Представитель Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевский разрешил мне присутствовать при организации наступления и взаимодействия 6-й и 12-й армий. Я имел возможность как бы со стороны наблюдать за всеми этапами наступления этих армий.
Мне интересно было посмотреть развивающееся наступление и для приобретения личного опыта. Во втором эшелоне 6-й и 12-й армий стояли: 1-й гвардейский механизированный корпус, имевший в своем составе 165 танков (в ходе подготовки к наступлению его состав доводился до 200 танков); 23-й танковый корпус в составе 220 танков и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала В. К. Баранова. Все эти силы предстояло ввести, как только наметился бы успех двух армий. 23-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса планировалось бросить в прорыв в первый же день наступления, как только войска 6-й и 12-й армий достигли бы линии Викино - Долгенькое - Краснополье.
Спору нет, операция была спланирована грамотно. Танковый, механизированный и кавалерийский корпуса, развивая наступление, имели все возможности создать для противника критическую ситуацию и совместно с войсками Южного фронта окружить и уничтожить части 1-й танковой и 6-й полевой армии противника в Донбассе.
Очевидец событий, выступающий в мемуарном жанре, использует боевые и оперативные документы, как канву, заполняя ее фактами, которые остались у него в памяти. Иной раз эти факты не зафиксированы в документах. И это понятно. Не всегда и не все документы исполнялись так, как они были написаны. Что-то не успевали сделать, где-то в дороге задерживались те или иные части, что-то в документе было написано на основе неточной информации, какое-то указание просто-напросто не могло быть выполнено. Историку труднее. Ему приходится иметь дело с документами, и он не вправе от них отступить.
По документам - по директивам Ставки, по переписке со Ставкой командования Юго-Западного фронта, по письмам в Ставку Василевского - никак нельзя полностью установить, что же мешало успешному наступлению.
Документы говорят также о том, что страна в 1943 году, благодаря героическому труду советских рабочих, обеспечила фронт в достаточной степени боевой техникой всех видов.
Наша военная промышленность в 1943 году выпустила около 35 тысяч самолетов, около 24 тысяч танков и самоходных орудий, в том числе 16,5 тысячи тяжелых и средних, около 130 тысяч орудий всех калибров и видов. В 1943 году производство боеприпасов возросло на 25,5 процента по сравнению с 1942 годом, К концу сорок третьего года выпуск боеприпасов превзошел на 18 процентов их расход на фронте.
Но так все это выглядит при изучении документации историками. А на практике получалось и по-иному. Учитывая первоочередность и особую важность снабжения Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов, Ставка направляла вооружение прежде всего туда и в достатке, иначе решающая битва сорок третьего года не была бы выиграна.
Но что это такое в смысле доставки? Это не десятки, это сотни тысяч тонн грузов, которые надо было пропустить по разрушенным железнодорожным путям, по наведенным наспех мостам и переправам, мобилизуя потрепанный вагонный парк, проталкивая грузы на железнодорожных путях сквозь заторы на путях, загруженных сверх всякой меры и никак не приспособленных для такого масштаба перебросок. Не сомневаюсь, что если бы наши тылы справились со снабжением Юго-Западного фронта, мы не испытывали бы нужду в боеприпасах. Но они физически справиться с такой задачей не могли. Грузы к нам начинали свое движение по тем же путям, по которым шел подвоз к Центральному, Степному и Воронежскому фронтам.
Итак, на одном километре фронта сосредоточено до 120 орудийных стволов. Эта цифра фигурирует в документах Ставки Верховного Главнокомандования… Мне помнится другая цифра: 130–140 артиллерийских стволов на один километр фронта прорыва. С таким количеством стволов можно было бы превратить в прах вражеские укрепления, если бы мы имели достаточное количество боеприпасов.
…Для наблюдения я избрал командно-наблюдательный пункт 1-го гвардейского механизированного корпуса, который располагался юго-западнее села Студенок на высоте с отметкой 215,6. С этой высотки отлично просматривалась вся полоса, где велось наступление.
Наступление 6-й и 12-й армий началось 17 августа на рассвете. Первые залпы артиллерии были действительно мощными. Такой насыщенности нашего огня мне до той поры видеть еще не приходилось. Над траншеями противника земля встала дыбом. Не успевал осыпаться один фонтан земли, как рядом вздымался другой. Расположение артиллерийских батарей противника было разведано, разведаны были и огневые точки.
Но кто мог гарантировать, что в канун наступления противник не переменил позиций? Мы к нему готовились, но готовился к нему и противник.
Однако я уже на слух уловил, что после первых и насыщенных залпов огонь наших орудий поредел. Вступал в силу закон экономии боеприпасов.
Со мной на командно-наблюдательном пункте находились генералы Н. М. Пожарский, С. С. Гурьев и Я. С. Фоканов. Мы фактически расположились в центре наступления 6-й армии генерала И. Т. Шлемина.
Я не устаю повторять мудрейшее изречение Александра Васильевича Суворова, классика русского военного искусства: "Удивить - значит победить". Внезапность - это главное при такого рода сражениях. Перед моими глазами разыгрывалось трагическое подтверждение этого тезиса.
Войска встали и сделали рывок к позициям противника. Еще рокотала наша артиллерия, рвались снаряды во второй линии обороны, а по нашим войскам из надежных укрытий враг открыл уничтожающий пулеметный и орудийный огонь. Наша артиллерия не подавила его огневых средств.
Трудно было достигнуть внезапности при весьма широких возможностях современной разведки. Все же в нашем распоряжении оставались для этого некоторые средства: а) выбор места удара, где противник не ожидал активных действий. Этому могли бы способствовать отвлекающие действия на других участках фронта; б) тщательно организованная разведка обязательно на широком фронте, чтобы сама разведка не давала противнику возможности определить район, который нас особенно интересует; в) скрытая подготовка и сосредоточение сил и средств для наступления дисциплиной марша, особенно ночью, наступлением с ходу и т. п.; во время перехода в наступление, чтобы противник был ошеломлен ударом и не мог произвести контрподготовку и помешать плановому развитию наступления.
Были ли соблюдены условия для внезапности при наступлении 17 августа 6-й и 12-й армии? Нет. Это наступление велось с захваченного плацдарма, противник не мог не ожидать развития событий с вводом свежих сил, так как удар через Барвенково на юг для него был смертельно опасен.
Подход к Северному Донцу 6-й и 12-й армий был несомненно обнаружен противником, а их переправа через реку Северный Донец и замена войск 8-й гвардейской армии указывали приблизительно и время наступления. Определение часа атаки при таких условиях существенной роли не играет. Здесь противника во многом выручал установившийся шаблон - начало артиллерийской подготовки.
Мне тяжело вспоминать картину боя. К середине дня наступление 6-й армии уже захлебнулось. Ценой тяжких потерь нашим войскам удалось продвинуться за восемь часов боя лишь на один - два километра.
На второй день наступающие цепи топтались на месте. Атака в лоб без каких-либо попыток сманеврировать, изменить направление удара была безуспешной.
В документе, отправленном А. М. Василевским в Ставку, высказывалось, что 8-я гвардейская армия должна была использоваться в августовском наступлении лишь с целью развития операции. Операция никакого развития не получила. Но уже 18 августа командующий фронтом приказал мне вводить армию в стык 6-й и 12-й армий.
Я был против ввода армии еще не подготовленной к наступлению после тяжких боев, ввода на том же направлении, в тех местах, где захлебнулись уже два наших наступления. Армии требовался отдых.
Александр Михайлович Василевский не мог не заметить моих сомнений. Он всячески пытался их развеять, как представитель Ставки Верховного Главнокомандования. Он доверительно мне говорил, что обстановка на севере от нас в зоне действий Воронежского и Степного фронтов, наше наступление на Харьков требуют от нас, чтобы мы, не теряя времени, применили все силы для того, чтобы оттянуть хотя бы несколько дивизий из-под Харькова, а если и не оттянуть, то хотя бы не дать возможности Манштейну снять с нашего участка фронта какие-либо свои части.
- Если, - говорил он, - вы притянете на себя одну-две танковые дивизии немцев, - это будет лучшим вкладом в разгром врага на юге.
Я теперь уже отказался от рассеивающих ударов по всей полосе фронта 8-й армии, считая, что важнее сосредоточить удар на узком участке, прошить немецкую оборону километров на 8–10 в глубину и создать предпосылку для ввода механизированного корпуса. В прорыв, если бы он нам удался, планировалось ввести 1-й гвардейский механизированный корпус Руссиянова, который стоял наготове уже более месяца.
Итак, чем мы могли располагать?
Количество артиллерийских стволов на участке прорыва было достаточным. Для артподготовки недоставало снарядов. Так что "бог войны" и на этот раз не мог полностью поддержать "царицу полей" - пехоту. Однако в тесном взаимодействии пехоты, артиллерии, авиации своевременный ввод механизированного корпуса мог восполнить многое из того, что нам недоставало.
Я сообщил Р. Я. Малиновскому свои соображения. Он утвердил мои распоряжения. Просил его дать твердое указание Руссиянову быть готовым к вводу корпуса в прорыв.
Итак, 29-й гвардейский стрелковый корпус получил задачу - одним броском овладеть населенными пунктами Сулиговка и Долгенькое, а 28-й гвардейский стрелковый корпус - овладеть лесистым районом южнее Долгенькое.
По достижении этих рубежей было намечено ввести в бой 1-й гвардейский механизированный корпус.
Р. Я. Малиновский приехал в штаб армии. Он решил присутствовать на моем командно-наблюдательном пункте.
В ночь с 21 на 22 августа перед наступлением мы с ним проехали по всему расположению армии, посетив каждую дивизию. Все готовились к бою. В частях проводились партийные собрания. Многие воины вступили в эту ночь в партию. На партийных собраниях в повестке дня стояли задачи наступления. Говорилось о том, что гвардии топтаться на месте не положено, что пора нам ответить делом на высокую честь называться гвардейцами.
- С такими людьми, - говорил мне Родион Яковлевич, - и не опрокинуть врага?
Я понимал его настроение.
Мы побывали на исходных позициях, откуда должно было начаться завтрашнее наступление. Ветром наносило на позиции смрад от разлагающихся трупов - немцы не убирали своих убитых.
Наблюдательный пункт мы выбрали на высоте с курганом с отметкой 217,4 севернее Голой Долины, на северо-западной окраине большого лесного массива.
Заночевать пришлось в лесу.
Бессонная ночь. Хочется еще и еще раз проверить, все ли готово.
Серьезно пришлось поработать командующему артиллерией армии генералу Н. П. Пожарскому. Он, как всегда, проявил находчивость, выдумку в распределении боеприпасов, сумел спланировать минометный огонь на три рубежа огневого вала на глубину до 600 метров. Но снарядов, в особенности калибра 122, едва хватало на артиллерийскую подготовку. Еще раз проверили взаимодействие с авиацией. Командующий воздушной армией В. А. Судец находился с нами на наблюдательном пункте. Сюда же были подтянуты и его средства связи.
А как же с внезапностью?
Противоречивая эта штука, внезапность. И плацдарм обстрелянный, и наступление на нем за наступлением, и все ж я старался, чтобы армия занимала свои исходные позиции скрытно. На что расчет? Расчет лишь на то, что немецкое командование, отбивая атаки 6-й и 12-й армий, сочтет, что еще одну армию на этом плацдарме мы в сражение не введем. Расчет, конечно, не ахти какой, но все же некоторые надежды он нам подавал.
И самое интересное. Удар наш оказался для противника все же внезапным. Это позже подтвердили пленные немецкие офицеры, это подтвердили успехи наступления.
Рассвет… Артиллерия заговорила. В. А. Судец направил свои штурмующие звенья на позиции противника. Было слышно, как он переговаривался с ведущими эскадрилий, нацеливая их удары на обнаружившие себя цели в момент артиллерийской подготовки.
Вот огневой вал отодвинулся в глубину. Командиры полков и батальонов подняли солдат. Цепь за цепью уходила за артиллерийским валом в атаку. Пошли дружно. Уже гремел в первых траншеях противника огневой бой, рвались ручные гранаты, доносились до нас автоматные очереди. Прошло полчаса. Цепи ушли вперед. Только слышно, как разгорается бой во второй, а затем и в третьей траншее. Бьют прямой наводкой танки и самоходные орудия поддержки пехоты.
Вот уже поступают на командный пункт донесения, что гвардейцы завязали бои за село Долгенькое и Мазановка.
Успех! Успех впервые за месяц кровопролитных боев. Малиновский снимает трубку полевого телефона и дает команду И. Н. Руссиянову вводить 1-й мехкорпус в бой без паузы в общем направлении южнее Долгенькое и Долгий Яр, Барвенково, придерживаясь грунтовых дорог. Тут же он соединяется с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенантом Волохом и приказывает ему проконтролировать ввод корпуса Руссиянова.
Вот-вот из леса, что виден, нам с нашей высотки, покажутся танковые колонны мехкорпуса и бой оживет, удар наш обретет мощь и силу.
Идут ожесточенные бои в Долгеньком, враг выбит из Мазановки. Ворота для ввода мехкорпуса открыты. Но танки не появляются. Малиновский опять вызывает по телефону Руссиянова. Связь работает. Руссиянов отвечает, что сейчас, через несколько минут, пойдут в бой танки. Малиновский кладет трубку, я вопросительно смотрю на него.
- Сейчас! - повторяет он слова Руссиянова. - Сейчас! Что ты на меня смотришь? - вдруг кричит он. - Я что, не понимаю, что дорога каждая секунда?!
Я действительно на него смотрю, субординация не позволяет мне сказать, что кипит в душе. Вчера же все проверяли вместе. Побывали во всех дивизиях 8-й армии, в мехкорпус не поехали. Там давно все готово…
Танков нет и нет!
Малиновский пытается соединиться с генерал-лейтенантом Волохом. Волох не берет трубки. Комфронтом отвечают, что генерал Волох у танкистов в лесу.
- Он с ними! - с надеждой восклицает Малиновский. - Он с ними, он сам вводит корпус в бой!
Руссиянов опять уверяет, что танки скоро двинутся в бой.
Я опять выразительно смотрю на командующего фронтом.
- Что смотришь? Что смотришь? - кричит он. - Иди и сам вводи! Заснули они, что ли?
Я не стал ждать повторения и помчался в лес на исходный рубеж ввода мехкорпуса. Командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант Волох был убит осколками от шального снаряда. Руссиянов прямо мне заявил, что мехкорпус к вводу в бой не подготовлен, что он еще только сосредоточивается на исходных позициях. Естественно, что через голову командира корпуса я действовать не мог. На моих глазах танки только выходили на исходные рубежи. Все, что я мог сказать Руссиянову о необходимости ввода в бой корпуса, было сказано.
Мне казалось, он не поверил, что мы прорвали оборону противника, что нами подготовлен ввод корпуса.
А время шло, противник подбросил новые резервы, он оголял соседние участки фронта, пытаясь закрыть образовавшийся прорыв до десяти километров в глубину и восьми километров по фронту. Его дальнобойная тяжелая артиллерия систематически обстреливала дороги, идущие с тыла к фронту.
Я доложил Малиновскому, что время для ввода корпуса в бой упущено… Противник, вероятно, подготовился к встрече наших вторых эшелонов. В воздухе к тому же появились вражеские бомбардировщики, вызванные, видимо, с дальних аэродромов для удара по танковым частям, появление которых предусмотрел противник.
8-я гвардейская армия была вынуждена менять огневые позиции артиллерии, подтянуть ее ближе к наступающим войскам.
Командующий фронтом весь день провел на армейском наблюдательном пункте. Уезжая вечером в штаб фронта, он приказал мне и соседним 6-й и 12-й армиям с утра 23 августа продолжать наступление с прежней задачей. Он также подтвердил задачу и генералу Руссиянову вступить в бой на следующее утро.
На следующий день утром армия после короткой артиллерийской подготовки снова пошла в атаку, очистила полностью село Долгенькое и вышла на западную опушку леса, что южнее Долгенького. По приказу командующего фронтом корпус Руссиянова в густых боевых порядках пошел в атаку. Танки перевалили высоту с отметкой 242,9, что южнее села Долгенькое, и тут же попали под огонь танков противника, закопанных в земле и хорошо замаскированных в кустарнике. Огонь противника велся прямой наводкой. Запылали наши танки.
Здесь впервые я увидел, как противник применил против наших танков противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам. От удара торпеды танк разрывался на огромные куски металла, которые разлетались на 10–20 метров. Тяжело было нам смотреть на гибель танков, пока наша артиллерия не нанесла сильный огневой удар по танкам и окопам противника.
Все было ясно. Противник за ночь подтянул к опасному участку свои резервы. Мы опять натолкнулись на возросшее сопротивление. Прорыв к Барвенкову враг закрывал трупами, бросая в бой все силы, которые были в Донбассе, ибо взятие Барвенкова означало бы для него в сложившейся обстановке катастрофу.
Наши войска, действующие правее Юго-Западного фронта, подходили к Харькову, а левее успешно развивали наступление войска Южного фронта. Войска 5-й ударной армии под командованием генерала Берзарина протаранили оборону противника на участке Куйбышево - Дмитриевка, продвинулись вперед, за ними устремились части 4-го гвардейского механизированного корпуса. Противник не знал, откуда брать резервы, как латать дыры.
"22 августа, - пишет Манштейн в своих мемуарах, - был явно днем кризиса. В Донбассе противник вновь атаковал нас. Хотя 6-я армия и смогла сдержать опасный прорыв противника, но ей не хватало сил вновь восстановить положение. На участке 1-й танковой армии новое крупное наступление противника было остановлено, но ее силы иссякли".
23 августа город Харьков был освобожден войсками Степного фронта при активном содействии войск Воронежского и Юго-Западного фронтов.
Взаимодействие фронтов - сложная вещь, и не всегда она приметна для широкого обозрения.
Несомненно, наше наступление, хотя оно и не нашло развития в глубину, сковало значительные силы противника и дало возможность достичь успеха войскам Степного и Воронежского фронтов. Могло случиться и иначе. Не перебросив дивизии из-под Харькова, противник мог приостановить наступление наших войск. Но тогда войска Юго-Западного фронта сражались бы с противником, лишенным резервов, тогда наши старания на Барвенковском направлении увенчались бы успехом и разгром немецких войск начался бы под Барвенковым, с выходом на Харьков и южнее в направлении на Запорожье.
В основном задачи Ставки на Северном Донце были решены. Мы лишили противника маневра, сковали его силы, притянули часть их на себя.
В августовских боях были созданы предпосылки не только для полного освобождения Донбасса, но и для дальнейшего освобождения всего юга страны.