- С ее смертью мы понесли тяжелую и мучительно-болезненную утрату, - заметит Уинстон одному из своих друзей. - Очень жалко, что столь молодая жизнь вынуждена заканчивать свое существование, когда она еще так красива и счастлива.
Мэриголд похоронили 26 числа на лондонском кладбище Кенсал Грин. Кроме членов семьи и близких друзей на церемонии также присутствовали фотографы из местных газет. Они воспользовались моментом и сделали несколько памятных снимков, однако по просьбе Уинстона ни одна из фотографий так и не была опубликована. Пройдет год, и в семье Черчиллей родится новый ребенок - Мэри, осенью же 1921 года им необходимо было свыкнуться с тяжелой потерей.
Уинстон отправился в Шотландию погостить в замке своего друга герцога Сазерландского. Как и шесть лет до этого, в минуту отчаяния Черчилль вновь обратится к краскам, пытаясь в неторопливом рисовании местных пейзажей найти душевное спокойствие и умиротворенность. Пока гости развлекались на теннисном корте, Уинстон методично выходил на пленэр, полностью отдав себя во власть творчества. Своей жене он признается:
- Сегодня во второй половине дня я зарисовал прекрасную реку с раскинувшимися на заднем фоне темно-красными и золотыми холмами.
Пройдут годы, но чета Черчиллей так никогда и не сможет забыть эту боль. Клемми будет винить себя, что не смогла вовремя спасти бедную малышку, Уинстон же - с присущей ему сентиментальностью трогательно всхлипывать каждый раз при упоминании своего четвертого ребенка. Когда во время Второй мировой войны первый личный секретарь Черчилля сэр Лесли Роуэн женится и спросит Уинстона, сколько нужно иметь детей, умудренный горьким опытом Черчилль ответит:
- Определенно не меньше четырех.
А потом, немного подумав, добавит:
- Одного для матери, одного для отца, одного на рост семейства и одного на случай несчастья.
Оправившись после потери близких, Черчилль продолжил идти по извилистым дорогам политики и собственного творчества. И в том, и в другом случае на его пути встречались разные люди. И если благодаря многочисленным биографам и воспоминаниям современников фигуры политиков видны отчетливо, то коллеги по мольберту и кисти пребывают в тени. Кто были те люди, которые помогали Уинстону в его художественных экспериментах? Выше уже упоминалось имя сэра Джона Лавери. Также огромное влияние на Черчилля как живописца оказал Вальтер Ричард Сикерт, известный британский художник, учившийся в молодые годы у самого Дега. Он как бы являлся прямой ниточкой, связывавшей вторую четверть ХХ века с импрессионистами и постимпрессионистами.
Сикерт стал одним из близких друзей матери Клементины леди Бланч Хозье, познакомившись с ней в Дьепе, где она жила со своими детьми на рубеже веков. Много лет спустя Клементина признается младшей дочери Мэри, что втайне от своей матери восхищалась талантом их нового друга. Она могла часами стоять и смотреть, как Вальтер создает очередную картину. После Дьепа их пути разойдутся на двадцать семь лет.
В 1927 году с Клементиной произойдет несчастный случай. Переходя в Лондоне дорогу, она попадет под автобус. Хотя Клементина получила незначительные ушибы, это происшествие будет подробно описано во многих газетах, откуда Сикерт и узнает о случившемся. Глубоко потрясенный, он решит проведать Клементину, проживающую в тот момент в доме номер 11 по Даунинг-стрит. Увидев Вальтера, она несказанно удивится, но еще больше обрадуется ее муж, с первых же минут общения со Сикертом сумевший найти с ним общий язык. Со временем они станут близкими друзьями, не раз практикуя совместные занятия живописью - сначала в резиденции Черчилля как канцлера казначейства, а затем в его загородном доме в Чартвелле.
Сикерт научит Уинстона подготавливать холст для работы, задействовать несколько уровней для одноцветных тонов, использовать фотографии в качестве памятки при рисовании картины, а также методу переноса изображения фотографии на холст с точным сохранением существующих пропорций. Работа с фотографиями окажется весьма своевременной, особенно после того, как близкий друг Черчилля, профессор Фредерик Линдеманн, подарит ему последнюю по тем временам модель фотоаппарата. Для Уинстона, не имеющего художественного образования и не знакомого с тонкостями черчения, советы Сикерта были более чем полезны. В одном из разговоров со своей женой Черчилль признается ей:
- Знаешь, Клемми, я глубоко взволнован теми горизонтами, что открыл Вальтер. Я вижу, что стал рисовать намного лучше. Он и вправду оказал мне огромную помощь.
Особенно сильно влияние Сикерта чувствуется в таких работах Черчилля, как портрет лорда Бальфура и его племянницы, портрет герцога Вестминстерского, а также знаменитое полотно "Чаепитие в Чартвелле". Примечательно, что большинство картин этого периода были портреты.
Помимо Лавери и Сикерта, большое влияние на развитие Черчилля как живописца окажет его старый знакомый, французский художник Поль Мейз. Они познакомились в далеком 1916 году в окопах Первой мировой войны, когда Мейз был приписан сержантом связи к британским экспедиционным войскам и использовал свои художественные способности для фиксирования мельчайших деталей незнакомых местностей. В 1934 году Поль попросит старого друга написать предисловие к своим военным мемуарам, на что Уинстон с радостью согласится. Позже Мейз приобретет себе недвижимость в Англии, что еще больше сблизит их.
В 1930-х годах Черчилль часто любил останавливаться в мотеле Святого Георга, который был расположен вблизи небольшого городка Дре и принадлежал супругам Консуэле и Жаку Бальзану. У них частенько бывали знаменитости - художники, писатели, музыканты, включая и таких постоянных гостей, как Черчилль и Мейз. Однажды, когда Уинстон собирался сделать очередную зарисовку местного пейзажа, Консуэла пригласила Поля Мейза и еще трех художников на ланч. Нисколько не смущенный присутствием профессионалов, Черчилль не только стал демонстративно рисовать, но и привлек их к своим занятиям.
- Так, Пол, ты будешь рисовать деревья, - произнес громким голосом Уинстон, раздавая четыре кисти, - ты, Сегонжак, небо, ты, Симон Леви, воду, ты, Маршан, пейзаж, а я буду за вами присматривать.
В результате на свет появилась необычная картина, ставшая коллективным плодом творчества.
В 1933 году Черчилль познакомился еще с одним мастером живописи сэром Уильямом Никольсоном. Он как раз приехал по рекомендации друзей в Чартвелл, чтобы зарисовать идиллию семейной жизни Черчиллей, которые в апреле 1933 года отмечали серебряный юбилей своей свадьбы. Их отношения не ограничились только этой работой. Никольсон будет часто посещать Чартвелл, сделав, по воспоминаниям дочери Уинстона Сары, множество "небольших и забавных зарисовок нашего дома". Сам Черчилль рассказывал своему другу сэру Джону Розенштейну:
- Я думаю, что человек, который научил меня больше всех живописи, это Уильям Никольсон.
Особенно это заметно, когда Уинстон обращался к нехарактерным для него мягким тонам.
Среди знакомых Черчилля были не только художники-профессионалы. Например, его телохранитель в период с 1950 по 1965 год Эдмунд Мюррей также любил рисовать маслом. Неудивительно, что два джентльмена быстро нашли общий язык. Сержант Мюррей постоянно сопровождал своего шефа в многочисленных поездках и был одним из немногих, кто находился рядом с ним во время его выхода на пленэр. Именно ему Уинстон доверял почетную миссию сделать фотографии тех мест, которые позже становились темами его картин.
Вообще, фотографии составляли важную часть художественной деятельности Уинстона, любившего использовать их в качестве источника для своих картин. Как вспоминал один из камердинеров Черчилля Норман Макгован:
- Он часто покупал высококачественные фотографии во Франции и Италии, это были различные здания, деревья и другие объекты, впечатлившие его. Кроме того, мы делали и цветные снимки, чтобы в какой-нибудь пасмурный, непогожий день в Англии использовать их для воссоздания цветовой палитры. Многие картины, нарисованные Уинстоном во время каникул, были не больше чем наброски и эскизы, сама же раскраска происходила, как правило, недели или месяцы спустя в студии.
В отличие от политики и литературы, где Черчилль был более чем уверен в собственных силах, с живописью дело обстояло иначе. Уинстон скромно оценивал собственные художественные достижения. Он всегда был открыт для критики и восприятия новых идей. К похвалам же Черчилль относился подозрительно, подсознательно понимая, что не только за художественные заслуги хвалят его картины. Однако бывали и исключения. 10 января 1921 года Уинстон был приглашен на обед в Париж, организованный французским политическим деятелем Луи Лушером. На следующее утро после торжества Черчилль встретился с недавно избранным президентом Третьей республики Александром Мильераном, обсудив с ним вопросы Восточной Европы и Ближнего Востока.
Покидая на следующий день Париж, Уинстон вместе со своим однокашником по Хэрроу и Сэндхерсту, майором Джеральдом Гейгером, посетил художественную выставку в знаменитой галерее Друе на рю Ройяль. Внимание Черчилля привлек некий художник Шарль Морин. Он долгое время стоял около его картин, изучая технику живописца и внимательно прислушиваясь к высказываемой знатоками критике. Гейгер ничего не мог понять. Он знал про увлечение Уинстона, но чем смог привлечь его внимание никому не известный художник? На самом же деле за Шарлем Морином скрывался не кто иной, как сам Черчилль. Он отослал на выставку несколько картин и был немало удивлен, когда узнал, что шесть из них были проданы, сделав его теперь не только высокооплачиваемым журналистом, но и "хорошо продаваемым художником".
Триумф в Париже имел свое продолжение и в Лондоне. В 1925 году на проходившей в Сандерлэндхаусе на Курзон-стрит выставке среди художников-непрофессионалов работа Уинстона, посвященная его любимому Чартвеллу, "Зимний солнечный свет" заняла первое место. Как и во время французской выставки, фамилия Черчилль также не стояла под представленным холстом. Только если в Париже этого захотел сам Уинстон, то в Лондоне за анонимность выступили организаторы мероприятия, пожелавшие сделать оценки картин как можно более объективными.
В жюри вошли знаменитый покровитель искусств сэр Джозеф Давин, молодой историк искусств Кеннет Клар и портретист сэр Освальд Бирли. Когда решалась судьба картины Черчилля, Давин высказал сомнения в том, что "Зимний солнечный свет" нарисован любителем, слишком уж она была хороша. Нечастый случай, когда попытка снять картину с конкурса была бы настолько приятна ее автору. Как бы там ни было, но картина осталась, принеся Уинстону заслуженный успех, а членам жюри - смешанное чувство удивления и стыда, когда они узнали имя ее автора.
Обратившись к живописи в тяжелые минуты жизни, Черчилль останется верным ей до конца своих дней. Мольберт и краски станут его лучшими антидепрессантами. Благодаря своему новому увлечению Уинстон найдет в себе силы пережить 1930-е годы - десять "пустынных" лет без живой воды по имени деятельность. Столь суровое испытание могло кого угодно поставить на колени. Черчилль же, воспользовавшись одним из главных атрибутов любого художника - зонтом для защиты от Солнца, смог уберечь себя от безжалостных лучей неприятия и общественной изоляции.
3 сентября 1939 года страна вновь обратится к своему герою. Отложив на время палитру и краски, Уинстон в который уже раз выйдет на политическую арену, чтобы сразиться за свою страну и свои идеалы. Как покажет время, данный бой станет самым важным в полувековой карьере нашего борца. Живопись же, почтительно отойдя в сторону, примется ждать своего звездного часа.
Мировое признание
Годы Второй мировой войны станут определяющими в карьере Черчилля и как государственного деятеля, и как спасителя нации.
"Пять лет непрерывного возбуждения", - как он их сам потом назовет.
Полностью поглощенный спасением мира, Уинстон приостановит на время свои занятия живописью. Единственным исключением станет посещение в январе 1943 года любимой Марокканской пустыни - "Парижа Сахары", как он любил ее величать. Во время проведения конференции в Касабланке Черчилль скажет американскому президенту:
- Вы не можете, побывав в Северной Африке, не посетить Марракеш. Давайте проведем там пару дней. Я должен быть с вами, когда вы увидите, как заходит солнце за снежные хребты Атласских гор.
Рузвельт согласится. Они пересекут пустыню на военных джипах и направятся в сторону виллы Тейлора, принадлежащей американскому вице-консулу.
Для охраны высокопоставленных друзей будут предприняты специальные меры безопасности. На всем пути следования, составлявшем 240 километров, выставят военные патрули. Когда кортеж будет останавливаться на ланч, его станет прикрывать сверху военная авиация. Секретные службы также закодируют имена двух глав государств: "Ваш номер 1" и "Наш номер 1" или просто A1 и B1.
Добравшись до виллы Тейлора, Уинстон заберется на крышу, туда же поднимут коляску с Президентом США. Черчилль и Рузвельт, два самых дружественных лидера Второй мировой, сидели рядом, наблюдая за величественным заходом солнца. Это был момент спокойствия и тишины среди всеобщего грохота и ужаса мировой войны.
- Это место самое красивое на нашей планете, - прошептал Уинстон.
Вечером во время званого обеда Черчилль и Рузвельт произнесли хвалебные тосты в честь друг друга. Растроганный приемом, Уинстон немного спел. Пусть это было и не слишком музыкально, зато от чистого сердца.
На следующий день Рузвельт вернулся в Соединенные Штаты. В полдень Черчилль телеграфировал своей жене: "Мы остановились на вилле Тейлора. Погода прекрасная. Я собираюсь немного порисовать. Мой друг уехал. Все признали, что я не переоценил красоту этого места". Забравшись на башню, Уинстон в течение длительного времени молча смотрел на Атласские горы. Затем сел за мольберт, раскрыл стол и приступил к рисованию. Картина, написанная Черчиллем в тот день, станет единственной за все шесть лет Второй мировой. Он подарит ее Рузвельту в память об их совместном заходе солнца.
Телохранитель Черчилля инспектор Томсон вспоминал, что во время знаменитых военных переездов Уинстон часто брал с собой мольберты, холсты и краски. Однако он "редко бывал слишком оптимистичен", чтобы обращаться к творчеству. Исключением был только конец 1943 года. После Тегеранской конференции Черчилль заболел воспалением легких и был вынужден отправиться для поправки здоровья на виллу Тейлора, вновь наслаждаясь дорогим Марракешем. Состояние Уинстона не на шутку пугало его близких. Сам же Черчилль смотрел на происходящее стоически, признаваясь своей дочери Саре:
- Если я умру, не волнуйся: война уже выиграна!
Теперь у него было достаточно свободного времени, чтобы между совещаниями с Эйзенхауэром и Монтгомери об открытии второго фронта заняться живописью, в очередной раз зарисовав любимый пейзаж.
- Более подходящего места трудно было и найти, - вспоминал Вальтер Томсон, - вся сцена была наполнена буйством света, что всегда вдохновляло его ум.
Однако ничего не произошло. За день до нового, 1944 года Уинстон признался Клементине:
- Дорогая, я недостаточно силен для занятий живописью.
В остальные же дни борьба за мир поглощала всю энергию британского премьера, не оставляя ему времени для мольберта и красок.
Одержав в мае 1945 года победу над фашизмом, Черчилль был готов продолжить борьбу против распространения коммунистической диктатуры. Но английский народ думал иначе. На вторую половину июля в Великобритании объявят всеобщие выборы, не проводившиеся ни разу за последние десять лет. Подсчет голосов состоится в четверг 26 июля 1945 года. За день до этого, 25 июля, Уинстон, плодотворно поработав до четверти второго ночи, отправится спать с "верой, что британцы пожелают, чтобы я продолжал работу".