Даже если у вас нет средств для того, чтобы обставить дом с помощью дизайнера, или просто нет средств ни на что, это не повод, чтобы превращать его в склад случайных вещей, которые остались от прежних хозяев, перешли от родственников, подарены или приобретены по случаю. Никогда не приобретайте предметы просто потому, что они продаются на распродажах.
Я знаю, о чем говорю, сама приобретала много ненужного, но у меня была такая возможность. Джек, а потом Ари ворчали на безумные ненужные траты, и это вовсе не способствовало их ко мне хорошему отношению.
Если же у вас нет возможности отправлять счета супругу пачками, то едва ли стоит покупать все подряд на всякий случай. Напротив, выбирая тщательней, вы почувствуете вкус именно к выбору.
Одно нужно запомнить твердо: только опытные дизайнеры могут смешивать разные стили в одном помещении. Но как раз они этого стараются не делать. Если не для всего дома или квартиры, то хотя бы для каждой комнаты выберите один стиль (лучше, конечно, не барокко или рококо, а что-то попроще) и выдержите все в этом стиле.
Занавеси с цветочным принтом на окнах едва ли подойдут к коричневому кожаному дивану, а бархатные зеленые шторы к креслам в стиле кантри.
Пусть дорогой сердцу кожаный монстр стоит в кабинете, а кресла в стиле прованс соседствуют с теми самыми шторами в цветочек. Это азбучная истина, о которой даже говорить не стоит. Все знают, но не все, к сожалению, учитывают.
И еще очень важно, чтобы ваш дом не копировал даже самый лучший отель, в котором вы жили, например, во время свадебного путешествия. Это не вернет настрой медового месяца, зато испортит домашнюю атмосферу. Дом это дом, а не отель, самый элегантный отель никогда не будет домом, если, конечно, человек не предпочитает жизнь на чемоданах.
С чем-то похожим я столкнулась, став первой леди и приехав в Белый дом.
Эйзенхауэр был президентом два срока, Мэйми Эйзенхауэр была первой леди целых восемь лет. Но даже если бы это были не восемь, а четыре… Так изуродовать главную резиденцию президента сумел бы не каждый. Осмотрев впервые свое будущее местожительство сразу после выборов, я пришла в ужас.
Миссис Эйзенхауэр провела меня по Белому дому еще до инаугурации, явно гордясь порядком в доме. Да, порядок был идеальным, я заметила, что на ковры даже сама миссис Эйзенхауэр старалась не наступать. Но и только.
Это был порядок начищенной перед визитом начальства казармы. Похоже, Эйзенхауэры воспринимали резиденцию № 1600 на Пенсильвания-авеню как часть армейской казармы, выделенной им для временного пребывания.
Общее впечатление – дом не Белый, а коричневый. Огромный номер плохого отеля в сочетании с больницей. Истертый линолеум, плевательницы, как в больницах, фонтанчики питьевой воды на стенках, половина окон не открывалась, из второй дуло так, что сквозняком могло растрепать прическу, камины не работали, на первом этаже преобладали темно-красные ковры и такие же занавеси, спальня и ванная самой бывшей первой леди выкрашены в ядовито-зеленый и такой же неприятный розовый цвета. В качестве последней капли оказались огромные пальмы в кадках, расставленные по всему дому, сами пальмы в плохом состоянии, а кадки посеревшие от старости. Такого нет даже в помещениях провинциальных вокзалов.
Сочетание темно-красного, коричневого, зеленого и розового давило физически. Мебель собрана словно в номер плохого отеля (мне даже не приходилось останавливаться в таких, только видела в фильмах), и ни одного книжного шкафа!
Я невольно ужаснулась:
– Президенты не читали книг?!
Думаю, миссис Эйзенхауэр просто обиделась, но мне было все равно.
Она "отомстила" довольно мелко – когда перед инаугурацией мы заехали за уходящей с поста президентской четой Эйзенхауэров, они пригласили нас на кофе и рядом со мной посадили Пэт Никсон. Ситуация не очень приятная и для миссис Никсон тоже, она демонстративно делала вид, что попросту не замечает моего присутствия, и разговаривала только с Мэйми Эйзенхауэр. Я мысленно дала слово, что постараюсь впредь избегать присутствия миссис Никсон в Белом доме, насколько это будет возможно.
Но это оказалось не все: когда мы спускались по ступенькам к автомобилям, чтобы ехать на инаугурацию, миссис Эйзенхауэр довольно громко заметила все той же Пэт, что Кеннеди в цилиндре очень похож на ирлашку. Уничижительно, не могла же она не знать, что Джек и впрямь имеет ирландские корни. Но если знала, значит, выпад был намеренным?
Уходящая первая леди пыталась испортить праздник новой? Не получилось, Мэйми Эйзенхауэр не подозревала, что Джеки Бувье Кеннеди умеет держать удар и не обращать внимания на то, что может испортить настроение. А уж шипение бывшей первой леди и неудавшейся – тем более.
Но выпроводив бывшую президентскую чету из Белого дома, мы вовсе не получили новый дом взамен старого и уюта не прибавилось. Следовало немедленно заняться переделкой.
Еще до инаугурации, приходя в себя после рождения Джона-младшего, я попросила прислать фотографии комнат и планировку, чтобы понять, что именно захочу оставить, а что изменить. Фотографии ужаснули не только из-за цветовой гаммы и нелепости обстановки, но и бестолковостью планировки.
Единственное помещение, которое в результате было решено оставить таким, как есть, – спальня Линкольна. Все остальное предстояло переделать и обставить заново. По моему мнению, Белый дом должен быть домом, в котором живет президентская чета. Именно домом, а не огромным неуютным номером отеля, снятым на четыре года президентского срока.
И уютными должны стать не только комнаты, в которых живет семья президента, но и те, где он работает и принимает гостей. С одной стороны, эти гости часто официальные лица, главы государств, от их впечатлений о Белом доме во многом зависит впечатление о самой Америке. С другой – друзья, которым тоже не все равно, сидят ли они на скрипучих стульях, поглощая еду из ближайшего пункта быстрого питания, или вкушают пищу богов в уютной столовой из красивой посуды.
На содержание Белого дома отпускалось неприлично мало средств, и приемы иностранных представителей часто оставляли желать лучшего. Это положение следовало немедленно исправлять, но вовсе не только из-за гостей-иностранцев. Семья президента должна жить в красивом, уютном доме, как и любая другая семья.
Но Белый дом был не только неуютным, он не имел лица.
Главный дом страны должен рассказывать историю страны не хуже соответствующего музея, но плевательницы, подобные вокзальным, или фонтанчики с питьевой водой, торчащие прямо из стен, вовсе не способны убедить ни американцев, приходящих на экскурсию, ни гостей президентской семьи в том, что здесь живут уважающие свои корни и свою страну люди.
Если жилые комнаты можно обставлять согласно своим цветовым пристрастиям, то на первом рабочем этаже, где бывают экскурсанты, должен присутствовать одновременно деловой и классический стиль.
Но денег на все переделки просто не было, кроме того, едва прослышав о грядущих изменениях в Белом доме, газеты подняли шум по поводу безответственной траты бюджетных средств. Джек испугался:
– Лучше оставить все, как есть, чем оправдываться перед журналистами за то, что превысил бюджет содержания Белого дома.
Пятьдесят тысяч долларов едва-едва хватило на переделку жилых помещений Белого дома, чтобы удалить зеленый и розовый цвета со стен, заменить мебель, шторы и протертый линолеум. Но следовало найти куда большую сумму, чтобы достойно отремонтировать и обставить рабочие помещения Белого дома.
– Джек, ты представляешь, сколько людей ежедневно проходит через Белый дом? Американцы должны им гордиться!
На обустройство гордости американцев нужно было найти деньги.
Я нашла выход. Если Белый дом – общественное состояние, то следовало к общественности и обратиться. В Америке много состоятельных людей, которым вовсе не все равно, как выглядят помещения Белого дома, и немало тех, кто готов проконсультировать, как они должны выглядеть.
Был создан комитет по переустройству Белого дома, вернее, вначале по сбору средств на это. Во главе встал Генри Дюпон – ведущий специалист Америки по реставрации старинной мебели. Именно он мог подсказать, что должно остаться и как выглядеть в том же Овальном кабинете, чтобы демонстрировать дух Америки.
Дюпона мне старательно рекомендовали многие и столь же многие ходатайствовали перед ним за меня и мою идею.
Не стоит думать, что я просто решила все переделать и переделала. Еще до инаугурации я по возможности изучила планировку и состояние жилых помещений и была готова к их ремонту, но это проще, в данном случае я могла руководствоваться собственным вкусом и потребностями.
Сложней с остальными помещениями, ведь они словно священная корова для американцев, которую нельзя просто отвести на заклание. Любая ошибка могла дорого стоить не мне, а Джеку.
Я потратила очень много времени, изучая материалы, взятые в библиотеке Конгресса, о том, как выглядели эти помещения в то или иное время, при каком президенте что претерпело изменения, знала, что из мебели осталось в подвалах и безобразно свалено в закрытых комнатах.
Когда Генри Дюпон вернулся из круиза, в котором находился довольно долго, я была во всеоружии, готова к встрече с ним. Разговор со специалистом такого класса не должен проходить на уровне "я хочу" или "мне нравится", тем более, я намеревалась переделать не собственную спальню (ее уже переделали), а официальные помещения резиденции президента.
К Дюпону я отправилась в его зимний дом сама. Он сразу уловил мой замысел, осознал его важность и согласился возглавить комитет по переустройству. Генри Дюпон приехал в Белый дом, прошелся по помещениям, которые предстояло переделать, как и я, пришел в ужас и засучил рукава, чтобы приняться за работу.
Когда он принял предложение возглавить комитет, я поняла, что сделала главное – заполучила того, кого критиковать ни у одного человека не повернется язык. Оставалось только слушать и следовать его советам.
Конечно, далеко не один Дюпон работал на благо нового облика Белого дома, консультантами были Бани Меллон и Джейн Райтсман. Первая занялась Розовым садом, быстро ставшим гордостью Белого дома, и всеми цветочными композициями, а Джейн отвечала за интерьеры.
На этом поприще трудилось столько талантливых и заинтересованных людей, что я просто боюсь перечислять, дабы кого-то не забыть и тем самым не обидеть.
Чтобы выпрашивать средства у прижимистого Конгресса, было решено обратиться к общественности за пожертвованиями. Для этого следовало объяснить, что мы не намерены провести просто косметический ремонт, перекрасив облезлые стены, а собираемся превратить Белый дом в гордость американского народа.
Я дала интервью журналу "Лайф", обещая, что Белый дом станет музеем и средства не будут потрачены впустую. Его "начинка" должна рассказывать об истории Америки.
Конгресс принял закон, по которому Белый дом становился музеем, у него появился хранитель, было определено, что никто не будет иметь права ни продавать предметы, которые будут приобретены в ходе переделки, ни забрать их с собой, и пожертвования буквально потекли рекой.
Жертвовать на преображение Белого дома стало модным, причем не только среди состоятельных американцев.
Далеко не все проходило так гладко, не всегда совпадали мнения членов комитета, не все получалось, как хотелось, но мы многого добились. Переустройство Белого дома стало национальным проектом, а не моей личной идеей, и ударить в грязь лицом никак нельзя.
Результат следовало показать американцам. Для этого использовали два пути – выпустили красочно оформленный путеводитель по Белому дому и сняли телевизионный вариант экскурсии по нему.
Мне очень не хотелось самой вести такую экскурсию, у меня тихий и слабый голос, мне трудно держаться перед камерой. Лучше бы это сделать кому-то другому, но вынудили меня. Многие не упустили возможности раскритиковать мой телевизионный дебют, утверждая, что я говорила с интонациями Монро. Хотя эти обвинения нелепы.
Но как бы ни критиковали мои комментарии, Белый дом приобрел новый вид, который сохранился до сих пор. Конечно, он не остался неизменным во всем, но нынешние видеоэкскурсии подтверждают, что мы тогда не ошиблись.
В Белом доме стали проводиться официальные приемы, обеды, встречи, устраивались концерты, я приглашала писателей, музыкантов, художников, на дружеские вечеринки приходили наши друзья…
Ради прекрасной кухни мы пригласили шеф-повара из Франции (что немедленно вызвало массу нареканий, словно есть можно только приготовленное американцами). Вкусная еда, прекрасные вина, умная беседа… что еще нужно людям, чтобы расслабиться? Наши концерты, приемы, вечеринки стали образцом для подражания.
К сожалению, Джека влекло иное. При любой возможности он норовил уехать из уютного дома, от хорошей кухни и умных друзей, чтобы провести время за бутылкой пива в бассейне с не требующими никаких умных слов красотками. Конечно, обнаженными, конечно, доступными. Джек, который ни в чем другом не плыл по течению, давая волю своим грубым инстинктам, словно перечеркивал все, чего не только он, но и все человечество добилось за время существования.
Это было обидно не только потому, что супружеские измены обидны всегда, но и потому, что перечеркивали все мои достижения.
Но показать это я не могла, напротив, старательно делала вид, что ничего страшного не происходит. Семья президента должна быть вне подозрений, она крепка, как гранит, это его надежный тыл. У молодого, обаятельного президента должна быть такая же жена, просто не имеет права быть другой.
И я соответствовала.
Джозеф Кеннеди знал, кого выбрать в супруги своему сыну-политику. Жаклин Ли Бувье всегда умела держать удар, даже будучи маленькой девочкой, никогда не плакала, вылетев из седла, понималась и возвращалась в него.
Мама как-то рассказывала, что Джозеф долго изучал мои фотографии, на которых я в седле. Не потому, что Джо Кеннеди любил верховую езду, а потому что пытался уловить силу моей выдержки и той самой способности держать удар.
У президента должна быть правильная семья, любящая супруга и прекрасные детишки. Детишки и впрямь прекрасные, оставалось делать вид, что остальное тоже.
Я стала иконой стиля на эти годы. Во всем, не только в переделке Белого дома и устройстве многочисленных мероприятий.
Джек не мог взять в толк, зачем я покупаю столько нарядов и куда их потом деваю.
Для мужчины, у которого смена галстука это почти смена костюма, цвет туфель варьируется от коричневых до черных, а у носков главное, чтобы их не было видно из-под брюк, заботиться о сочетании оттенков одежды и аксессуаров или ломать голову над тем, будет ли уместен такой вырез у платья и какой должна быть длина юбки с точностью до полсантиметра – трата времени впустую.
Мне приходилось убеждать Джека:
– Джек, это от твоего внешнего вида ждут первого впечатления, президент должен быть энергичным, мужественным и подтянутым. Тебя рассматривают вообще, а меня в деталях. Президенту не простят только нелепый галстук или рубашку немыслимого оттенка, все остальное сойдет с рук. Меня же будут разглядывать женщины, причем разглядывать придирчиво. Они отметят любую оплошность, заметят и не простят. Когда я появляюсь где-то рядом с тобой, я должна выглядеть безупречно по нескольким причинам. Во-первых, у молодого энергичного политика не может быть жены в мешковатом платье или стоптанных туфлях. Во-вторых, первая леди должна одеваться так, что те, кто не желал бы последовать моему примеру, не должны иметь повода упрекнуть меня в дурном вкусе.
Он возражал:
– Но ты придаешь слишком большое внимание мелочам, заботишься о том, чего даже не будет видно. Тебе предстоит ехать в машине, какая разница, какого цвета будут чулки, если их не видно? До машины ты сделаешь от дверей всего три шага.
– Не всего, а целых три шага. И то, что за эти три шага кто-то увидит, что мои туфли не сочетаются с пальто, а оттенок чулок не подходит к туфлям, испортит мне настроение на целый день. Лучше я продумаю все, до цвета носового платка, чем буду напряжена от страха, что кто-то заметит оплошность. Если я не ношу одинаковые темные костюмы каждый день, а надеваю только то, что подходит лично мне, это "то" должно быть безукоризненно.
Это действительно так. Чтобы не скрывать за вымученной улыбкой беспокойство из-за какого-то недочета в одежде и прическе, нужно попросту продумать все до мелочей. Это большой труд – в любых условиях быть одетой не просто к месту и по ситуации, но и так, чтобы никто не смог придраться.
В первые годы нашей семейной жизни мне очень нравился стиль Одри Хепберн, вернее, стиль ее экранных героинь – принцессы Анны из "Римских каникул" и Сабрины из одноименного фильма.
Костюмы для фильма созданы Юбером Живанши, как, собственно, и сам стиль Одри Хепберн. Очаровательная простота, четкость линий и при этом женственность. Та самая, которая прекрасно обходится без рюшей и воланов, но сомнений не вызывает.
Но это стиль студентки, юной леди. Возможно, он был приемлем для супруги начинающего политика, но не президента Соединенных Штатов. Для первой леди требовалось что-то другое, более "взрослое", но я решила, что мой стиль должен быть столь же простым и лаконичным.
Первая леди должна одеваться так, чтобы с нее могли брать пример как леди, у которых на счетах достаточно, чтобы оплачивать самых дорогих модельеров, так и простые американки, не располагающие большими средствами. Пусть разница будет только в количестве нарядов и в ткани, из которой они изготовлены.
Конечно, я бы хотела одеваться у Живанши, вообще у французских кудесников моды, но это было непатриотично, потому что первая леди Америки непременно должна носить то, что в Америке изготовлено.
Пэт Никсон даже объявила, что носит платья из универмага, словно это большое достижение. Очень хотелось возразить, что, когда я была школьницей и не имела возможности носить специально для меня сшитую одежду, я тоже покупала платья в универмагах. Но почему это нужно делать тогда, когда к твоим услугам лучшие специалисты, способные создавать не усредненные наряды, а то, что подходит именно тебе и именно на твоей фигуре сидит идеально?
К счастью, у семьи Кеннеди имелся друг-модельер, который стал и моим другом. Всем известно, что первую леди Джеки Кеннеди одевал Олег Кассини. В содружестве с ним родился отшлифованный стиль Жаклин Кеннеди, но, думаю, Олег не обидится на меня, если я открою секрет Полишинеля: в основе все же был стиль Одри Хепберн, созданный Юбером Живанши.
Очень часто Ли присылала мне из Парижа не только свежие номера журналов, но и готовые наряды. Иногда мы на их основе создавали что-то новое, иногда я попросту срезала ярлыки, чтобы никто не знал, что это работы парижских кутюрье.
В конце концов, Олег одевал не только меня, а я одевалась не только у Кассини.
Но шляпа-таблетка, которая вошла в моду, придумана им. Как и наряд для инаугурации – светлое пальто с большими пуговицами и шляпа без полей. На фоне дам, укутанных в меха и оттого похожих на бочки, я смотрелась неплохо.