Докучаеву приходилось выручать своих молодых помощников, вести разговоры с уездным начальством, посещать помещиков, разъяснять им цели и задачи экспедиции, устраивать лекции-беседы о научном и, главное, практическом значении исследования и добываться благосклонного отношения к работе экспедиции.
Докучаев неизменно поднимался на рассвете и уезжал на целый день в поле, где успевал сделать больше, чем любой из его учеников. Необычайная работоспособность учителя и умение полностью отдаваться делу увлекали его учеников. За несколько летних месяцев они под влиянием Докучаева стали такими же одержимыми исследователями почв, как и он, - их жизненный путь был предрешен. Летом 1882 года появились первые ростки докучаевской школы. Первые месяцы летних полевых исследований обогатили молодых ученых опытом, выработали у них навыки самостоятельной работы, приучили бороться с трудностями и невзгодами неустроенной полевой жизни.
Из трех помощников Докучаева почти сразу же выделился Николай Михайлович Сибирцев. В первые недели работы Докучаев довольно часто наведывался на те участки, которые должен был исследовать Сибирцев. Сибирцев показывал своему руководителю почвенные разрезы по берегам Пьяны и тут же на месте читал ему записи из полевого журнала. Докучаев придирчиво осматривал разрез, очень внимательно слушал подробные описания, сделанные Сибирцевым, и, как правило, одобрительно кивал головой. С первых же шагов научной деятельности Сибирцев проявил такое влечение к работе, так быстро и легко осваивал все приемы и навыки почвенных исследований, так верно выбирал наиболее типичные участки для почвенных разрезов, что Докучаев все с большим уважением и симпатией относился к этому двадцатидвухлетнему выпускнику университета.
H. M. Сибирцев.
Учитель и ученик двигались от одного разреза к другому; иногда, обнаружив какой-нибудь своеобразный участок почвы, совместно производили новый разрез, и в полевом дневнике появлялась их коллективная запись - результат подробного и горячего обсуждения всех особенностей участка.
Случайные прохожие, вероятно, с немалым удивлением глядели на этих двух людей, споривших о чем-то у свежевырытой ямы. Трудно было бы представить себе более контрастные фигуры: высокий, плотный Докучаев с окладистой седеющей бородой, одетый в просторный сюртук, и маленький, худощавый Сибирцев, в белом картузе и белой холщевой рубахе навыпуск, с еле пробивающейся реденькой бородкой. Низкий бас Докучаева, уверенно и несколько медлительно высказывавшего свои мысли, и торопливый, на высоких нотах, голос Сибирцева, говорившего запальчиво и горячо во всех случаях, когда дело касалось отстаивания научных взглядов.
После нескольких совместных походов Докучаев почти совсем перестал контролировать работу своего талантливого ученика и даже поручил Сибирцеву самостоятельное изучение природы целого уезда. Так началось научное содружество учителя и ученика, становившееся в дальнейшем все более тесным.
Сибирцев отличался необычайной скромностью, всегда преуменьшал свои научные заслуги, был на редкость отзывчивым человеком. Везде, где бы ни приходилось ему работать, товарищи относились к нему с исключительным уважением и любовью. Первыми оценили его по достоинству участники нижегородской экспедиции. Застенчивый, внешне несколько хмурый, прозванный товарищами "медвежонком", Сибирцев в тесном кругу друзей был душой общества. Вечерами на привалах он подбадривал уставших товарищей, острил, читал стихи, хотя сам уставал больше других - он не отличался крепким здоровьем, да и работал напряженнее остальных, следуя по стопам своего наставника.
Для Докучаева эти летние месяцы имели огромное значение. Впервые от индивидуальных исследований он перешел к коллективной научной работе, научился успешно направлять действия молодых, еще не опытных помощников. В ходе работ, обобщая приемы и навыки, вырабатывавшиеся каждым молодым участником экспедиции, он создавал стройный метод почвенных исследований.
Осень застала участников экспедиции в поле, недалеко от пушкинского Болдина. Здесь, на границе черноземно-степной полосы, среди широколиственных лесов и тихих, медленных рек - притоков Волги, они любовались осенней красотой края, который за несколько десятилетий до них, в знаменитую "Болдинскую осень", воспел Пушкин.
Приближалась зима, а с нею кандидатские экзамены, обработка собранных материалов. Компания студентов, возглавляемая Докучаевым, возвращалась в Петербург, увозя с собой толстые клеенчатые тетради полевых дневников и записей, образцы почв и горных пород.
Несмотря на обилие и ценность собранного материала, который сразу же был использован при завершении работы "Русский чернозем", Докучаев не был удовлетворен результатами первого экспедиционного года. В процессе работы стал ясен ее огромный масштаб и полная невозможность осуществить ее силами четырех человек, несмотря на всю их самоотверженность. Тщательное и всестороннее изучение почв губернии, превышавшей по своей территории площадь таких европейских государств, как Болгария или Дания, осложнялось чрезвычайным разнообразием природных условий. "Здесь, - говорил Докучаев, - что ни шаг, то перемена, что ни имение, то особенности, требующие для своего объяснения массы данных из самых разнообразных областей естествознания".
Но Докучаев не собирался отказываться от начатого им дела. Работа должна быть сделана, а для этого необходимо изменить весь характер деятельности экспедиции, резко увеличить число ее участников, привлечь к работе представителей различных областей естествознания.
Зимой, наряду с чтением лекций, подготовкой докторской диссертации и другими работами, Докучаев занялся заготовкой снаряжения для новой экспедиции, переговорами с земством по поводу увеличения денежных средств и поисками новых сотрудников. Тщательная подготовительная работа принесла свои плоды. Весной следующего года Докучаев выехал на место работ во главе значительного отряда исследователей; наряду с возросшим числом геологов и почвоведов в составе экспедиции были ботаники, химик, метеоролог, агроном. Таким образом, Докучаев организовал первую в истории русских научных экспедиций комплексную экспедицию для изучения природы большого края не с точки зрения какой-нибудь одной науки, а осуществлявшую всестороннее естественно-историческое изучение природы этого края.
Летние исследования 1883 года должны были производиться в районе Заволжья. Экспедиция двигалась к северу через непроходимые хвойные леса Приветлужья, болота-"зыбуны", покрытые мхами и осокой. Здесь, по берегам Керженца, места сказочных и исторических битв русских с татарами, скрывались раскольничьи скиты, здесь, по словам Мельникова-Печерского, "Русь исстари уселась по лесам и болотам".
Работать в этих местах было много труднее, чем на юге губернии, по берегам приветливой Пьяны и в окрестностях Болдина.
"Штаб-квартира" на этот раз была в захолустном лесном уездном городке Семенове. Участники экспедиции пробирались по заданным маршрутам в высоких болотных сапогах, закрыв лица сетками от комаров. Большую часть пути надо было мерить тяжелыми болотными сапогами, проваливаясь по пояс в "зыбуны", пережидая частые в этих местах летние ливни под крышей леса. Молодые исследователи забирались в самые гиблые места и иногда неожиданно для обитателей появлялись в каком-нибудь затерявшемся раскольничьем скиту. Старики-раскольники с опаской смотрели на непрошенного гостя, особенно если он появлялся после ливня в сухой, непромокшей одежде. Гостеприимно угощая молодого путешественника, они предусмотрительно ставили стол с едой к порогу, чтобы не пустить пришельца в "красный угол", под иконы. Помещики здесь были более недоброжелательны, чем на юге, и Докучаеву снова приходилось улаживать дела с уездным начальством. Работать было очень тяжело. Докучаев руководил большим отрядом людей. Но, как и в прошлом году, он работал больше всех и умел заставить работать других; не обращая внимания ни на проливные дожди, ни на болота, пи на комаров, появлялся он то на одном участке, то на другом. Все его сотрудники периодически должны были являться в "штаб-квартиру" и отчитываться о проделанной работе. Докучаев беспощадно браковал неаккуратно и небрежно выполненную работу.
Казалось, он не замечал недовольных лиц некоторых сотрудников и давал им все новые и новые задания, считая, что никто не должен отставать от руководителя, не отказывавшегося ни от какого дела. Молодые, неопытные исследователи не умели производить наблюдения с учетом всех составных элементов изучаемого участка природы. Сделав почвенный разрез, они при описании его часто не принимали в расчет особенности рельефа местности и растительности. С этим Докучаев неустанно боролся. Он не уставал повторять: "необходимо иметь в виду, по возможности, всю единую, цельную и нераздельную природу, а не отрывочные ее части, необходимо одинаково читать и штудировать все главнейшие элементы ее, иначе мы никогда не сумеем управлять ими". Постоянная пропаганда этого четко и ясно сформулированного положения материалистического естествознания составляет огромную заслугу Докучаева.
Когда беспощадная требовательность руководителя вызывала недовольство некоторых членов экспедиции, собиравшихся однажды даже оставить работу, Докучаев умел убедить малодушных в необходимости преодолеть все препятствия и напрячь до предела силы для того, чтобы завершить дело, нужное для родной страны. За несколько месяцев совместной работы ученики обнаружили замечательные качества у Докучаева. Он бывал беспощадно строг и даже деспотичен, но вместе с тем, более чем они сами, заботился об их ученой карьере, внимательно следил за ростом и успехами каждого и радовался любому смелому шагу и самостоятельному открытию ученика. Докучаеву была абсолютно чужда зависть к успехам своих помощников и склонность приписывать себе их открытия; наоборот, он при каждом удобном случае подчеркивал успехи и заслуги своих учеников: Сибирцева, Земятченского, Левинсон-Лессинга и других, часто умалчивая о своем участии в их работах. Ученики быстро оценили достоинства своего учителя и на всю жизнь связали с ним свою научную судьбу.
В те редкие вечера, когда все участники экспедиции съезжались в семеновскую "штаб-квартиру", Докучаев преображался: он собирал всю компанию за общим столом, был весел и остроумен, рассказывал о бурсацких похождениях, развлекал вернувшихся из тяжелого похода учеников рассказами о своих былых путешествиях во время зимних каникул, которые были куда тяжелее и опаснее. Такие вечера еще теснее сближали "нижегородцев", и к концу экспедиции они превратились в одну дружную семью, работавшую самоотверженно на пользу общему делу.
Это содружество особенно сплотилось зимой в Петербурге, в период обработки и анализа собранных материалов, составления и печатания отчетов. Центром этих работ был минералогический кабинет университета, ставший, как рассчитывал Докучаев, научной базой молодого почвоведения.
Обработка собранных материалов шла по детально разработанному Докучаевым плану. Каждый из участников экспедиции должен был сам обрабатывать свои дневники и записи в полевых журналах и с помощью химиков, метеорологов, ботаников, используя данные многочисленных анализов, составить полный отчет о всех особенностях почвы исследованного уезда. Докучаев давал сотруднику на такой отчет около полугода и сначала предоставлял ему полную свободу в распределении времени и в составлении плана исследований. Но через два-три месяца он осведомлялся о ходе дела, с помощью нескольких узловых вопросов уяснял себе состояние работы и умел так ее направить, что отчет появлялся во-время. Готовый отчет Докучаев детально разбирал вместе с автором, тут же внося поправки и дополнения. Лишь после второго чтения и одобрения отчет сдавался в печать. Так было с отчетом по каждому уезду и со всеми общими статьями. Значительное число статей и отчетов было написано самим Докучаевым. Он руководил и сдачей всего материала в печать, держал корректуру многих статей и с особенной тщательностью проверял составление карт.
Удивительный талант организатора и необычайная работоспособность Докучаева, а также самоотверженная работа всех сотрудников привели к тому, что "Материалы к оценке земель Нижегородской губернии", составившие четырнадцать солидных томов, были закончены изданием в 1886 году - через четыре года после того, как трое студентов, руководимых молодым профессором, прибыли на берега живописной Пьяны.
Основные и непосредственные задачи, поставленные перед нижегородской экспедицией, были выполнены с исчерпывающей полнотой: четырнадцать томов "Материалов" включали в себя подробное поуездное естественно-историческое описание почв губернии и богатейшие обобщенные данные по ее геологии, климату, растительному и животному миру. Работ такого типа не знала до этого ни русская, ни иностранная наука. Только теперь, после завершения работы, Докучаев признался: "Говоря откровенно, не без сильных колебаний и сомнений я принял это лестное, но чрезвычайно сложное дело: трудности, предвидевшиеся впереди, казались почти непреодолимыми. У меня не имелось под руками готового, уже не раз испытанного метода. При начале исследования у нас не было ни одной более или менее пригодной почвенной классификации, не было даже мало-мальски сносной почвенной номенклатуры. Наконец, ввиду совершенной новизны дела представлялось немало затруднений и при отыскании вполне подготовленных помощников, тем более, что материальные средства, на которые можно было рассчитывать при исследовании губернии, были минимальные". Но молодые помощники не подвели. Докучаев подчеркивал: "Я ни на минуту не сомневался, что найду живейшее и всестороннее содействие со стороны наших молодых ученых. И здесь, к счастью, действительность превзошла мою веру". В предисловии к последнему тому "Материалов к оценке земель Нижегородской губернии" он "с особенной сердечной благодарностью" вспоминал об их "замечательно энергическом сотрудничестве".
Конечно, в нижегородских отчетах Докучаева и его учеников были недостатки, правда, вполне простительные для того времени, так как наука о почве лишь создавалась. Главным недостатком была слабая увязка полученных данных по природной характеристике губернии с требованиями сельского хозяйства. Это объяснялось как трудностями такой "увязки" вообще, так и на первых порах недостаточной осведомленностью участников экспедиции, да и самого Докучаева в вопросах сельского хозяйства. Однако можно смело сказать, что эти недостатки нижегородских отчетов восполнялись другими неоценимыми достоинствами.
В итоге работы над материалами нижегородской экспедиции окончательно сформулировалось основное положение учения о почве, как о самостоятельном природном теле, как о "четвертом царстве природы". Докучаев высказал это положение со свойственной ему сжатостью и ясностью:
"Почва - это такое естественно-историческое, вполне самостоятельное тело, которое, одевая земную поверхность сплошной темной (чернозем) или серой (северные дерновые почвы) пеленой, мощностью в 0,5–5 футов является продуктом (иначе функцией) совокупной деятельности следующих почвообразователей (иначе почвенных переменных): а) грунта, б) климата, в) растительных и Живовых организмов, г) возраста страны, а отчасти и д) рельефа местности".
Как вывод из этого положения возник наказ ученикам и продолжателям: "…изучать почву нужно прежде всего и главным образом с естественно-исторической научной точки зрения, как изучают натуралисты любые минералы, растения и животных…"
Эту точку зрения надо отстаивать, за нее надо бороться соединенными силами молодых ученых со всеми устарелыми и косными представлениями, а также со сторонниками узкого утилитаризма. "Только после того, как наука овладеет почвой как естественно-историческим телом, будет расчищено и подготовлено поле для эксплоатации ее".
Эти выводы Докучаева, сделанные им на основе работ нижегородской экспедиции, нашли полную поддержку и дальнейшую разработку в наши дни в трудах академика В. Р. Вильямса, писавшего: "Самое важное в учении В. В. Докучаева о почве - это идея о том, что почва есть особое природное тело, отличное от горных пород, хотя и развивающееся из них. До тех пор, пока не был сформулирован этот принцип, не могло существовать и подлинной науки о почве. Только на основе этого принципа развилось современное генетическое почвоведение, играющее такую крупную роль в плановом социалистическом сельскохозяйственном производстве Союза ССР и вообще в разработке мер повышения и поддержания устойчивости плодородия почв".
Один из участников экспедиции, А. Р. Ферхмин, с достаточной полнотой впоследствии определил значение нижегородской экспедиции для Докучаева: "В эту именно эпоху окончательно сложились главнейшие взгляды его на почву и почвоведение; сформировался его характер как ученого и общественного деятеля; выработался учитель и руководитель молодежи; положено начало школы почвоведов, носящей его имя; найден и разработан метод естественно-научного изучения почв; выработана первая естественно-историческая классификация почв, обнимающая все главнейшие почвы Европейской России; широко поставлена и впервые выполнена задача всестороннего систематического изучения и описания более или менее обширной местности (целой губернии) в естественно-научном отношении".
Успех нижегородской экспедиции был полный. Докучаеву виделись впереди широкие горизонты научной и общественной деятельности, его силы удвоились от сознания победы, одержанной вопреки всевозможным затруднениям и препятствиям. Первым подтверждением всеобщего признания этой победы было предложение Полтавского земства провести подобное же исследование земель Полтавщины.
Работа над "Материалами к оценке земель Нижегородской губернии" окончательно сплотила во. круг Докучаева дружный научный коллектив. Докучаев меньше всего хотел видеть в учениках послушных технических исполнителей своих замыслов и предначертаний "Неотразимую прелесть в глазах его сотрудников-учеников, - вспоминал А. Р. Ферхмин, - имела возможность непосредственно участвовать в процессе творчества; каждый, кому поручалась та или другая работа, был уверен, что все, что ему удастся подметить, наблюсти или найти, тотчас же найдет себе применение, будет обсуждаться и, быть может, послужит материалом для новых обобщений, новых выводов".