В 1766 г. Екатерина повелела отправить в Лейпцигский университет для научных занятий двенадцать молодых дворян, в том числе шесть пажей, "наиболее отличившихся поведением и успехами в учении". Среди избранных был и Александр Радищев. Екатерина II собственноручно составила инструкцию относительно их занятий: "1) Обучаться всем латинскому, французскому, немецкому и, если возможно, славянскому языкам, в которых должны себя разговорами и чтением книг экзерцировать. 2) Всем обучаться моральной философии, истории, а наипаче праву естественному и всенародному и несколько Римской истории и праву. Прочим наукам обучаться оставить всякому по произволению".
На содержание студентов были выделены значительные средства, но приставленный к дворянам воспитатель Бокум утаил большую часть денег, и студенты сильно нуждались. С самого выезда из Петербурга у него начались столкновения со студентами, которые вылились в скандал. Бокум оболгал молодых людей, выставив их бунтовщиками, и посадил под строгий караул, лишь вмешательство посла привело к их освобождению.
Этот эпизод, наверное, так и остался бы неприятным воспоминанием в жизни А. Н. Радищева, если бы не литературная деятельность, на которую повлияли труды Вольтера, Гельвеция и Руссо, приведшая его в сибирский острог. Судьи припомнили участие в "беспорядках", так что Александр Николаевич оказался закоренелым бунтовщиком, заслуживающим наистрожайшего наказания.
В 1771 г. по окончании Лейпцигского университета Радищев вернулся на родину, готовый, по его собственным словам, "жертвовать и жизнию для пользы Отечества". Он рассчитывал принять участие в создании нового законодательства, обещанного Екатериной, но вынужден был довольствоваться скромной должностью протоколиста в Сенате. Радищев занимался составлением судебных протоколов, касающихся в основном крестьянских бунтов и волнений, жалоб крестьян, случаев помещичьего произвола. Должность сенатского протоколиста, вероятно, не устраивала его, и при первой возможности он перешел на военную службу, а потом вышел в отставку.
В 1772 г. он входит в литературные круги столицы, и в журнале "Живописец" печатается одно из его первых сочинений – "Отрывок из путешествия в ***". В том же году Радищев переводит "Размышления об истории Греции" Мабли, в которых прославлялась греческая демократия (снабдив книгу комментариями, в одном из них он писал, что самодержавие есть "наипротивнейшее человеческому естеству состояние").
Примерно с этого времени Радищев принимает участие в работе "Общества, старающегося о напечатании книг", и сближается с масонами. Он продолжает сочинять, но до 1789 г. включительно ни одно из произведений Радищева не публиковалось. Надо сказать, что вообще его творчество – один из наиболее сложных пластов русской литературы XVIII века. Во-первых, существующая огромная исследовательская литература о нем по большей части устарела и мешает адекватному чтению произведений писателя. Во-вторых, его сочинения, как правило, написаны "темным", наполненным масонской символикой языком. В 1780 г. Радищев пишет "Слово о Ломоносове"; в 1782 г. – "Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего", посвященное открытию в Петербурге памятника Петру I.
В 1783 г. умирает горячо любимая жена писателя, и он полностью погружается в литературную деятельность. В том же году он пишет оду "Вольность" – первое революционное стихотворение в России, в котором славит тираноборцев Брута, Вильгельма Телля и американскую демократию. Вольность – "бесценный дар", и препоной ей являются законы, создаваемые самодержавием, освящаемые церковью, утвердившие рабство.
В 1788 г. Радищев перешел на службу в Петербургскую таможню в качестве помощника управляющего, а потом стал и управляющим, не прекращая при этом своей литературной деятельности.
В 1789–1790 гг. одно за другим публикуются несколько произведений писателя, написанных на разные темы. Это сатирическое "Житие Федора Васильевича Ушакова", рассказывающее о жизни в Лейпциге русских студентов, которое Радищев, будучи начальником Петербургской таможни, публикует анонимно. Выходит написанное много раньше "Письмо к другу…", а также "Беседа о том, что есть сын Отечества", где он отказывает большинству представителей дворянского общества в праве называться патриотами.
В 1789 г. А. Н. Радищев завершил работу над своим самым известным трудом – книгой "Путешествие из Петербурга в Москву". В том же году он приобрел типографию, в которой с помощью друзей в мае 1790 г. печатает 650 экземпляров книги. В 24 главах произведения, каждая из которых носит название какой-нибудь станции по дороге из Петербурга в Москву, писатель излагает свою политико-философскую теорию, требующую уважения прав и свобод личности, отмены крепостного права, справедливого раздела земель и содержащую республиканскую программу.
Екатерина II отнеслась к "Путешествию…" крайне неблагожелательно, сказав об авторе этой книги, что "он бунтовщик хуже Пугачева". Радищева арестовали и посадили в Петропавловскую крепость, книгу изъяли из продажи и запретили (запрет продержался вплоть до 1905 г.). Следствие вела лично императрица, и в июле 1790 г. писатель был приговорен к смертной казни. Под давлением следствия Радищев заявлял о своем раскаянии, отказывался от книги, надеясь смягчить приговор, и смертная казнь была заменена на "десятилетнее безысходное пребывание" в сибирском остроге в г. Илимске, что под Иркутском. Закованный в кандалы Радищев был отправлен в Сибирь.
Возможно, Екатерина была бы не так строга и дело ограничилось бы простой конфискацией книги (как это происходило со многими другими), ведь она была просвещенной императрицей, вела переписку с Вольтером, но… Радищев глотнул воздуха европейской вольности только по милости Екатерины, а потом проявил неблагодарность и употребил полученные знания во зло ее правлению. Императрица, очевидно, усмотрела в его книге не бунт, но личное оскорбление, а этого она простить не могла.
В Сибири Радищев написал религиозно-философский трактат "О человеке, о его смертности и бессмертии" и незавершенное сочинение "Ангел тьмы", а также историческое сочинение "Сокращенное повествование о приобретении Сибири" и экономический трактат "Письмо о китайском торге".
После смерти Екатерины II император Павел I в 1798 г. переводит Радищева под полицейский надзор в имение Немцово, где он находится под домашним арестом и продолжает свою литературную деятельность.
В результате очередного дворцового переворота Павел I был убит и на престол взошел его сын, Александр I. Радищев был полностью амнистирован и получил полную свободу. Его пригласили принять участие в работе Комиссии по составлению законов, и он вернулся в Петербург, где занялся подготовкой реформ. Служа в Комиссии, Радищев активно работал над законодательством, касающимся уничтожения крепостного права, ликвидации сословных привилегий, отмены телесных наказаний, но ни одному из его проектов не был дан ход.
Его травили, угрожали новой ссылкой, и именно этим Г. Чхартишвили объясняет самоубийство А. Н. Радищева: "..Унижения, физические страдания и, что хуже всего, неизбежные этические компромиссы, на которые пришлось пойти, чтобы выжить, – вот компоненты тяжелой нравственно-психической травмы, подтачивающей души бывших узников. Особенно тяжела эта ноша людям думающим, тонко чувствующим, с развитым чувством собственного достоинства. Эта мина замедленного действия может взорваться в любой момент под воздействием обстоятельств, хотя бы частично воссоздающих обстановку перенесенного кошмара. Когда травмированному человеку кажется, что все это может повториться вновь, смерть – и та выглядит предпочтительней…Рассерженный вельможа пригрозил Радищеву повторной Сибирью…Писатель содрогнулся, вспомнив о цепях, повозке с жандармом, казематах. Содрогнулся – и наложил на себя руки".
Но думается, что дело не только в страхе перед новым заключением. Есть еще одно – Радищев, чудом избежавший смертной казни, проведший 10 лет в ссылке, казалось, дожил до реализации собственных идей. И тут все рухнуло в тартарары; оказалось, что его снова обманули – реформ не будет.
Возможно, что в условиях либерального царствования Александра I слова вельможи были пустым сотрясанием воздуха, но… Вот что они означали для Радищева: он слишком легко поверил в то, что жизнь в России меняется, а вся его законодательная работа бесцельна и бессмысленна. Да и легко ли дворянину (хоть и пережившему опалу) смириться с тем, что его судьба отныне и навсегда зависит от расположения чиновничьей сошки, что на самом-то деле он до конца жизни продолжает оставаться "подследственным" и решение по его "делу" может быть пересмотрено в любой момент.
Чувствуя невозможность осуществления своих идеалов, Радищев решил покончить жизнь самоубийством. И кто сможет упрекнуть его в том, что он решился на этот отчаянный шаг? Радищев знал, что дальнейшая жизнь в постоянном страхе означает для него бесчестье, и выбрал честь (тем более, что ценой отказа от своих убеждений один раз он уже выжил – повторить это снова он не мог). Тяжелобольной и сломленный Александр Радищев утром 23 сентября 1802 г. принял яд и после долгих мучений умер в возрасте 53 лет.
Факт самоубийства был тщательно скрыт, и его похоронили по церковному обычаю на Волковом кладбище как "умершего от чахотки". Могила Александра Николаевича Радищева затеряна, и ее местонахождение неизвестно.
САВИНКОВ БОРИС ВИКТОРОВИЧ
(род. в 1879 г. – ум. в 1925 г.)
Пролитая кровь точно так же может быть символом беспомощности, как и разбитое окно.
Кароль Ижиковский
"Пусть Эрну все-таки взорвет. Пусть повесят Ваню и Федора. Губернатор все-таки будет убит. Я так хочу. Внизу на площади под окном копошатся люди – черные муравьи. Каждый занят своей заботой, мелкою злобой дня. Я презираю их".
Борис Савинков, "Конь бледный"
Борис Савинков – "профессиональный террорист", как он сам себя называл – довольно известная личность в истории русской революции. В студенческие годы он был опасным преступником, покушавшимся на жизнь видных государственных чиновников. Под псевдонимом В. Ропшин он писал книги, основанные на автобиографическом материале. Савинков был незаурядным человеком, ненавидя бюрократию и самодержавие, он не мог оставаться в стороне от революционных свершений. Революция – как борьба против режима, в которой приемлемы любые средства, – стала смыслом его жизни.
Борис Савинков руководил охотой на царских сановников и красных комиссаров, писал талантливые книги и сам был персонажем советских детективов. Им восхищались Уинстон Черчилль и Зинаида Гиппиус, Бенито Муссолини и Сомерсет Моэм. Хорошо знавший его А. Луначарский назвал Савинкова "артистом авантюры". Ему были посвящены кинофильм "Крах" (1969) и роман В. Ардаматского "Возмездие" (1972). Сегодня бурная и неоднозначная политическая деятельность писателя-террориста по-прежнему вызывает интерес, а проза В. Ропшина переиздается и экранизируется (роман писателя "Конь бледный" лег в основу еще не вышедшего на экраны фильма К. Шахназарова).
Если попытаться коротко изложить его биографию сухим языком энциклопедии, то получится примерно следующее: "Савинков Борис Викторович (литературный псевдоним В. Ропшин); Род. 19(31). 1.1879, Харьков; ум. 7.5.1925, Москва, русский политический деятель, один из лидеров партии эсеров, писатель. После окончания гимназии Савинков поступил в Петербургский университет, но за участие в студенческом движении был исключен. С 1898 г. входил в социал-демократическую группу. В 1901 г. принимал участие в социал-демократической группе пропагандистов Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" и после ареста был выслан в Вологду. В 1903 г. совершил побег. В Женеве вступил в "Боевую организацию" эсеров. В 1903–1906 гг. один из руководителей "Боевой организации". Участвовал в убийстве министра внутренних дел В. Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. В 1906 г. арестован, приговорен военным судом к повешению, но бежал в Румынию. В 1907 из-за разногласий с руководством выходил из партии эсеров. В 1909 г. опубликовал повесть "Конь бледный", в которой выразил разочарование в террористической борьбе. В 1911 г. эмигрировал во Францию. Издал роман "То, чего не было" (1914), посвященный событиям Революции 1905–1907 гг. и показывающий распад партии эсеров. В годы Первой мировой войны (1914–1918) добровольцем служил во французской армии. После Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. вернулся в Россию. Был комиссаром Временного правительства при Ставке верховного командования, затем комиссаром Юго-Западного фронта, товарищем военного министра. Савинков поддерживал связи с Л. Корниловым, был членом реакционного "Совета Союза казачьих войск". Безуспешно способствовал созданию общей платформы между Л. Корниловым и А. Керенским. В сентябре 1917 г. не счел нужным давать объяснения своей деятельности ЦК, по его словам, не имеющему ныне "ни морального, ни политического авторитета", и был исключен из партии эсеров. Во время Октябрьской революции неудачно пытался освободить Зимний дворец. После Октябрьской революции 1917 г. участвовал в мятеже Керенского – Краснова; входил в антисоветский "Гражданский совет", образованный на Дону генералом Алексеевым; участвовал в создании Добровольческой армии. В феврале – марте 1918 г. создал в Москве подпольный контрреволюционный "Союз защиты родины и свободы". В 1919 г. за границей вел переговоры с правительствами стран-участниц Антанты о помощи белым войскам. Во время советско-польской войны 1920 г. был председателем "Русского политического комитета" в Варшаве, участвовал в подготовке антисоветских военных отрядов (С. Н. Булак-Балаховича и др.). В 1921–1923 гг. руководил шпионско-диверсионной деятельностью против СССР. В Париже в 1923 г. вышла его повесть "Конь вороной" о бесперспективности белого движения. Арестован 16 августа 1924 г. в Минске после нелегального перехода советской границы. На суде раскаялся в своих преступлениях, признал крах попыток свержения Советской власти. 29 августа 1924 г. был приговорен к расстрелу, замененному лишением свободы на 10 лет. В тюрьме Савинков имел возможность заниматься литературным трудом. Он написал и послал письма некоторым руководителям белой эмиграции с призывом прекратить борьбу против Советского государства. Покончил жизнь самоубийством".
Довольно впечатляющий "послужной список" для сорока шести лет жизни, не правда ли? Но вот вопрос: что побудило Бориса Савинкова (как, впрочем, и многих других) стать террористом? И еще – если он так серьезно занимался политикой, то зачем ему нужна была литературная деятельность?
Известно, что к террору прибегают тогда, когда мирные средства не дают результата; террор – это политика тех, у кого нет другого способа быть услышанными (во всяком случае, по их мнению). Терроризм не возникает из ниоткуда; за ним всегда стоит какая-то мощная идея, способная увлечь людей настолько, что они готовы жертвовать ради нее свободой и даже жизнью. Печально, но идея терроризма привлекает прежде всего молодежь – самую романтичную и радикально настроенную часть населения.
В начале XX в. Россия переживала глубокий политический, идейный и духовный кризис, общество утратило точки опоры и появились личности, предлагающие свой план социальных преобразований. В том числе таких, которые были связаны с кровавыми политическими убийствами, публичными расправами и террором, который в основном практиковали члены левых организаций (народовольцы, эсеры, большевики, анархисты и пр.). В "большой террор" шли женщины, поляки, евреи – все, кто чувствовал себя "человеком второго сорта" в царской России. К террористам присоединялись и наиболее вольнодумные из студентов. Страну захлестнула волна политических убийств: в 1905 г. эсерами было совершено 54 "акции", в 1906 г. – 82, а в 1907-м – 73. К 1914 г. эсеры совершили около 300 терактов (а ведь были еще представители "правого" терроризма: черносотенцы и т. п.). По некоторым данным, в России начала XX века совершалось до 600 терактов в год – чуть ли не два покушения ежедневно!
Губернаторов, жандармов, военных убивали за подавление рабочих и крестьянских восстаний – кровь за кровь! Общество рукоплескало террористам (при известии о смерти ненавистного России министра Плеве даже самые далекие от революции люди аплодировали), присяжные выносили оправдательные приговоры…. После гибели московского губернатора по столице ходили развеселые шутки вроде: "Наконец-то Великий князь пораскинул мозгами".
Читая воспоминания террористов (и особенно террористок), не устаешь удивляться тому, насколько они были романтичны и устремлены к высоким идеалам. Их поступки беспримерно жестоки, но не циничны; они казнятся тем, что от их рук гибнут невинные люди (но, разумеется, тут же списывают эти смерти на "царских сатрапов" – ведь если бы не "мучители", то не было бы нужды бросать бомбу и люди бы не пострадали). Каждый из них пришел в "бомбисты" после долгих нравственных поисков, и потому особое значение уделялось "этике террора". Например, выбор жертвы: карать следовало тех, кто считался крайним реакционером, мрачной и омерзительной личностью, – тогда теракт вызовет симпатии в обществе. Горячо обсуждалась тема "ухода с акта": должен ли революционер скрыться и продолжить борьбу или, наоборот, сдаться, а потом со скамьи подсудимых рассказать, что толкнуло его на крайний шаг, и с достоинством принять казнь? Как относиться к попутной гибели случайных людей? Надо ли убивать царя – ведь казнь народовольцами Александра II вызвала толки, что "убили государя, отменившего крепостное право"? Все это были не досужие рассуждения, а важнейшие вопросы.
В такой обстановке одним из "передовиков" террора стал харьковчанин Борис Савинков, племянник знаменитого художника-передвижника Ярошенко, сын популярной в свое время писательницы (псевдоним – С. А. Шевиль) и либерального варшавского судьи, славящегося справедливостью и порядочностью. Старший брат Савинкова покончил с собой в якутской ссылке, куда попал за участие в революционной деятельности.