Из книги "Милая моя Ресничка"
Анкета арестованного
1. Фамилия: Седов
2. Имя и отчество: Сергей Львович
3. Дата рождения: 21 марта, год 1908
1 Автор имеет в виду НКВД. Третье отделение Императорской канцелярии – так называлось ведомство, занимавшееся политическим сыском в царской России.
4. Место рождения: г. Вена
5. Местожительство (адрес): г. Красноярск, а последнее время находился в к/лагерях ( Воркута)
6. Профессия и специальность: инженер, доцент
7. Место службы и должность или род занятий: инженер-консультант по газогенераторному строению Красмашвагонстроя
8. Паспорт: не имеет
9. Социальное происхождение: сын Троцкого – врага народа
10. Социальное положение: служащий
а) до революции: на иждивении родителей
б) после революции: учащийся
11. Образование (общее и специальное): высшее техническое
12. Партийность (в прошлом и в настоящем): беспартийный
13. Национальность и гражданство (подданство): русский, под. СССР
14. Категория воинского учета/запаса и где состоит на учете: не состоит
15. Служба в белых и др. к.-р. армиях против Соввласти (когда и в качестве кого): не служил , участие в бандах и восстаниях
16. Каким репрессиям подвергался при Сов-власти: судимость, арест и др. (когда, каким органом и за что): в 1935 году за участие в к.-р. группировке к 5 годам высылки и в 1936 году к 5 годам концлагерей.
17. Состав семьи: жена Рубинштейн Генриетта Михайловна, 26-ти лет, проживает в Москве и дочь 1 года с ней же.
Подпись арестованного: [Сергей Седов]
3. Где содержится под стражей: в Красноярской тюрьме
4. Особые замечания
Подпись сотрудника, заполнившего анкету
22 IV 1937 г.
Из статьи С. Ларькова, Е. Русаковой, И. Флиге "Сергей Седов "сын врага народа Троцкого"
О работе Седова в Красноярске мы знаем из публикации К.Ф. Попова, помещенной на сайте Красноярского общества "Мемориал", следующее.
Седов был принят на Красноярский машиностроительный завод приказом от 21 сентября 1935: "Для руководства работами по газогенераторным установкам назначить в эксплуатационный отдел инженера Седова Сергея Львовича".
За несколько дней до этого в Москве директор Крас-маша Александр Петрович Субботин получил от А.П. Серебровского, заместителя Орджоникидзе и начальника Главзолота, задание государственной важности – впервые в стране освоить производство газогенераторных двигателей. Для этого замнаркома вручил Субботину книгу "Легкие газогенераторы автотракторного типа". По возвращении в Красноярск Субботин обнаружил одного из ее авторов – С.Л. Седова – в своей приемной ожидающим решения о приеме на работу.
Серебровский, приехавший в Красноярск, выбор директора завода поддержал… <…> Седова решили использовать, но не в штате, а по договору. Во исполнение этого решения "гражданин Седов С.Л. принимает на себя обязательство провести на заводе работу по переводу выпускаемых теплоходов на газогенераторный газ. <…> Работа <…> рассчитана на 12 месяцев, и за ее выполнение Красмаш выплачивает Седову С.Л. десять тысяч рублей". Кроме того, Седову была выдана прозодежда, обеспечены больничные и отпускные.
Первые два газогенератора, изготовленные под руководством Седова, были установлены на речные суда, и их испытания дали хорошие результаты, а для нужд золотодобывающих предприятий было заказано семь газогенераторов.
Дальнейшую работу над газогенераторными двигателями прервал арест Седова.
Субботин пытался через Серебровского освободить необходимого заводу специалиста, но Серебровский отказал в помощи: "Если взяли – хорошо сделали" (а через год "возьмут" и Серебровского). Надо отдать должное смелости и порядочности Субботина: он приказал выплатить жене Седова заработанные ее мужем деньги. Резолюция Субботина в бухгалтерию на стандартном заявлении Генриетты Михайловны Рубинштейн была вызывающе смелой по содержанию: "Прошу вас произвести расчет с тов. Седовым и деньги не задерживать". Генриетта Михайловна получила 993 рубля (в доносе на Субботина было сказано: "когда на заводе хронически задерживалась зарплата рабочим") [207] .
…12 августа [1937 г.] Седову предъявлен протокол об окончании следствия.
Справка по делу C.Л. Седова включается в "список" Красноярского УНКВД, направленный в Москву, в Наркомат внутренних дел, где Седова, в свою очередь, включают в очередной "Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда Союза СССР" (Красноярский край).
В этом документе значится 68 человек. 61 из них отнесен НКВД к "1-й категории" – расстрелу; в их числе Сергей Седов…
3 октября 1937 Красноярский список был завизирован Сталиным, Молотовым и Кагановичем.
28 октября в Красноярске выездная сессия Военной Коллегии Верховного Суда провела "подготовительное заседание" по всем делам, в том числе и по делу Седова. При этом из обвинений был исключен пункт "вредительство".
Днем 29 октября 1937 на заседание выездной сессии ВК ВС доставили Сергея Львовича Седова. Дело слушалось в закрытом судебном заседании, без участия обвинения и защиты и без вызова свидетелей.
Судебное заседание заняло 15 минут: было зачитано обвинительное заключение, получен твердый ответ Седова: "Виновным себя ни в чем не признаю".
Зачитан приговор к высшей мере наказания. В полночь приговор был приведен в исполнение.
…По данным Красноярского "Мемориала", единственное известное место захоронения расстрелянных в 1937-
1938 годах – деревня Коркино в окрестностях Красноярска. В начале 1960-х точное место было утрачено.
ПРИГОВОР
Именем Союза Советских Социалистических Республик
Военная Коллегия Верховного Суда СССР
в составе:
Председательствующего диввоенюриста Никитченко
Членов: диввоенюриста Горячева и бригвоенюриста Китина
При секретаре военном юристе 3 ранга Шапошникове
В закрытом судебном заседании, в городе Красноярске 29 октября 1937 года, рассмотрели дело по обвинению СЕДОВА Сергея Львовича, 1908 г. рождения, б. инженера Красмаша, гр-на СССР, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58-1а, 58-8, 58-9 и 58–11 УК РСФСР.
Предварительным и судебным следствием установлено, что Седов, являясь с 1928 года активным участником троцкистского подполья, в 1935 году совместно с агентом германской разведки Шаубом создал на Красноярском машино-вагоностроительном заводе шпионско-диверсионную и террористическую организацию, участники которой под руководством Седова занимались диверсионно-вредительской работой, направленной на срыв и дезорганизацию производства, а также подготовляли поджог цеха металлических конструкций.
Кроме того, Седов осуществлял непосредственное руководство террористической деятельностью организации, создав специальную группу для совершения террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советской власти.
Таким образом, установлена виновность Седова в совершении им преступлений, предусмотренных ст. 58-la, 58-8, 58-9 и 58–11 УК РСФСР.
На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР
ПРИГОВОРИЛА:
Седова Сергея Львовича к высшей мере уголовного наказания – расстрелу, с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.
Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и на основании постановления ЦИК СССР от 1-го декабря 1934 года подлежит немедленному исполнению.
Председательствующий: диввоенюрист Никитченко
Члены диввоенюрист Горячев
бригвоенюрист Китин
ВЫПИСКА ИЗ АКТА
Приговор Выездной Сессии Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР от 29 октября 1937 года о расстреле Седова Сергея Львовича приведен в исполнение
29 октября 1937 года в 24 часа.
Нач. 8 отдела УГБ старший лейтенант госбезопасности
(подпись)
СПРАВКА (там же)
Рубинштейн Генриетта Михайловна, 1911 г. р. [208] , уроженка Воронежской области [209] , беспартийная, бывш. инженер Авиагидростроя в г. Красноярске, в настоящее время работает счетчиком Нефтепроекта.
Проживает в г. Москве, ул. Маросейка, д. 13, кв. 12.
Рубинштейн Генриетта Михайловна является женой активного участника троцкистской террористической организации Седова Сергея Львовича, арестованного 4-м отделом ГУГБ.
Показаниями обвиняемых Рагимова, Дорохова и Буяновского Рубинштейн Генриетта Михайловна изобличается как активный участник троцкистской террористической организации, ликвидированной в г. Красноярске.
"Мне известны следующие члены контрреволюционной троцкистской организации: Седов Сергей – сын Троцкого, работавший консультантом по газогенераторам, Закс Рафаил Самуилович – племянник Зиновьева, работал на Красмаше, Рубинштейн Генриетта – жена Седова Сергея, в данное время находится в Москве, Дорохов Евгений Иванович, работал в последнее время на Бумстрое, Буяновский Павел Яковлевич – плановик Судостроя" (Показания Рагимова от 01.04.1937).
В состав контрреволюционной троцкистской организации в 1935 году входили: Седов, Рагимов, Рубинштейн Генриетта Михайловна – инженер Авиагидростроя…"
"Мой отъезд в Москву Седов обусловил необходимостью террористического акта над руководством ВКП(б), в тот момент именно тем, что ряд активных троцкистов находится под арестом или в ссылке. Седов сказал: "Твоим выстрелом мы внесем смятение в ряды ВКП(б), нам надо показать, что стреляют и не троцкисты". Седов заявил, что даст мне письмо к одному "большому человеку" в Москве, к которому я буду направлен и он должен устроить все. Причем предупредил, что квартира и стол мне будет обеспечен Генриеттой Рубинштейн (женой Седова), ее родители должны были меня принять и устроить".
"Жена Седова Генриетта Рубинштейн знала, что я намечен Седовым для исполнения диверсионного и террористического актов" (Показания Дорохова от 28.11 и 15.12.1936).
"Установку на террор я получил от Седова в декабре месяце 1935 года при встрече с Седовым в столовой ИТР, в присутствии его жены Рубинштейн Генриетты Михайловны" (Показания Буяновского от 11.01.1937).
Пом. Начальника 4 отдела ГУГБ капитан госуд. безопасности Доценко
12.12.1937
Письмо Б.И. Николаевского к Н.И. Седовой [210]
23 декабря 1950
Многоуважаемая Наталия Ивановна,
При сем копия сообщения о вдове C.Л., которое я только что получил от быв [шей] колымчанки. Последняя просит меня пока ее имени никому не называть. Это – дочь видного польского большевика, друга Ленина, имя кот[орого] часто фигурирует в воспоминаниях Крупской. Родители ее, по-видимому, погибли, а она сама, после почти 12 лет скитаний, выбралась в западную] зону Германии. Если Вы поставите вопросы, я ей перешлю, – хотя она и уверена, что больше ничего не знает.
Женя Рубинштейн, молодая московская студентка химии, познакомилась с Сергеем Львовичем на курорте, то ли в Крыму, то ли на Кавказе. Купаясь и загорая вместе на пляже, молодые люди не сразу сказали друг другу свои фамилии, и таким образом случилось, что Женя полюбила Сергея раньше, чем узнала, кто он такой и как опасна ее любовь. Но так как она не интересовалась особенно политикой и даже не была в комсомоле, она, узнав его происхождение, не перестала его любить, а наоборот, даже после возвращения в Москву продолжала знакомство.
К ужасу своих родителей и всех знакомых, Женя, когда спустя некоторое время Сергей был сослан в Красноярский край, поехала туда к нему и стала там с ним вместе жить.
Счастье, однако, длилось недолго. Каких-нибудь десять месяцев спустя Сергея арестовали в ссылке, и Женя, одна и беременная, вернулась к родителям в Москву. В конце 1936 г. примерно родилась ее и Сергея девочка. Ей было пару месяцев, когда Женю в Москве тоже арестовали. К тому времени, между прочим, кроме отца и матери никто уже с ней не разговаривал.
Особое Совещание приговорило ее к 8 годам дальних лагерей за "Контрреволюционную Троцкистскую деятельность" (КРТД). Она прибыла в ноябре 1938 г. на Колыму и отбывала там срок в Магадане, Эльгене, на побережье, на 72-м км. и 23-м км. (инвалидный городок) и опять в Магадане. Жила сравнительно сносно. Связь с домом, родителями и дочкой, которую они растят, имела все время. В 1946 году Женя, хотя срок ее уже кончился, была еще в лагере.
О Сергее она не знала ничего, предполагала, однако, что его, как всех троцкистов, расстреляли в 1937-38 годах. Говорила о нем все же с большой любовью и уважением.
(Упоминать Женю и ее фамилию в каких-либо ваших материалах считаю вредным для нее. Поэтому прошу Вас пока этого не делать).
Из книги Бориса Рунина "Мое окружение"
Если не ошибаюсь, Сергей появился у нас на Маросейке в 1934 году. Мы жили тогда в огромной коммунальной квартире в большущей комнате, которая в прежние времена, очевидно, служила кому-то гостиной, а ныне, разделенная фанерными перегородками на три отсека, стала обиталищем нашей семьи – моих родителей, сестры с мужем и моим.
В то лето сестра и ее муж – Андрей Б. – уехали отдыхать в Хосту, где и познакомились с Сергеем. Он стал у нас бывать. Раз или два приходил с женой Лелей, а потом только один. И по мере того как Сергей становился у нас все более привычным посетителем, живший и раньше на два дома Андрей все чаще оставался ночевать у своих родителей, обитавших где-то в другом районе. В конце концов он и вовсе перестал появляться на Маросейке.
…Сергей Седов был всего на четыре года старше меня, но его скромность, его сдержанная, близкая к застенчивости манера поведения, его молчаливая внимательность к людям – все это казалось мне тогда верхом солидности. И хотя его присутствие у нас на Маросейке, как я уже сказал, вскоре стало привычным, мне о нем самом мало что было известно. Я знал, что он окончил Ломоносовский институт – был тогда такой втуз в Благовещенском переулке на улице Горького, знал, что он специалист по двигателям внутреннего сгорания, знал, что работает в Научном автотракторном институте, находившемся где-то на окраине, в Лихоборах. Вот, собственно, и все, что я о нем знал.
…О Сергее Седове можно было бы сказать, если по-современному, – технарь, но с гуманитарными склонностями. Его стойкий читательский интерес, преимущественно к западной литературе, был мне близок, что дополнялось некоторой общностью наших эстетических вкусов вообще.
И все-таки я знал о нем очень мало. Достаточно сказать, что, пока Сергея не арестовали в тридцать пятом году, я мог только строить догадки относительно его происхождения. От прямых разговоров на эту тему он всегда уходил. А когда я однажды спросил у него напрямик, как его отчество, он, несколько замявшись, сказал, что его зовут Сергей Львович, однако тут же заговорил о чем-то, не имеющем никакого касательства к нему. А я без всякой задней мысли тогда же заметил: "Как интересно – полное совпадение…"
Да, о том, что Сергей – сын Троцкого, как-то вовсе не думалось. Весь его облик был настолько далек от всяких ассоциаций с неистовым организатором Красной Армии, каковым я привык считать Троцкого с детства, и тем более со злейшим врагом советского народа, каковым его считали вокруг, что в такое почему-то не хотелось верить. Но это было так…
Когда Сергея, после нескольких месяцев содержания на Лубянке, выслали в Красноярск на поселение, сестра через какое-то время поехала за ним…Сергею после Лубянки, если не ошибаюсь, предоставили несколько дней на сборы, и уезжал он не этапом, то есть не в "Столыпине", как это стало практиковаться потом, а в обычном пассажирском вагоне. Насколько я помню, его прежняя жена Леля тоже вынуждена была тогда уехать куда-то в Сибирь.
Вспоминая сейчас те времена, я с удивлением констатирую, что арест Сергея, а тем более его высылку я уже тогда воспринимал лишь как прелюдию к куда более суровым испытаниям, на какие были обречены отныне члены нашей семьи. Значит, я уже тогда ничуть не заблуждался относительно жестокости Сталина и отчетливо понимал, что рано или поздно, но с его стороны обязательно последуют в наш адрес тяжкие кары на основе самого дикарского принципа сведения счетов. Принципа родовой мести. Говорю об этом не для того, чтобы похвастать своей прозорливостью, а для того, чтобы подчеркнуть, сколь быстро после убийства Кирова злодейская сущность "отца народов" стала в определенных кругах советского общества непреложной очевидностью. Оказывается, уже в те годы, задолго до разоблачений XX съезда, злобная мстительность виделась неотъемлемым слагаемым сталинского имиджа.
Следует отметить также, что стараниями мощного пропагандистского аппарата имя Троцкого уже приобрело к тому времени сатанинское звучание, и всякая причастность к этому имени не только вызывала у советских обывателей священный испуг, но и побуждала их – у страха глаза велики – мигом сигнализировать, куда надо, не скупясь на возможные измышления. Вот почему в создавшейся ситуации я боялся не столько даже органов, которым и без того все было известно о наших обстоятельствах, сколько возбужденной людской молвы, могущей навредить нам самым неожиданным образом.
Однако избежать толков почти не представлялось возможным. У меня, да и у сестры был достаточно широкий круг знакомых, так или иначе посвященных в ее новое замужество и ее добровольный отъезд. Сенсационность подобного факта делала самых замкнутых людей у меня за спиной необычайно словоохотливыми, а при встрече со мной – необычайно любопытными. Все они жаждали узнать как можно больше подробностей такого интересного, почти беллетристического сюжета.
В Красноярске Сергею дали прожить всего лишь год или чуть больше [211] . Внезапно его снова схватили, и после недолгого содержания в местной пересыльной тюрьме он был увезен в неизвестном направлении. К тому времени сестра уже была на сносях, и ей ничего другого не оставалось, как вернуться в Москву, на Маросейку, где она вскоре родила девочку, нареченную Юлией.
Создавшаяся ситуация толкнула меня на решительный шаг. Раньше я никак не мог отважиться на подобную перемену, хотя она назрела давно. Но осенью тридцать шестого года я наконец твердо решил поступить в Литературный институт, с тем, чтобы в ближайшем будущем покончить с архитектурным поприщем, а тем самым не только сменить профессию, но и кардинально изменить свое окружение. Начать новую жизнь во всех отношениях. Разумеется, заполняя анкету при поступлении в институт, я не был излишне многословен.