Ознакомившись с материалами следственного производства, Н.А. Соколов сразу же понял всю его сложность: "горячие следы", по которым работали его предшественники, к тому времени уже поостыли. В доме Ипатьева поселилось военное чехословацкое начальство в лице генерала Радолы Гойды, получившего в октябре 1918 г. командование Екатеринбургской группой противобольшевистских войск, а в январе 1919 года назначенного командующим Сибирской армией адмирала Колчака. Дом Ипатьева был занят под штаб и личную квартиру. Новые обитатели дома относились беспечно к занимаемым помещениям, громили комнаты, обрывали обои и т. д. Лишь в марте 1919 г. дом был очищен от штабов. В январе 1919 г. появился документ, практически явившийся началом конца следствия по уголовному делу и окончательно превративший его в политическое:
"23 января 1919 г.
Прокурору Иорданскому Судебному следователю Сергееву
На основании повеления Верховного правителя от 17-го января сего года, за № 36, приказываю Вам выдать мне подлинное следственное производство по делу убийства бывшей Царской семьи и членов Дома, а равно все документы, вещи и материалы, принадлежащие членам Семьи и состоявшим при них приближенным лицам, также убитым.
Передачу произвести по описи.
Один экземпляр описи, скрепленный подписями г. прокурора, г. следователя и моей, должен быть заготовлен для передачи Верховному правителю.
Настоящая передача мне всего материала и вещей не прекращает продолжение Вами следственного производства, для чего Вы имеете право сохранить у себя копии необходимых документов.
Генерал-лейтенант Дитерихс".
Одна из копий этого дела, видимо, сохраненная прокурором Иорданским (третий или даже четвертый экземпляр), разбросанная по двору судебного здания среди бумажного хлама, была найдена большевиками при возвращении их в Екатеринбург.
Вещественные доказательства, собранные Наметкиным и Сергеевым, в конце концов, попали к Соколову, побывав перед этим в руках Дитерихса и Колчака. Описи вещественных доказательств, составленные лично генералом Дитерихсом, вряд ли можно было бы назвать следственным документом. Так, в документе, подписанном генералом Дитерихсом, названном: "Опись вещам, найденным при осмотре дома Ипатьева", значится:
"…411. 4 фарфоровых вставных зуба.
…423. Вставная верхняя челюсть с 10 зубами. Нёбо гуттаперчивое, резиновый присос снят".
Между тем в следственных материалах есть протокол от 10 февраля 1919 года осмотра "предметов, представленных к следствию 9 сего февраля генерал-лейтенантом М.К. Дитерихсом".
Выдержка из этого протокола:
"По осмотру этих вещей найдено следующее:
1. Вещи, значащиеся по описи № 6, подписанной членом Екатеринбургского окружного суда Сергеевым, как найденные при осмотре шахты.
8. Челюсть искусственная. Она состоит из следующих частей: 14 зубов верхней челюсти, золотой пластинки и каучуковой массы. Между зубами набита глина.
Судебный следователь Н.Соколов Генерал-лейтенант Дитерихс Понятые".
Если верить описи Дитерихса (а не верить ей нельзя, поскольку это официальный документ следственного производства 1918–1919 годов по "Царскому делу"), то, помимо вставной челюсти, найденной в шахте, была найдена еще одна вставная челюсть, но уже в самом доме. Ничто не мешает и предположению, что челюсть, найденная в доме, затем была брошена в шахту.
Осмотром материалов, полученных от Дитерихса, Соколов занимался вплоть до апреля.
Если у следователя Сергеева "все выпиленные части занумерованы, завернуты в бумагу, уложены и опечатаны должностными печатями", то следователь Соколов, получил от генерал-лейтенанта ящик, хотя и опечатанный печатью Екатеринбургского суда, с досками, но относительно него отметил в протоколе осмотра 17–18 февраля 1919 года: "На кусках не имеется обещанных в протоколе нумераций и названий этих предметов. Также не усматривается и совпадений с описью № 15, предъявленной генералом Дитерихсом, так, что с полной и точной определенностью нельзя установить, откуда именно взят тот или иной предмет".
Осмотр показал, что состояние досок не давало уже возможности использовать их для создания новых путей расследования. В частности доски, пробитые пулями, были лишены признаков, указывающих, откуда их вырезали.
Имея такие вещественные доказательства, Н.А. Соколов не стал подвергать сомнению официальное заключение следователя Сергеева о том, что бывший император и его семья были расстреляны, и сосредоточил свое внимание на решении двух вопросов, поставленных Дитерихсом.
То, что Соколов, видимо, не счел важным для себя повторный допрос важнейшего свидетеля П. Медведева и даже не проверил факт смерти последнего, было его самой большой ошибкой.
Смерть главного свидетеля П.Медведева от сыпного тифа 27 марта 1919 г. была удостоверена только священником Градо-Екатеринбургской Михайло-Архангельской церкви А. Глубоковским. На удостоверении не было не только подписей следователя или тюремного врача - не было даже подписи начальника тюрьмы. Т. е. смерть главного свидетеля по уголовному делу об убийстве Царской семьи не была установлена официально. Разбираться с этим Соколов не стал.
Он решил начать расследование с "нуля": заново осмотреть дом Ипатьева и помещения, заново допросить старых и найти новых свидетелей, перекопать землю в районе Ганиной ямы с целью получения новых вещественных доказательств.
Дело, открытое Н.А.Соколовым, называлось так:
"ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ
Произведенное судебным следователем по особо важным делам Н.А. Соколовым по делу об убийстве отрекшегося от Престола Российского Государства Государя Императора Николая Александровича, Государыни Императрицы Александры Федоровны, Их Детей: Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, Великих Княжон Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны, Марии Николаевны, Анастасии Николаевны и находившихся при них: доктора Евгения Сергеевича Боткина, повара Ивана Михайловича Харитонова, лакея Алексея Егоровича Труппа и комнатной девушки Анны Степановны Демидовой.
Начато 7 февраля 1919 г.
Окончено_19… г."
Генерал Дитерихс требовал от следствия ответ на два вопроса:
Что сделали убийцы с телами своих жертв?
Кто же были вдохновители, руководители и исполнители этого заранее обдуманного и подготовленного преступления?
Вопрос о мотивах преступления даже и не ставился.
Для генерала Дитерихса он был ясен: "Это планируемое, заранее обдуманное и подготовленное истребление членов Дома Романовых".
Но даже генерал понимал, что таким образом ответить на вопрос: "Почему была расстреляна Царская семья?" - можно только от полного непонимания этого вопроса.
Позже в своей книге он не удержался от высказывания недоумения: "Но Николай II погиб, погиб трагически, мученически, зверски убитый со всей своей семьей, после чего тела их не закопали просто, как тела обыкновенных других граждан, а сожгли, сожгли без следа, тайком, и скрывая факт сожжения.
Почему? Почему нужна была его смерть? Почему нужна была не только смерть, но и уничтожение?"
На эти вопросы ни Соколов, ни Дитерихс не смогли ответить.
С 10 февраля по 1 апреля 1919 года Соколов занимался осмотром вещественных доказательств, полученных от генерала Дитерихса, предъявлением их экспертам, осмотром найденных документов, в частности телеграмм, проверкой принадлежности найденной искусственной челюсти Боткину. Единственно кого он допросил за это время - Жилья-ра (5–6 марта).
За это время произошли события, в которых он не участвовал:
- был арестован, допрошен следователем Сергеевым и успел умереть в тюрьме единственный очевидец событий, произошедших в "расстрельной" комнате в июле 1918 года, Павел Медведев;
- был арестован и допрошен агентом Екатеринбургского уголовного розыска Алексеевым один из охранников дома Ипатьева, Проскуряков;
- была допрошена начальником уголовного розыска Кирстой сестра секретаря Белобородова, Владимира Мутных, Наталья Мутных, видевшая членов Царской семьи в Перми в сентябре 1918 года живыми;
- были найдены и допрошены Кирстой свидетели, видевшие в сторожке у разъезда № 37 арестованную красноармейцами девушку, назвавшуюся царской дочерью.
Н.А. Соколов был назначен следователем 6 февраля 1919 г.
Допрос следователем Сергеевым единственного свидетеля, видевшего трупы и видевшего расстрелянных в доме Ипатьева людей живыми, П. Медведева, происходил 20 февраля 1919 г.
Допрос Н. Мутных, свидетельницы, видевшей членов Царской семьи живыми через месяц после объявления об их расстреле, следователь Кирста производил в начале марта 1919 г.
Смерть П. Медведева зафиксирована 27 марта 1919 г. А что с ним было до этого момента?
Уже, находясь за рубежом, подполковник Белоцерковский (начальник Кирсты) хвастался, что П. Медведев умер из-за того, что он, подполковник Белоцерковский, "сильно его ударил".
Можно предположить, что, пока следователь Соколов разбирал материалы Сергеева, П. Медведева пытали в контрразведке с целью уточнения показаний Н. Мутных.
О результатах этих допросов неизвестно, поскольку Кирсте запретили продолжать его расследование. Казалось бы, что новый следователь по горячим следам должен был устранить возникшие противоречия. Он этого не сделал. Может быть, он, в результате разобщенности следователей, не знал о происходящем в Перми?
Не получается. Знал.
В Екатеринбурге Соколов жил на квартире банкира В.П. Аничкова. Вот как В.П. Аничков в своих воспоминаниях описывал отношение следователя Соколова к расследованию: "Во всяком случае, следователь был уверен в убийстве всей Царской семьи без исключения. Следователь разыскивал всевозможные доказательства убийства, говоря, что это он борется с возможностью появления самозванцев.
Как-то он сказал мне:
- Владимир Петрович, вы помните наш разговор о возможном появлении самозванцев в будущем? Ну так вот, я получил известие из Перми, что туда привезена в больницу какая-то барыня, назвавшая себя великой княжной Анастасией Николаевной.
- Вы поедете туда, конечно?
- Нет, у меня совершенно нет времени, да при этом я убежден, что Царская семья вся погибла.
Во всяком случае, невнимательное отношение к этому вопросу Соколова оказалось чревато последствиями, и самозванка появилась за границей, наделав много шума".
У Соколова был шанс предотвратить появление "самозванцев", он им не воспользовался.
15-25 апреля 1919 года был уже третий осмотр дома. Но в отличие от двух первых осмотров (Наметкиным, Сергеевым), проведенных в августе 1918 года, этот осмотр проводился спустя более полугода. За это время в доме изменилось многое. Сам следователь Соколов так описывает состояние дома на момент его осмотра: "Дом в настоящий момент занимается одним из учреждений. Он открыт и день и ночь. Ежедневно в дом ходит множество праздных людей, совершенно и открыто осматривающих комнаты и исследующих сохранившиеся надписи. Временами появляются рядом со старыми надписями новые, а старые постепенно уничтожаются". Повторно осматривать комнаты, находящиеся в таком состоянии, да еще пожертвовав ради этого возможностью передопросить П. Медведева, вероятно, было неудачным решением.
Тем не менее, Соколов все-таки провел осмотр дома. Причем он пытался выявить то, что не заметил Сергеев, а поможет это или не поможет следствию - так он, видимо, вопрос не ставил.
Фрагмент из протокола осмотра дома Ипатьева 15–25 апреля 1919 года Н.А.Соколовым: "При осмотре стены дома, выходящей в сад, усматриваются многочисленные кровяные (так в протоколе. - Авт.) капли. Эти капли занимают по стене пространство до 4 аршин. Они расположены под окном, выходящим в сад из столовой, и имеют направление вниз от этого окна и справа налево, если смотреть из этого окна в сад. Некоторые брызги, сохраняя такое же направление, т. е. вниз от окна и справа налево, расположены под террасой. Две большие капли находятся у самого края второго от Вознесенского переулка окна нижнего этажа дома, между этим окном и первым окном этого же этажа к Вознесенскому переулку. Капли эти сохраняют такую же форму, т. е. сверху вниз и справа налево, если смотреть из верхнего этажа столовой из окна. Между вторым и третьим окнами нижнего этажа и между третьим и четвертым окнами того же этажа, считая от Вознесенского переулка, находятся круглой формы кровяные пятна, в диаметре 2 сантиметра, напоминая как бы хватание окровавленными пальцами стены дома. Все эти кровяные пятна, брызги и пятна [так!] весьма бледного вида, как будто бы кровь была разбавлена водой, попадая в этих местах на стену. Начинаются капли и брызги под окном из столовой в сад в расстоянии от подоконника этого окна в 1,5 аршина и идут ниже. Пятна же расположены между самыми окнами, находящимися почти на уровне почвы".
Как ухитрился следователь Соколов отличить с первого взгляда кровяные пятна от, например, выплеснутого из окна столовой бокала красного вина - неизвестно. А его "хватание окровавленными пальцами стены дома" - это просто шедевр "беспристрастности".
А вот как выглядит вывод из этого осмотра в его донесении генералу Дитерихсу 27 апреля 1919 года: "… первоначальные следственные действия по осмотру дома Ипатьева нельзя признать исчерпывающими не только все, но даже некоторые существенные обстоятельства… Я готов признать данное члену суда Сергееву объяснение обвиняемого Павла Медведева согласным с обстоятельствами дела и, в частности, с объяснением, данным мне по этому вопросу Филиппом Проскуряковым, если бы не существовало другого факта: многочисленных капель, пятен и крови на наружной стене Дома, выходящей в сад. Между тем, как Вам известно, факт нахождения этих кровавых следов на стене дома даже не единым словом не отмечен в следственных актах. Здесь Сергеев даже произвел выемку штукатурки стены дома, но в деле нет ни составленного об этом акта, ни анализа крови. Время наложило печать на этот факт, и теперь анализ совершенно бесполезен, так как кровь утратила свои существенные элементы. Между прочим, при дальнейших допросах это обстоятельство может сыграть большую роль".
Эти фрагменты не только дают характеристику следователю Соколову, но и отражают самый крупный недостаток белогвардейского следствия - разобщенность следователей, которые вели это дело.
О какой объективности расследования можно было говорить, если Соколов при возникновении сомнений в действиях предыдущего следователя - обращается не к нему за разъяснениями, а спешит с доносом к начальству?
Что касается разобщенности следователей, то сам генерал Дитерихс, видимо с горечью, признал в своей книге: "Если бы в Екатеринбурге между военными властями, занимавшимися расследованием, с одной стороны, уголовным розыском - с другой и гражданским следствием - с третьей, существовали нормальные взаимоотношения, сотрудничество и доверие в достижении одной цели, то, вероятно, даже при наличии рассмотренных выше материалов, дело о расстреле бывшего Государя Императора было бы значительно более освещено и раскрыто, чем это оказалось в действительности к 22 января".
Спустя десятки лет вынуждены, к сожалению, с этим согласиться.
Кроме "кровяных брызг" следователь Соколов усмотрел на стенах дома, на воротах дома, калитке и стенах будки несколько надписей, имеющих порнографический характер или содержащих какие-то фамилии.
Подобные надписи и рисунки были обнаружены и внутри дома.
Наибольшее внимание Соколов уделил осмотру комнаты, в которой происходил расстрел.
Наиболее загадочными в протоколе дополнительного осмотра дома Ипатьева следователем Соколовым 15–25 апреля 1919 г. являются следующие абзацы:
"б. На лицевой стороне арки, ближайшей к правому косяку двери, ведущей из этой комнаты в кладовую, обозначенную на чертеже цифрой III (к правому косяку, если обернуться лицом к кладовой), снята часть деревянной обшивки, покрывающей арку, вместе с обоями. Над этой выемкой имеется сделанная черным карандашом надпись: "Рисовал А.А…", подпись не разборчива
в. Под этой выемкой в штукатурке арки имеется в толщу штукатурки углубление конусообразной формы, несомненно, пулевого характера. Его глубина 2,5 сантиметра, диаметр с краев - 1 сантиметр. От пола оно находится в расстоянии 1 метра 6 сантиметров. Этот пулевой отпечаток не отмечен в акте Сергеева.
г. На стене, обращенной к Вознесенскому переулку, имеются три надписи, сделанные карандашом, не отмеченные Сергеевым: "Прошу не курить", "Борзна", "Кародонов".
д. На самом краю подоконника чернилами черного цвета, весьма толстыми линиями сделаны одна под другой три надписи: "24678 ру. года", "1918 года", "1484467878р.", а вблизи написано такими же чернилами и тем же почерком: "87888".
е. В расстоянии полувершка от этих надписей на обоях стены такими же чернилами и такими же черными линиями написаны какие-то знаки, имеющие следующий вид: