Керенский недолго колебался в выборе своего дальнейшего пути. Еще в университете он твердо решил, что карьера кабинетного ученого не для него, и подал прошение о зачислении в сословие присяжных поверенных. Скоро Александр Федорович стал помощником присяжного поверенного Н. А. Оппеля. Первое время он оказывал юридические услуги в так называемом Народном доме, основанном графиней Паниной, и вел другие мелкие дела. Первое его публичное выступление состоялось в феврале 1905 года. Тогда же имя молодого помощника адвоката появилось и в полицейском досье. После Кровавого воскресенья, которое потрясло Керенского, он пытался установить связи с социалистами-революционерами. В декабре 1905 года его впервые арестовали и после четырехмесячного заключения отправили в Ташкент под надзор полиции. Вернувшись в Петербург, Керенский удачно выступил по одному политическому делу в Ревеле. Группу крестьян обвинили в разгроме имения местного барона и сопротивлении властям. В этом процессе Керенский был напорист, активен, дерзок, а главное, убедительно доказал, что противоправные действия крестьян не идут ни в какое сравнение с жестокой расправой, учиненной властями над зачинщиками беспорядков, - многих из них просто расстреляли без суда и следствия. Успех в этом деле принес молодому юристу некоторую известность. Теперь предложения принять на себя защиту по политическим и иным делам посыпались к нему со всех сторон. В 1910 году уже в качестве полноправного адвоката он вступил в сословие присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты.
По своим адвокатским делам А. Ф. Керенскому пришлось исколесить всю Россию. Он выступал защитником по политическим и уголовным делам, был представителем истцов и ответчиков по гражданским делам в судебных установлениях Москвы и Петербурга, Иркутска и Казани, Варшавы и Тифлиса, Саратова и Риги. Его речь звучала в военных судах и судебных палатах, мировых судах и Правительствующем сенате. Он защищал железнодорожников Полесья, служащих Двинской почтово-телеграфной конторы, рабочих Шлиссельбургского порохового завода, студентов Петербурга, редакторов газет, представителей различных партий и организаций, обвинявшихся в организации незаконных забастовок, антиправительственной агитации, вооруженном сопротивлении властям, хранении запрещенной литературы и взрывчатых веществ, организации незаконных сообществ и многих других преступлениях. Наряду с этим ему приходилось защищать лиц, совершивших убийства, разбои, грабежи и другие уголовные преступления.
В мае 1912 года Керенский в составе комиссии сенатора С. С. Манухина участвовал в расследовании причин Ленского расстрела. В том же году его избрали от трудовой партии (по городу Вольску Саратовской губернии) в Четвертую Государственную думу. Он активно использовал думскую трибуну для борьбы с царским самодержавием и к началу Февральской революции был в Думе неоспоримым лидером. С 1912 года состоял в масонской ложе и вскоре стал одним из ее руководителей. В 1915–1916 годах он был Генеральным секретарем Верховного совета масонов России.
По мнению современников, в большой политике Керенский стал заметен только со времени его выступлений в Государственной думе. Он имел репутацию "человека даровитого, но не крупного калибра", тем не менее его яркие и эмоциональные ораторские выступления неизменно привлекали всеобщее внимание.
2 марта 1917 года А. Ф. Керенский вошел в первый состав Временного правительства в качестве министра юстиции и генерал-прокурора и сразу же оказался на гребне славы. Вознесенный на правовой Олимп, он, конечно же, не забывал о своей корпорации. В первый день управления министерством юстиции Керенский обратился к советам присяжных поверенных с телеграммой, в которой просил их "принять посильное участие в установлении истинного правосудия в нашей Родине и поднятии его на высоту, соответствующую величию народа и важности исторического момента".
Керенский лично явился на заседание Петроградского совета присяжных поверенных - оно проводилось на квартире председателя Н. П. Карабчевского, поскольку здание суда было уничтожено пожаром. Там он, обратившись к собранию с краткой речью, просил адвокатов "способствовать, по мере сил, к водворению порядка и законности".
Петроградские адвокаты ответили на это посещением Временного правительства. Председатель совета Н. П. Карабчевский сказал тогда: "В вашей среде видное место занимает любимый и дорогой нашему сословию товарищ. Он вырос и воспитался для своей политической борьбы в нашей общественной среде, в условиях не только узкопартийного, но и могучего человеческого правосознания. Я говорю о присяжном поверенном Александре Федоровиче Керенском. Я не могу вам выразить того глубокого и радостного волнения, которое мы испытали, когда, еще физически измученный всеми волнениями предыдущих дней и бессонных ночей, едва держась на ногах, только что объявленный министром юстиции, всесильный революционный генерал-прокурор кинулся прежде всего к нам, представителям сословия, товарищам по служению правосудию, и в наших горячих дружеских объятиях его первые слова были: "О, как бы я хотел поднять русское правосудие на недосягаемую высоту! Помогите мне в этом!"
В те дни Керенский работал день и ночь и от напряжения иногда терял сознание во время выступлений. Он неоднократно выезжал в Москву, Финляндию, Царское Село, на фронт, всюду встречая восторженный прием. Ему приходилось решать одновременно множество сложнейших задач: и наведение порядка в столице, и замена старого чиновничьего аппарата, и образование новых судебных учреждений, и отмена устаревших, противоречащих "революционному правосознанию" законов, и расследование деятельности высших царских сановников.
В первые дни революции была образована Чрезвычайная следственная комиссия, которой деятельно руководил Керенский. Очень быстро комиссия препроводила всех царских
сановников в Петропавловскую крепость. Наиболее серьезные обвинения были предъявлены бывшим министрам юстиции И. Г. Щегловитову и Н. А. Добровольскому, министрам внутренних дел Б. В. Штюрмеру, А. И. Хвостову, А. Д. Протопопову, А. А. Макарову и другим деятелям административного аппарата.
В своей кадровой политике Керенский довольно строго придерживался основного принципа - назначать на все высшие должности лиц с более или менее популярными именами и только при условии, если их выдвигали различные общественные или политические организации. Преимущество при этом всегда отдавалось лицам из адвокатской корпорации. Однако эта популистская практика вскоре дала отрицательные результаты. Многие "выдвиженцы", вчерашние адвокаты, зачастую совершенно не имевшие склонности к руководящей деятельности, вдруг становились председателями и прокурорами судебных палат и окружных судов, сенаторами и даже занимали ключевые посты в министерстве юстиции - но оказывались некомпетентными в решении самых насущных вопросов.
Первым своим товарищем (заместителем) Керенский назначил присяжного поверенного А. С. Зарудного, сына известного деятеля Судебной реформы С. И. Зарудного. Товарищами министра стали также московский адвокат А. А. Демьянов и присяжный поверенный Г. Д. Скарятин. Они хотя и слыли людьми "самой высокой моральной марки", но никакого административного опыта не имели. Сенаторами неожиданно стали присяжные поверенные О. О. Грузенберг, А. А. Леонтьев. П. С. Ширский, А. С. Чумаевский, С. А. Левицкий и многие другие.
В должности министра юстиции и генерал-прокурора Керенский оставался недолго, всего два месяца. Но еще ни один министр юстиции России не работал с такой интенсивностью. За это время, несмотря на многочисленные поездки, постоянные встречи с депутациями и делегациями, общественными организациями, бесконечные выступления, и днем и ночью, в самых разнообразных аудиториях, он сумел провести титаническую работу по созданию новых органов власти и управления, преобразованию старых судебных установлений, обновлению административного, уголовного и гражданского процессуального и материального законодательства. Популярность Керенского была огромна и все возрастала. Он умел, как никто другой, "зажигать сердца людей" и быть "всеобщим оракулом, вождем и любимцем".
Острый политический кризис, разразившийся в России в конце апреля 1917 года, привел к созданию 5 мая нового коалиционного правительства. Министром юстиции стал П. Н. Переверзев, бывший присяжный поверенный, назначенный в марте 1917 года прокурором Петроградской судебной палаты. Керенскому же достался портфель военного и морского министра.
Вскоре грянули июльские события 1917 года, сотни тысяч солдат и рабочих вышли на улицы Петрограда с требованием передачи власти Советам. Керенский фактически становится руководителем Временного правительства. 24 июля он формирует новый кабинет, сохранив за собою пост военного и морского министра. К своему взлету он относится всерьез, даже резиденцией избирает Зимний дворец. После подавления корниловского мятежа в августе 1917 года и провозглашения России республикой Александр Федорович получил фактически неограниченные права: возглавил Директорию из пяти человек и стал Верховным главнокомандующим. Последнее коалиционное правительство было им сформировано 25 сентября 1917 года, но продержаться ему суждено было только один месяц. Министром юстиции был назначен московский присяжный поверенный П. Н. Малянтович.
Как отмечал известный революционер Н. Н. Суханов, "тяжкое бремя история возложила на слабые плечи". По его мнению, Керенский "по мере сил удушал революцию". Престиж Керенского стал резко падать. В октябре он практически уже не владел ситуацией. 25 октября (7 ноября) 1917 года Временное правительство было низложено, а все министры арестованы. Потерпев неудачу, в июне 1918 года он эмигрировал.
За границей Керенский прожил более пятидесяти лет. Сначала он обосновался в Лондоне, потом переехал жить в Берлин, еще позже - в Париж, здесь и оставался до 1940 года. Первое время не оставлял надежды с помощью Антанты организовать антибольшевистскую революцию, но все его попытки ни к чему не привели. В 1920-х годах Керенский активно выступал в эмигрантской печати, осмысливая происшедшие события и критически оценивая реформаторские возможности Временного правительства. Позже Александр Федорович почти полностью отдался литературной деятельности, редактировал газету "Дни", готовил к изданию свои воспоминания. Во время Второй мировой войны, когда немецкие войска угрожали Парижу, он покинул Францию и перебрался за океан. В США он продолжал работать над своими мемуарами, а также выпустил в соавторстве с Р. Браудером трехтомный труд "Русское Временное правительство".
В эмиграции Керенский вторично женился на Терезе Нелль, с которой прожил до ее кончины в 1946 году.
Скончался Александр Федорович 11 июня 1970 года в Нью-Йорке, но праху его суждено было снова пересечь океан - похоронен он был в Лондоне, где жили его первая жена и сыновья от первого брака, Олег и Глеб. Захоронены они все на одном кладбище, в одном месте.
Ольга Львовна Керенская пережила мужа на 5 лет и покоится в одной могиле со своим младшим сыном Глебом, который ушел из жизни в 1990 году. Слева от могилы Александра Федоровича навсегда смежил очи его старший сын Олег, который пережил отца всего на 14 лет.
Вот так они и лежат на чужой земле - два чистеньких с православными крестами надгробия с пространством для зеленой травы. Под одним - сам Керенский, под другим - сын Глеб и жена Ольга Львовна. А по другую сторону могилы Керенского еще одна могила - его сына Олега и и его жены - без всякой ограды с грязновато-облупившимся, и немного заросшим травой и уже ушедшим в землю надгробием.
Николай Михайлович Янсон (1882–1938)
"Хорошее, прекрасное прошлое…"
Осень 1937 года была зловещей. Арестованы многие руководящие сотрудники Главсевморпути: начальник строительства Мурманского судоремонтного завода, главный инженер и другие. Во время следствия они подробно рассказывают о своей "вредительской" деятельности, назвав среди соучастников и Николая Янсона. Его арестовали прямо накануне пятидесятипятилетия.
В конце XIX века в Петербург, крупнейший промышленный центр Северо-Запада России, стекались не только русские рабочие, но и выходцы из прибалтийских народов. В семье одного из них, эстонца, уроженца острова Сааремаа, и родился Николай Михайлович Янсон. Было это 6 декабря 1882 года.
Учеба обычного мальчика из рабочей среды началась с церковноприходской школы и закончилась в портовой школе в Кронштадте. В четырнадцать лет, в августе 1896 года, ему пришлось поступить учеником слесаря в Кронштадтскую минную школу, а с ноября 1900 года он уже работает на Невском судостроительном заводе. Что же заставило юношу идти в революцию? Скорее всего личные впечатления - эмоциональный шок, пережитый в страшный день Кровавого воскресенья. Тогда, 9 января 1905 года, вместе с отцом и другими рабочими ему привелось участвовать в мирном шествии к Зимнему дворцу, обернувшемся расстрелом безоружных демонстрантов. Пули, кровь, тяжелое ранение отца на глазах у сына - такое не забывается. После этого трагического дня выбор Николая Янсона был предопределен - в апреле он вступает в ряды Невской районной организации РСДРП (б).
В июле 1905 года молодой рабочий переезжает в Ревель и поступает слесарем на завод "Вольта". Там он быстро становится одним из активных лидеров местного революционного движения, и его авторитет в рабочей среде растет на глазах. Когда 16 ноября 1905 года на общем собрании заводских и фабричных старост Ревеля встает вопрос, кого отправить на установление связей с революционными организациями Петербурга, кандидатура Янсона не вызывает никаких возражений. Вернувшись оттуда, он так увлеченно и убедительно рассказывает товарищам о результатах поездки, что собрание тут же принимает решение образовать свой Совет рабочих депутатов. Естественно, самому Николаю Янсону и предлагают его возглавить, хотя в то время он еще очень молод - ему всего двадцать три года.
В декабре вспыхивает вооруженное восстание, и он принимает в нем самое активное участие. А дальше - тюрьма, где ему пришлось провести полгода, а потом, как водится, ссылка в Сибирь, в далекую Тобольскую губернию. Смириться с ссылкой Николай не мог - бежал при первой же возможности. Но оставаться в России было уже нельзя - вот и пришлось ему вместе с женой, Бертой Юрьевной, эмигрировать в США и осесть там на целых десять лет. В Америке родились и двое его детей, Виктор и Грета. Сам Николай Михайлович работал по специальности, слесарем-инструменталыциком, и на каких только заводах не пришлось ему использовать свои профессиональные навыки. Сталелитейный, пушечный, электромеханический, механический… Но его активная политическая деятельность уже не прекращалась. Попав в среду таких же рабочих-эмигрантов, он с энтузиазмом пытается увлечь их своими идеями и организует в Филадельфии социалистическое общество эстонских рабочих. В американской социалистической партии он тоже состоит - с 1909 по 1917 год. А какая партия без партийной прессы? Вместе с X. Петельманом Янсону удается основать эстонскую газету "Уус ильм" ("Новый мир"), первый номер которой попал в руки читателей 20 июня 1909 года.
Но когда в Америку проникают известия о Февральской революции 1917 года, Николай Янсон вместе с семьей начинает рваться в Россию. В июне он снова оказывается в Ревеле, где его тут же избирают в состав местного партийного комитета и Северо-Балтийского (Эстонского) бюро РСДРП (б). С октября 1917 по февраль 1918 года он увлеченно занимается установлением советской власти в Эстонии, пребывая в должности заместителя председателя городской управы.
Когда в Таллин (именно так с 1918 года именуется Ревель) вступили немцы, Н. М. Янсон дважды подвергался арестам, два месяца пробыл в заключении и, наконец, был выслан из Эстонии в Советскую Россию.
Самара - вот его следующий адрес. Он приезжает туда в мае 1918 года по заданию партии, чтобы заниматься хозяйственной и профсоюзной работой. Поначалу, когда город оказывается в руках белочехов, Николай Янсон опять попадает в тюрьму. После освобождения он устраивается слесарем в автомастерские главного артиллерийского управления, но в ноябре 1918 года уже становится главой Самарского губернского совета профсоюзов, а годом позже - первым "красным директором" Самарского трубного завода. В 1920–1921 годах его политическая карьера складывается вполне удачно - теперь он заместитель секретаря губернского комитета РКП (б).
Там, в Самаре, круто меняется и его личная жизнь - судьба уготовила ему встречу с Лидией Петрулевич, которая вскоре становится его второй женой. Именно эта женщина, Лидия Федоровна (Фридриховна), останется с ним до конца жизни и разделит выпавшие на его долю испытания.
Май 1921-го… Янсона переводят в Москву. Сначала он возглавляет там Союз металлистов, а в мае 1923 года становится секретарем ЦКК РКП (б). В 1925–1928 годах Николай Михайлович служит первым заместителем народного комиссара Рабоче-крестьянской инспекции.
16 января 1928 года постановлением Всероссийского Центрального исполнительного комитета Николая Янсона назначают народным комиссаром юстиции РСФСР и прокурором республики. Но в этих должностях пребывать ему пришлось недолго - он успевает провести лишь несколько крупных мероприятий. Одно из них - III совещание прокурорских работников, проходившее в Москве с 16 по 20 марта 1928 года. В совещании участвовали
руководящие работники аппарата прокуратуры республики, прокуроры Крымской, Татарской АССР, немцев Поволжья, краевые прокуроры Кавказа, Сибири и Дальнего Востока, прокуроры Уральской и Ленинградской областей, Московской, Калужской, Тульской, Орловской, Нижегородской, Саратовской и некоторых других губерний, а также четырнадцать участковых и камерных прокуроров. Совещание заслушало два доклада: об общем надзоре и его методах в городе и деревне, а также о работе органов расследования и надзора за ними.
В 1929 году Н. М. Янсон провел VI съезд прокурорских, судебных и следственных работников РСФСР, на котором успешно выступил с большим отчетным докладом. Ничто, казалось бы, не предвещало грозу. Но сам воздух времени уже неуловимо менялся.
Бесконечные кадровые перемещения выглядят тревожно. После отставки с поста народного комиссара юстиции РСФСР в ноябре 1930 года Янсон некоторое время работает заместителем председателя Совнаркома РСФСР, а в феврале 1931 года возглавляет народный комиссариат водного транспорта СССР. В этой роли он остается до марта 1934 года, когда "согласно его просьбе" вдруг переводится на должность заместителя наркома по морской части. Однако в августе 1935 года его сместили и с этого поста и лишь в октябре того же года назначили первым заместителем начальника управления Северного морского пути при Совнаркоме СССР, где он и служит до дня своего ареста.