- Мне говорили, что немецкий посол в Словакии Ганс Эгерт Лудин, дипломат и обергруппенфюрер СС, вскоре после того как прибыл в Словакию, на каком-то приеме среди словацких немцев, "домашних", как их здесь величают, довольно беззастенчиво высказался, что Германской империи безразлично, стоит ли во главе Словакии Икс или Игрек, но только этот некто в любом случае должен подчиняться немецким требованиям. Среди окружения словацкого президента это вызвало некоторый переполох, но сам Тисо такое дерьмо проглотил. Деваться-то было некуда. Сделав вид, что ничего не произошло, Тисо якобы в интересах национальной и государственной жизни словаков провозгласил: "Давайте будем строить народную Словакию в соответствии с директивами национал-социализма!" Вот от такой "народной" власти и бегут словаки в горы. Не поверишь, за две недели моя группа из одиннадцати десантников выросла в отряд, в котором уже около двухсот пятидесяти человек.
- А почему ты говоришь так неопределенно? - с удивлением заметил Егоров.
- А они на ночь домой уходят. И вооружены пока палками да столовыми ножами. У меня ведь, друже, для них ни оружия, ни жилья, ни харчей. Ну, жилье, положим, не проблема - в горах места много, можно землянок накопать, опыт имеется. С харчами похуже - народ бедно живет, но все же можно выйти из положения. А вот оружия вовсе негде взять. И поговорить об этом не с кем. Нужен аэродром и самолеты.
Величко отбросил окурок и встал с камня.
- Где ты базируешься? - спросил Алексей, когда они не спеша пошли к десантникам.
- Сейчас под Микулашем, но думаю перейти в Склабину, ближе к Мартину. Это в центре назначенного мне района действий. Надо будет обменяться связными, чтобы не потерять друг друга в этих горах.
Во время этого разговора Егорова не оставляло беспокойство о пропавших товарищах. Поисковые группы что-то долго не возвращались. Но вот наконец из лесу вышли люди. Они несли кого-то на плащ-палатке.
- Еле донесли, - вытирая мокрый лоб, перевел дыхание Подгора. - Втроем тащить такого великана по горам - гиблое дело, - показал он на Василия Мельниченко, который лежал на палатке с закрытыми глазами, закусив губу от боли.
Выяснилось, что Василий приземлился на острую скалу и раздробил ногу. Так и лежал под скалой с пристегнутым парашютом.
Наташа Сохань засуетилась возле раненого, оказывая ему первую помощь.
- Врача бы, а он где-то запропастился.
- Врач тоже еле живой, - послышалось в ответ.
Все обернулись на голос. Иван Волошин с ребятами из своей группы вели под руки Петра Климакова.
- Что случилось, доктор? - Егоров шагнул навстречу.
- Теперь уже ничего, - ответил слабым голосом Петр Климаков, - а еще полчаса тому назад прощался с белым светом. Дайте глоток воды.
Врач обессиленно опустился на землю. Кто-то протянул фляжку с водой, а Наташа Сохань совала под нос доктору ватку, смоченную нашатырным спиртом.
Иван Волошин, помогая Климакову поудобнее устроиться, взволнованно рассказывал:
- Долго шарили мы по всем уголкам и овражкам, уж и надежду потеряли, думали, украл кто-нибудь нашего доктора. И вдруг слышим - не то стон, не то хрип, вроде человек захлебывается. Бросились туда. Каждый камень осмотрели - напрасно. Глянули вверх, а он на макушке сосны болтается. Стропы за ветки зацепились, ноги ему захлестнуло и перевернуло вниз головой. Так и висел. Еще бы немного…
Теперь десантники были все вместе.
- Хорошо с вами, хлопцы, только нам пора, - взглянув на часы, стал прощаться Величко. - Пойдем в долину. Там нас ждут. А завтра снова придем сюда, других встречать. - Величко обнял Егорова.
Проводив товарищей, Алексей вынул из планшета большой блокнот и стал торопливо писать. Вырвал листок и протянул радисту.
- На, зашифруй и передай: "Приземлились благополучно, исключением Мельниченко, повредившего ногу. Все сборе. Встретил Величко. Выходим поиски связи. Ждем указаний. Егоров". - Алексей улыбнулся. - Тут уж многоточие.
Шутка командира разрядила напряженность. Партизаны стали устраиваться на короткий привал. А ночь между тем ушла. Тяжелый мокрый туман катился вниз по склону, чтобы растаять в долине. Сквозь деревья на вершине горы солнце пальнуло первой очередью ярких, но еще не жарких лучей. Через несколько минут это был уже ливень, который осветил чудесную долину. Внизу извивалось шоссе, за которым угадывалось какое-то село. Егоров долго рассматривал его в бинокль.
- Ну, братцы, - обратился он к начальнику штаба и комиссару. - Столовая сегодня не работает, хоть и вторник. Прикажите водички раздобыть, костерцы разжечь и поснидать, чем бог в Ровно послал.
Егоров потянул за собой начальника штаба и комиссара к большому валуну, на котором недавно сидел с Величко. Вытянул из планшета карту, развернул.
- Смотри, Антон, вот мы где, - Егоров ткнул пальцем на склон горы километрах в восьми от села Липтовска Лужна. - Нам действовать по другую сторону этой горушки. Организуй разведку и поиск подходящего места для расположения группы с расчетом, что группа будет быстро расти. С разведчиками пошли Ваштика, он и переводчиком будет при встречах с населением. Величко сообщил, что в горах народу тьма и все рвутся в партизаны. Будем формировать отряды. Предупреди, чтобы поосторожнее были, встречи-то всякие бывают.
- А тебе, Гриша, памятуя изречение какого-то великого полководца о том, что путь к сердцу солдата лежит через желудок, придется организовать закупку продовольствия. Кстати, и настроением народа поинтересуешься. Возьми с собой Ивана Волошина и еще кого-нибудь. Экономь кроны, дорогой. А я с Подгорой пойду на рекогносцировку вот по этой тропе в сторону Подбрезовой - это наше направление.
Егоров, Подгора и Павел Строганов медленно поднимались узкой козьей тропой по крутому склону. А вокруг шумел лес, словацкий лес. Об этом каждую минуту напоминал Йозеф.
- Посмотри, Алеша, какая краса! А там, за горою, Грон, а за Гроном мой дом, в котором я так давно не был. - Подгора перешел на шепот, голос его внезапно сел. Он словно не верил, что стоит на земле отцов и дышит знакомым с детства воздухом гор.
Алексей и Павел Строганов тоже заразились этим восторгом и тоже радовались красотам Татр. Но скоро им пришлось вернуться в суровую реальность. На лесной поляне чуть в стороне от тропы они заметили какого-то человека. Тихо, чтобы не спугнуть его, подошли ближе. Перед ними стоял на коленях одетый в тряпье старый человек с изможденным лицом. Губы его шевелились. Руки были воздеты к небу. Рядом лежала холщовая сумка и длинный посох.
Подошли еще ближе и встали за дерево.
- Чего это он, Йозеф? - шепотом спросил Алексей.
- Молится, - ответил Подгора. - Горе великое… молит всевышнего заступиться… вот проклинает кого-то и шлет кару на его голову.
Павел неосторожно наступил на веточку. Треск испугал старика, он оглянулся. И вдруг с воплем повалился в ноги Егорову. Высокий, в новой офицерской гимнастерке, перепоясанный ремнем с портупеей, с планшетом на боку и орденами на груди, командир десантников действительно был красив и грозен как бог.
- Святой Георгий! - разглядывая незнакомца, прошептал несчастный старик, испуганно вскочил на худые ноги и, крестясь, попятился в кусты.
- Подожди-ка, мы свои! - крикнул ему по-словацки Подгора.
Услышав родную речь, незнакомец остановился и, ничего не сказав, снова встал на колени и начал молиться: "Слава тебе, всевышний! Услышал ты мою молитву и послал на землю спасителей наших!"
- Объясни ты ему, что я советский офицер, а вы - мои товарищи, - попросил Алексей Подгору.
- То русский достойник, наш друг, - пояснил Йозеф.
- Нет, - решительно замотал головой старик. - Вы посланы небом на зов мой. Я видел, как ночью вместе со звездами на землю спускались святые. На широких белых крыльях…
- Да не святые мы. То падаки. А я так и вовсе из Гронской долины, - теряя терпение, перебил Йозеф незнакомца. - Ты лучше скажи, какая беда стряслась с тобой и привела тебя в горы?
Старик молчал. Он переводил испуганный взгляд с Подгоры на Егорова. А потом осмелился и сам приблизился к ним, даже потрогал руку Егорова, все еще не веря, что перед ним живые люди.
Придя в себя, он понемногу разговорился. Зовут его Штефан, а родом он из села на Поважье, недалеко отсюда. Два дня тому назад гитлеровские прихлебатели - гардисты - схватили его единственного сына и после неслыханных издевательств без суда при всем народе повесили на сельской площади.
- И не только моего сына, - вытирая слезы, катившиеся по худым небритым щекам, продолжал старый Штефан. - Еще раньше повесили троих словаков. Говорят - партизаны. Я же успел скрыться.
От старого словака партизаны узнали о неслыханном произволе гитлеровских приспешников - гвардейцев Глинки - в городах и селах тисовской Словакии, о великой ненависти народа к фашистам и их словацким наймитам.
- Мы молимся за вас, только от вас и ожидаем спасения, - с надеждой сказал старик Егорову.
- Спасибо на добром слове. Мы для того и пришли, чтобы вместе бить врага. Только одних молитв мало, отец. Самим надо…
- А как же, все наши люди к этому готовы, - оживился старый словак.
Все четверо повернули назад, к месту отдыха партизан. Там старика накормили.
- А не слышал, дедо, как в Буковце за Гроном? - поинтересовался Йозеф у земляка. - Я родом из тех краев.
- Буковец, говоришь?.. Не знаю, сынок. Везде сейчас плохо, и уходит народ в горы. Может, и твой Буковец партизанит…
ВСТРЕЧА С ЯНОМ СМИДОЙ
В середине дня Егорову сообщили, что его разыскивает какой-то словак. Алексей пошел к часовому. На камне сидел неизвестный человек в поношенной вельветовой куртке. На вид ему лет тридцать пять. Худощавое загорелое лицо, небольшие, аккуратно подстриженные черные усы, острый нос и черные колючие глаза. На голове серая с узкими полями шляпа. Встал, назвал себя Яном Чепеком, рабочим Подбрезовского металлургического завода, что в Гронской долине.
- Какими же ветрами занесло вас так далеко от дома, к нам в горы? - как бы между прочим поинтересовался Алексей, присматриваясь к незнакомцу.
Подгора, подошедший к Егорову, перевел.
- Пасу свою корову. Там, за горой, в долине, - небрежно кивнул головой незнакомец. - Теперь каждый держит свою корову или козу, чтобы не умереть с голоду.
В голосе словака, как показалось Алексею, - нарочитое безразличие и спокойствие. Он неторопливо вытащил из кармана табакерку и стал скручивать папиросу, время от времени кидая острый взгляд на Егорова.
- Ну, корова у тебя там, за горой. А сам-то ты почему здесь?
- Слышал, ночью высадился десант на парашютах. Дай, думаю, разузнаю, так оно или нет. Может, и пригожусь. Есть хотите?
Он развязал небольшую брезентовую торбу, какие носят местные пастухи, достал оттуда краюху хлеба и большой кусок сала, завернутый в тряпицу, и протянул Егорову.
- Возьмите. От меня… Искренне, по-братски.
- Спасибо, от души спасибо, - поблагодарил Алексей. - Делитесь с нами хлебом, - значит, считаете, что мы неплохие люди.
- Да ведь и дурного человека лучше накормить, чтобы не обидел, - отрезал пастух.
- А откуда вам известно о парашютистах?
Чепек засмеялся.
- Так об этом в газетах пишут.
Он протянул Егорову газету "Гардист". На первой странице крикливый заголовок: "В Низких Татрах большевистские десанты!" А ниже - призыв помогать властям в борьбе с парашютистами, щедрые посулы тем, кто изловит их. Егоров удивился: откуда стало известно в неблизкой отсюда Братиславе о десантах в Низких Татрах? Спросил об этом Чепека. Чепек усмехнулся.
- В горах много людей, и у каждого глаза и уши. А совесть у них разная. К тому же в горах разгуливают незнакомые люди в неизвестной военной форме. - Он кинул насмешливый взгляд на Алексея. - В селах есть телефоны, и совсем нетрудно дозвониться до Братиславы. О вашем десанте уже наверняка сообщили.
Егорову начинал нравиться этот разбитной колючий человек, но он все еще не решался открыться. В Киеве перед отъездом в Ровно ему передали список антифашистов в Банска-Бистрице, Брезно и Подбрезовой, в том числе и коммунистов. Но среди них не было Чепека.
Чепек вдруг поскучнел и начал собираться уходить, сказав, что корова может заблудиться. Тогда Егоров решил рискнуть.
- А в Подбрезову вы не могли бы нас провести?
- А зачем вам Подбрезова?
- Мне там нужен один хороший человек. Тоже Яном зовут.
- А как он узнает, что вы тот, за кого себя выдаете?
- Я ему передам привет от Рудольфа… - Егоров вынул из кармана шелковый лоскуточек, развернул его и показал Яну напечатанное на словацком языке удостоверение. Сложив его так, что видна была только подпись Сланского, он поднес удостоверение к глазам Яна.
- Рудольф Сланский, - пробормотал Ян. - Я знаю его. Значит, дошел… - Он что-то быстро начал говорить Подгоре.
- Что он сказал тебе, Йозеф?
- Он сказал, что кто-то дошел до нас.
- Не понимаю.
Подгора переспросил Чепека.
- Три года назад, - ответил тот, - когда еще Гитлер не нападал на Россию, мы посылали в Москву к Готвальду связных через Карпаты. Но началась война, Словакия стала союзницей Германии, к тому же фронт отодвинул границу. И тогда наши товарищи шли в действующие части на Восточный фронт, чтобы там перейти к вам и сообщить Готвальду о нас. В прошлом году из Подбрезовой ушли трое. Кто-то из них, а может, и все перешли фронт. И вот Сланский подает весть. - Суровое лицо Яна смягчилось. Он был взволнован. - Судруг, а тот Ян из Подбрезовой не Смида?
Алексей насторожился.
- Вам знаком этот человек?
- Как же мне не знать самого себя, - засмеялся Ян. - Здравствуйте еще раз. А вас как зовут? Егоров? Который день хожу в горы, чтобы встретиться с людьми из Советского Союза. Как услышал о десантах, так и хожу. - Он обнял Егорова.
- Ну, расскажите же, товарищ Смида, как вы тут живете. Если бы вы знали, как важно сейчас получить информацию от вас, кадровых партийных работников…
Егоров пригласил всех присесть на ствол поваленного дерева.
- С чего же начать? Чтобы рассказать, как мы жили эти годы, нужны дни, а мне засветло надо вернуться в Подбрезову.
Ян устало опустил плечи. Он повторил многое из того, что уже рассказали старый Штефан и Величко. Свою покорную союзницу - тисовскую Словакию - Гитлер держит в черном теле. Тисо отдал гитлеровскому рейху на службу своих солдат, хлеб увозят в Германию прямо с полей, словацкие рабочие обжигают цемент для немецких оборонительных сооружений и катают сталь для противотанковых ежей. А что же взамен? "Новый порядок" - только руками глинковской гвардии и местных фашистских организаций. Но в знак "признания" заслуг Словакии гитлеровцы все же создали в каждом городе Словакии отделения гестапо. Так что в тюрьмы и концлагеря отправляют гестаповцы, а жандармы только конвоируют.
Смида зло рассмеялся. Это надо понимать как "самостоятельность" Словацкого государства и особое доверие к нему Гитлера. Словакам внушают, что их самый лютый враг - Россия. Однако трудно поколебать веками привитое уважение к русским. Пришлось тисовским идеологам выкручиваться. Священник Тисо начал, а за ним со всех церковных кафедр понеслось, что словаки вовсе не против русских, таких же славян, они против сатаны, вышедшего из пекла, - большевизма. А поскольку каждый русский большевик - то он сатана. И словак, если он отказывается идти в бой против русского, тоже сатана, и его надо уничтожать как врага государства…
Четыре состава подпольного ЦК Компартии Словакии за эти годы разгромлены охранкой. В Восточной Словакии свирепствует военная контрразведка. Тюрьмы переполнены, и сидят там не только коммунисты, но много вчерашних солдат, побывавших на Восточном фронте. Они видели Россию своими глазами, знают, за что воюют и умирают русские, и знают, что несет славянам новый фашистский порядок. Усиление репрессий вызвало усиление сопротивления. Создан пятый подпольный ЦК. И снова начались действия против жандармов, полицейских. Люди уходят от преследований в горы, к ним присоединяются бежавшие из тюрем, лагерей, дезертиры из словацкого войска. В горах появились партизанские отряды. Ситуация в стране очень близка к взрыву, особенно теперь, когда Красная Армия вышла к границам Словакии.
- Мы очень хотим внести свой вклад в антифашистскую борьбу, - закончил Ян, - но у нас есть свои особенности и свои сложности в этой борьбе, не разобравшись в которых вам трудно будет помочь нам.
- Какие же это сложности?
Егоров приготовился слушать, но Смида не торопился отвечать. Нелегко объяснить свою беду, если знаешь, что чужая беда больше. Он долго возился с самокруткой.
- Судруг Егоров, с тех пор как партия поручила мне связаться с партизанскими отрядами, здесь, в горах, я часто разговаривал с русскими, бежавшими из плена в горы. Это очень смелые люди, а ненависть их к врагу не знает предела. Я старался понять их фанатическую ненависть к гитлеровцам и спрашивал их об этом. Они мне отвечали: а как же может быть иначе, если враг ворвался в наш дом и разоряет его, убивает стариков и детей, позорит женщин, уводит в рабство сыновей? Вот вы у себя в России говорите: все, кто пришел к нам на землю с оружием, от оружия и погибнет. Так?
Егорову показалась забавной попытка Смиды по-своему истолковать слова Александра Невского.
- Так.
Ян оживился. Он надеялся, что Егоров его сразу поймет.
- У нас этого нет. Словакия не оккупирована. Она союзница гитлеровской Германии, и ее войско участвует в оккупации вашей страны.
Егоров подумал: "Какие вы оккупанты! Сколько твоих земляков перешло к нашим партизанам".
- В вашей войне вы воюете вместе - регулярное войско и партизаны. Так? - Смида развивал какую-то свою, пока непонятную Алексею мысль.
- Не только, - возразил Егоров. - Есть еще рабочие и крестьяне, много других людей, у которых нет оружия в руках, но они тоже воюют, своим трудом. Весь народ воюет.
- Вот видите, судруг Егоров. Все вы вместе, и враг у вас один. А у нас не так. Тисо, продав Словакию Гитлеру, пляшет под его музыку. Это дуэт двух наших врагов: внутреннего и внешнего. Католическая церковь именем бога освящает эту преступную связь. Открыто разоблачать церковь мы не можем, она имеет огромное влияние на массы. Тут мы скорее потеряем людей, чем приобретем. У Тисо многочисленные отряды глинковской гвардии, жандармерия, полиция, к нему всегда придет на помощь его хозяин - гитлеровская Германия. И все же мы хотим вместе с вами нанести удар и по тем, и по другим. Для этого нам надо прежде всего привлечь на свою сторону словацкое войско.
- Вы надеетесь привлечь армию на сторону повстанцев?
- Больше того, войско мы считаем главной вооруженной силой восстания. Армия фашистской Словакии станет повстанческой армией.
- Ну что ж, - задумчиво произнес Алексей Егоров. - Это отлично, если обученная и обстрелянная армия повернет оружие против фашистов. И у вас есть офицеры, которые поведут солдат против своего правительства и Гитлера?
Смида помрачнел.