Прошлое нужно было для подтверждения, что победа есть закономерное явление истории России, а значит, закономерны и великая партия, приведшая советский народ к великой победе, и ее великий лидер. Академик В. Потемкин, историк, дипломат, тогдашний нарком просвещения, заявляет, ничего не доказывая и не вдаваясь в подробности: "Уже первые шаги русского народа предвещали будущее величие России" .
Далее в той же статье Потемкин сопоставляет западные культурные ценности и русские: "Духовные властители Запада – Лейбниц, Вольтер, Гримм, Дидро (странный подбор. – Ю.Д.) будут дивиться, видя, какими исполинскими шагами шествует по пути прогресса русский великан. Русская литература засияет созвездием таких имен, как Радищев, Державин, Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Крылов, Тургенев, Достоевский… Корифеи марксистской науки – Ленин и Сталин, большевистская партия подняли Россию на небывалую высоту".
Корифеями марксистской науки вместо иностранцев Маркса и Энгельса академик Потемкин объявил наших Ленина и Сталина. Оставим без комментария утверждение о том, что Россия благодаря этим корифеям и их партии оказалась поднятой на небывалую высоту. Самое занимательное – заявление о том, что Лейбниц, Вольтер и Дидро, умершие в восемнадцатом веке, будут восхищаться русскими писателями, жившими в девятнадцатом. В июне 1945 года умер Вересаев – выдающийся биограф Пушкина, и даже некролог используется для толкования биографии Пушкина, чтобы сказать о нем полезные в данный момент пропагандистские штампы .
В 1949 году празднуется новый юбилей: 150 лет со дня рождения поэта. В рапорте сообщается, что в чествовании поэта приняли участие триста пушкинистов. 24 мая Сталин отдал приказ произвести праздничный салют в честь Пушкина. Чувство меры улетучилось: "150-летие со дня рождения А.С. Пушкина праздновалось в знаменательной обстановке мощного объединения прогрессивных сил всего передового человечества вокруг первого в мире социалистического государства" . Советское литературоведение опять подводит итоги своей работы по созданию нового образа поэта, работающего на социализм, ведь "Пушкин близок и дорог людям Сталинской эпохи" .
Пушкинистами стали руководители Союза советских писателей, которые выступили на торжестве в Большом театре. "Теперь, – докладывал Александр Фадеев, – в среднем каждая семья в нашей стране имеет произведения Пушкина… великое наследие Пушкина подняла и несет в своих руках вся новая советская индустриальная и колхозная Россия, все народы Советского Союза" . Константин Симонов раскрыл в своем докладе суть классовой борьбы вокруг Пушкина (сократим длинные пассажи): реакционеры, состоявшие на содержании у российского капитализма: Анненков, Дружинин, Фет, Минский, Розанов, Сологуб, Соловьев и многие другие – пытались отнять Пушкина у народа и присвоить его себе .
Происходившее можно назвать новой чисткой поэта. Перед пушкинистами партией поставлена задача отмести "лженаучные буржуазные, идеалистические и космополитические концепции в трактовке творчества Пушкина", показать "связь великого поэта с современным ему революционным движением, подчеркнуть великое братство народов нашей социалистической Родины" . Разве еще не отмели, не показали, не подчеркнули? Видимо, недостаточно.
Теперь именно разоблачение загнивающего Запада – один из актуальных аспектов пропаганды, и передовик Пушкин участвует в этом процессе. "Растленной культуре американо-английских империалистов и ее представителей, являющихся лакеями своих хозяев, противостоит светозарный облик величайшего гуманиста и жизнелюбца Пушкина, разоблачающего всякое стяжательство" .
Снова подправляется биография Пушкина, начиная с детства. Не война теперь в центре лицейской жизни поэта, а нечто другое. В образовании Пушкина исчезает полностью французский язык, остаются только русские сказки. Осуждаются авторы, писавшие, что в лицее были иноземные влияния. "Нет, – пишет Б. Мейлах, – лицейская система была системой русской передовой национальной педагогики, основанной на высокой идейности и патриотизме… Пушкин был в лицее предводителем самой передовой группы молодежи". А затем, оказывается, он стал одним из вождей русского просвещения. И опять: "Всю свою жизнь Пушкин посвятил патриотическому служению родине и народу" .
А еще через год, в июне 1950-го, то есть спустя девять лет, Сталин вдруг опять вспомнил о Пушкине, и тут что ни фраза, то выдающееся открытие. Судите сами.
"Со времени смерти Пушкина прошло свыше ста лет. За это время были ликвидированы в России феодальный строй, капиталистический строй. Стало быть, были ликвидированы два базиса с их надстройками и возник новый, социалистический базис с его новой надстройкой. Однако если взять, например, русский язык, то он за этот большой промежуток времени не претерпел какой-нибудь ломки, и современный русский язык по своей структуре мало чем отличается от языка Пушкина" .
Суть умозаключения Сталина (если это писал он сам) в том, что русские говорят по-русски. И литературоведы делают вывод: "Гениальные указания И.В. Сталина об историческом неувядаемом значении языка Пушкина открывают новую страницу в пушкиноведении" . В одной из работ мы прочитали пространные доказательства, что в соответствии с указаниями товарища Сталина Пушкин поддерживает положение о неразрывности языка и мышления .
В программном заявлении, подписанном коллективно всем Институтом русской литературы (Пушкинским Домом), говорится: "Первостепенное значение имеет изучение языка Пушкина в свете гениальных трудов товарища Сталина о марксизме в языкознании… Совершенно очевидно, что изучение сталинских работ о марксизме в языкознании имеет решающее значение не только для исследования языка Пушкина, но и для подъема на высшую ступень всего пушкиноведения" . В одной литературоведческой работе находим, что пушкинистикой занимался не только Ленин, но и Берия: "Так, красочно переданная Пушкиным фраза: "…до пламенной Колхиды", получившая прекрасное применение у Ленина (Л. Берия. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. 1948, с. 123), назвавшего великого Сталина "пламенным колхидцем", связана была у поэта с самым занимательным мифом – о походе аргонавтов…" . Но, безусловно, главным пушкинистом теперь становится лично товарищ Сталин.
Разъясняется историческая функция поэта Пушкина. Он "подготовлял величие нашей эпохи". И поэтому "наше ленинское, сталинское время со всею своею открытой душой принимает Пушкина". В вопросах истории и политэкономии Пушкин начинает мыслить в унисон с главным пушкинистом, становится критиком ненавистного капитализма: "Непрочность здания старившегося капитализма Пушкин чувствовал очень глубоко, и здание это было омерзительно ему" .
Культ Пушкина становится частью культа Сталина. Как выразился известный тогда литературовед Н.Ф. Бельчиков, только что вступивший в партию, после чего принятый в члены Академии наук, только наша советская эпоха под руководством партии Ленина – Сталина способна сказать новое, исторически правдивое слово о Пушкине . Миф о Пушкине преображается в связи с задачами кампании борьбы с космополитизмом.
Теперь главная заслуга Пушкина состоит не только в том, что он был великим русским поэтом, что воспевал победы русского оружия, что создал "представление о России – спасительнице Европы, подтвержденное историей" . Важнее всего, оказывается, что Пушкин был русским и даже, как было сказано о нем еще в прошлом веке, "самым русским".
Известный полуанекдот о разговоре Пушкина с Александром Тургеневым и Вяземским, когда Пушкин стал ругать заграницу, а Тургенев ему посоветовал: "Да съезди, голубчик, хоть в Любек", теперь называется "борьбой Пушкина с А. Тургеневым и П. Вяземским за передовую национальную культуру". Притом совет съездить в Любек (то есть за границу) ловко убран из диалога .
"Критика Байрона со стороны Пушкина, – объясняет Н.Ф. Бельчиков, – была критикой политического друга, видевшего слабости и отставание передового человека Запада. Пушкин видел это как передовой русский человек и осудил Байрона" . Б. Мейлах идет еще дальше, заявив теперь, что наш Пушкин вел борьбу с Байроном и даже – "борьбой против подражательности иноземной словесности… была проникнута вся деятельность Пушкина". Оказывается, Рылеев в оде "На смерть Байрона" писал:
Одни тираны и рабы
Его внезапной смерти рады, -
не зная, что Пушкин радовался его смерти . И вообще: "Величие Пушкина символизирует и отражает величие выдающейся русской нации" .
В войну Пушкин боролся с внешними врагами, теперь он борется с врагами внутренними. Это называлось "идейно-творческой эволюцией Пушкина", и состояла она в "борьбе за русскую передовую национальную культуру". Подчеркивалась связь "его патриотизма с прогрессивными тенденциями исторического развития" . О, великий и могучий русский язык!
Он снова становится декабристом, революционером, он как бы обретает партийность. Отдельные части биографии мешают Пушкину участвовать в борьбе с космополитами, поэтому они подправляются, создаются, так сказать, подмифы.
Прежде всего – национальное происхождение Пушкина. Он сам считал себя потомком негров, поскольку предок его по матери, урожденной Ганнибал, был, как всем известно со школьной скамьи, вывезен из Африки и подарен Петру Великому. Кроме того, по отцу генеалогическая линия Пушкина восходит к шведскому выходцу Радше. Теперь прелестные многонациональные корни поэта замалчиваются, подчеркивается чистокровная русскость Пушкина, его русские предки по отцовской линии без шведов, а материнская линия не упоминается. Кстати, позже, в шестидесятые годы, Пушкин станет снова потомком негров, – когда политические интересы Советского Союза этого потребуют. Пушкин будет помогать органам внедряться в Африку, на Кубу, в страны Южной Америки.
Затем – язык и литературная школа Пушкина. Он вырос в дворянской семье и среде, где все говорили по-французски. Русскому языку Пушкина учила плохо говорящая по-русски бабка, когда мальчику было пять лет. Лицей, учебное заведение, которое он окончил, был французского типа. Первые его литературные произведения написаны по-французски.
И позже форму, мысли, а иногда и содержание Пушкин охотно заимствовал из произведений европейской литературы. Разумеется, великий русский поэт писал главным образом по-русски, но и в конце жизни сообщал философу Петру Чаадаеву: "Я буду говорить с вами на языке Европы, он мне привычней нашего…". Даже подписывался поэт подчас по-французски: Pouchkine.
В новом советском мифе эти аспекты биографии отходят, заменяются абстрактными текстами о воздействии на поэта русского народа, русского фольклора. Преувеличивается влияние на него мужиков, ямщиков, станционных смотрителей, слуг, а прежде всего – русской няни Арины Яковлевой, которую он, будучи холоден к матери и отцу, действительно любил, но которая была неграмотной, большой любительницей выпить и поставляла ему в постель крепостных девушек, когда поэт приезжал в Михайловское.
Очевидное влияние на Пушкина иностранной литературы в серьезной пушкинистике преуменьшается, а в популярной и в учебниках полностью отрицается. Наоборот, подчеркивается мировой восторг творчеством Пушкина и влияние его на разные литературы, особенно, конечно, на писателей стран Восточной Европы. Пушкин превращается в борца за дружбу народов нашей страны и всего так называемого прогрессивного человечества, – само собой, под руководством старшего брата. По радио в подкрепление речей о дружбе народов звучат строки из стихотворения "Я памятник себе воздвиг нерукотворный" о том, что русского поэта будут знать все нации нашей страны и – "друг степей калмык". Под ритм этих стихов малые народы с юга подвергались репрессиям.
Итак, великий русский писатель-патриот, национальная святыня, живой памятник, человек-заповедник, создатель современной русской литературы и языка стал символом великой Страны Советов и олицетворением всего самого лучшего в советском народе. После победы во Второй мировой войне народ этот, согласно имперскому кремлевскому мифу, стал Мессией и обрел право вести в светлое будущее другие народы и государства. Осуществлял это право на практике великий кормчий, который стоял у руля. Таким образом, глава страны Сталин соединялся кратчайшей линией с главным поэтом, ведь, как и Сталин, Пушкин именуется "великим вождем" .
Больше того: Пушкин назначается в сыновья Сталина: "Только нашей эпохе по росту великан Пушкин, и разве в круг друзей, таких, как Чкалов и другие могучие богатыри – сыны Сталина, не вошел бы со своей простодушной улыбкой мудреца Пушкин?.." . Приехавший в Москву Поль Робсон то и дело повторяет со сцены два этих русских имени (впрочем, возможно, он больше и не знал). Согласно анекдоту, были объявлены три премии за лучший проект памятника Пушкину. Третья премия предложена за проект "Сталин читает Пушкина".
– Эта верна ыстарычески, – говорит Сталин, – но не верна палытычески. Гдэ генэралная лыния?
Вторая премия предлагается за проект "Пушкин читает Сталина".
– Эта верна палытычески, – говорит Сталин, – но не верна ыстарычески. Ва врэмя Пушкина товарищ Сталин эщо нэ писал кныг.
Первую премию получил проект "Сталин читает Сталина".
Говорят, вождь любил рассказывать анекдоты про Пушкина. Может быть. Но дело в том, однако, что и сам Сталин в молодости писал стихи и, видимо, мечтал стать поэтом (как Гитлер – художником), пытался переводить "Витязя в тигровой шкуре". Говорят, классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе одобрил стихотворения молодого Джугашвили и даже опубликовал в газете "Иверия".
Поэт и переводчик Александр Ойслендер рассказывал мне, как однажды его вызвали к секретарю ЦК партии по пропаганде и дали переводить стихи с грузинского на русский. Ойслендер видел эти стихи в старом учебнике "Родное слово" для начальной грузинской школы и сразу сообразил, что они принадлежат Сталину. На грузинском языке эти стихи выставлены в музее в Гори.
Когда Ойслендер принес, вялый от страха, переводы, ему дали портфель. Дома он открыл его – портфель был полон денег. Стихи так и не были напечатаны по-русски. О причине мы можем только гадать.
Но в анекдотном ручейке тех лет любовь Сталина к поэзии освещалась несколько иначе. Пушкин пришел к вождю пожаловаться:
– Товарищ Сталин, меня не печатают.
Сталин снимает трубку:
– Товарищ Фадеев, издайте сочинения товарища Пушкина.
Пушкин продолжает:
– У меня квартиры нет.
Сталин звонит в Моссовет:
– Дайте квартиру товарищу Пушкину.
– Спасибо, товарищ Сталин, – говорит счастливый Пушкин и уходит.
Сталин снимает трубку:
– Товарищ Дантес, распорядитесь насчет товарища Пушкина.
Я встретил математика, который, сидя в лагере, рассказал этот анекдот, за что ему удвоили срок.
Советский патриотизм означал, что Сталин и родина слиты. Индивиду следовало зарубить себе на носу: жизнь в Советском Союзе лучше, чем в любой другой стране мира, а счастье дал нам Сталин. Необходимо на каждом шагу подтверждать свою любовь к нему. И, конечно, к родине – самому лучшему и самому передовому в мире социалистическому отечеству.
Пушкин работал, как сформулировали пушкинисты, в качестве "учителя беззаветной преданности Родине". Цензура аккуратно выполняла требования этого тотального патриотизма. Владимир Тендряков записал в мемуарах, много лет спустя опубликованных, что после войны он читал издание детской сказки Пушкина "О царе Салтане". В тексте вместо изъятой у Пушкина строки стояли точки. Строка гласит:
За морем житье не худо .
И вот тут мы подобрались вплотную к одной из наиболее любопытных прорех в агитпроповском мифе о Пушкине как государственном поэте и ортодоксальном патриоте. Впрочем, темы этой, как ни странно, за ничтожным исключением, вообще избегала пушкинистика на протяжении всей своей истории.