За оперативное выполнение особо важных заданий Родины во время Великой Отечественной войны Феклисову впервые за эти годы была объявлена благодарность наркома внутренних дел. Вдохновленный сразу четырьмя поощрениями - орденом "Знак Почета", повышением в должности и звании и благодарностью наркома, - он, несмотря на усложнившуюся оперативную обстановку, снова активизировал свою разведывательную деятельность. В последний год войны опять же по рекомендации Квасникова он принял дополнительные меры предосторожности: материалы, которые предстояло передать советской разведке, агент должен был сам переснять на пленку и передать ее связнику на конспиративной квартире. Встречи же с разведчиком стали проводиться за городом, в утренние часы, причем в машине или в защищенных от слежки местах.
Новые способы связи, и особенно передача развединформации от агента к разведчику в непроявленной пленке, которую в случае опасности можно было легко засветить, позволяли не только свести до минимума риск расшифровки источников, но и сокращать в два раза количество встреч: если раньше агент должен был нести с собой на явку толстые пакеты или папку с сотнями, иногда и больше тысячи листов секретных материалов, а после их пересъемки в тот же день еще раз встречаться с разведчиком, то теперь достаточно было одной встречи со связником.
Для обнаружения возможной слежки Феклисов стал прибегать к услугам Зинаиды Осиповой, на которой он женился. Она ехала вместе с ним в машине до определенного места, затем выходила и конспиративно - через стекла магазинов, баров и ресторанов - вела контрнаблюдение. При обнаружении филеров подавала обусловленный сигнал опасности. Феклисов же в этих случаях уводил за собой наружку и как ни в чем не бывало возвращался в консульство.
Именно с такими ухищрениями были получены от агентурных источников весьма ценные сведения по радарам, по автоматическому управлению артиллерийским огнем и по некоторым прицельным устройствам, которые показывали на испытаниях настолько поразительную точность, что сами американцы то ли в шутку, то ли всерьез называли их "прицелами третьей мировой войны".
Большой интерес для советских ученых представляла регулярно поступавшая от источников Феклисова информация о заседаниях Координационного комитета США по радиотехнике. Она позволяла находиться не только в курсе всех разработок, ведущихся в Соединенных Штатах, но и давала возможность знать перспективные планы американцев по радиотехнике на ближайшие годы и на этом основании выходить с обоснованными предложениями в правительство о создании и развитии новых отраслей науки и техники. Так получилось с данными агента Кордела. Благодаря его информации советские конструкторы не только находились в курсе всех авиаразработок в США, но и на их основании вели научно-исследовательские работы по аэродинамике и по зарождавшейся тогда ракетной технике. С 1943 по 1946 год Кордел передал Феклисову около трехсот наименований совершенно секретных разработок по авиации общим объемом более 70 тысяч листов описаний, чертежей и схем.
Активная разведывательная деятельность Феклисова не осталась незамеченной со стороны ФБР. В конце 1945 года все чаще стала вестись слежка, а потом в течение двенадцати дней за ним установили плотное наружное наблюдение, когда бригады американских детективов менялись через каждые три-четыре часа. Чтобы не подвергать опасности грамотного оперработника и сберечь его для дальнейшего использования в закордонных мероприятиях, Центр решил отозвать его из Нью-Йорка, направив 4 апреля 1946 года письмо в МИД СССР:
т. Вышинскому А. Я.
Прошу Вашего распоряжения об отзыве в Москву Фомина Александра Семеновича, работающего с 1941 года стажером в советском генконсульстве в Нью-Йорке.
Абакумов.
Но лишь 26 августа того же года семья Феклисова смогла отплыть от берегов Америки на пароходе "Старый большевик".
* * *
В середине мая 1947 года Феклисова вызвали в отдел кадров МИД. Он предполагал, что кого-то из чиновников американского отдела не устраивал его отчет о работе по дипломатической линии. Но он ошибся в своих догадках: в МИДе с ним пожелал встретиться посол СССР в Англии Г. Н. Зарубин. Удостоверившись после общего пятиминутного разговора на английском в хорошем знании Феклисовым иностранного языка, посол предложил ему должность второго секретаря посольства.
- Разрешите мне посоветоваться с женой, - попросил Феклисов.
- Можете передать ей, что и для нее найдется хорошая работа. Я жду от вас ответа не позднее завтрашнего дня, - заключил Зарубин.
В тот же день о состоявшейся беседе с послом Феклисов доложил руководству разведки, которое дало ему указание дать положительный ответ.
- Сделанное вам послом предложение очень кстати, - заметил заместитель председателя Комитета информации при Совете Министров СССР П. В. Федотов, - Мы, между прочим, тоже уже дали указание своему кадровому аппарату начать оформление вас в долгосрочную командировку, и именно в Англию. А тут вам тем более подфартило: сам посол пообещал хорошее прикрытие. Давайте, давайте ему согласие…
Постажировавшись по одному месяцу в английских отделах Комитета информации и МИДа СССР, Феклисов после детального инструктажа и письменного задания по встрече в Лондоне с очень важным агентом - источником ценной информации по атомной бомбе - отплыл на пароходе "Белоостров" в Великобританию. Вместе с ним отбыли из Москвы еще четыре оперработника, которые должны были составить костяк оперативной группы по научно-технической разведке. Руководство ею после отъезда из Лондона Джерри (В. Б. Барковский) возлагалось теперь на Юджина (английский псевдоним А. С. Феклисова). Главное задание для разведывательной группы было определено в Москве: получение достоверной информации о ходе секретных работ в области создания и совершенствования ядерного оружия.
Самым ценным источником по этой проблеме являлся ранее работавший в США, в Лос-Аламосской лаборатории ("Манхэттенский проект"), доктор Клаус Фукс. Это о нем в книге "Атомные шпионы" Чарльз Уайтон писал: "Профессор Пайерлс и его коллеги считали, что Фукс - физик от Бога, обладающий исключительными способностями, что его голова работает как вычислительная машина…" А руководитель теоретического отдела в Лос-Аламосе Ганс Бете так характеризовал своего земляка: "Он один из наиболее ценных людей моего отдела. Скромный, трудолюбивый, блестящий ученый, внесший большой вклад в успех программы "Манхэттен". Над этой программой работали двенадцать нобелевских лауреатов из США и Европы. Даже в сравнении с ними Фукса считали выдающимся ученым-физиком, и потому ему поручали решение самых сложных и важных физико-математических расчетов и обоснований. В числе ведущих ученых Лос-Аламоса он присутствовал при испытании первой в мире атомной бомбы в штате Нью-Мексико.
Советская разведка поддерживала с ним связь в Америке только через вспомогательного агента, от него поступали самые ценные сведения, которые, по заключению И. В. Курчатова, ускорили решение проблемы по созданию отечественного ядерного оружия, а его информация по водородной бомбе дала возможность начать эти работы в СССР раньше, чем в США.
В Англию Клаус Фукс (агент Чарльз) вернулся осенью 1946 года, где его сразу же назначили главой отдела теоретической физики Научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле. Отец американской ядерной бомбы Роберт Оппенгеймер, ставший к тому времени директором Принстонского университета фундаментальных исследований, не раз приглашал его к себе на высокие должности, но Клаус Фукс отказывался. И вот наступил момент, когда на связь с этим суперагентом должен был выходить напрямую представитель советской разведки Фомин.
Первая явка была запланирована в пивном баре в отдаленном от центра районе Лондона. Приехав на место встречи заблаговременно, чтобы еще раз изучить обстановку, Юджин в оставшееся до назначенного часа время вспомнил обстоятельную инструктивную беседу с генерал-лейтенантом Р. С. Савченко: "…всю работу с Фуксом строить с учетом пожеланий ученого, быть предельно внимательным к нему и всегда помнить, что он является нашим идейным соратником. Превыше всего ставьте заботу о его безопасности, вступать в контакт с ним только при полной уверенности, что ни за тобой, ни за ним нет слежки. К каждой последующей встрече с Чарльзом подходить надо с максимальной ответственностью, с заранее разработанными нешаблонными способами взаимодействия с ним. План каждой вашей явки будет утверждаться в Центре лично мною. Помните, что в такое сложное и опасное время, когда "холодная война" достигает максимальной интенсивности, только беспредельная преданность Чарльза, его огромное мужество и крепкие нервы позволят продолжать вам обоим тайные встречи…"
Под влиянием этих воспоминаний Фомин снова тщательно проверился и, не обнаружив ничего подозрительного, крадучись, "подчалил" к бару. Чарльз прибыл без опозданий и зашел в бар. За ним последовал и Фомин. Как произошла их встреча, об этом A. C. Феклисов довольно подробно и красочно рассказал в своей книге "За океаном и на острове", вышедшей в 1994 году в издательстве "ДЭМ":
"…Как было условлено, Фукс, держа в руке стакан с пивом, подошел к щиту с фотографиями известных английских боксеров. Там уже стояло несколько человек, обсуждавших достоинства спортсменов. Через несколько секунд к этой группе присоединился и я. В обсуждение вступил Фукс и согласно паролю произнес фразу:
- Брюс Вудкок - самый лучший боксер Великобритании за все времена.
На это я заметил:
- Томми Фарр значительно лучше Брюса Вудкока.
Это был отзыв.
Начались споры. Оставив беседовавших у щита, Фукс поставил стакан на стойку, поблагодарил бармена и вышел на улицу. За ним никто не последовал. Через минуту то же самое сделал я. Увидев на улице агента, двинулся за ним, догнал и, поздоровавшись, назвал его по имени. Затем представился ему Юджином.
Деловая беседа прошла во время прогулки по малолюдным улицам. Выяснилось, что по своей инициативе Фукс принес важные материалы по технологии производства плутония, которые он не мог достать в США […].
Я попросил ученого ответить на несколько вопросов, что он охотно сделал. Выслушав, передал ему задание на листке бумаги с вопросами, по которым просил его подготовить информацию к следующей встрече. Клаус Фукс внимательно прочитал записку и возвратил ее, сказав, что сможет это выполнить.
Далее мы обусловили очередную встречу и систему запасных явок на случай, если агент не сможет прийти. Я опасался, что он перепутает время, дни, места обусловленных встреч, поэтому попросил его условными знаками пометить их в своей записной книжке. Однако Фукс ответил, что не хотел бы этого делать, он все хорошо запомнил. Чтобы убедиться в этом, я предложил повторить обусловленную систему встреч. Улыбнувшись, он повторил все без единой ошибки […].
Здесь же мы договорились о способах взаимной проверки, перед тем как вступать в личный контакт.
- Я рад нашему разговору, - заметил Клаус, внимательно посмотрев мне в глаза. После небольшой паузы он, улыбнувшись, спросил:
- Неужели ваш "бэйби" скоро появится на свет?
- О каком "бэйби" идет речь? - ответил в вопросом на вопрос.
- Я имею в виду советскую атомную бомбу. Судя по вашим устным и письменным вопросам, я понимаю, что года через два в СССР взорвут эту "штучку".
Я отказался комментировать высказывание Клауса, сославшись на свою некомпетентность и неосведомленность в этих вопросах.
Но он с заметной радостью продолжил:
- Я вижу, что дела у советских коллег продвигаются успешно. Никто из американских и английских ученых не ожидает, что Советский Союз создаст свою "штучку" ранее чем через шесть - восемь лет. Для этого у СССР, считают они, нет достаточного научного, технического и промышленного потенциала. Я очень рад, что они ошибаются.
Прощаясь, я взял у Фукса довольно пухлый пакет с материалами и поблагодарил его за помощь…"
Полученные от Чарльза материалы, по оценке Центра, были весьма ценны, они позволяли сэкономить стране 200–250 миллионов рублей (рубль был тогда дороже доллара США) и сократить сроки создания атомной бомбы. К оказанию помощи советским ученым Чарльз относился всегда серьезно, старался полностью выполнить все их задания, которые передавались ему Юджином.
С осени 1947 года Юджин провел с Чарльзом шесть встреч, на которых агент передал объемную и весьма ценную информацию по ядерной проблеме. "Вот наименования только некоторых из его материалов, - сообщает в своей книге А. С. Феклисов:
- детальные данные о реакторах и химическом заводе по производству плутония в Уидскейле;
- сравнительный анализ работы урановых котлов с воздушным и водяным охлаждением;
- планы строительства завода по разделению изотопов;
- принципиальная схема водородной бомбы и теоретические данные по ее созданию, которые были разработаны учеными США и Англии в сорок восьмом году;
- результат испытаний американцами урановоплутониевой бомбы в районе атолла Эниветок;
- справка о состоянии англо-американского сотрудничества в области производства атомного оружия […].
Секретные материалы Клауса Фукса были наиболее ценными, так как отличались научностью, содержательностью, убедительностью и систематичностью. Кроме того, они прошли апробацию на практике".
Подробная информация была Феклисовым получена от Клауса Фукса в 1948 году. Она содержала следующие разделы:
- расчетные размеры и эффективность действия термоядерной бомбы ("малая" бомба - основной заряд 1 тонна дейтерия, радиус действия ударной волны 8 км, "большая" бомба - 10 тонн дейтерия, действие ударной волны на площади 26 ООО кв. км);
- скорости реакций, рассеяние нейтронов дейтерием и скорости обмена энергией между заряженными частицами;
- скорость образования энергии и бесконечная среда идеальных температур;
- потери на излучение и потери на тормозное излучение электронов;
- радиационные потери, обратный эффект Комптона;
- пространственные эффекты и воспламенение в пространственном поле излучения.
Об этой информации было доложено в ЦК 28 апреля 1948 года, а 24 мая в Лондон сообщили, что она получила наивысшую оценку у потребителей, которые попросили выяснить, ведется ли кроме теоретических изысканий разработка самой конструкции водородной бомбы, если ведется, то кем и где.
29 августа 1949 года была взорвана первая советская атомная бомба. Неожиданно быстрое ее появление вызвало в правительственных кругах США и Англии переполох: русские агенты выкрали у них ядерные секреты. ФБР проанализировало все материалы на Клауса Фукса и заподозрило его в этом. Но поскольку никаких доказательств у американской контрразведки не было, она вышла на его связника Раймонда (Гарри Голда). Тот двумя годами раньше в связи с предательством работавшей на советскую разведку Елизаветы Бентли уже привлекался к суду по обвинению в шпионаже, но ввиду отсутствия достаточных улик был тогда освобожден. На сей раз он после нескольких хитроумных допросов и усиления нажима растерялся и, вообразив, что ФБР уже все известно, дал полные показания о своих встречах с Клаусом Фуксом в Нью-Йорке и Санта-Фе (недалеко от Лос-Аламоса).
Центр после ареста Чарльза посчитал целесообразным немедленно отозвать Феклисова в Москву, полагая, что Клаус Фукс не выдержит изощренных пыток допросами и может сообщить следствию о своих встречах с советским разведчиком Юджином.
Но для окончательного решения этого вопроса Центр запросил мнение лондонского резидента. Многоопытный Б. Н. Родин дал Москве мудрый совет:
…Нужно исходить из того, что МИ-5 ведет усиленное наблюдение за советскими сотрудниками и наверняка ожидает: разведчик, работавший с Фуксом, поспешит убраться из Англии. Таким образом, отъезд Фомина означал бы, что именно он был связан с Фуксом, и его, возможно, задержат, когда он сядет в самолет, на теплоход или в поезд. Поэтому я предлагаю - не торопиться с принятием решения о срочном отзыве Фомина…
Взвесив все доводы "за" и "против", в Центре решили повременить с отъездом Феклисова, пока не будут получены подробные сведения о причинах провала Клауса Фукса и о том, что он рассказал о своих встречах с советской разведкой.
После суда над агентом данных о провале Фомина резидентура не получила. Спустя два месяца, когда шпионские страсти в Лондоне вокруг дела Клауса Фукса улеглись, Центр дал команду резиденту, чтобы Феклисов возвращался в Москву.