Комдив Родимцев лично руководил погрузкой бойцов и вооружений на катера, баржи и плоты. Едва первые из них отошли от берега, как с противоположной стороны по ним открыли огонь. Вскоре они скрылись из вида в дыму, окруженные водяными смерчами от снарядов и мин. О том, что первые отряды высадились на сталинградскую землю, стало понятно по непрерывной автоматной стрельбе, а чуть позже и по звукам выстрелов противотанковых ружей. Отец вспоминал, что он был озадачен: неужели немецкие танки подошли так близко к Волге в центре города? Или это его бойцы, увлекшись атакой зашли слишком далеко, что могло обернуться неприятностями в условиях городского боя, да еще и ночью.
Вот что написал о событиях 15 сентября 1942 года в Сталинграде Г.К. Жуков: "Перелом в эти тяжелые и, как временами казалось, последние часы был создан 13-й гвардейской дивизией А.И. Родимцева. После переправы в Сталинград она сразу же контратаковала противника. Ее удар был совершенно неожиданным для врага. 16 сентября дивизия А.И. Родимцева отбила Мамаев курган".
О сражении в Сталинграде написано много книг, статей, исторических монографий. Об этих событиях, о своих солдатах написал и мой отец в книге "Гвардейцы стояли насмерть", впервые увидевшей свет в 1969 г. и переизданной в 2015 г. Из всех командиров дивизий, сражавшихся в Сталинграде осенью и зимой 1942 года, когда исход битвы висел на волоске, кроме моего отца об этих событиях в своих мемуарах написал только И.И. Людников – командир 138-й дивизии, которая переправилась в город 17 октября. К сожалению, многим сталинградским комдивам не удалось дожить даже до конца войны. Следует отметить, что все другие соединения прибыли на защиту Сталинграда после 13-й гв. дивизии – в конце сентября или позднее.
Вот так и получилось, что написанное моим отцом дало уникальную возможность узнать подробности сталинградской эпопеи с того момента, когда враг вышел к Волге, от комдива, чья дивизия переправилась в Сталинград в критический момент битвы за город. Генерал Родимцев сто сорок дней и ночей находился в той же обстановке непрерывных боев, что и его бойцы, нередко в каких-то ста, а порой и меньше, метрах от противника.
Среди тех, кто хочет знать, как было на войне на самом деле, есть немало скептиков, считающих, что правда о войне у солдата и генерала разная, потому, что они видят ее по-своему – один из окопа, а другой со своего наблюдательного пункта. Однако в том, что касается Сталинградской битвы, этого различия нет. Воспоминания о ней генерала и солдата отличаются лишь мерой ответственности каждого за исход сражения, а правда о том, что им довелось увидеть и пережить, у них одна, потому что все они каждый день были рядом – на клочке земли под непрерывным огнем врага. И каждый боец хоть раз, но видел Родимцева на переправе, в своей траншее, в окопе, в развалинах дома, который он защищал, и знал, что его комдив где-то рядом, что он такой же смертный и что у них общая цель и судьба.
Я же хочу остановиться на некоторых наиболее ярких и драматических эпизодах этой битвы, дополнив то, что уже известно, живыми воспоминаниями отца, его подчиненных и командиров, а также подробностями, о которых до сих пор не было написано или известно очень мало.
Задача наступать и очистить от гитлеровцев центр города была поставлена изначально. Это был не случайный порыв, в этом состоял план боевых действий. Накопленный опыт предыдущих сражений подсказывал комдиву единственное решение в схватке с превосходящим противником в стесненном пространстве городских развалин – наступать, используя всю огневую мощь и свежесть своих частей. Просто занять оборону вдоль берега значило не только отдать инициативу врагу, но и обречь себя на гибель. Пассивная оборона уже не могла спасти положение. Эту мысль активно внедрял подчиненным и новый командующий 62-й армией В.И. Чуйков.
Отец вместе со штабом дивизии переправились, когда стало уже совсем светло. Несмотря на сильный обстрел, все обошлось. К этому моменту передовой батальон уже вел бой за вокзал. Наутро немцы, не ожидавшие такого удара, бросили в наступление против выбивших их из центра города гвардейцев до двух пехотных дивизий. Разгорелись схватки, переходившие в рукопашную, четыре раза в течение одного дня вокзал переходил из рук в руки, но остался за нашими бойцами.
Во второй половине дня 15 сентября на командный пункт отца, оборудованный в штольне у речного обрыва, прозванный позже "трубой", прибыл связной от Чуйкова и передал его приказ – явиться на КП армии. В путь они отправились впятером – связной, адъютант Шевченко, разведчик Войцеховский, автоматчик и отец. Этот небольшой по мирным меркам путь им пришлось проделать под обстрелом немецкой пехоты и снайперов, попав в пути под бомбежку, то и дело прячась в воронках или канавах. Невредимыми дошли только отец и Шевченко. Связной и боец-автоматчик погибли от бомб, а тяжело контуженного разведчика пришлось оставить в воронке, чтобы подобрать его на обратном пути.
Отец вспоминал, что, когда они добрались до места, вид у них был неприглядный. Не успели они как следует почиститься, как Чуйков вызвал отца к себе. Это была их первая встреча. Оглядев Родимцева, он спросил его, почему он явился в таком неприглядном виде, хотя командующий отлично знал, что происходит в городе и как приходится по нему передвигаться. Слова командарма, сказанные к тому же в присутствии члена ВС армии К.А. Гурова и начальники штаба Н.И. Крылова, были отцу, конечно, не очень приятны. Он и сам не любил неопрятных людей. Но не успел что-либо ответить, как Чуйков понимающе улыбнулся и произнес: "Вижу, товарищ Родимцев, вам досталось. Ну, что, прочувствовали обстановку в Сталинграде?" "Вполне", – ответил отец.
Выслушав доклад Родимцева о состоянии дивизии, и узнав о том, что ими недополучена часть вооружения и боеприпасов из-за задержек и потерь во время переправы, Чуйков сразу связался с левым берегом и приказал собрать в тыловых частях все, что можно для отправки в 13-ю гвардейскую. Затем он ознакомил отца с положением в городе и поставил конкретные задачи. Он требовал использовать любую возможность для наступательных действий и навязывания ближнего боя, действуя небольшими штурмовыми группами. В этой тактике важным было то, что немцы теряли свое преимущество в авиации и артиллерии, не имеющих точных данных о том, где чьи войска, что было на руку обороняющимся.
В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза В.И. Чуйков написал об этом так: "Гитлеровцы не любили, вернее, не знали ближнего боя. Они его не выдерживали морально". А для отца важным было то, что к этому готовы и обучены бывшие десантники – главная сила и опора его дивизии.
Но на тот момент ни Чуйков с Родимцевым, ни кто либо другой даже не представляли, какой размах примут бои в развалинах, в которых почти всегда будут брать верх советские солдаты. Несмотря на численный перевес фашистских войск, особенно в первые месяцы сражений в черте города, тактика штурмовых групп позволит нашим войскам переломить ход битвы в свою пользу.
Определенная командармом полоса обороны 13-й гв. дивизии оказалась довольно большой – от реки Царицы на юге до Мамаева кургана включительно на севере. На замечание отца о том, что Мамаев курган еще нужно взять, командующий спокойно и твердо ответил: "Не сомневаюсь, возьмете!" Когда Родимцев уже собрался уходить, Чуйков неожиданно спросил его: "Как настроение, выполните задачу? Не пропустите врага к Волге?" Отец ответил дословно: "Я коммунист, уходить отсюда не собираюсь и не уйду". После этого он сказал, что ему стыдно будет сидеть на своем КП позади командного пункта армии. Но Чуйков заверил его, что после выполнения дивизией своей задачи, он разрешит перенести КП вперед.
Такой была первая встреча этих людей, чьи имена будут навсегда слиты в истории Сталинградской битвы. Вспоминая об этом эпизоде, отец говорил, что строгость Чуйкова в отношении его внешнего вида, несколько даже нарочитая, была вызвана, как он понял из дальнейшего общения с ним, желанием командарма показать вновь прибывшему командиру свою требовательность во всем. В последующем их общение всегда проходило в спокойной, деловой манере, лишь порой он чувствовал нервозность или жесткую настойчивость командующего, но это были, если можно так выразиться, "рабочие" моменты, вызванные тяжелой боевой обстановкой. Ни во время Сталинградской битвы, ни позднее их отношения никогда не омрачались неприязнью. Отец высоко ценил и уважал командарма Чуйкова, а тот, в свою очередь, всегда отмечал большую роль 13-й гвардейской и заслуги ее командира в спасении Сталинграда в самые трудные для города дни.
Спустя 30 лет после окончания войны Василий Иванович Чуйков подарил моему отцу свою книгу "Сражение века" с автографом, в котором есть такие слова: "Если бы не 13-я гвардейская, то трудно сказать, что было бы в середине сентября 1942 года". Командарм Чуйков имел все основания так считать, потому что появление дивизии Родимцева и стойкость, с которой она сражалась в центре города, сорвали планы и расчеты гитлеровцев. В.И. Чуйков вспоминал: "Не успели прибывшие ночью свежие части Родимцева осмотреться и закрепиться, как сразу были атакованы превосходящими силами врага. Его авиация буквально вбивала в землю все, что было на улицах… В боях 15 сентября противник потерял только убитыми свыше двух тысяч человек. В конце концов Паулюс бросил в бой все силы 2-й ударной группы. Две танковые, одна моторизованная и одна пехотная дивизии противника повели решительное наступление на левое крыло армии. И хотя противник был сильнее нас не менее чем в пятнадцать-двадцать раз, каждый свой шаг вперед он оплачивал дорогой ценой".
Начальник штаба 62-й армии генерал-майор Н.И. Крылов, вспоминая свой первый разговор с командиром 13-й гвардейской в Сталинграде, писал: "Родимцеву было тридцать семь лет, но на вид он казался моложе… Я не знал тогда того, что бить фашистов он начал под Мадридом и Гвадалахарой и Золотую Звезду Героя Советского Союза заслужил именно там.
От первой встречи с Родимцевым осталось впечатление, что это человек живого ума и быстрой реакции, очень собранный, уверенный в себе и в своих людях… А парашютный значок комдива напоминал, что в его дивизии есть и воздушно-десантники. Лишь немногие бойцы этих бригад дошли до Сталинграда. И все же что-то от боевого стиля воздушно-десантников было и в стремительности, с которой гвардейцы ворвались на берег, и в напоре, с каким они развивали свой начальный успех, углубляясь в город. Воплощением молодого боевого задора предстал перед нами и сам комдив".
За событиями в Сталинграде следил без преувеличения весь мир – одни с надеждой, другие с готовностью после его падения присоединиться к фашистской Германии. Так случилось, что стратегические интересы сторон, решимость командиров, стойкость войск, амбиции глав государств, надежды советских людей на то, что враг будет в конце концов остановлен, – все свелось к одной географической точке на Волге.
Битва на руинах
В сентябрьские дни 1942 года Совинформбюро сообщало о продвижении наших войск на сотню-другую метров как о важном событии, влияющим на ход сражения. Взятие или потеря одного дома, а порой лишь нескольких этажей, переход на другую сторону улицы занимали в сводках воюющих сторон такое же место, как до и после этой битвы сообщения о продвижении на десятки километров и взятии крупных городов. Но кажущаяся малость успехов не означала второстепенность происходящего в Сталинграде. Напротив, это было свидетельством колоссального напряжения, высокой цены исхода битвы, когда с обеих сторон на карту поставлено все и победу в сражении может решить любой, даже самый незначительный на первый взгляд успех.
Отбитые у врага дома и метры сталинградских улиц учитывались в планах командования армий, фронтов, в Генеральном штабе. Они имели значение для планирования операций на всем советско-германском фронте. Но защитники Сталинграда еще не знали, что они участвуют в битве, которая предопределит исход всей Второй мировой войны.
Задачу взять Мамаев курган дивизия Родимцева выполнила на следующий день после переправы. Кто был в Волгограде, тот знает, что это господствующая высота. Владея ею, можно не только отлично видеть все вокруг на многие километры, но и обстреливать весь город, переправы, Волгу и ее левый берег. С того часа, когда 39-й гвардейский полк С.С. Долгова взял штурмом Мамаев курган, и до окончания Сталинградской битвы за обладание этой высотой шло непрерывное кровопролитное сражение, в котором немцы потеряли больше солдат и офицеров, чем французы на Бородинском поле…
Вспоминая сражения в Сталинграде, отец особо подчеркивал, что в первых рядах шли молодые солдаты и офицеры. Только молодые, хорошо обученные солдаты и командиры могли выполнить задачи, казавшиеся непосильными. Командиру передового батальона, сбросившего немцев с Мамаева кургана, Ивану Исакову, было всего 20 лет! (Он выжил и после войны стал полковником.) Командиры рот – его ровесники, самому старшему в штабе батальона было 28 лет.
Из мемуаров Н.И. Крылова: "Молодой комбат действовал не только очень решительно, но и весьма расчетливо, а кое в чем – по-новаторски. Там, где это было выгодно, подразделения батальона продвигались вперед не перебежками, а цепью (а так как противник атаки не ждал и организованный огонь повел лишь через несколько минут, быстрое сближение с ним сократило наши потери). Умели бойцы Исакова и огонь вести на ходу. Такие тактические приемы тогда еще не предусматривались уставом, однако их подсказывала практика войны.
Все это могло служить своего рода аттестацией генералу Родимцеву: получив при доукомплектовании дивизии время на боевую подготовку, он смело вводил в практику обучения все то, что вынес из опыта первых военных месяцев".
Прошло менее двух суток с начала переправы 13-й гвардейской в Сталинград, а сделать удалось уже немало. Со взятием Мамаева кургана все территории, имеющие выход к Волге, на участке обороны дивизии были отвоеваны у противника. Но все, чего добились гвардейцы, далось им очень непросто.
Просматривая списки потерь, отец с болью узнавал знакомые фамилии бойцов и офицеров, которых он знал и помнил еще с боев под Киевом. Да, их стало меньше, но задачу удержать то, что отвоевано у фашистов, никто не отменял.
Пришедшие в себя после удара гвардейцев гитлеровцы начали штурм отбитых у них позиций. В течение 17 сентября силами нескольких дивизий при поддержке не менее ста танков немцы атаковали 13-ю гвардейскую, пытаясь раздавить и сбросить ее в Волгу. Одной из главных их целей был Мамаев курган, который два фашистских полка штурмовали в тот день шесть раз, но поредевший полк Долгова с вершины так и не отступил.
Когда после войны моего отца во время выступлений в самых разных аудиториях спрашивали о том, какие моменты Сталинградского сражения запомнились ему более всего, он всегда вспоминал бой 22 сентября. В книге отца события того дня описаны с такой прямотой и ясностью, что даже человеку, далекому от военной истории, становятся понятны истинный смысл и невероятно высокая цена сражения, происходившего у самой кромки волжского берега: "Бой, развернувшийся ранним утром 22 сентября на участке дивизии, по напряженности и потерям превзошел все предыдущие бои, которые пришлось вести гвардейцам в городе… Под непрерывным обстрелом пулеметов, артиллерии, танков, под бомбовыми ударами гвардейцы бились насмерть, отстаивая каждую улицу, дом, квартиру. Повсюду то и дело вспыхивали яростные рукопашные схватки.
Это поистине был ад. Я побывал не в одном сражении, но в такой схватке мне довелось участвовать впервые. В этом бою, который даже ветеранов поразил своей ожесточенностью, гвардейцы проявляли чудеса выдержки и героизма. Главный удар гитлеровцы нацелили в стык двух полков, чтобы разрезать нашу дивизию и уничтожить ее по частям.
И вот пришел такой момент, когда на одном из участков обороны погибли почти все бойцы и командиры. Пятнадцать вражеских танков и около двухсот автоматчиков прорвались в образовавшуюся брешь и вышли к Волге. Почти одновременно фашисты добились успеха на левом фланге полка в районе площади 9 Января. Момент был критический. Возникла реальная угроза окружения полка и разобщения сил дивизии. На помощь бросили мои резервы – сводный батальон, собранный из подразделений тыла дивизии. Прорыв ликвидировали…"
Уже позже подсчитали, что в тот день части 13-й гвардейской отразили двенадцать танковых атак. Несколько немецких танков, прорвавшихся к самой Волге, так и остались стоять там сожженными. Вопрос – устоит или нет дивизия Родимцева – волновал в тот день не только ее командира, но и командование 62-й армии. Начальник штаба армии Н.И. Крылов тоже запомнил это сражение, написав о нем: "Ликвидировать опаснейший прорыв на своем правом фланге и восстановить там в основном прежние позиции командир 13-й гвардейской дивизии сумел в условиях, когда продолжался тяжелый бой на других участках… И все это – в узкой полосе приволжских городских кварталов, где крайне осложнен любой маневр. Александр Ильич Родимцев, немало испытавший за войну, говорил потом, что бой 22 сентября остался для него самым напряженным".
Я хорошо помню, какой незаживающей раной стала для отца еще одна драматическая история сталинградской эпопеи 13-й гвардейской – трагичная судьба 1-го батальона 42-го гвардейского полка, того самого, который первым переправился через Волгу и много дней дрался в окружении в районе центрального вокзала. Спустя даже много лет после войны отец часто возвращался к этому в разговорах с ветеранами дивизии, словно стараясь понять: все ли сделали они, что было в человеческих силах, чтобы помочь своим бойцам? На выручку батальона была направлена десантная группа, специальные отряды пытались прорваться к вокзалу самыми разными путями, но это оказалось невозможно, количество немецких войск в этом районе было слишком велико.
Отцу докладывали, что тяжело раненного в первый день боев командира батальона Червякова удалось отправить за Волгу, командование принял старший лейтенант Федосеев. Пробравшийся оттуда в двадцатых числах сентября с донесением израненный солдат сообщил, что оставшиеся в живых бойцы и командиры держат круговую оборону, идут рукопашные схватки. В один из октябрьских дней на левый берег Волги выбрался еле живой от ран солдат, сообщивший, что первого батальона больше не существует. Все его бойцы и командиры до конца выполнили свой долг…
Среди многих эпизодов обороны сталинградской эпопеи, в которых прославились солдаты Родимцева, есть особенный даже по тем меркам – это оборона небольшого дома на площади имени 9 января, вошедшего в историю войны как "Дом Павлова".
Мой отец и многие другие участники обороны Сталинграда подробно описали и рассказали об этом подвиге бойцов 13-й гвардейской, о котором узнала вся страна. Однако в последнее время в различных источниках, в том числе исторических исследованиях, о защитниках "Дома Павлова" сообщается так, словно это была некая группа бойцов, непонятно какой воинской части, в силу сложившихся обстоятельств совершившая геройский поступок.
Опираясь на рассказы и книги моего отца, свидетельства других участников обороны Сталинграда, я хочу еще раз вспомнить, как это было, дополнив описание подвига некоторыми малоизвестными фактами, раскрывающими человеческие качества наших солдат.