явно подпал под обаяние своей модели. Он не только пишет, но еще и любуется. Острота или улыбка вот-вот сорвется с алых губ Лолы, и художник спешит запечатлеть последний миг покоя. Одним словом, Штиллер отнесся к Лоле как мужчина, умеющий загораться.
Но хуже всего то, рассуждали подданные Людвига, что пылает сам король, пылает страстью безрассудной. Мало того что эта испанская нахалка направо и налево бахвалится тем, что их повелитель у нее под каблуком, но и его величество, забыв всякие приличия, не спешит с опровержением.
У Людвига всегда были недоброжелатели. Бюргерский здравый смысл никак не мог смириться с тем, чем занимался сумасбродный монарх. Теперь же он бросал вызов морали.
События начинают разворачиваться. Оппозиция шлет жалобу на короля епископу. Тот призывает короля вернуться на путь истинный. Людвиг в ответе епископу выражает недоумение: его отношения с графиней фон Ландсфельд чисто платонические. В это никто не верит. Следующее предупреждение заупрямившемуся королю приходит уже из Ватикана: как добрый католик, пишет Папа Пий IX, тот должен вырваться из объятий порока.
Не тут-то было! Людвиг требует от своего правительства предоставить фаворитке баварское гражданство. Министры как один отказываются это сделать. В результате король распускает правительство. Новое назначается с подачи королевской подруги и в народе именуется "правительством Лолы".
Весеннее солнце и желание подпортить настроение влюбленной парочке выгоняют на улицу студентов. Король мечет громы и молнии против профессоров, распустивших молокососов. Следуют увольнения. Студенчество получает лишний козырь затеять уже серьезные беспорядки.
Тем временем к королю приходит письмо от старинной подруги графини Марианны. Она взывает к разуму монарха, на которого возложена ответственность за государство. Людвиг пишет неприлично краткий ответ с просьбой не вмешиваться в его дела. Следующее письмо графини Марианны пылает гневом. До нее дошли слухи, что в галерее красавиц ее добродетельный портрет соседствует с "известной вам особой". Королю уже некогда отвечать: в Мюнхене начинается настоящее восстание.
Дом ненавистной фаворитки осаждается студентами, вооруженными палками. Лола поливает их сверху шампанским из бутылок. Король готов сам с оружием в руках защищать обитель своей возлюбленной.
Острота момента требует, чтобы Монтес сидела за крепко запертыми дверьми. Однако она продолжает дразнить толпу, разъезжая в королевской карете. Чистая случайность помогла танцовщице спастись от града камней: ей пришлось укрыться в церкви.
Тем временем депутация именитых горожан, стремясь добиться компромисса, просит короля принять их. Тот заявляет, что скорее потеряет корону, чем даст скрутить себе руки, и дает делегации от ворот поворот.
Город похож на разворошенный муравейник. Возмущенные поведением короля, мирные горожане присоединяются к студентам. Речь идет уже о штурме королевской резиденции. Вот-вот прольется кровь. И король уступает: графиня Мария фон Ландсфельд, Лола Монтес, покидает Мюнхен.
Увы, вслед за любовницей король теряет и корону. Баварская революция, спровоцированная дерзкой "испанской танцовщицей", заканчивается отречением Людвига от престола в пользу своего сына Максимилиана.
...Через десять лет неугомонный экс-король встретил при дворе своей дочери Матильды в Гессене юную придворную даму Карлотту Фрайин фон Брайдбах-Бюрресхайм.
Он изменил бы себе, если б не уговорил ее усесться перед художником. Все пошло по-прежнему: кисть ласкала полотно, а Людвиг наблюдал, чтобы портретное сходство было абсолютным.
Карлотта и вправду напоминала изваяния Фидия, столь же изумительные, сколь и бесстрастные. Она позировала с отменной невозмутимостью. Если бы пушка выстрелила над ее ухом, пожалуй, и тогда ее изящно вскинутая бровь не дрогнула бы.
Людвиг, однако, чувствовал смутное беспокойство. Нет хуже, чем на старости лет засомневаться в своих убеждениях. Что есть красота? Идеальное лицо, исполненное природой без малейшего промаха? Сейчас он уже не смог бы со всей определенностью ответить на этот вопрос. Людвиг вспоминал своих прекрасных нимф. Почему-то в голову приходили в первую очередь те, которых, усадив перед художником, труднее всего было удержать в кресле. Леди Джейн, смутьянка Лола, стоившая ему короны... Где они? Что с ними? Наверное, постарели. Но несомненно одно: они где-то в пути и на ходу сочиняют очередной сюжет своей жизни. Какой? Ну уж во всяком случае, не скучный...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
...Иногда мне кажется, что красавицы смотрят со своих портретов не без тайной мысли: "Знаете ли вы, живущие ныне, как непросто заслужить интерес потомков? Сколько у нас было подруг: тысячи, миллионы! Где они? Кто о них помнит? А мы!.. Мы за эту память заплатили сполна. За заблужденья и слабости - слезами, за роковые страсти - погибелью".
Действительно, покой и счастье разделенной любви, триумфы красоты и молодости - долго ли они длились? Но все, что случилось с героинями этой книги, - случилось в действительности. Они - были. Их могильные камни тому порукой.
В жизни любой женщины есть свои сокровенные тайны, есть недосказанности. Что же говорить о героинях этой книги, чьи судьбы никак не отнесешь к обыкновенным? Далеко не все мы о них знаем.
В архивных серых папках еще лежат непрочитанные стихи в их честь. И любовная переписка, которую не хватило сил предать огню. И подписанные им смертные приговоры. Когда-нибудь кто-то снова возьмет в руки перо, чтобы изложить по-своему версию судеб красавиц, которые не умирают.
И женщины новых поколений будут удивляться им и вглядываться в старые портреты...