* * *
В Москве тем временем уже прорабатывали вариант обмена Крогеров на осужденного еще в 1965 году английского подданного Джеральда Брука. Министр иностранных дел Великобритании Майкл Стюарт первым поставил тогда вопрос перед советским МИДом о возможности освобождения Брука. МИД СССР направил его просьбу на рассмотрение председателю КГБ В. Е. Семичастному. Комитет госбезопасности предложил обменять Брука на "Дачников". В послании А. А. Громыко, направленном Майклу Стюарту, говорилось:
"…Мы готовы положительно рассмотреть Ваше предложение, если английское правительство со своей стороны положительно решит вопрос об освобождении двух лиц польского происхождения, супругов Крогеров…"
Однако Великобритания не согласилась вести переговоры на таких условиях. Не последнюю роль в отказе сыграли ее союзники по НАТО. Особенно усердствовали в этом американские спецслужбы, которые все еще надеялись заполучить Коэнов (Крогеров) в свои руки. Таким образом, решение вопроса об обмене "Дачников" на Брука затянулось еще на несколько месяцев.
Во второй половине февраля 1966 года находившийся в Москве с официальным визитом премьер-министр Англии Гарольд Вильсон снова попытался в одностороннем порядке добиться освобождения Джеральда Брука, однако ему, как и министру иностранных дел Майклу Стюарту, было твердо заявлено, что это возможно лишь на условиях взаимности: произвести обмен на поляков Крогеров. Вильсон пообещал рассмотреть это предложение по возвращении в Лондон, но потом вдруг сделал заявление о неприемлемости такого обмена: как это, мол, один Брук - на двух Крогеров?! И снова это дело было отложено на неопределенное время.
Посетивший Советский Союз в 1967 году новый министр иностранных дел Великобритании Джордж Браун в ходе переговоров с А. А. Громыко в третий раз затронул вопрос об освобождении Брука и попросил советскую сторону подойти к рассмотрению этой проблемы с позиций гуманности и взаимных интересов. Но Громыко и на сей раз был непреклонен.
- Наша позиция в этом вопросе, - заявил он, - была вам изложена ранее, и она остается в силе.
- Нет, это неприемлемо для нас, - возразил Браун. - Во-первых, Крогеры, как вам известно, не советские граждане, а польские. Во-вторых, характер совершенных ими и Бруком преступлений далеко не равнозначен…
- Вот тут я полностью согласен с вами, господин Браун, - прервал его А. А. Громыко. - Преступления не равнозначны, действительно. Брук, вы знаете, выполнял в Советском Союзе специальное шпионское задание Сикрет интеллидженс сервис. Ему были предъявлены советским судом серьезные улики, и главное - он их признал. А вот у английского правосудия и обвинения таких доказательств хотя и не нашлось, и к тому же не было представлено ни одного факта передачи Крогерами секретной информации потенциальному противнику, их все же осудили очень строго. Им дали двадцать лет только за покушение на шпионаж Это во-первых. Во-вторых, в каких бы тюрьмах Крогеры ни отбывали наказание, они еще ни разу за семь лет не нарушили и не нарушают установленного в них порядка. Что касается мистера Брука, то, по данным компетентных органов, он ведет себя в местах заключения, мягко говоря, далеко не лучшим образом…
- Извините, господин Громыко, - остановил советского министра Браун. - Не могли бы вы сказать, в чем это конкретно выражается?
Громыко, подумав, ответил:
- Мы сообщим вам об этом в самое ближайшее время через наше посольство в Лондоне.
Громыко к тому времени уже знал, что Джеральд Брук, находясь в Дубравлаге, вел себя настолько легкомысленно и безответственно, что ему давно уже могли предъявить новые обвинения. По согласованию с Комитетом госбезопасности информация об этом была впоследствии доведена до МИДа Великобритании…
* * *
Запись в дневнике Питера Крогера от 15 февраля 1967 года: "Советский премьер прибыл в Великобританию с официальным визитом. Надеюсь, что Косыгин и Вильсон попытаются сделать так, чтобы в мире жилось нам лучше".
Запись от 16 февраля: "Американские ученые обратились к президенту Джонсону с призывом немедленно прекратить применение газов и других химических средств в войне во Вьетнаме. Считаю, что подобные действия любого государства никогда не улучшат нашу жизнь на Земле".
Запись от 2 июня: "В прошлом месяце министр иностранных дел Великобритании Джордж Браун побывал в Советском Союзе. У меня почему-то только сейчас появилась надежда на возможное наше освобождение. Должны же быть когда-то неожиданные перемены к лучшему!"
Запись от 7 сентября 1968 года была последней в дневнике: "В ответ на необдуманное вступление советских войск в Чехословакию Великобритания предприняла вполне справедливо демонстративные меры по ограничению двусторонних англо-советских отношений, прекращаются обмен визитами и все контакты, носящие политический оттенок Здесь, в Лондоне, развернулась сейчас антисоветская пропагандистская кампания, открыто проводятся недружественные действия. Во всем мире отношения к СССР уже изменилось, и после таких событий я оставляю теперь всякую надежду о возможности нашего досрочного освобождения".
* * *
Только после того как в МИДе Великобритании ознакомились с информацией советского посольства о предстоящем увеличении срока наказания Д. Бруку за его неправильное поведение в советской тюрьме, англичане снова пошли на переговоры о возможности обмена Крогеров на Брука. Началась опять длительная бесплодная переписка двух дипломатических ведомств, обещавшая затянуться на целый год. Видя это, советская сторона предложила англичанам в дополнение к Бруку освободить из тюрьмы еще двух их соотечественников, отбывавших наказание за контрабанду наркотиков. На этих условиях британская сторона сразу же согласилась произвести обмен.
Узнав об этом, лондонские газеты стали писать о Питере и Хелен Крогер как о двух крупных шпионах с большим опытом и стажем. Что достигнутое соглашение об их обмене на Брука и двух каких-то уголовников далеко не равноценно, что это не может не вызывать возмущения. Что не в интересах Англии отдавать "крупных акул" за "кильку".
Договоренность о досрочном освобождении Крогеров расценивалась журналистами Англии как серьезная победа советской стороны.
* * *
Когда в лондонской прессе появилось множество публикаций об обмене Крогеров на трех английских подданных, заключенные особо охраняемого блока были так счастливы за Питера, как будто речь шла об их собственном освобождении. Договорившись между собой, они обратились к администрации Паркхерста с беспрецедентной просьбой - разрешить им устроить прощальный ужин для человека, который делился с ними последней коркой хлеба, был прекрасным другом и добрым советчиком. Начальник тюрьмы, внимательно выслушав их, на свой страх и риск впервые в истории британских тюрем разрешил провести это мероприятие так, как они этого хотели. После этого заключенные спецблока начали экономить продукты из своего скудного пайка, а на деньги, заработанные в цехе по пошиву почтовых мешков, купили недостающее в тюремной лавке, накануне прощального ужина заказали в столовой испечь сладкий пирог.
И вот наконец наступил этот день. Под присмотром большого количества вооруженных надзирателей они сели за "банкетный стол", на котором чего только не было - и свежие помидоры, и огурцы, и свекла, и лук - все это было выращено Питером на тюремном огородике. Были и жареные цыплята, и пирог, и торт. Перед каждым заключенным на столе лежала карточка с его именем и тюремной кличкой - Хэсси, Гуди, Рой, Джон, Висби, Билли, Уолли, Антони, Чарли, Уильям, Томас и главарь банды Рейнолдс. Питера они усадили во главе стола. На стене, над стулом "именинника" повесили самодельный красный флаг, вручную сделанный Антони, в центре стола установили нарисованный художником - заключенным Хэсси портрет самого "дона Педро". Все было в этот вечер - и тосты, и глубоко прочувствованные речи - все, как в фешенебельном ресторане: узники особо охраняемого блока тюрьмы копировали обычаи высшего света Англии и явно забавлялись курьезностью всего происходящего. Вместе пели песню в "Далекий путь до Типперэри", затем по просьбе друзей "дон Педро", несмотря на свои почти шестьдесят лет, исполнил любимый им танец из фильма "Грек Зорба".
Перед тем как завершиться "торжеству", знаменитый налетчик на почтовый вагон, главарь банды Рейнолдс от имени товарищей подарил, как он выразился тогда, столь же знаменитому "польскому" шпиону "дону Педро" большого плюшевого медведя, изготовленного сокамерниками, и вручил ему на память о совместном пребывании в Паркхерсте пластинку с записью музыкальных произведений Микиса Теодоракиса к фильму "Грек Зорба", а также книгу "Оксфордская антология английской поэзии" с автографами всех шестнадцати узников спецблока.
На другой день Питера навестили сотрудники английской службы безопасности и стали в который раз уговаривать его остаться в Англии.
После восьми лет заключения в разных тюрьмах Великобритании Питер уже привык к подобным визитам: английская МИ-5 продолжала периодически прощупывать, не согласится ли он сотрудничать с ней.
Перед самым отъездом из тюрьмы Паркхерст на острове Уайт появились два "бывших поляка", выдававших себя за бизнесменов. Они сообщили Питеру, что недавно находились по своим коммерческим делам в Польше и убедились, что жизнь там очень бедная и тяжелая, и потому возвращаться туда на старости лет не стоит. Питер сразу понял, откуда дует ветер и что это были за люди, и, раздражаясь от примитивных, шаблонных приемов психологической обработки и неуклюжих попыток склонить его к невозвращению, дал им решительный отпор:
- Прошу вас, господа, не тревожиться обо мне! И тем более не заботиться о моей старости! Неужели вы еще не убедились, что в наши планы никогда не входило оставаться в Англии!
- А кого это вы имели в виду, употребив слово "наши"? - наморщив лоб, с угрозой спросил начальник тюрьмы.
Питер посмотрел на него с недоумением: "Как кого?"
- Себя и свою супругу.
- Я надеюсь, мистер Крогер, что вы теперь оставите ее в покое, - цинично улыбаясь, заметил тот. - Вчера мне сообщили из Уайтхолла, что она намерена в отличие от вас не возвращаться в Польшу.
Питер медленно перевел мрачный взгляд на "бизнесменов-поляков". Его измученный мозг представил вдруг, что они, побывав уже у нее и выдавая желаемое за действительное, сказали ей то же самое от его имени. Сдерживая эмоции, он снова повернулся к начальнику тюрьмы и спокойно ответил:
- Я твердо верю, что моя супруга никогда не станет покупать свободу ценою измены. Надеюсь, ей уже сообщили, что нас собираются обменять на трех английских граждан? Или от нее это все еще скрывают?
- Об этом мне, мистер Крогер, ничего неизвестно, - слукавил начальник тюрьмы.
- Ну хорошо, не будем терять время. Мне сказали, что сегодня после обеда меня повезут в Лондон. А для этого надо ведь еще собраться…
- Вы хотите, чтобы мы оставили вас в покое?
- Понимайте как хотите.
- Вот как?! Но мы еще должны попрощаться с вами. И скорее всего это произойдет не сегодня, а завтра…
Питер посмотрел на него со скорбным чувством: "Вот те раз!"
- Да, да, мистер Крогер. Не сегодня, а завтра. Так что возвращайтесь пока в камеру. Но не в свою групповую, а в другую - более теплую и уютную.
- Спасибо, что вы делаете для меня такую услугу.
21 октября 1969 года Питера уже одного, а не со всеми заключенными повели на завтрак. Также одного его сопроводили в душ и на медицинский контроль, который продолжался больше часа.
- Но почему меня подвергают такому строгому медицинскому осмотру? - забеспокоился Питер, озабоченно глядя на тюремного врача. - Уж не хотят ли мне продлить срок пребывания?
Эскулап, улыбнувшись ему, шепнул:
- Мы должны убедиться, мистер Крогер, что передаем вас польской стороне целым и невредимым, то есть вполне здоровым человеком, о чем и будет сделана соответствующая отметка в ваших документах.
Питер старался теперь не проявлять особой радости по поводу своего освобождения, более того, он вел себя очень сдержанно, потому что не раз уже убеждался, что в самую последнюю минуту может случиться что угодно, как это было в предыдущий день. "Главное - не терять бдительности, - призывал он себя. - И только бы Хелен там не сорвалась!" - заклинал он, считая оставшиеся часы и минуты.
После завтрака с него наконец-то сняли наручники и принесли гражданскую одежду. Когда он переоделся, его сопроводили к начальнику тюрьмы, в кабинете которого находились в это время еще двое джентльменов в штатском. Они приветливо улыбнулись и впервые за девять лет заключения пожали ему руку - тюремная администрация вела себя так с теми знаменитыми заключенными, которых со дня на день или с часу на час ожидала свобода.
Шеф тюрьмы представил Питеру незнакомых гостей: один из них оказался сотрудником Министерства внутренних дел, другой - старшим инспектором из Управления полиции острова Уайт. После того как все четверо уселись в глубокие кресла у горящего камина, представитель МВД Англии достал из кармана конверт с сургучными печатями и, передав его хозяину кабинета, сказал:
- Правительство Ее Величества, мистер Крогер, дало согласие в ответ на предложение советской стороны обменять вас и вашу супругу на трех английских граждан с досрочным освобождением из мест заключения. Вас отвезут в лондонский аэропорт, где и произойдет обмен на британских подданных. Если по какой-либо причине обмен не состоится, то вас доставят из аэропорта обратно в тюрьму.
Питер в ответ мягко улыбнулся и поблагодарил за принятое Ее Величеством решение.
- Поздравляю вас, мистер Крогер, с досрочным освобождением! - торжественно произнес начальник тюрьмы, ознакомившись с переданным ему документом. - Удачи вам в последующей мирной жизни. Упаковать вам вещи поможет надзиратель Алекс Тилл… Все, вы свободны.
Питер на радостях первым вскочил из низкого кресла и направился к выходу.
- До свидания, господа. - У двери он остановился и поправился: - Нет, господа, свидания с вами в этих стенах я не хотел бы, лучше прощайте навсегда…
В приемной Питера остановил старший конвоя и извиняющимся тоном предупредил:
- Прошу прощения, мистер Крогер, но нам приказано надеть на вас наручники.
Глаза Питера от удивления округлились:
- Но какая в этом необходимость? Неужели вы думаете, что я решусь на побег? Остров же окружает ледяная вода…
- Приказ есть приказ, - мрачно ответил хмурый конвойный, защелкивая на его руках наручники.
- Тогда позвольте мне хоть попрощаться с моими товарищами по заключению, а заодно и забрать свои вещи.
- Ваши бывшие коллеги по камере под присмотром Алекса Тилл а уже погрузили их в машину, а сами они находятся теперь на своих рабочих местах. Так что поторапливайтесь. В Лондон мы должны прибыть до наступления темноты.
- Почему именно так? - не переставал удивляться Питер.
- Таково указание Скотленд-Ярда.
Питер посмотрел на прощание на решетчатые окна спецблока, в котором он отбывал наказание, и вдруг впервые почувствовал, что здесь остается частица его самого. Так оно и было на самом деле: многие из тех, кто находился с ним в одной камере, взяли от него все то доброе, порядочное и разумное, чем обладал Питер Крогер.
- Прошу вас не задерживаться, мистер Крогер, - поторапливал его старший конвойный.
У ворот тюрьмы их ожидала уже не "Черная Мэри", в которой перевозили заключенных, а обычная полицейская машина. Питера посадили на заднее сиденье, справа и слева от него сели конвойные. Как только они покинули территорию тюрьмы, на "хвост" им села еще одна машина с затемненными окнами. Заметив это, Питер спросил:
- А зачем нам вторая машина?
- Это на тот случай, если наша сломается, - ответили ему.
Когда они въехали на паром, к Питеру пришло хорошее настроение: сомнения и страхи - освободят или не освободят, которые тревожили его последние дни и часы, остались наконец позади. Окидывая прощальным взглядом удалявшийся остров Уайт, он снова вспомнил своих товарищей по тюремному блоку. "А вспомнят ли они теперь меня? - подумал он. - Но как они могут вспомнить, не зная даже моего настоящего имени? Для них я был всегда и остаюсь лишь доном Педро… Вот уж кому действительно не угрожает известность, так это разведчикам-нелегалам, - продолжал он размышлять наедине с собой. - Да и как люди могут знать их, когда разведчики сами вынуждены на время забывать свои настоящие имена?" - И он начал воспроизводить в памяти свои псевдонимы, имена и фамилии. Вспомнил, но не все, а лишь некоторые - Луис, Питер Джон Крогер, Волонтер, Бенджамин Бриггс, Санчес Педро Альварес, Джимми Браун, Джеймс Цилсон… Вспоминал еще, но безрезультатно и лишь в самую последнюю очередь вспомнил испанский псевдоним Израэль Олтман и свою настоящую фамилию - Коэн.
Все смешалось в его судьбе - и имена, и пароли, и явки, и даже страны: Америка… Испания… Россия… Польша… Канада… Бельгия… Англия… Франция… Мексика… Германия… Чехословакия… "М-да, жизнь почти уже прожита, - подумал он, - Но, думаю, не зря! Вот только жаль последних девяти лет, проведенных в тюрьмах Великобритании - Брикстоне, Уормвуд Скрабе, Стренджуэйс, Паркхерст…"
Моррису Коэну не хотелось вспоминать это недалекое прошлое с разными формами решеток на окнах и стенами с колючей проволокой, но оно не отпускало его, оно продолжало напоминать ему о себе, особенно в те минуты, когда машина въехала в Лондон. Моррис полагал, что его повезут в советское или польское посольство или консульство, но его везли по знакомому уже пути, который ему не хотелось повторять. Машины остановились перед воротами тюрьмы Ее Величества - Брикстон, с которой начиналась девятилетняя тюремная эпопея Морриса.
- Почему вы привезли меня опять сюда? - возмутился он.
- Так нам приказано, - спокойно ответил ничего не знающий старший конвойный. - Как быть с вами дальше, решит начальство Брикстона. Так что все претензии теперь к нему, а не к нам.
С него сняли наручники и предложили выйти из машины, но он отрицательно покачал головой.
- Вы хотите, чтобы мы отвезли вас обратно на остров Уайт? - улыбнулся старший конвойный.
- Нет, я хочу, чтобы вы доставили меня в польское консульство, где бы мне объяснили, что все это значит.
- Мистер Крогер, - обратился к нему встречавший их старший надзиратель тюрьмы Ее Величества, - сейчас мы проведем вас к нашему шефу, там вы и разберетесь во всем.
Ничего не сказав в ответ, Моррис вышел из машины.
Конвойные с острова Уайт тепло распрощались с ним и отбыли обратно.