Об этом сражении, лишенном в силу разных причин глубокого расчета и единомыслия, написано много, но оценки участников тех событий и исследователей в отношении того, что происходило на фронте, неоднозначны, настолько оно оказалось драматичным. Во-первых, оно явилось одним из самых продолжительных (с 5 по 28 июля) и кровопролитных. Во-вторых, в нем, как, пожалуй, ни в одном другом в ходе гражданской войны в Испании, переплелось очень многое – смелые решения командиров и преступная бездеятельность, героизм и предательство, удачные действия и огромные потери, воздушные схватки советских летчиков с немецкими пилотами, воевавшими на новейших "мессершмиттах", и неожиданно большие потери республиканцами своих танков. В-третьих, и это самое главное, его результаты оказались неадекватны затраченным усилиям и принесенным жертвам.
Для моего отца это сражение явилось последним на земле Испании, но при этом одним из тяжелейших, полным огромного нервного напряжения и горечи потерь боевых друзей. Александр Родимцев – капитан Павлито – не только принял в нем активное участие, но и пережил, возможно, один из самых критических и смертельно опасных эпизодов в своей жизни.
В конце июня отца вызвал Малино. Он сообщил о подготовке крупной операции, во время которой Павлито должен находиться у Листера, чья дивизия войдет в состав вновь созданного 5-го корпуса.
Листер рассказал Павлито о том, что главной целью являлся захват города Брунете – важного стратегического пункта на этом направлении, планы по взятию которого готовились уже давно. Наносить удар должны 5-й и 18-й корпуса, во главе которых стояли Модесто и полковник Хурадо – одни из лучших республиканских командиров.
Основная сложность предстоящей операции состояла в том, что из-за особенности местности наступать предстояло по узкому коридору шириной менее пяти километров между двумя сильно укрепленными населенными пунктами. Требовалось совершить ночной марш и пройти незамеченным под носом у врага. Другого пути просто не было. Видно было, что Листер крайне озабочен исходом предстоящего сражения, тем более что, по его информации, анархисты из 100-й бригады считают, что идти через узкую горловину под огнем врага – это верная смерть и они не желают выполнять бессмысленные приказы.
Наступило утро 6 июля. И с самого утра стали происходить события, которые фактически сорвали начало операции, смазали весь эффект от тщательно подготовленного наступления. Но, что самое трагичное, они станут причиной непредвиденных и очень чувствительных потерь в рядах республиканских войск.
Когда на войне случаются поражения или неудачи, то обязательно найдется кто-то, кого можно обвинить в халатности, в неверном исполнении приказа, разгильдяйстве, трусости и во всех других, известных высокому начальству грехах. Но, когда расписанная по минутам, огромная по количеству участвующих в ней людей и техники стратегическая операция целого фронта срывается из-за банальной нерасторопности или бездействия этого самого начальства, конкретных виновных порой стараются не называть. Просто всем нижестоящим командирам приходится напрягать все свои силы и волю, чтобы спасти положение, потому что они лично отвечают за жизнь каждого своего солдата и за выполнение приказа, несмотря ни на что, ибо остановить спущенный курок уже нельзя.
Однако в этом случае, что бывает редко, высокопоставленные виновные хорошо известны – это все анархистское командование 100-й бригады и командир 21-го корпуса Касадо, которому кроме преступного самоуправства в этом сражении суждено сыграть роковую роль во всей гражданской войне.
Павлито вместе с Листером весь день провели в частях. Подготовка к операции прошла незамеченной противником, и это вроде бы обещало успешное начало. Однако в 100-й бригаде, как они и предполагали, их ждал неприятный сюрприз. Командира и комиссара удалось разыскать не сразу, а когда они явились, оказалось, что оба пьяны. На требование Листера выполнить приказ командования и вывести бойцов на исходные позиции комиссар корпуса заявил, что не желает его выполнять. Листер приказал арестовать его, и после некоторого колебания солдаты взяли его под стражу. Такой решительный шаг командира дивизии произвел большое впечатление на бойцов и командиров, и после разговора с ними, убедившись, что порядок в бригаде восстановлен, Листер вместе с Родимцевым выехали на командный пункт дивизии.
Ночной скрытный марш на Брунете полностью удался. Однако, когда Листер приказал начать штурм, командир 100-й бригады, который занял свое место, вновь начал возражать. Для наведения порядка Листер снова отправился к анархистам, а отец выехал в 1-ю бригаду, наступавшую на главном направлении, которую лишь недавно возглавил молодой майор Родригес.
Отец вспоминал, что перед расставанием Листер подошел к нему и сказал: "Давай обнимемся. В нашем деле всякое бывает". Отец понял, как тревожно на душе у комдива за исход боя, когда ненадежны ни подчиненные, ни соседи.
В пять часов утра передовые отряды бригады вышли на окраины Брунете и захватили первые траншеи. Вскоре весь город кроме центра был уже в руках республиканцев. Чтобы разобраться в том, что происходит в городе, Родригес вместе с отцом и двумя бойцами направились туда, где слышалась стрельба.
Пробираясь по узкой улочке, они увидели, как навстречу им бегут какие-то люди. Понять кто они – свои или чужие, – было невозможно. Лишь в последний момент Родригес, опознав солдат противника, крикнул: "Павлито, назад!" Отец бросил в толпу франкистов гранату, едва успев спрятаться за угол дома. Четверо фашистов упали, оставшиеся подняли руки. Воспользовавшись их растерянностью, удалось обезоружить и взять в плен одиннадцать человек. Если бы они знали, что на их пути оказались всего четверо плохо вооруженных людей…
Связавшись с Листером, отец узнал, что, несмотря на удачные действия его дивизии, план наступления срывается: некоторые части не выполнили свои задачи, а 34-я дивизия, которая и ранее беспокоила командование, вообще не вела боевых действий!
Положение становилось угрожающим. Две бригады продвинулись вперед на 15 километров, но артиллерия и танкисты отстали. Развивать наступление без их поддержки и при отсутствии успеха у соседей было рискованно – обе бригады могли попасть в окружение.
Наступил критический момент сражения. Листер принял решение: не теряя инициативы, захватить переправы через реку Гвадарраму. Но противник занимал ключевые высоты и отходить не собирался. Два дня бригады безуспешно штурмовали высоты и переправы, но взять их так и не смогли. Республиканские части понесли большие потери, все сильнее давали о себе знать трудности со снабжением. Положение усугублялось страшной жарой и нехваткой воды.
Лишь спустя несколько дней, с прибытием танков и артиллерии республиканцам удалось прорваться к переправам и захватить их. Однако на эти бои было потрачено драгоценное время. Шли дни, но некоторые республиканские части так и не выполнили свои задачи. Этому способствовали разные причины: неуверенное руководство войсками со стороны отдельных командиров, плохо организованное снабжение продовольствием и боеприпасами. Кроме того, в рядах республиканцев появилось много неопытных солдат, которые нередко не выдерживали ударов авиации и огня противника и самовольно оставляли свои позиции. В интербригадах, которые были наиболее боеспособными частями, восполнить потери было некем.
Был и еще один "отличившийся" в этом не достигшем цели сражении. У многих республиканских командиров вызывало недоумение то, что 21-й корпус так и не начал запланированное наступление, оставшись стоять у Харамы. Командир этого корпуса Касадо своими действиями фактически не только сорвал операцию по окружению и разгрому врага, чем свел на нет героические усилия других частей, но и поставил их перед угрозой окружения.
В свою очередь, националисты и лично Франко придавали Брунетскому направлению огромное значение. Сюда спешно перебрасывались свежие части. Удары с воздуха становились сильнее день ото дня.
11 июля наступление республиканцев прекратилось, и они начали готовиться к обороне. Но ежедневно до 150 самолетов противника продолжали бомбить боевые порядки дивизии Листера вплоть до 18 июля, широко применяя зажигательные бомбы. Горели дома, оливковые рощи, посевы.
Листера вызвали в Мадрид, и отец поехал вместе с ним. На улицах столицы было многолюдно и шумно, работали магазины, театры, кафе. Трудно было представить, что рядом идет война, люди гибнут, страдают от жажды.
Отец зашел в гостиницу, где получил два письма и посылку из Москвы. Затем он отправился на встречу с Малино, которому было важно услышать подробности от непосредственного участника событий.
Прощаясь с ним, Малино сказал:
– Я хотел отправить тебя домой, но Листер просил пока оставить. Сейчас происходит замена наших товарищей. Скоро приедет и твоя замена, поедешь в Москву. А сегодня поезжай в Алкалу, там соберутся наши добровольцы.
В Алкалу – небольшой городок к востоку от Мадрида – отец добрался только вечером. В общежитии за большим столом собрались многие его друзья – Цюрупа, Поль Арман, Хулия, артиллеристы, танкисты, летчики. Присутствовало много вновь прибывших товарищей. Было шумно и весело, все спешили поделиться новостями – с фронта, из Москвы. Отец навсегда запомнил этот вечер и последнюю общую встречу с друзьями на испанской земле. Уже была поздняя ночь, когда он вновь выехал в Брунете.
Доброволец Александр Родимцев отправлялся в свой последний бой на испанской войне. Он уже многое повидал, узнал людей, которые могут то, что по силам не каждому, – стоять насмерть за свой дом, за родину. Он сам стал частью этого боевого братства и уже не мыслил себя в стороне от фронтовых будней, где все подчинено одной цели – выполнить приказ и победить. Но он не мог знать, что судьба уготовила ему последнее испытание, и его дорога домой еще скрыта в дыму разрывов¸ на последнем рубеже, где он вступит в смертельную схватку, из которой обязательно нужно выйти живым.
Прибыв на место, отец получил от Листера задание отправиться в 9-ю бригаду, которой командовал его хороший знакомый по гвадалахарскому сражению Пандо.
В три часа ночи 18 июля франкисты атаковали позиции этой бригады и все другие республиканские части. Атака была мощной, к тому же ее не ждали, поскольку противник не имел обыкновения начинать крупное наступление ночью. Таким образом мятежники решили отметить годовщину начала своего путча. Не выдержав сильного удара, все республиканские соединения начали отходить, неся потери.
За сутки мятежники вернули себе ключевые высоты, которые с таким трудом были взяты несколько дней назад. Вслед за этим франкисты бросили в бой свежие силы – наваррские бригады, появление которых оказалось для оборонявшихся полной неожиданностью, и 25 июля овладели Брунете.
В сложившейся ситуации части, состоявшие из анархистов, стали беспорядочно отступать. Воспользовавшись этим, противник попытался окружить часть республиканских войск, в том числе дивизию Листера. Они начали отход, который прикрывали надежные интербригады генералов Вальтера и Клебера.
Далее события разворачивались стремительно. Несмотря на отчаянное сопротивление, враг вплотную приблизился к НП дивизии, где вместе с командованием находился и Родимцев. Листер предпринял попытку остановить отступавших бойцов и бросился к ним. Отец рванулся за ним, но шквальный огонь противника заставил его лечь на землю, и он не смог продвинуться дальше ни на метр.
Отец вернулся на НП. Рядом с ним остался лишь его неотлучный адъютант-переводчик Альберто, сменивший в этой должности Марио. Они видели, как отходят последние солдаты и офицеры 9-й бригады, прикрывая отвод раненых и штаба. Пожалуй, еще можно было подать им сигнал, и если бы они приостановились, то попытаться, если повезет, добежать до них – по открытому пространству под огнем врага. Отец понимал, что слишком много "если", да и людей из прикрытия можно подставить под обстрел.
Я не знаю, как поступили бы на его месте другие, но он приготовил к бою два оставшихся "максима", а про себя решил: "Будь что будет. Приму последний бой здесь". Он посмотрел на Альберто, тот молча кивнул, достал гранаты и положил их рядом с пулеметами.
В их сторону уже бежали с разных сторон фашисты. Это был передовой отряд, вырвавшийся вперед. Перед тем как открыть огонь, отец осмотрелся: больше никого из своих уже не было видно нигде. Поймав в прорезь прицела набегающих солдат противника, он нажал на гашетку. Родимцев стрелял короткими очередями, и так же скупо и метко бил по врагу Альберто. Отец успел про себя подумать: "Молодец, шайтан побери. Не зря я с ним возился".
Потеряв немало своих людей, франкисты приостановились, залегли. Надежды на помощь у отца с Альберто не было, ведь никто не знал, что на НП кто-то остался. Рядом с их окопом стали рваться снаряды. В эти минуты отец думал об одном: "Не подпускать их близко, прижать к земле. Если продержаться до темноты, то можно будет попытаться уйти к своим". Но до этого еще надо было дожить… Нещадно палило солнце. Выручить их мог только кто-нибудь из своих, если они заметят, что здесь идет бой.
Вот что рассказывал про этот бой отец: "Положение наше было исключительно тяжелым. Позже, когда все закончилось, я не мог понять, почему они не попытались покончить с нами. Вероятно, их занимало что-то более важное, чем подавление двух пулеметов посреди выжженного голого склона при сорокаградусной жаре. Мой "вальтер" был со мной. Я давно для себя решил, что живым не дамся".
Они не знали, сколько прошло времени до того момента, когда вражеские солдаты вдруг побежали прочь. Отец услышал выстрелы танковых пушек – справа от них неожиданно пошли вперед интербригадовцы при поддержке нескольких танков. Павлито и Альберто выпустили по длинной очереди вслед убегающим врагам. От раскаленных стволов пулеметов волной поднимался горячий воздух. Страшно хотелось пить. Но воды не было. Лишь несколько глотков пива на двоих из раздобытого где-то Альберто бочонка.
Отец разыскал Листера, и тот сурово выговорил ему за то, что он не отошел вместе со всем штабом и лишь чудом вышел живым из этой переделки. Родимцев хотел было объяснить, как все вышло, но решил, что это лишнее, поскольку все тревоги остались для них с Альберто позади. Но оказалось, что не всем повезло в этот день так, как им, – Листер сообщил печальную новость: погиб командир 9-й бригады Пандо.
Тяжелой болью отозвалась эта весть в душе Александра Родимцева. В скольких сражениях они были рядом, сколько прошли фронтовых дорог – на Хараме, под Гвадалахарой и здесь, у Брунете! Всего пару дней назад они были вместе на одном рубеже под огнем врага. Они договорились, что постараются встретиться в Мадриде до Сашиного отъезда домой. Замечательный человек, храбрый командир, верный товарищ – таким запомнил мой отец своего боевого соратника Пандо на всю жизнь.
На следующий день франкисты попытались продолжить наступление, но повсюду были остановлены. Брунетское сражение завершилось.
В ходе его республиканцам не удалось добиться поставленных целей: снять осаду Мадрида и разгромить войска мятежников на этом участке фронта. Несогласованность в действиях республиканского командования, слабо подготовленное пополнение, самоуправство анархистов и бездействие некоторых командиров, которое с полным основанием можно назвать предательством, стало причиной тяжелых потерь. Под Брунете республика потеряла почти 25 000 человек убитыми и ранеными и большое количество техники. 11-я дивизия Листера, в которой был и мой отец, потеряла более половины личного состава. Потери франкистов составили около 10 000 человек.
Однако благодаря Брунетской операции удалось на некоторое время предотвратить попытки мятежников организовать новый штурм Мадрида и отсрочить их наступление на севере страны.
С Испанией в сердце
В начале августа 1937 года Родимцева вызвал Малино. Об этом разговоре, волнующем и памятным для отца, он вспоминал: "Малино расспрашивал о подготовке дивизии, справился о здоровье Листера и о моем здоровье. А потом, улыбнувшись, спросил:
– Ну как, товарищ Павлито, не надоело тебе воевать?
– Если дело требует… – начал я.
– Ты хорошо поработал в Испании, – прервал меня Малино. – Советское правительство, учитывая заслуги перед Родиной, наградило тебя за боевые действия против сил фашизма двумя орденами Красного Знамени. Принято решение направить тебя домой. Готовься, Павлито, к отъезду… Ты свой долг перед Родиной выполнил честно и добросовестно".
Отец помнил то радостное волнение от скорой встречи с семьей, друзьями, от высокой оценки его труда, охватившее его. Но к этой огромной радости примешивалось щемящее чувство предстоящего расставания с людьми, которые стали ему близки, с которыми он делил радость побед и горечь потерь. Да и борьба была ведь еще далеко не окончена. Тяжело оставлять друзей, зная, что им предстоит пройти трудный путь, а он уже не сможет встать с ними рядом, чтобы вместе принять на себя огонь врага.
Отец ехал по разрушенным предместьям Мадрида в гостиницу, а мысли его были далеко… Память возвращала его в яростные атаки врага на берегу Мансанареса, в бой за прострелянное насквозь здание телеграфа, на реку Хараму, где он впервые сражался вместе с Пандо, в напряженные и победные дни под Гвадалахарой, в жестокие бои у Брунете, окончившиеся всего несколько дней тому назад.
Многое выпало на долю добровольца Александра Родимцева на испанской земле. Не счесть, сколько раз он рисковал жизнью и был на волосок от гибели. Но он многому научился – принимать решения, выполнять боевые приказы, какими бы трудными и смертельно опасными они ни были, преодолевать себя.
В жестоких боях в Испании впервые проявились черты его воинского характера, которые впоследствии помогли ему стать командиром, за которым в огонь и в воду готовы были идти тысячи его солдат: доскональное знание военного дела, точный расчет, забота о подчиненных, оправданный риск и смекалка, железная дисциплина и личное мужество.
Удивительно, но факт: десятки раз пройдя сквозь бомбежки и обстрелы, сражаясь на передовой под огнем врага, он ни разу не был ранен, словно был заговоренным. Испанские товарищи считали его "счастливчиком".
О многих боевых эпизодах и переделках, в которых побывал капитан Павлито – Родимцев, уже написано, но есть еще одно очень дорогое свидетельство его мужества, о котором вспоминала женщина, сама являвшаяся образцом смелости. Видевшая много раз Родимцева в боевой обстановке, Мария Фортус рассказывала: "Во время одного из боев мы с капитаном Павлито находились на командном пункте бригады. Вдруг командир бригады Энрике Листер увидел: танки, поддерживающие наступление его бойцов, внезапно изменили направление движения и пошли прямиком туда, где, как нам было известно, расположилась сильная артиллерийская засада противника.
Что делать? Как предупредить танкистов? Радиосвязи с ними нет…